Inside

Чимин хмурит брови. Перед ним сидит принц Чон по ту сторону стола, набитого разными яствами, и смотрит на брата в ожидании ответа. — Ты же знаешь, зачем пожаловал? Пак замечает, как изменился и погрубел его голос. Как отросли его вьющиеся волосы и возмужало лицо. Чёткие линии челюсти подчёркивают его смешанную с азиатскими чертами внешность, а чёрные, как уголь, зрачки сверлят Чимину переносицу, сдерживая желание опустить взгляд. Пак ищет за что зацепиться. Он оглядывает большое помещение, невзирая на колющее лицо ощущение. Чимин не знает, какую эмоцию надеть сегодня, и все маски, беспорядочно разбросанные по разуму с целью найти ту самую, отчего-то смешиваются в его голове. — Договор, — отвечает Чимин, поправляя свой белый накрахмаленный ворот. Чонгук громко усмехается, нарушая тихую атмосферу. — Договор, говоришь? Насколько я знаю, ты приехал заключать мир между мной и тобой, когда мы сядем на трон наших отцов. — Это и есть договор, — саркастично закатывает глаза Чимин. — Бумаги. Принц Пак подаёт знак своему слуге, и тот достаёт несколько свёрнутых листков с подписанным отцовской рукой приказом. — Ты же знаешь, — начинает темноволосый, — что это значит? Твой отец вдруг посылает тебя ко мне, чтобы нацарапать на бумагах мир, когда он сойдёт с престола. С чего такая спешка? Он собирается уйти? Или может, — взгляд его гордо скользит по чиминовым губам, рассматривая каждую впадинку на высохших губах, и, замечая, как те вовсе не уменьшились с детства, спрашивает: — он умер? — Не неси чепухи, Чон Чонгук. Подписывай, иначе я заставлю тебя сделать это, — цедит Пак, а затем, всё же сорвавшись, раслабляет ладонь, не позволив себе стукнуть кулаком по столу. В зале повисает тишина, прерываемая скрипом ножек мебели, когда Чимин садится обратно. Он откашливается, заправляет выбившуюся прядь волос, наблюдаемую Чоном, и поднимает глаза на принца, заслышав вопрос. — Что "это"? Сделать что? Чонгук в предвкушении приближается ближе, давя грудью край деревянного стола. Градус воздуха в помещении набирает обороты, в унисон пальцев, сжимающих ручки стула. Ему нужен ответ. Светловолосый принц изгибает бровь, сверля взглядом тёмные кипящие зрачки Чона. — Заставлю. Не сомневайся, — твердо говорит Чимин. Чонгуку нравится. Нравится настрой уже не мягкосердечного человека, который глупо разбивал когда-то коленки, пока бегал за ним. Договор подписан. Это значит, что королевства Пак и Чон будут хранить мир, когда юные сыновья взойдут на престол. Принц предлагает выпить первый бокал вина за их дружбу, которой на самом деле никогда не было. Была лишь стертая в кровь наивная любовь. Потрескалась на коже губ, оставляя маленькие ранки, и не кровоточит больше. Потому что Чимин не глупый мальчик, и Чонгук это видит. Видит и разгорается внутри от любопытства. Он утихомиривает внутреннего неугомонного льва, а задает Паку вопрос: — Скажи. Ты скучал по мне? Темные ресницы Пака вздрагивают, а чёрствое сердце продолжает отбивать монотонный ритм. — Мучился хотя бы? – не унимается Чон. — Скажи правду, я знаю, что тебе было больно. — Больно было год замаливать грехи. А от тебя я ничего так и не получил, разве что только неудачный опыт. — Врешь, — рычит Чонгук, вскидывая брови. — Я многому тебя научил, глупый ты ребенок. Чимин мысленно раздирает себе губы, сминая их с внутренней стороны от злости, но невозмутимость на лице сохранять ещё может. Он наблюдает за тем, как постукивают от раздражения его пальцы по коленке. — Научил? Научил сосать? Благодарю, — усмехается