[Ólafur Arnalds, Alice Sara Ott — Eyes Shut]
Затхлый запах в темноте гниющей плоти пробирается в каждый уголок осознанного сновидения. Каждый миллиметр густым слоем жжёт кожу и разлагает лёгкие насыщенным ароматом. Герой идёт на ощупь, задевая кору деревьев, натужно сопит, стараясь не вбирать отравленный воздух. И ему до жути противно. До мозга костей омерзительно смотреть, как чёртов вампир впивается в ещё живую тушу оленя, которому так и не удалось спастись. Наблюдатель задерживает дыхание, глядя на хищника, и осторожно пятится назад. Однако тщетно, он замечен. Стоит под прицелом зоркого хищного взгляда и не шевелится. От страха ноги плотно прирастают к земле, а растения цепляются в ступни, посылая тем самым героя на верную смерть. Ещё секунда и «оно» замирает, шевеля ноздрями, впитывая и наслаждаясь чужим страхом. Оно медленно поднимает глаза на жертву. С его обезображенного лица капает тёмная жидкость. Капли размашисто ударяются о ещё тёплый, но вскрытый живот белого оленя под ним. Контраст белизны шерсти с алыми оттенками привлекает взгляд героя, но всё, что удаётся ему, это зажмуриться, когда оно, прыгнув, впивает грязную чужой кровью пасть в шею героя. Герой просыпается. Чёртов кошмар. Прозрачная шёлковая вуаль нежно плавает по воздуху у открытого окна, пропуская толстые нити восходящего солнца. Раннее утро. В спальне давно похолодало. Сладкая густая тишина кружит осевшую пыль с книжных полок. Принц, что был тем самым героем во сне, не смеет открыть глаза, размеренно сопит на кровати, изредка причмокивая наливными опухшими губами. Лучи осторожно ласкают его белокурые волосы, оставляя тёплый и вовсе нестрашный поцелуй на шее. Третий за ночь сон юноши уплывает, но веки всё ещё закрыты вместе с подрагивающими ресницами. Принц глубоко вдыхает холодный воздух, расправляя брови, и выдыхает, переворачиваясь на другой бок. Он трёт щеку, бродя маленькой ладонью, глубоко и прерывисто зевает, поглощая очередную порцию свежего воздуха, мычит сонно, проклиная внезапное пробуждение и солнце, что встало не вовремя для принца. Будь оно человеком, думает он, приказал бы ему никогда более не вставать из-за горизонта, а сам бы впал в вечный, полный различных вкусов сон. Подглядывая одним глазом за противным солнцем, Чимин в последний раз глубоко наполняет грудь и думает о предстоящих делах. Жмурит нос, ворчит в подушку и бьёт ногами одеяло. — Не хочу, — отвечает Чимин своему не дающему покоя сознанию. Тянется, оголяя низ живота и сладко причмокивает. Кто бы знал, что эта нежная молочная картина пропитана тёмными масляными красками. В Пак Чимине горькая начинка. Внешне принц напоминает розовый десерт с белой сахарной пудрой, но, как только твоё искушение перевесит, ты сильно пожалеешь, что попробовал и откусил. Потому что сдоба отравлена, а горечь — яд. Самый истинный и чистый. Пак Чимин — ангел снаружи, но хищный змей внутри, вьющийся в уже насквозь дырявом сердце. Он ненавидит женщин и любит доставлять им боль. Пользуется их слабостью, убивает одну из приставленных матушкой юных девиц ради удовлетворения. Королева ждёт и надеется, что сын примет фаворитку с целью продолжения рода Пак, но тот брезгливо отмахивается ладошкой и заканчивает фразой: — Она не достойна носить вашего внука в утробе, раз пала так быстро и скончалась. Очередное слабое звено. Сын королевства, Пак Минсок, неаккуратно садится за стол и вспоминает невольно события вчерашней ночи. Отчего-то тусклые тени умиротворённых мыслей заслоняют теплую уютную картину. Словно клякса в искусно написанном письме, и его нужно сжечь, довести до идеального состояния, до одобрения перфекциониста-заказчика строк. Буквы размываются в упавшей соленой капле, и краска ее сливается с жидкостью, образуя пропитанные в бумаге пятна. Очередной сожжённый лист и раздражающая его эмоция — слабость. Пак Чимин — слабак. Недостойный своего престола, считает он, раз способен на такой дешевый, бессмысленный трюк как слезы. Потому что этот сон — заевшая пластинка, запутанный комок, плетущий свои корни где-то за глазными яблоками. Внутривенно пускает кислую среду для размножения точно таких же язв, лопающихся в страхе. Он сбивается со счета, когда вот уже 5 лет видит один и тот же четкий, но отвратительный сон, выставляющий себя за явь. Среди бесчисленных моментов Чимин боится потеряться. В этом мире, троне и, особенно, в себе. Впрочем, последний пункт смело ставит подле себя зелёную галочку, отмечая жирным шрифтом жалкую никчемность. Мысли разбиваются