Тебе это нужно, Локс.
11 мая 2019 г. в 11:14
— Локи, — шёпот шёл, казалось, изнутри камеры, но, осмотревшись, бог не увидел ничего, кроме уже привычной кромешной темноты; страх темноты не отпускал трикстера уже долгое время. — Локи, — Том говорил тихо, поэтому маг начал думать, что родной голос ему лишь чудится, как будто это всё происходит только в его голове. — Фригг научила меня, как создать этот портал.
— Плохо научила, я ведь тебя не вижу, — усмехнулся бог, качая головой.
Через пару секунд Локи увидел в темноте очертания своего парня.
— Господи, Локс, ты такой худой, — прошептал Том, всматриваясь в лицо бога, украшенное синяком, и его ноги были в крови. Мидгардец понимал, что спрашивать об этом сейчас будет бесполезно. — Почему тут так темно?
— Свет включается и выключается без какого-либо расписания, — трикстер вдруг понял, что совершенно не знает, сколько сейчас времени, поэтому взглянул через прозрачную стену собственной камеры на других заключённых, чтобы распознать время суток по их действиям. Кто-то спал, кто-то метался по камере, а какое-то существо пыталось разбить собственную голову о стену. Странно, что никому из стражников нет до этого дела. Иногда стража уводила заключённых из камер из-за слишком громкого зевка, а когда эти «счастливчики» возвращались, то уже не могли стоять на двух ногах. Они умирали где-то через день. — Какое сейчас время суток? — решил всё же уточнить маг.
— Ночь, — удивленно ответил Том. — Ты знаешь, сколько времени уже здесь находишься?
Маг еле заметно нахмурился. Если он сейчас спит и это очередная иллюзия Всеотца, то богу даже не хотелось смотреть на этого ненастоящего Томаса, не то что отвечать на его вопросы.
Но, взглянув исподлобья, трикстер нахмурился. В последнем его сне парень выглядел ровно так, как он его запомнил, но сейчас перед ним стоял мужчина с огромными синяками под болезненно красными глазами. Бог понял: что-то явно не так.
— Две недели? — Локи опустил взгляд в пол, когда заметил наполняющиеся слезами глаза напротив. Сколько бы смертей Томаса он ни увидел, на боль в родных глазах смотреть было всё так же тяжело.
— Господи! Почти три месяца.
Маг совсем не удивился. Он давно потерял счёт времени, потому что мог не спать по четверо суток, чтобы потом проспать всего час. Слова о «вечности в камере» сейчас ощущались для него очень чётко, ведь в этом месте время замедляло свой ход, почти останавливаясь.
Пока бог находился в этой камере, он понял, что не сможет умереть от истощения (рефлексы не позволят), но и нормально питаться он не мог. Его тошнило от яркости белых стен, света, а когда его выключали (если выключали), он боялся спать, ведь за час сна он мог просмотреть десять различных вариантов его побега, в каждом из которых Томас умирал.
— Мы тебя вытащим, я клянусь, мама молит Одина, чтобы тот хоть выслушал тебя. У нас почти полу...
— Не очень усердно, судя по всему, — зло отшутился Локи, и Томас напрягся.
— Она перерыла все книги о магии, чтобы найти заклятие, с помощью которого мы сможем поговорить, — цветочник нахмурил брови. — Она делает это ради тебя, прояви уважение.
— Может, ради тебя? — маг взвесил в своей голове все слова парня и решил, что разговаривает с собственным сном, так что он не боится ранить чувства иллюзии Одина.
— Ради нас обоих, — кивнул человек. Локи рассмеялся. Громко, заливисто и сумасшедше. Так, что Тому даже пришлось шикнуть на него в страхе, что придёт стража и не даст им договорить. — Что ты творишь?
— Схожу с ума! — бог снова рассмеялся. — Зачем я с тобой говорю, если знаю, что ты всё равно умрёшь? — скорее утвердительно произнёс трикстер, и мидгардец побледнел.
— Ты о чём?
— Я разговариваю с иллюзиями, до чего докатился! — смех не прекращался, он становился только сильнее, страшнее. — Как мне проснуться, как мне проснуться? — начал повторять он, словно мантру. Злой смех превратился во что-то грустное, будто в этом звуке слышались слёзы. Маг попытался ущипнуть себя, а потом ударить.