он, поднимая взгляд на еле сдерживающегося от ярости Чонгука. Он буквально видит на нём цепи, сковывающие его, а загнанный лев рвёт и мечет внутри придуманной клетки. Царапает лёгкие и скалится. А Чимин смеется над зверем, потому что получает, что хочет. Сладкая месть греет сердце, а с нее распускаются бутоны персикового дерева, благоухающие приятным тёплым ароматом. Но внутри плодов — чистый яд, откусишь — отравишься. — Пригодится в жизни, — дерзит Чон, сдувая прядь со лба. Напряжение в комнате растёт, а температура доходит до отрицательной планки, и кажется, будто бы из носа Чонгука идёт горячий пар, настолько высока в нём злость. Внутри плавится сталь и обжигает льва, в то время, пока Чимин продолжает сохранять холод выкованной собой статуи. Он умеет это делать. Хосок научил его. Чимин, впрочем, благодарен матери за годовое наказание взаперти в святой церкви. (flashback) Отточенные навыки полного спокойствия и уравновешенного состояния позволяли ему выдерживать сложные эмоции в любой ситуации и сохранять безразличие. Хосок научил принца разделывать живого кролика. При этом не моргнув от жалости. И вся эта процессия должна была проходить без единой эмоции. За любое мимическое движение лица Чимин получал пять ударов розгами по спине. Священник хоть и казался добрым, однако суровость и жестокость всегда были при нём вне зависимости от настроения. Каждый удар отзывался шипением и легким скрипом кожи рукоятки, которую прочно сжимали ловкие пальцы невозмутимого, но заинтересованного в наказании Хосока. Хитрая улыбка его расплывалась с нарастающим темпом розг, а Чимин прогибался под ним, захлебывался в собственных стонах, отражающихся в стенах святого помещения, откуда бежали добровольно сами ангелы. Обожжённые крылья их расправлялись, рассыпаясь серым пеплом на ветру, нёсшим с собой аромат уставшего тела и тяжелое дыхание. В конце каждой процессии они одаривали друг друга уставшим, но благодарным взглядом. Хосок любил учить и наказывать, а Чимин хотел совершенства. Хосок научил, и Чимин стал им. Он — идеал во плоти. (end of flashback) Поэтому Чонгук не может рассмотреть в нем бывшего наивного мальчишку, а видит перед собой каменную статую. Идеальное совершенство. Без единой ошибки и погрешности. Принц недовольно скалится, когда Чимин непоколебимо меняет положение с одной ноги на другую, и гордо поднимает подбородок, открывая взору четкие линии сердитого лица. Он сжимает чёрную кожу перчаток и велит Джину разлить вино по бокалам, на что получает отказ со стороны Чимина. — Достаточно, — парирует светловолосый возмущенному, который уже протёр кожу до дыр и жадно опрокидывает в себя вот четвертый "первый" бокал вина. — А я скучал, Чим, — говорит Чон, выдавливая из себя последнее слово с горьким послевкусием. — Не хочешь вспомнить былые времена? Свечи вздрагивают в секунду со скрипом стула. Чимин прерывает трапезу и удаляется из обеденной, последний раз одарив брезгливым взглядом Чонгука перед тем, как хлопнуть дверью. Джин безмолвно наполняет бокал принца вином и проделывает это еще три раза, как только те ежесекундно пустели. Громкий звон стекла о пол, разбитые кусочки разлетаются по алому ковру, сливаясь в темных оттенках вместе с дурманящим голову принца напитком. — У нас три ночи впереди, глупый, — в чёрных как уголь зрачках черти отплясывают ядовитый танец, а губы растягиваются в гадкой улыбке, — я спущу тебя с твоих божеских небес и вытравлю все непослушание до последнего твоего сладкого издыхания, мой наивный, милый мальчик.