о холодный камень, когда в двери стучится один из знатных и личных слуг белокурого принца. Оглушительная тишина давит на уши, и Чимин выжидающе сидит, подавая голосом знак, что он готов. Статный высокий мужчина проходит в спальню, скрипнув после себя дверью, и кланяется в глубоком реверансе, прижимая правую ладонь в белых атласных перчатках к груди. — Всё готово, Господин. — Прекрасно, — тихо отвечает пухлогубый и устало щурит глаз. — Но оставьте её на ночь, сегодня у меня нет настроения. Чимин сменяет ночной персиковый костюм повседневным, коротко кидает взгляд куда-то через окна и задумчиво переводит его в пол, постукивая указательным пальцем по носовой горбинке. Белая, вышитая золотыми витиеватыми узорами ткань плотно обтягивают мускулистые сильные бедра, открывая напоказ результаты долгих тренировок. Всё должно быть идеально. Каждая деталь — искусство для изящного будущего короля семейства Пак. Отточенные заученные движения при ходьбе, положение головы и поза во время обеда — всё это частица целого совершенного пазла, и выбейся один из колеи, точно накажет каждого невиновного. Зато снимет стресс и выместит на низших и, по его мнению, грязных людишек всю свою ненужную злость. Потому что нужно быть пустым и безэмоциональным к ночи. Нужно быть готовым. К истязаниям молодого женского тела, к истошным и надоедливым крикам, однообразным выражениям лица — всё это так наскучило ему, что он готов заплатить втрое больше, если получит нечто экзотическое и новое. То, что сможет вновь разжечь в его глазах пламя, что давно потухло. Выгорело бесцветным текстом на губах и рассыпалось в душе серым пеплом. В нем не осталось ничего живого и добродушного, он — идеальная фарфоровая статуя, не меняющаяся в лице и скупая на эмоции. И если Чон Чонгук — битый родителями кусок стали, то Пак Чимин — скульптор собственного облика. Это главное отличие братьев. Чимин — воплощение идеала, и тронь его неправильно пальцем — откусит, не колеблясь, и промокнет уголок губ сухой, как и его чувства, салфеткой. Поехавшая на церковных запретах и религии, ушедшая полностью в слепую веру мать Чимина не упускала возможности задеть сына колким упрёком по отношению его непристойного поведения. Она считала своей обязанностью воспитать и вырастить из сына идеального короля, преданного церкви с созданной в ней новой религией. По мнению Чимина эта секта, что полностью снесла здравый ум его матушки, хранила свои тёмные тайны за железными толстыми дверями, скрывающими истину от глаз наивных глупых служителей фальшивого храма. Выдуманный знаменитым священником Бог в лице верующих дёргает за веревочки, подчиняя себе тысячи таких же свихнувшихся женщин и мужчин. Так считает сын Паков, а он не может допустить ошибку в своих мыслях. Потому что всё до деталей продумано наперед: каждая фраза, смешок — всё это по тексту расписанный в голове его план, и спектакль, что ставил он ежедневно, закончится к концу дня, и тогда он сможет снять свою стальную натянутую маску и лечь в тёплую кровать. Так проходит день за днём. Принц не ожидает увидеть в обеденной своего отца. Случайные встречи хоть и происходят с ним неожиданно, однако это случается крайне редко. Поговорить с отцом кажется непозволительной роскошью для сына, и тот всегда справляется со своими проблемами без мужского отцовского плеча. Чимин не отрицает, что он вырос и без того самостоятельным человеком, но, в противовес этому, будь с ним рядом король Пак Минсок, события в жизни маленького принца шли бы не так чёрство, словно наждачная бумага, натирающая горло от каждого выброшенного в сторону матери слова. Даже если Чимин и бросает их не ей, то уже измученной, испачканной собственной кровью девушке, что была подослана личной слугой для очередного королевского веселья. Белокурый юноша любит вымещать свою скопившуюся за день от матери злость и ярость на бедных фавориток. Ли Тэмин, он же правая рука короля, по приказу Чимина отбирал юных девиц по его принципу и стандартам: светлые волосы и карие глаза. Можете считать это неким фетишем, но такова воля принца. Бесчисленное множество раз начали пропадать девушки, но королевство хранило свои секреты глубоко в тёмной части замка, находящейся рядом с комнатой молодого принца, где он сладко засыпает в объятиях забавной самодельной игрушки в виде маленького коричневого щенка, подаренного другом детства и по совместительству двоюродным братом Чонгуком. Король останавливает неожиданно для себя трапезу, завидев вошедшего сына, и