love is blind

— слабак. это слово будто выбивает из-под ног минхо землю; пожилой мужчина, сидящий перед ним в бархатном кресле, отставляет свой стакан с виски в сторону и начинает сверлить презрительным взглядом. всё, что находится в кабинете — каждая вещь — на минхо давит, наваливается, пригвождая намертво. — повтори своё задание, — подаёт голос другой мужчина, сидящий на краю стола в самом дальнем углу. — повтори, — уже с нажимом; приказывает. — убить всех, кто находится в доме, и проследить, чтобы у «дракона» получилось украсть всё необходимое. — что-то я не слышу в этом задании пункт «оставить в живых никчёмного девятнадцатилетнего пацана»! — голос у первого мужчины становится похож на рык; он стучит кулаком по журнальному столику, заставляя стакан с виски опасно приблизиться к самому краю. минхо чувствует, как дрожит стоящий у него за спиной парень; слышит, что он на грани истерики. мужчины, тем временем, взглядами прожигают их обоих — беззащитных, беспомощных. у минхо в голове только яркое «сбежать!», но он знает — нельзя. ни в коем случае нельзя. будет лишь хуже. — ты знаешь слишком много, минхо, понимаешь? мы с отцом не можем просто так отпустить тебя, — выходит из тени и параллельно тушит недокуренную сигарету о стеклянную пепельницу. — этому мелкому мы доверять не можем уж тем более. он запросто обратится к копам или к кому-нибудь намного серьёзнее. — да, конечно я прекрасно всё понимаю, уджин-хён, — голос минхо предательски срывается на шёпот. надо же, впервые за огромное количество времени он толком не может контролировать себя и демонстрирует слабость. — я… я правда не знаю, что со мной не так… я просто… — не смог, — заканчивает за него уджин; ли слабо кивает. старший вздыхает тяжело, смягчаясь и поворачиваясь к своему отцу. — сам посуди, за все долгие годы его работы такое происходит впервые. он ведь раньше никого никогда не щадил. может… может это… мужчина кривит лицо, изображая недовольство, и в сторону минхо даже не смотрит; минхо его отвращение чувствует каждой частью своего тела — хочется опуститься на колени и громко заплакать. — купи им небольшой домик в кванджу, уджин. и чтобы я до конца своих дней не слышал про ли минхо хоть что-либо. он всё-таки бросает на минхо быстрый взгляд; ли в его глазах отчётливо видит ненависть и немое «не думал, что ты предашь меня так просто»; за ним громко хлопает дверь, заставляя вздрогнуть прячущегося за минхо парня. уджин поджимает губы как-то чересчур виновато и обещает заплатить немного больше, чем нужно, чтобы минхо хватило денег на жизнь до того, как он найдёт новую работу. «ты уволен» голосом кима-младшего совсем не звучит, как смертельный приговор — наоборот, становится легче дышать. для минхо эти слова означают ты свободен. погода выдаётся хорошей, несмотря на то, что уже день как октябрь, а дорога в кванджу оказывается не настолько тяжёлой, как думал минхо, но один факт всё ещё вынуждает сердце болезненно ныть — минхо со спасённым парнем так и не заговорил; как и он с ним. к их приезду всё уже готово — все нужные и важные вещи покоятся в коробках, которые стоят в прихожей. сам дом интерьером совершенно отличается от всех тех многоэтажек, где минхо раньше жил; здесь уютно и пахнет детством, проведённым у бабушки в деревне вместе с цыплятами и кроликами. маме бы тут понравилось, невольно проносится у ли в голове, она сказала бы, что здесь воздух свежее и жить намного легче. откуда-то справа вдруг слышится приглушённый вскрик; у минхо сердце, почему-то, ухает испуганно в желудок и начинает бешено колотиться там. он заворачивает за угол, оказываясь в гостиной, и облегчённо выдыхает, понимая, что этот малыш в теле взрослого парня всего лишь порезался, пока открывал одну из коробок. минхо тянет его на себя, держа за предплечье, и ведёт, предположительно, в сторону кухни. в итоге, они вдвоём приходят в ванную комнату, но