***

Если Тэхён пообещал себе выйти за границу королевства, то он это сделает. За крытыми рынками и ворчливыми пузатыми торговцами виднеется движущаяся каштановая макушка. Парень ищет белого оленя, что посмел сбежать от него из леса, пока тот нежился в траве со своим домашним питомцем. Старые женщины ворчат и проходят мимо него, норовя задеть мальчишку плечами, и косятся, а грозные суровые мужчины недовольно переминают пальцы, осматривая молодое телосложение парня. Крестьянки помоложе странно морщат носы, принюхиваясь рядом с юношей, и стараются коснуться белоснежной кожи парня серебряными кольцамм для проверки на чистоту крови. Однако им этого сделать не удаётся – слишком тот быстр маневрен. Его завлекают заморские украшения и необычные вырезанные детали. Деревянные куклы, вылупившие большие янтарные глаза, смирно сидят на полке в ожидании своего хозяина. — Одинокие красавицы, — сминает губы Тэхён из жалости к игрушкам. Он слушает успокаивающую колыбель звенящих колокольчиков и периодически закрывает от удовольствия глаза. Тэхён и не замечает, как оказывается внутри темного, не пропускающего солнечный свет, шатра. — Заинтересовало что? — молодой мужчина, облаченный в темную мантию, располагается на бархатном стуле в углу и, сложив руки, заинтересованно наблюдает за парнем. — Куклы? Лицо продавца поглощает тьма, и Тэхён, сузив глаза, не может ничего разглядеть, кроме его тонких, перебирающих волосы одной из кукол, пальцев. Розовые пряди игрушки путаются в них и прилипают к коже. — Они красивые, — воодушевленно говорит Тэ, оглядывая полную коллекцию игрушек на другой стороне разноцветного шатра. — Понравилась какая? Выбирай, — мужчина тихо ухмыляется детскому настроению уже не маленького по годам юноши и осторожно отталкивается от пола, качаясь на сплетенном вручную кресле. Тэхён рад бы взять одну из них, однако пустеющие сбережения утягивают парню возможность что-либо приобрести. Он качает головой и беззвучно извиняется. — Давай так, — начинает мужчина, — ты будешь помогать мне с работой, пока я не уеду, а я тебе взамен подарю любую из них, — указывает он на полку с самыми дорогими товарами. — И не забудь предупредить об этом свою матушку, негодяй, она же волнуется. — Как вы угадали? — скомкано спрашивает Тэхён, покрываясь мурашками. — Я многое знаю, поверь. Ты, кстати говоря, ничего не терял? По-моему, где-то здесь затерялся твой друг. — Он встаёт с кресла, скрипнув сиденьем, и указывает позади себя на белого маленького оленя, что прячется в углу и сминает за обе щёки орехи с корзинки. Тэхён подозревает, что мужчина знает слишком многое для первого встречного продавца, поэтому он осторожно проходит мимо мужчины и сердито смотрит в глаза найденному животному. — Пускай побудет здесь, я буду его кормить, — улыбается мужчина в мантии, поглаживая голову кукле, — ухаживать за ним. И даже, — в чёрных глазах проскальзывает хитрый огонек, — дрессировать. Олень вопросительно поднимает свою голову и хлопает белыми ресницами, не отрывая взгляда от продавца. Затем он глядит на Тэхёна и, фыркнув в его сторону, продолжает уплетать орешки. — А мне он не дается, — бурчит Тэ, наблюдая, как руки мужчины гладят белую шерсть животного. — Думаю, дрессировка помогла. Обещаю, он и тебя полюбит. Любое животное поддается и в итоге становится ручным, не правда ли? — задает вопрос оленю, будто бы он может ему ответить. — Хорошо, — заключает Тэхён, заметив, что солнце уже катится за горизонт. — Я приду завтра и буду вам помогать с работой. А вы, — указывает он на блестящий шар на металлической выгравированной ручным трудом подставке с белоснежным в нём рассыпным снегом, — подарите мне его. — Как будет твоей душе угодно, милый мальчик, — хихикает тот и сминает в предвкушении пальцы. Не успевает Тэхён выйти из шатра, как он разворачивается и спрашивает имя владельца, на что получает короткое: — Хоуп! Зови меня Хоупом.