— Ты не спишь, Локи, — немного нервно проговорил Том. Он не был готов к истерике парня. — Это явь.
Из-за этих слов бог снова начал смеяться, он забился в угол камеры и больно тянул себя за отросшие волосы.
Без единого слова Томас исчез.
Как только цветочник пропал, у аса началась настоящая истерика. Слёзы полились по щекам, истошный крик оглушил ближайшие к Локи камеры, а волосы были оттянуты с такой силой, что ещё чуть-чуть, и вырывались бы клоками. В голове была пустота, а воздух, который он так нервно вдыхал, казалось, наполнен сумасшествием. Это продлилось добрых два часа, прежде чем к его камере кто-то подошёл.
— Закрой рот! — серьёзный женский голос врезался в слух мага, но тот не перестал кричать. — Закрой рот, и я выведу тебя отсюда! — женщина пыталась перекричать Локи, но тот только зажмурил глаза и снова ударил себя по лицу, повторяя только: «Проснись, проснись, проснись». Бог услышал, как с характерным звуком опускается прозрачная стена. Он попытался отползти в дальний угол камеры, ведь даже в таком состоянии понимал, что, когда к тебе заходит стражник – жди беды. Ему зажимают рот рукой, а потом затыкают его какой-то тряпкой. — Я тебя спасаю, заткнись, — тяжёлое дыхание, сильно вздымающаяся грудь и красные глаза не волновали девушку. Она боец, выполняющий задание, поэтому она продолжала тащить плачущее тело. — Потом ещё спасибо скажешь.
Глаза Локи застилали слёзы и страх. Он не хотел спасаться, не хотел снова видеть смерть Тома. Но девушка, что вытащила его из камеры, пахла так знакомо, корицей и цитрусом. Только голова предательски кружилась, а зрение не фокусировалось, так что рассмотреть её лицо было невозможно. Да и из-под доспехов девушки выглядывали лишь волнистые чёрные волосы.
Коридор с камерами заканчивается, и в глаза бьёт яркий свет; голова раскалывается, и его уже безвольное тело передают в другие руки. Теперь его окружает мужской голос, будто отеческий, но ладони, поддерживающие его, нежные. Трикстер точно знает, кому они принадлежат. Томас на руках несёт его по дворцу. Его снова тошнит от света и огромного количества золота на стенах, автоматически хочется закрыть глаза. Обморок настигает его.
Первые минуты кажется, будто он наконец-то умер. Без боли или мучений, просто отпустил эту реальность. В этот раз смерть не кажется ему такой страшной, а скорее желанной.
Но нет, конечно, умереть ему никто не даст. Из спокойствия тьмы его выводят приглушённые голоса.
— Нет! Ты это сделаешь только через мой труп! — это определённо был шёпот, но такой агрессивный, что Локи решил, царица говорит с кем-то из подчинённых. Он никогда до этого не слышал, чтобы его мать обращалась к кому-то в таком тоне. — Я не позволю больше издеваться над моим сыном!
Чуть приоткрыв глаза, маг понял, что комната слабо освещена, и он смог увидеть, как его мать, красная от злости, тычет пальцем в грудь Одина.
— Он и мой сын тоже, — Всеотец был спокоен, как всегда. Говорил медленно, вдумчиво. — Но ты не можешь забывать о преступлении против Мидгарда, которое он совершил, — немного тише проговорил Всеотец.
— Ах, да как ты смеешь! Ты так и не выслушал версию происходящего от собственного дитя, но наложил на него заклятие проклятого сна! — царица кричала на мужа. — Посмотри на него! Посмотри! — она толкнула Одина в плечо, чтобы тот повернулся к Локи, который поспешно закрыл глаза. — Это ты с ним сделал!
И тут маг задумался о том, что это просто не может быть реальностью. Он никогда не видел, чтобы мать грубила отцу, повышала на него голос, а тем более толкала.
Если это лишь сон, значит, Томас уже «мёртв»; странным трикстеру показалось только то, что Один в этот раз не наградил его просмотром страданий цветочника.
Но в его волосах зашевелилась чья-то рука.
— Поспи ещё, — шёпот Томаса был мягким, тягучим и таким любимым. — Тебе это нужно, Локс.