Inside

      Пепельные длинные волосы рассыпаются на оголенные хрупкие плечи, поникший взгляд теряется под яркой дрожью тела. Побледневшие от страха губы раззадоривают Чона, когда он, наклонившись, наблюдает, как чужая кожа покрывается мурашками от одного лишь касания его прерывистого дыхания. Накаленная пламенем медицинская игла как по маслу входит в плоть личного сосуда, коих называют люди, грубым обращением заставляет жертву сдержанно вскрикнуть. Вампир кривит рот, но со временем привыкает к боли. Ежедневная доза вампирской целительной крови на ужин наполняет принца энергией и жизненной силой. Так считали все королевские отпрыски. Ведь кровь вампира, считали они, омолаживает и очищает дух людской.       — Хороший выбор, — обнажает ещё не запачканные кровью зубы Чон.       Намджун благодарит принца за похвалу и отходит в сторону, оставляя его наедине с приятной процессией.       Из мягких тканей шеи, на месте которых наливаются багровые капли, выскальзывает игла и отчуждённо выбрасывается в пустую миску. Принц неторопливо льнёт губами к ранке и пьёт, прикрыв глаза от наслаждения. Почувствовав во рту вкус напитка, он отстраняется ненадолго, чтобы посмаковать и перевести дух, и затем, мягко вернув за ухо выбившуюся прядь, целует кожу, направляясь от ранки всё выше и выше. Чонгук гипнотизирует бледное лицо жертвы, обводит пальцем линию челюсти и возвращается, испивая кровь и нежно перебирая в ладонях чужие пряди.       Хотелось бы вампиру-сосуду верить в искренность ласк Чона, но эта сцена - фальшь. Сосуды принца пользуются некоторым спросом, так как им, жертвам бесконечных капризов высших сословий, обещают в награду королевскую любовь и заманивают редкими привилегиями. Хоть любви в принце мало. И привилегий толком никаких. Он аккуратно ведёт дорожку поцелуев вдоль шеи, быстро закусывает кожу и тянет зубами. Вампир, что стоит на измождённых коленях боится нарушить идиллию, совершить ошибку, а иначе будет казнен. Потому что обученные сосуды знают, как вести себя перед будущим королём. И знают, что всё должно идти по плану.       Принц постоянно в ком-то нуждается. Всё ищет эмоции. И от этого только хуже становится, когда очередной смазливый вампир не вызывает в нём ни капли из того, что хотелось бы. Сердце Чонгука изранено и избито как-то криво. Поэтому он вымещает всю желчь на свои сосуды, которые по определённым характеристикам подбираются слугой – Намджуном.       — Каждая королевская особь обязана иметь при себе вампира, верно?       — Верно, — кивает Намджун.       — Чья кровь будет приносить исцеление как души, так и тела, — заключает Чонгук каждый раз в завершении вечера.       Сосуд, слушая речи, выгибает шею, добровольно приглашая принца повторно испробовать его. Однако его настигает разочарование. Пустые чёрные глаза наблюдают, как красные ползущие по коже дорожки пачкают ковры. Чонгук всё делал по плану: разнежить, расслабить, насладиться.       И убить.       Когда надоест.       Полоснув кинжалом чужую шею и окончательно опустошив сосуд, чья кровь раскрашивает тёмными красками ковры, принц радуется из-за реакции вампира, что ошарашенно цепляется за своё перерезанное горло и бьётся о пол подобно выуженной рыбе.       — Отменно, — брезгливо говорит Чон, отступив на шаг назад от лужи.       Намджун открывает перед принцем дверь и, выпроводив его, беззвучно считает время, которое ему предстоит потратить на всю оставшуюся грязную работу. Таковы его ежедневные обязанности. Полные скверны руки парня выполняют ряд разносортной деятельности и не только королевского характера. Намджун вспоминает, как долгими ночами эти самые руки опускаются на талию его любимого светловолосого партнера. Холодными пальцами в воображении парень рисует узоры на спине, не глядя, и просит партнера обнять его. А тот всегда соглашается. От невыносимой работы и усталости хочется поскорее лечь под одеяло и коснуться голой стопой ног возлюбленного. И иногда услышать в ответ его бурчание.       Да, у Намджуна роман. И роман со светловолосым слугой по имени Джин.       Запретный для Чона роман.       — Намджун-а, — ворочается Джин в мыслях Кима и тихо скулит в ладонь. Намджуна от подобных картин в пот бросает.       Всё бы ничего, да вот секрет, что хранят они от глаз того, кому преданно служат, не должен выходить за рамки дозволенного, поэтому скрывать интимные взгляды и сдерживать всхлипы по ночам всё же дорогого стоит. Чонгук никогда не подозревал связь между самыми близкими ему людьми, которым свято вверял свою голову. Личные псы на крючке служат ему по сей день, склонив пред королевским хозяином стянутые в ошейниках морды. Однако к полуночи эти псы срываются с цепи и удовлетворяют скопившуюся со временем жажду в друг друге.