***

Утро в замке выдаётся не совсем приятным для Чимина, ведь он не спал почти всю ночь, пытаясь провалиться в сон на чужой постели. Он снова видел вампира в лесу, напавшего на белоснежного оленя, и просыпался каждый раз, когда тот замечал его позади себя. Чимин не может понять смысл заезженного сна, который крутит свою плёнку каждую бессонную ночь. Краски и ощущения настолько реалистичные, что отличить явь и ложь трудно для принца. Он открывает глаза и, не поднимая головы, цепляется взором за белые крылья знакомого насекомого. Бабочка вторгается в спальню Чимина через открытое окно и, огибая танцующую медленный вальс занавеску, беззаботно порхает над кроватью принца. Светловолосый наблюдает за ее взмахами в ритме «адажио», словно танцовщица с белой пышной юбкой исполняет вид сценического искусства — приватный спектакль для принца. Закончив выступление, она мягко касается его носа и садится на поднявшийся навстречу палец Чимина. Воспоминания с детства врезаются острой картинкой в голове, всплывая перед глазами, оборванными сожженными на краях кадрами. Чимин понимает, что его жизнь окружали всегда белые цвета. Стремление оставаться чистым и незапятнанным оказалось весьма не таким уж и важным, а глупым и даже омрачающим для принца. Споткнувшись дважды о детские надежды и мечты, он невольно жмурит глаза. Спокойствие. Легкий ветер раскачивает пряди светлых волос, кожа наслаждается приятной утренней прохладой. Полусонный томный взгляд, бабочка исчезает, как и обрывки его прошлого. — Утро, сладкий. — Перестань меня так называть, — рычит Чимин под одеялом, сминая постель розовыми пятками. — Чего это принцесса сегодня не в настроении? — мягко улыбается Чонгук. — Не гоже портить смазливое личико надутыми губками. Чонгук демонстративно дразнит и копирует надутые чужие губы и громко причмокивает ими, изображая Чимина. Раздражение принца выливается наружу, и, отбрасывая пуховое одеяло, он кидает в Чона подушки. Чонгук уворачивается от первой, но получает в лицо летящей вслед второй. Он падает на пол, а Чимин победно вскакивает на кровать в позе первооткрывателя. Не успевает он довольно цокнуть, как встречается лбом со своим же оружием. Секунда на раздумье, и все старательно натянутые маски сдвигаются в одночасье у обоих принцев, ведь сейчас это как-то неважно. Несвойственное каждому хихиканье разливается по комнате вместе с гуляющими по воздуху белыми перьями. Тяжелое дыхание и бьющееся в груди сердце скрашивает выбеленную полосу Пака необычными цветами холодных оттенков, вороша забытые эмоции. Но это уже не те чувства, это облегчение. Прохладное приятное, таявшее внутри, расслабление остужает кипящий очаг. Он и не замечает, как Чонгук в порыве азартной игры оказывается на нём. Тяжело вздымающуюся грудь Чимина сдавливают сильные руки Чона, сидящего верхом на светловолосом и обескураженном выходкой брата принце. Скрип кровати, глаза в глаза — забытое всплывает на поверхность, и неприятно тянет в животе. У Чимина нехватка воздуха, и дело не в сжимающих его горло пальцах. Дело в Чон Чонгуке. Дело в нём: зачем он, вмиг потухнув, смотрит на него вернувшимся яростным взглядом и пытается задушить принца, что скалится под ним, изгибается в спине в попытках вырваться из цепких рук. Зачем он снова нежно спускает их вниз и целует Чимина так ласково в лоб, как будто и не было ничего пару секунд назад. Чимину не понять. Впрочем, так же, как и Чонгуку. — Ненавижу тебя, — слышит светловолосый близко у левого уха и чувствует тугое объятье, замыкаемое за его спиной руками Чона. — Я тебя тоже, — роняет Чимин, выпустив воздух с легких, — не представляешь, как сильно.

***

возможно, у принца была на то воля и прошлых ошибок святого подола вгоняла его в истощение мрака, в исповедь гнили, отчаянье брака. возможно, на то лишь причиной была кровавая истина, и два крыла вспорхнули над ним незаметной украдкой забрали всю жизнь, что была такой падкой. а истина принца — сплошная в нём тьма, неведомы лица ему до конца, в глазах капля страха стерлась с ресниц и песня неведомых мёртвых синиц.

