***
Дырявая ткань одежды мужчины свободно облегает его стройное, но грузное тело. Тэхён унаследовал от отца широкие плечи, глаза цвета изумруда и такое же нестандартное мышление. Все остальное — точная копия матери: сердцевидные губы, прямой нос, плавно переходящий у лба в линии бровей. Начинается дождь. Они молча идут куда-то вглубь леса, озираясь по сторонам, и хлюпают ногами по грязи. Брезгливо сморщенный нос парня вместе с искривленными губами кажутся отцу некой забавой, он усмехается, поправляя сумку, снова оглядывается по сторонам и, удостоверившись, что здесь они одни, останавливается. — Слушай, я понимаю, что тебя вырастила мать, и не было мужского воспитания, но чтобы зажиматься вместе с парнем... — Ты серьёзно? Сейчас тебя это волнует? Не хочешь ответить сперва на мои вопросы? — перебивает сын, складывая на груди руки. Промокшая от капель дождя чёлка неприятно липнет ко лбу и теряет розовую краску. Ливень усиливается, а молния угрожающе сверкает в небе в унисон со свирепым громом. Кажется, будто бы сама природа не желает их встречи, всячески мешая спокойно поговорить. — Твоя мать сама меня выгнала. Все вопросы к ней. — Моя мама говорила, что ты пропадаешь на работе. Мы верили в это, только когда были детьми. Юнги тебя ждёт. Я тебя жду! — срывается на крик парень. — Я думал, у тебя трудности, проблемы. Я думал, ты мёртв давно, а ты просто... сбежал? — Я тебе еще раз говорю, твоя мать меня вышвырнула из дома, — пытается донести до сына сквозь шум ветра отец. — Значит, была на то причина! - защищает мать Тэхён. — Зачем тебе моя сумка? Ты пытался её украсть, да? Мужчина начинает злиться. Он хмурит брови, смаргивает влагу с ресниц и трёт виски от нагнетающей боли. — Довольно, — рычит он, — ты не понимаешь. Ты не знаешь, что такое жизнь. Она очень жестока. А мы в этом мире — кусок сырья, которым пользуются и вытирают ноги. Люди истребляют вампиров, выжимают нас, как виноград для напитка, чтобы потом жить вечно! Но правда в том, что ничего в этом мире не вечно. Как же сложно донести это до твоей пустой и наивной головы! — Мужчина наворачивает круги, цепляясь за голову и швыряя подошвой мокрые листья. — А я думал, ты уже вырос. Хотя если учитывать, что мой сын недавно тёрся с каким-то ошмётком за углом, то оно и ясно, что ты вовсе ещё глупый ребенок! Тэхёнова сумка силой возвращается в руки хозяина, а мужчина продолжает кричать, вызывая у Тэ ноющее желание, скапливающееся в его кулаках, треснуть разок по жалкому лицу отца. В горле чешется, хочется высказаться. Но мужчина не даёт и слова вставить, то и дело, перебивая его своим надрывным басистым голосом. Злость набирает обороты, а терпение заканчивается. Последняя упавшая в полный очаг капля стирает с лица парня оставшуюся выдержку, и содержимое выплескивается за края обжигающей лавой. — Даже если так, — стискивая зубы и взирая на отца исподлобья, скалится Ким младший, — ты не должен был сдаваться. Мы с мамой и братом всё это время выживали, притворяясь людьми. Каждый день мы играем эти фальшивые роли, надевая человеческие маски, и готовим обед, для нас будто бы. Мы всегда ограничиваем себя в потребностях, потому что каждую секунду находимся в страхе быть пойманными. И Юнги берёт на себя эту ответственность в поисках добычи, рискуя своей жизнью, когда этим должен был заниматься ты! — промокший до нитки Тэхён прерывисто вздыхает, переводя дыхание и на секунду замолкает, делая в голове очевидные выводы. Ливень непроглядной стеной идет в окрестностях, насквозь пробивая листву деревьев. Вместе с ним воет истошно ветер. Тэхён поднимает голову, по бровям стекают капли, нарочно попадая в наполненные ненавистью глаза. — Но видимо был не достоин даже этого, раз она выгнала тебя. Ты пал в моих глазах. — разочарованно скулит парень, срываясь со сковывающих его