***

      После сытного обеда Чонгук и его личная свита запрягают лошадей и мчат на охоту. Жаркая погода прогревает землю, а противное солнце нещадно печёт кожу. Намджун, убедившись, что принц уложил глянцевые пряди, что вычурно блестят и кричат о своей неподражаемости, продолжает вести очередь массивных королевских лошадей вперёд, а Джин эту очередь завершает. Принц щурится от ужасного настроения и в сотый раз жалеет, что согласился с Джином на поездку. Высокие деревья расступаются перед ними, приглашают колючими ветвями в глубь тёмного леса, и только звери, заслышав лошадиный топот, в страхе таятся в норках.       Чонгук бредёт прямо, в то время как Намджун и Джин сворачивают с пути и направляются в другую сторону. Один из них бросает тугой кожаный ремень на землю.       — Какое облегчение, — выдыхает старший, слезая с коня перед тем, как снять удушающий пояс, стягивающий плотно набитый живот.       Джину нравится, как у расслабленного Намджуна по-детски выступает нижняя челюсть, и как обнажаются его причудливые, как он называет, вмятинки на щеках.       — Нет, правда, кто придумал эти чертовы повязки? Королевские почести! — плюёт Джин себе под ноги. — Что стоишь? — грубо спрашивает у Намджуна. — Пойдём, я в ярости, ты знаешь, чего я хочу.       Намджун усмехается и, подняв с земли кожаный ремень, следует за младшим.