— Осталось еще немного, — говорит Хоуп уставшему перетаскивать товары Тэхёну. — У меня сейчас спина отвалится, — жалуется парень и морщит недовольно нос, поглядывая на рыжую девушку, что стоит у торговца и записывает что-то у себя на обратной стороне кроличьей шкуры. — А ты могла бы мне помочь. Девушка поднимает серьезный взгляд на парня и, наклонив голову вбок, цедит сквозь зубы: — Я же девушка. Имей совесть. Которой у тебя нет. Она прячет за ухо рыжую прядь волос, продолжает считать игрушки, отвлекаясь от Тэхёна, и пару раз улыбается Хоупу, когда его взгляд обращен к её персоне. Алые губы её растягиваются в хитрую ухмылку и обнажают верхний ряд белых зубов. Тэхёну кажется, что этот маленький курносый, полный россыпи веснушек нос влезал в самые потаённые и секретные дела, настолько та схожа с лисой своим скрытым коварством. Парень не доверяет девушке, поэтому все выходки каждый раз выливаются в непонимание и ссоры, как бы Хоуп не старался это предотвратить. — Не забудь отнести остальное, — кричит перед уходом продавец Тэхёну, замечая, как тот почти справился с работой. Выходя из шатра, Тэхён отмахивается рукой и спешит отнести последнюю коробку по заказу одного мужчины. Он осторожно заглядывает внутрь неё, отодвигая створки так, чтобы не задеть веревки, плотно обтягивающие товар. Парень проходит полпути, как внезапно натыкается на плечо мужчины и оборачивается, потеряв равновесие. Тэхён роняет коробку из рук, задевая её краем прохожего, и кидает незнакомцу громкую тысячу разносортного проклятья, некоторые из которых он сам слышит впервые. Чёрные брови прохожего ползут вниз, образуя на лбу две складки, и Тэхён удивленно кричит, завидев его лицо: — Чайка! Чоновы брови постепенно возвращаются на своё прежнее место, а хмурый вид приобретает более адекватную гримасу. — Какая н-неожиданная встреча, — запинается принц, оглядывая вокруг себя подозрительные взгляды простолюдинов, — Что там? Игрушки? — звук разбитого стекла предвещал плохую новость о сохранности товара. — Я заплачу за них, а сейчас мы должны идти, — сухо кидает принц и тащит Тэхёна за руку, продвигаясь сквозь густую толпу народа. Косые взгляды в сторону Его Величества не радовали Чона, ведь так тщательно хранимому секрету ещё не время раскрыться. Поэтому, чтобы Тэхён не догадался, что имеет дело с самим принцем, Чонгук ведёт парня за руку и скрывается от личной охраны. Тэ замечает, что Чайка рассержен и чем-то недоволен. Резкими и грубыми движениями он огибает людей и прячется на поворотах, оглядывая около себя нежелательных Джина и Намджуна. Чонгук буквально дышит прямо в лицо Тэ, когда в очередной раз прижимает его к стене на поворотах, замечая навстречу приближающихся королевский людей, тщетно пытающихся найти сбежавшего принца. Слишком маленькие расстояния между ними в такие моменты вгоняют Тэхёна в непонимание. Поэтому он просто наблюдает за странной погоней и давит глупую улыбку, осматривая вблизи поры кожи Чона и ряд чёрных ресниц. Наконец, когда парни выходят из многолюдного рынка и теряют за собой хвост, Чайка самодовольно дергает бровью и с силой прижимает Тэхёна к скале. Они забрели слишком далеко, и Тэ понятия не имеет, где находится. В свою очередь, в Чонгуке пляшут другие намерения. В его голове до сих пор сидит невозмутимое лицо Чимина. И злость Чайки варится кипящей лавой изнутри, и он рычит от ярости. (flashback) Ведь долгожданный ему гость, приехавший к нему спустя долгое время, отказал в поцелуе. И не важно, что это было преднамеренно и насильно. Там, на кровати он крепко прижимал принца Пака всем телом, широкой ладонью фиксировал его шею и пытался оставить смазанный и мокрый поцелуй на пухлых, сжатых в отвращении губах. Язык Чона желал проникнуть в плотно сжатый рот протестующего и изгибающегося на простынях Чимина. Влажный блеск вокруг стёртых попытками