приглашает жестом за стол. — Сидите без дела? — садится Чимин, неотрывно глядя на мраморную поверхность обеденного стола. — Дела могут подождать, — вскинув густые брови, отвечает ему король, промакивая тканью уголок губ. Знакомая привычка. — И так как сегодня могу позволить себе спокойно отобедать со своим родным сыном, после хочу пойти на охоту. Да, с тобой, — продолжает Пак Минсок, заметив странный вопрос в глазах сына. Принц кидает беглый взгляд в сторону высоко расположенного окна и замечает плавное движение. Чёрный ворон за стеклом наблюдает за разговором королевских кровей и наклоняет голову. Сын переводит взор обратно на короля, отвлекаясь от странного животного. — Сегодня, вечер, охота, верно? Мы с Вами вдвоем? — уточняет Чимин и уже внутренне ликует от счастья, но не показывает и толику заинтересованности. Всё бы ничего, но это единственный человек в его жизни, с кем он не чувствует себя виноватым или раздражённым, как это бывает с матерью. Расслабление в ногах приходит с мыслью, что они останутся наедине вдвоем: сын и отец, охота и лес.***
Пыль под ногами парня оседает, как только тот спускается с коня и гладит гриву белой лошади. Пепельная нежная, словно жидкий шёлк, грива приятно ласкает королевскую кожу, проскальзывая между коротких облаченных в серебряные кольца пальцев. Чимин любит свою лошадь. Та покорна и предана своему жадному на проявление чувств хозяину, так как королям чужды эти дешёвые бессмысленные эмоции. Они как комок запутанных нитей, застрявших в горле, и всё, что нужно — это выблевать отравляющую желчь, портящую нетронутую чужими руками репутацию чистокровных правителей. Потому что мнимая фальшивая любовь уже пройдена и оставила в памяти принца неизгладимую грязь, что засохла, прилипла и отпечаталась некрасивыми пятнами на невинном холсте. Будучи подростком, когда познания во взрослой жизни были ещё не исчерпаны, юным мальчикам приходило на ум попробовать разные необычные детским понятиям действия, за которые в последствие был сослан матерью в церковь для бессмысленного очищения и обучения. Чимин жестоко поплатился за свой глупый интерес и до безобразия опрометчиво сунутый в топкую вязь проблем свой крохотный нос. И он не хочет об этом вспоминать. Отец принца морщит губы при виде противно палящего солнца и жадно глотает воду из фляги, достав из ручного кармана. — Начнем? — спрашивает Чимин, нежно похлопывая ладошкой по шее лошади. От предвкушения в животе летают бабочки, а в голову раздражающе лезут неприятные мысли. Вереница гусениц ползёт в уши, громко шурша маленькими отвратительными ножками, распространяя послевкусие страха. Сотни вариаций развития сюжета проплывают у него перед глазами, но, так и не ухватившись ни за одну, принц гонит их прочь и хмурит брови. Это же был сон. Ничего страшного. Всё должно пройти идеально, без непредвиденных происшествий. Потому что Чимин готов ко всему. По крайней мере, должен быть. Иначе он не достоин права на трон после ухода отца. И Чимин надеется, что это время придёт не скоро. Пение птиц, журчание ручья за кромкой густого леса приятно ложится на слух, и приставучие насекомые внутри Чимина наконец медленно уползают обратно, отпуская чувство растерянности и неуверенности прочь. Уйдя в самую гущу живого хвойного дома, Чимину становится спокойно. Здесь хорошо, здесь безопасно, считает светловолосый парень. И зря. Минсок отстаёт от сына, увлёкшись пятнистым оленем с крепкими рогами, что мешают свободно проходить под опущенными ветвями. Принцу хорошо бы не отдаляться, да вот они охотятся на спор: победителю с наибольшим количеством добычи будет вручена награда в виде серебряной цепи. Чимину она не важна, важна победа. На кону стоит собственная гордость и будущая слава, за которую так отчаянно цепляется юный парень. Всё или ничего. Иначе невозможно. В поле зрения принца появляется небольшое белое животное. Оно аккуратно ступает по мягкой влажной от дождя траве и оглядывается по сторонам. Олень не замечает охотника, что уже прячется за деревом, выжидая подходящий момент для нападения. Чимин тихо прячет выбившуюся светлую прядь за ухо, что маячит перед глазами, и сглатывает вязкую слюну, не отвлекаясь от белоснежной, испещрённой множеством серовато-голубых пятен добычи. Необычный цвет шерстки завораживает и тянет ближе, чтобы разглядеть экзотический окрас лесного зверя. Небесные пятна меняются в цвете на серый с каждым неуверенным его шагом. Хруст дерева под ногой, встречный взгляд, секунда. Резкий рывок жертвы