Волшебные цветы

      Стража, не скрывая презрительных взглядов, вела закованного с ног до головы Локи в тронный зал. Оковы на ногах не позволяли делать слишком длинные шаги, потому маг не поспевал за стражей, спотыкался о цепи и неуклюже полубежал. Магические наручники определённо были предназначены для женских рук, из-за этого сильно жали и натирали запястья, а также были утяжелены переплетающимися с ногами цепями.       Самое унизительное — это намордник. Не для животных, но всё равно намордник, который, ко всему прочему, тревожил свежезашитый шрам на губе. Ас знал, что это для того, чтобы он не мог шептать своим гнилым языком мерзкие заклятия.       Когда Локи оказался перед Всеотцом, его колени задрожали, а ноги подкосились. Один движением руки приказал снять с мага деталь, мешавшую говорить.       — Где ты, там разруха и смерть, — начал было Всеотец.       — Но, отец, это был не…       — Не смей меня перебивать! — Трикстер тут же замолчал. — Во всех этих смертях виноват только я. — Локи непонимающе смотрел на отца. — Ты был рождён, чтобы умереть ещё в детстве, — желание аса разговаривать с Одином полностью пропало, — тихо сгинуть на ледяных скалах, но я проявил жалость. — Жгучая обида подступала к горлу, а с ней и слёзы, но маг не мог позволить себе плакать. — Нужно было оставить тебя там.       Возле левой колонны послышался удивлённый вздох, и Локи увидел Фригг и стоявшего за ней Тома, что прятались в тени. Трикстер поднял подбородок выше и понял, что лучше умрёт, но умрёт достойно, чем будет оправдываться перед этим высокомерным стариком.       — Ты должен сказать спасибо Фригге за то, что всё ещё жив. — Ас поднял бровь. — Но никого из семьи ты больше не увидишь. — Вся храбрость пропала, и маг снова повернул голову налево. — До конца своих дней будешь гнить в темнице.       Глаза трикстера расширились, а рот приоткрылся. Он смотрел на Тома и не моргал. Всеотец, поджав губы, махнул страже, чтобы Локи увели.       Стражники потянули за цепи, разворачивая аса, но из-за колонны выбежал смертный.       — Стойте! — Бог дёрнулся навстречу мидгардцу, но его удерживали цепями, а Тома подхватили два других стражника, не давая подойти к «преступнику». — Локи!       Массивные двери зала громко захлопнулись. Тома отпустили, и к нему подошла мать.       — Я не верю, — смотря ей в глаза, сказал смертный. — Он не мог этого сделать.       — Конечно, не мог, но Один сейчас не будет нас слушать, — прошептала царица. — Он безумно зол, а когда он в такой ярости, то его разум затуманивается, — Фригг нежно обхватила плечи сына, уводя его из тронного зала. — Тор такой же, но с ним мы должны поговорить.       Действительно, когда Один озвучивал приговор Локи, громовержца в зале не было.       — Он не послушает, — почему-то тоже шёпотом ответил мидгардец, когда они уже вышли в длинный коридор. — Он же чуть не убил Локи.       — Что бы Локи ни сделал и что бы Тор ему ни сказал, он любит брата больше всего на свете, я это знаю. — Мидгардец не был согласен, но послушно кивнул. — Я буду ждать вас в своих покоях через четверть часа.       Женщина поспешила удалиться, а Том пошёл в противоположном направлении. Он не был уверен, что сейчас скажет Тору, ведь был безумно на него зол, но он нуждался в помощи.       Когда в покои громовержца постучали, он не ответил, и мидгардец несильно толкнул дверь рукой.       — Он жив? — Том сразу понял, что Бог грома ждал его. — Мама бы не дала его убить.       — Да, он в камере, — мидгардец сел на край кровати. — Но Один запретил с ним видеться.       — Правильно.       — Нет, Тор, — Томас, нахмурив брови, серьёзно взглянул в глаза брату. — Ты знаешь, что он не виноват.       — Ты пытаешься надавить на мою жалость, но я всё прекрасно видел, — челюсть старшего бога напряглась.       — Я взываю к твоему разуму.