***

      Чонгук бродит слишком долго и бросает идею найти пропавших за ним двух слуг.       — Ну и чёрт с ними.       Принц корчится, когда капля пота по спине ловко затекает за пояс. Шуршащая листва и ветки трескаются под ногами. Чонгук, затаив дыхание, оглядывается и сжимает рукоятку. Тишина. Вдали эхом доносится песня кукушки, располагая лес в лживом спокойствии. Чон считает пульсацию, громко бьющуюся об уши, чувствует, как ногу трогает что-то мохнатое, и, вскрикнув, дёргает ногу в сторону.       — Снова ты? — возмущается принц, уперев руки в бока. Чёрный кот вопросительно глядит на сердитое выражение лица человека. — Кто же тебя так подрал?       Кот просто тормошит лапой ободранное ухо, щуря зелёными глубокими глазами, а Чону отчего-то становится не по себе. Он собирается уйти, чтобы продолжить неудачную охоту, как кот снова издаёт неприятный звук и настойчиво трётся о ногу.       — Что тебе нужно? — закатывает глаза принц и раздражённо машет руками, пытаясь прогнать животное. Странно спрашивать что-то у кота, но тот на удивление в ответ подмигивает. Он вроде даже что-то хочет передать ему, но принц — чрезмерный реалист, и прочувствовать кошачьи прихоти не может. Короткое возмущенное фырканье, подрагивающий хвост, и кот оставляет его наедине с самим собой. Чонгук хлопает ресницами и не может понять, что же сейчас произошло. И прежде чем пойти дальше, о ноги трётся вновь этот чёрный комок шерсти.       — Да что б тебя!       Чонгук выжидающе смотрит на него, пока не понимает, что идти нужно в другую сторону.       — Хорошо, твоя взяла, куда ты хочешь меня привести?       Чонгуку стыдно даже представить себя, болтающего с котом, ему бы посмеяться над глупым поведением. Будущему королю не пристало общаться с неразумными, как он считает, живыми существами вроде этого. Хотя этот как-то пугает.       — Ты меня понимаешь? — Чонгук сошёл с ума. Он наблюдает, как кот запрыгивает на пень и мило суживает кошачьи глазки.       Животное кивает, Чон давится воздухом. Хорошо, он просто опустил морду, всего лишь посмотрел на землю, ничего необычного. Губы гаденько искривляются, когда тот чихает, а затем шевелит ушами. Судя по всему, сзади кто-то идет, и тот уже в курсе. Вот только Чону это не на руку. Каштановая копна волос льётся меж длинных пальцев парня, что отряхивает голову от опавших сверху листьев. Синие облака прячут палящее солнце, и юнец довольно улыбается смене погоде. Он не видит перед собой замеревшего в ожидании принца, Тэхён занят любованием неба. Ему нравится мрачная погода, нравятся холодные оттенки небесных тел и серый занавес дождя, укрывающий его от охотников, что жаждут поймать вампиров и продать королевским особам для распития и исцеления. Но не об этом.       — Почему человека назвали человеком, если в нём нет и капли человечности? — болтает сам с собой Тэхён и вдумчиво напрягает губы. Край рубашки аккуратно касается кожи и оголяет поясницу Тэ, что тянет руки для разминки. Чон замечает, как множество ран опоясывают его спину. Уголки губ парня мгновенно падают, а брови взлетают вверх, когда Тэ наконец замечает, что он в лесу не один.       — А ты тут что делаешь? — издаёт хрипло Тэ, повернувшись лицом к человеку.       Вновь разгоревшееся и вернувшееся на своё место чувство жгучего возмущения царапает горло, что принцу удается сглотнуть прилипший ком спустя вечное, как ему кажется, мгновение. Снова это чувство! Он сжимает руки в кулаки и, скрипнув зубами и кожей перчаток, цедит:       — Тот самый индюк соизволил вернуться за пропажей.       Тэ рассеянно бегает взглядом.       — Вы что-то потеряли?       Чонгук доволен заранее продуманному диалогу в голове.       — Потерял. Уважение к тебе.       Тэхён хлопает ресницами.       — Не отрицаешь, что ты индюк? — хихикает парень, прикрывая ладонью улыбку, и глядит своими ехидными полумесяцами. Непредвиденная реакция простого смертного ставит принца в ступор, потому что никто не смеет приближаться к нему так близко, как это сейчас делает Тэ.       — Что? Чт... — молодой принц пятится назад от надвигающегося на него простака, который прожигает глаза Чона острым интересом.       — Вау. Они фиолетовые что ли?       — Что?       — Твои глаза, — Ким осторожно огибает все мешающиеся только одному лишь Чону под ногами ветки, подходит непозволительно близко и выпаливает следующее, от чего Чонгук готов был рассмеяться, — Постой, ты колдун?       Густая тёмная вязь красок радужки украшается аметистовой каплей. Его зрачки — бездонное чёрное море: позволишь ему просочиться, как тут же познаешь боль. Пропитываясь в королевской гуаши, Тэхён зачарованно падает на самое его дно.       — Это завораживает, знаешь?       Чонгук мрачнеет.       — До встречи.       — Эй! Что-то не так? — парень в белой рубахе озадаченно смотрит на уходящего Чона.       Тэхёну хочется смотреть на этот цвет. Разглядывать и наблюдать за изменением. Ведь он такое ни у кого и не видел. Редкое явление в глазах парня завлекает его, и он даже подумывает, что перед ним очередное мистическое волшебное существо, которых он видит ежедневно только в своей голове. Но Чон – человек. Правда же?       Чонгук ненадолго останавливается, приглушая тёмные мысли, и просит голову не кружиться. А Тэхён ошибочно думает, что тот хочет ему что-то сказать.       — Ну, возвращайся, как только у индюка поднимется настроение, — обиженно кидает Тэ и скрывается в деревьях.       Кипящая в душе смоль разрастается сетью и обжигает все нутро, оставляя лёгкие следы. Никто не смеет так близко приближаться к нему.       — Как он посмел, — рычит под нос принц и седлает чёрного коня, оставив ненайденных слуг в лесу.