на мгновение заставляет оцепенеть, и Чимин натягивает стрелу лука, пробуждая шумом спокойных, ничего не подозревающих жителей леса. Адреналин в бешено отбивающем сердце заслоняет ненужный угол обзора, фокусируясь лишь на объекте ускользающего из рук выигрыша. Под ногами шуршат сухие листья, вылезший из-под земли корень цепляется за ногу юноши, и тот падает, ударяясь лбом о дерево. Сотни блестящих звёзд проносится перед глазами, замечая убегающего вдаль оленя. Чимин с последней каплей надежды тянет тетиву лука и промахивается. Сверху с одной из колючих ветвей падает мёртвой тушей трясогузка. — Смешно, — хмыкает светловолосый, замечая труп свалившейся птицы и мягко опускает голову обратно на мокрую землю. — Увидеть мертвую трясогузку — дурной знак. Влажная грязь будто разъедает кожу лица, так как та слишком омерзительна и противна принцу. Но он продолжает лежать так, не двинувшись, потому что: — Заслужил. Потому что если и возвращаться, то с видом потрёпанным, запачканным. Будто он старался. Будто бы не зря бежал, не зря измазался. Нельзя позорно пасть в глазах отца, ибо сын его уважает. Боготворит, можно сказать. И это одна из причин покорного поведения принца. Больше никто не смеет рассматривать слабые стороны Пак Чимина. Потому что их попросту нет. Не должно быть. Сын Паков закрывает глаза вместе с покинутым его душу настроем на победу. Проигрыш. Уж лучше не возвращаться вовсе, чем прийти ни с чем. Такой роскоши он позволить себе не сможет. Так воспитали его мать и отец.***
Он не помнит, сколько пролежал уже на высохшей земле лицом вниз, но затёкшие ноги дают о себе знать, и Чимин безысходно стонет. Мышцы сводит, когда Пак совершает неудачную попытку подняться. Воздух густеет, трудно дышать. Чимин лежит, пытаясь собраться с мыслями и слышит сзади чьё-то дыхание. Тело вмиг застывает. Учащенное сердцебиение выдаёт его страх, когда грозное утробное рычание вырывается за спиной. Оно обнажает клыки и приближается к онемевшей от испуга жертве. Чимин успевает заметить узкие полоски волчьих глаз и ободранное мохнатое ухо до того, как рвануть с места и побежать в глубь леса, спасая королевскую шкуру. Он бежит и царапается ветками, спотыкается, но не сдаётся и бежит. Потому что всё же жизнь приобретает ожившие краски в глазах, и тот молит всех несуществующих богов, которых раньше проклинал, о жалкой попытке выжить. Потому что, даже если за всю свою, хоть и нелёгкую, жизнь он постиг страдания и боль, сейчас ему хочется жить. Не знает почему и ради чего. Ради кого? Грудь ритмично вздымается, горло режет с каждым жадным глотком воздуха. Нужно отдохнуть, иначе конец. Всему. Чимин просыпается, замечая чёрные взмахнувшие крылья ворона за стеклом. Снова сон? Пак Минсок, он же король и отец Чимина, внимательно наблюдает за сыном, пока тот долго обдумывает произошедшее, сидя за большим обеденным столом. Перед ним отец, под лицом мрамор стола. Ничего не было? Они всё это время сидели за столом и никуда не выходили. Минсок переводит взгляд в окно после того, как замечает, куда смотрел всё это время его сын. — Что там такого интересного? — задаёт вопрос король, обводя пальцем верхнюю губу. Загипнотизированный Чимин, приоткрыв слегка рот, молчит. — Опять тот сон? — догадывается король. Принц постепенно осознаёт свою потерянность. Он хочет забыть этот кошмар. Забыться и сбежать. Но невозможно. Правила такие в жизни у Чимина, что слишком бестактно, как говорит матушка, бросать дарованные самим Богом обязанности, за которые он несёт ответственность. Чимину надоело. Его выдрессировали идеальной манерной куклой, кивающей в ответ, когда необходимо. А когда терпение статуи криво лопается, расходясь по швам собственной гордости, он задыхается. Белый мрамор её покрывается толстым слоем защиты, не допуская попадания грязного пятна на чистую работу. А его работа — он сам. Совершенствование себя и своих до идеала отточенных движений — суть жизни Чимина. И он надеется на вытравление из себя и мира придуманных им устоев. Хотя вины сумбура в его голове отчасти нет — мать постаралась. Плотно села на крохотные, но уже сформировавшиеся королевские плечи и капает горячим воском на мозги. Исповедание, послушание и молчание. Отец давно смирился с необычной страстью своей жены, что пала так низко перед лживым священником, что зовёт себя вторым Богом. Павшие женщины и мужчины на коленях восхищённо славили человека в мантии и с чётками в тонких пальцах. Ходячая бесполезная эстетика, не более.Воспоминания Чимина.