так только лучше — здесь и вода и аптечка прямо под рукой; парень продолжает молчать, однако позволяет помочь себе и не сопротивляется. — джисон, правильно?.. — осторожно начинает минхо, вспоминая просмотренный до «провальной» миссии профайл; парень кивает. они вдвоём ждут, пока фастфуд в микроволновке разогреется, чтобы наконец-то перекусить. — я просто… я просто хотел сказать, что ты в безопасности и- — да, я знаю, — джисон говорит тихо, немного хриплым голосом (молчал слишком долго). — мне… мне просто нужно полностью осознать то, что мои родители всё это время поступали бесчеловечно и продавали людей в рабство, пока я рос с серебряной ложкой во рту. вновь тишина пылью ложится на все предметы в комнате. когда она аккуратно приземляется на плечи минхо, он не выдерживает: — и тебе нужно так же осознать, что… что мы — соулмейты. джисон вздрагивает из-за этого слова, на ли не смотрит и губы нервно кусает; тишина теперь наваливается булыжниками тяжёлыми и не позволяет нормально дышать — минхо не помнит, когда в последний раз чувствовал такую необъяснимо сильную и ноющую боль в области сердца (если вообще чувствовал). весь оставшийся день они не разговаривают; ночь бережно накрывает город одеялом и повсюду зажигаются яркие вывески магазинов, а минхо впервые за два дня выдыхает дым сигаретный в сторону звёздного неба и немного — совсем чуть-чуть — расслабляется, сидя на крыльце своего нового дома. думал ли он, что судьба решит именно так преподнести ему соулмейта? нет. минхо просто надеялся, что не «бракованный» и что, несмотря на многочисленные убийства (хотя он убивал только тех, кто это целиком и полностью заслужил), он получит тепло и нежность от своей родственной души. их мир, в общем, невероятно сложный — ты поймёшь, что это — твой соулмейт, только в тот момент, когда всерьёз решишься поднять на него руку или убить; но ты не сможешь; ты будто оцепенеешь, а по затылку пробегут мурашки. тот, кто предназначен тебе судьбой, твой спутник пожизненный, будет дрожать, как осиновый лист, и смотреть на тебя глазами, в которых плещется безумный страх; и ты поймёшь, что ты — животное. — курить — вредно, минхо-хён, — голос джисона обрывает мысли и минхо только сейчас понимает, что замёрз ужасно и что уже выкурил половину пачки. — бросай это дело, хорошо?.. я могу тебе покупать леденцы, только прекрати губить себя. — я люблю виноградные, — минхо улыбается искренне, ощущая такое непривычное, но очень приятное тепло в груди. — тогда… договорились?.. джисон протягивает мизинец; улыбка минхо становится лишь шире, а в голове проносится быстрое ну совсем ещё ребёнок. очаровательно. они переплетают мизинчики и джисон улыбается в ответ — солнечно-солнечно. просыпаться в объятиях малыша, который боится темноты и призраков, постепенно начинает нравиться всё больше и больше. джисон невероятно тактильный — коалой виснет, пока минхо готовит, по колену гладит, когда смотрят фильмы и сериалы вместе, игриво в плечо бьёт, заливаясь смехом громким, и ещё куча всяких мимолётных прикосновений, которые, на самом деле, значат до безумия многое. минхо привыкает к постоянному шуму, эмоциональным жестам, глупым шуткам, милой сентиментальности и очаровательному смеху; он не может в деталях вспомнить, какой жизнь была до появления джисона, но уверен, что яркими красками она похвастаться не могла, — она пряталась за грозовыми тучами и плакала, потому что всё болело и ей было одиноко. они особо не спешат превращать отношения во что-то грандиозное — только в щёчки целуются и иногда ходят, держа друг друга за руки. минхо из прошлого о такой непринуждённой жизни мог лишь мечтать; он даже и представить не мог, каково это — любить, быть любимым и никуда не торопиться, просто плывя по течению. мир жесток и мерзок, но, когда джисон робко чмокает в губы, минхо уверен, что они вместе преодолеют все препятствия на своём пути.