***

      Запах дорогой кожи, раскрасневшиеся полосы на теле, помятые колени и сбившееся дыхание дополняют атмосферу мёртвой лесной тишиной. Треск ломающихся деревьев, и вот оно падает на землю с глухим стуком.       — Наломали мы с тобой дров, Намджун, — потянув спину, уставший Джин присаживается на поваленное дерево.       — Ты это теперь так называешь? — Намджун игнорирует слетевшую со лба каплю пота, скинув прилипшую челку назад, и сухой частью рукава вытирает лицо. — Не зря же мы ехали в такую даль, чтобы вернуться с пустыми руками.       — Верно, — соглашается Джин, складывая в мешки хворост, и улыбается после фразы, от которой Намджун давится слюной. — Но то, что мы делали до этого тоже пошло на пользу.       — Я же просил, — кашляет Намджун, — Не вслух.       Джин не прячет улыбку и думает, что он знает младшего достаточно хорошо, и даже несмотря на скурпулёзную молчаливость и холодность, всё равно искренне ценит его.       — Как считаешь, принц справляется без нашей помощи?       Погружённый в мутной вязи спутанных раздумий Намджун пробуждается вопросом. Джин его спасение. Намджун всегда тонет в пучине тёмных колючих мыслей и оседает на дно, ожидая спасение. Он медленно срастается с песком морским и проваливается, пока тёплая рука не опустится за ним и и не пробудит ото сна. Потерянный взгляд сменяется нежностью, растянутые губы расплываются в мягком прикосновении, как только Намджун чувствует чужую ладонь на щеке. Она смысл его жизни, пусть и недолгой. Она скрашивает его серые рутинные дни и согревает грязную душу. Ведь слуге было суждено стать тем, кто ежедневно убирает и очищает комнату от крови. Ибо та погрязла в смертях и пропитывает своим запахом нутро, подтирает остатки содеянных им грехов. И принцип здесь таков:

Чонгук травит вампиров, а Намджун себя.

      Ему душно, тесно. Чонгук пытает невинных, а Намджун ими потушен. Больше не горит, так как прочно погряз в кровавой грязи и просто существует в слякоти бездушного сердца.       И оно ещё бьётся. Бьётся ради человека, спасшего его из густого мрака, что протянул руку помощи. Он запомнит на всю жизнь его улыбку. Намджун старается шутить и подбадривать своего партнёра, чтобы тот искренне подарил ему смысл жить.       Джин и Намджун служат принцу с самого раннего его детства. Даже если оно отличалось от королевских будней, каждый из них пытался скрасить его яркими моментами. Ведь Чону предстояло пройти жестокие испытания. Устои, придуманные строгими родителями, следующими чётким принципам чистоты королевской крови и традициям, преследуют принца всю его жизнь с первого вздоха, с первого крика. Впитывалось в юности с молоком матери. Облитый мерзкими речами и закаленный подлостью слуг, Чонгук хоть и живет всю жизнь в одном дворце с родителями, но воспитан он старшим и близким ему Джином. Когда юному принцу было пять, он по глупости забрёл в густую чащу и, совсем запутавшись в тропинках, упал в глубокий колодец. Там было холодно, мокро и темно. Чонгук помнит. Он просидел там, казалось, сутки. Голодный, вымотанный и покорно ожидающий цепких лап смерти принц перестал отчаянно бороться со своей близившейся к концу судьбой. Голос парня сверху пробудил Чона от плохих угнетающих мыслей, и тот спас его. С тех пор Джин славится своим статусом спасителя будущего короля, за что был щедро награждён и посвящён в приближённые личные слуги. Джин заботился о младшем, а Чонгук бесконечно благодарил его.Чон думал, что они друзья. И, к сожалению, думал так не один.

***

      Брюнет входит в покои, обдумывая произошедшее за сегодняшний день, и в королевскую его голову лезет неприятное. Тот мальчишка. Он давно поставил бы его на колени и нещадно казнил за столь непристойную, для таких как он, дерзость. Поступок, что совершил Тэхён карается смертным наказанием. Никто из всех ему приближённых не смеет так близко рассматривать его лицо. Он всегда держал дистанцию с людьми, скрывал свой необычный цвет. Даже самый близкий ему человек, что шёл рядом с ним на протяжении всей жизни, не заговаривал об этом оттенке. Даже если и знал, всё равно молчал. Потому что эта тема ему неприятна. Она строго лежит под основанием за десятками замков и ждёт щелчка.       — Ненавижу.       Тэхён не выходит из головы. Мысли о нём раздражают, нагнетают внутреннее спокойствие и ворошат колючие гроздья, выросшие в душе Чона.       «Должен ли я как-то действовать? Наказать. Или продолжить развлекаться?»       Впрочем, он ничего никому не должен, заключает рвущую мысль принц и укладывается на постель, даже не переодевшись. В ушах играет заевшая песня, зародившаяся у него ещё с детства и до сих пор преследующая его слух. Но она не мешает. Успокаивает и расслабляет, пока принц не впадает в глубокий сон.       В котором всё та же гаденькая улыбка.