Похоть — один из страшных грехов, говорила его мама. Проведённые двенадцать месяцев в стенах святого дома с золотыми куполами и серыми окнами — этап по дороге ада, ведущий в «рай». Чимина отправили в церковь. Они сказали, что принца ждёт светлое будущее. Священник, что накручивал чётки, монотонно вливал в белокурую юношескую голову манеры поведения, законы и правила божьи. Он поднимал по обычаю подбородок, закрывал глаза и молча улыбался. Принца поначалу пугало это, однако священник был всегда добр и снисходителен, к удивлению многих. Вечерами, когда мальчишка засиживался подолгу в большом тёмном холле за чтением детской библии, Хосок, тот, что священник, проходя мимо и замечая младшего за занятием, не упускал момента, что потрепать юношу за волосы. Чимин всегда бесился и разглаживал их обратно. — Бог тебя любит, Чим, — говорил он, перебирая в пальцах чужие белые пряди. — А вы? — Почему ты спрашиваешь? — Вы же мните себя божьим посланником с небес. Каково там? Одиноко, наверное, Богу одному. В чём смысл? Чимин был слишком смышленым, чтобы ответить ему сразу. Юноша выжидающе продолжал сверлить растерянным взглядом священника. Тяжёлый вздох, осторожное прикосновение плеча. Он смотрел долго на него, перемещаясь с одного глаза на другой и задерживаясь на губах, собирался с мыслями, что давно сидели глубоко в нем: — Смысла нет нигде. Я и сам не знаю, зачем я здесь и с какой целью. Но раз я тот, кем сейчас являюсь, значит так и должно было быть. И ты здесь, юноша, не случайно оказался. Всё идёт правильным чередом и встанет на свои законные места. Вот увидишь, Чимин. Я тебе обещаю. Хосок уже собирался уйти за дверь, как юнец, что сидел на длинных скамьях холодного зала и рассматривал напротив себя картину распятого божьего сына, нахмурился: — Вы не ответили на мой вопрос. Священник стоял спиной к мальчику, загнанный в свои размышления, а потом, развернувшись и убедившись, что их двое, ответил: — Моё сердце уже принадлежит другому, — ухмыльнулся мужчина. — Это будет первый наш секрет, милый. Догорающие свечи медленно затухали, погружая зал в тёмное пустое одиночество. Здесь Чимин снова оказался наедине со своими разъедающими мыслями.***
— Может, на охоту? Чон хмурит брови, отражая удар противника. Жестом прервав занятия, проводимые учителем Ким Намджуном, Чон переводит дыхание и смачивает пересохшее горло. Вымученный вид и растрепанные волосы поражают взор наблюдающего за принцем третьего в комнате парня — Джина. Чонгук смотрит на него, что подаёт ему полотенце, и, промокнув потный лоб, отвечает: — Зачем? Не вижу смысла. — Сезон пушных зверей. Разве нет? — Джин продолжает, получив от Чона укоризненный взгляд. — Хорошо, мы очень давно не выходили пострелять всяких белок, оленей, авось и волка встретим. — Тебе стало вдруг скучно? — бросив грязное полотенце, интересуется Чонгук и возвращается к занятию. Джин складывает ладони и жалостливо дует губы. — Ну, прошу. Один раз. Получим мясо, шерсть, рога, чем не развлечение? Только представь у себя на шее клык лесного волка, как тебе? Это же благородно! — восклицает парень, отвлекая Чона выдуманной примеркой. Принц закатывает глаза и, смирившись с тем, что продолжать бессмысленно, закидывает в рот пару кислых ягод и вздыхает: — Уговорил, готовь снаряжения. Мы едем в лес. Джин быстро покидает комнату, а Намджун остаётся протирать сабли. — Только не забудьте про сегодняшний сосуд после боя. Я очень голоден, подбери что-нибудь посмазливее. На твой вкус. — Всенепременно, Господин, — соглашается с приказом Намджун и обрабатывает подготовленные инструменты.