проникновения губ открывался Чонгуку пошлой картиной, отчего он желал обладать им ещё больше. В нем бесы отплясывали дикое танго, и Чимину становилось от этого страшно. Ведь Чонгук ожидал не равнодушную статую, а наивного глупого мальчишку, что будет так же бегать за принцем с горячо открытым большим сердцем, а получил в итоге стёртую до совершенства, безэмоциональную пустышку. — Да как ты смеешь, — рыкнул в кожу принца Чон, мазнув своими губами щеки Чимина, и оскалился, словно сорвавшийся пёс, на врага готовый запрыгнуть. Руки, сцепленные на поясе в ожидании расстегнуть ремни дрогнули, и принц, завидев пустое отражение и безразличие в чиминовых глазах сжал до боли челюсти и с силой отбросил на кровать парня. — Черт с тобой, ублюдок. Да мне, будущему королю, никто не посмеет отказать! Ты ещё пожалеешь… За свой необдуманный поступок расплатишься, я обещаю. Рассерженный и возмущенный отказом Чимина Чонгук выбежал из комнаты, хлопнув громко дверью, на поиски первого безотказного встречного. Он бежал по улицам, обходя заметившую пропажу из замка охрану, с целью сорвать на ком-то перекипевшую злость. И вот, под горячую руку ему странно-удачно попался глупый Тэхён, с которым он вёл актёрскую игру в лесу, и Чонгук почти удовлетворён своим выбором. (end of flashback) Поэтому он вдавливает Тэ к холодному камню, упираясь в стену скалы коленом между ног озадаченного юноши, и, взирая на него снизу верх, ведёт дорожку из мокрых, но грубых засосов на шее. Глубокие укусы распускаются пресными бутонами на бледной коже прижатого парня. Застёжка на ремнях с щелчком падает вниз, и Чонгук, ловко запуская гибкие пальцы под ткань шосс, вызывает прикосновениями ряд мелкой россыпи мурашек, отчего опешивший, но уже в принципе не возражающий Тэхён закрывает глаза и запускает свою ладонь в мягкие волосы Чона. Все происходит настолько быстро и в спешке, что оба не успевают сделать полноценный вдох. И чтобы не терять рассудок, Тэхён резко берёт Чонгука за шею и вдавливается с силой губами в глубокий и долгий поцелуй, обрываемый изредка лёгкими самодовольными ухмылками. Кажется, даже сам Чон Чонгук теряет хватку перед парнем и рассеянно хлопает ресницами, явно не ожидая подобной ответной реакции. — Чего остановился? — спрашивает Тэхён, пытаясь опустить голову Чона на уровень бедер. — Нет, я не из этих. — Из каких? — смеётся Тэ, оценивая ситуацию. — Я про то, что я не буду тебе отсасывать. — Разве ты не этого только что хотел? Хм, а выглядишь вовсе безобидным маленьким котёнком. Сердитый правда, но мы это исправим, — в предвкушении узреть будущую картину отмечает Тэ и чувствует напор чужих рук. — Не стану я под тобой прогибаться как шлюха. Где бы это было видано, чтобы сам коро... кхм. Чтобы я и подобным занимался? — А почему нет? — А почему да? Оба стоят в неловком молчании: полуголые, слишком разгоряченные, чтобы останавливаться и слишком скупые, чтобы делать то, что хочется. Запыхавшиеся, чешут языки и спорят о том, кто будет сверху. — Никогда, слышишь, и ни перед кем я не лягу снизу, чёртов ты ублюдок, — цедит сквозь зубы Чонгук и, натягивая рубаху, спешит удалиться от странной ситуации. — Передумаешь — знаешь, где меня найти, — довольно улыбаясь, кричит ему в спину Тэхён, на что получает самый злой блеск чёрных зрачков, из всех брошенных за жизнь.

***

Чимин возвращается домой довольно быстро, расценивая, что обратный путь всегда оказывается проще и легче. У входной двери он замечает мать, которая вымотано ожидает прибытие сына. Она тихо шепчет очередную молитву. Руки её сцеплены на груди, а ладони сжаты в кулак. Белые тусклые волосы безжизненно собраны в тугой пучок, на лице цветут синие фиалки под глазами. Первые ее слова становятся для Чимина последним звуком, переходящим в сдавливающий голову писк, а затем в мертвую и глухую тишину: — Наш отец скончался.