цепей, и бьёт кулаком по челюсти мужчины. Однако вместо ответного удара, тот просто смиренно лежит в грязи, уставившись в пустоту на небе. — Здесь тебе и место. Очередной, разрывающий тёмное небо гром содрогает под ногами опору, вызывая в груди отголоски ударов. Молниями расходятся по легким, доходя до холодного сердца мнимым эхом. А оно замерло, кажется, стучать не хочет, смысла в этом не видит. — С тобой будет то же самое, ты пожалеешь, — говорит отец, расслабленно откидывая голову назад. По лицу бьют дождевые капли, растягивается ироничная улыбка. — Разочаруешься, я обещаю. Вспомнишь ещё мои слова.***
Родной голос отца всё ещё не стирается из памяти светловолосого принца, эхом проносясь перед глазами. Из пазлов воспоминаний он замечает грустную улыбку и закрывающуюся дверь повозки. Тысячи сожалений бьются друг о друга в голове спутанными догадками и отчаявшимся криком о помощи. Но руку никто не подаст — Чимин в этом уверен. Он — хозяин собственной жизни, а значит, и спасать себя будет тоже сам. Он с трудом проглатывает большой ком сомнений и сносит ногой дверь личной комнаты Ли Тэмина. — На колени! — недрогнувшим голосом отдает приказ нынешний король семейства Пак и сжимает губы. Отныне, он — вершитель судеб королевства, судья, правящий огромной территорией, и владелец нескольких сотен душ. Отныне, лишь он в праве, не колеблясь, забрать одну из них и швырнуть в лапы гильотины. С тех пор пропитанные злобой и мраком люди перестали во что-либо верить и надеяться: их живой король мертв. Изнутри опустошён. Выпотрошили последние цветущие ещё в нём остатки жизни и хрупкое нутро, жадно впиваясь в горло. Неровное дыхание отражается на сердце ускоренным биением. Дрожь по телу выжимает последние силы на то, чтобы уверенно стоять перед предателем. Ноги перестают что-либо чувствовать, а онемевшее лицо выдаёт нервный тик. — Я сказал, — надломлено, до скрежета зубов твердит король, — пасть на колени. Повторять не стану. И Тэмин встаёт. Потому что противиться — себе могилу рыть. Знает потому что свою дальнейшую судьбу, и смиренно склоняет голову, вздрагивая от неожиданного хрипа в вопросе короля. — Зачем? — слабо спрашивает Пак. — Зачем ты сделал это? Молчание еще больше злит Чимина. Ему нужно услышать то, во что отказывается верить. Ведь он уже знает причину. Горькую и жестокую. — Ваша… — начинает слуга, на этот раз подчиняясь не той, что руководила им, а уже тому, кто сел на трон и требует ответа. По щекам короля предательски скатывается слеза. Он сжимает веки, воздух в легкие вбирая. Он должен был это остановить, раз знал, чем это обернется, — Мать. Последняя капля холодом бежит по корке черепа, вскрывая забытое осмысление. Пустота расширяется с каждой секундой, образуя в глубине зияющую дыру, в которую опасной змеёй уползает целая хроника жизни. Сминает на пути большим грузом, мусором оседая, пачкая душу свежими порезами. Мучительным вживленным ядом пробирается сквозь органы, вместе с кровью разливаясь в венах. Глаза обжигают горячие слезы, а горло режет отчаянье. Он устал. Очень сильно. Изо рта выходит теплый воздух, руки опускаются. — В темницу, — слабо отдает приказ король. Смотрит в пустоту своей раненной души, восстановить желая. Да вот только разбитое не собрать, и сгоревшее не возродить. Безнадежно. Он провожает взглядом уводимого за плечи Ли Тэмина и оседает на пол сломленной куклой. Рыдает, жизнь из себя выжимая, и захлебывается. Возврата требует. — Я же король. Верните мне отца, — отчаянно задыхается светловолосый, корчась и содрогаясь в истерике. Громкий кашель раздирает горло, обрывисто выливается в жуткие надрывные стоны. Тошнота подступает, голова кружится. Тело леденеет. В двери вбегают слуги. Чимин видит смазанную картину: испачканный алыми пятнами белый ковер, пустые серые стены коридора, хрустальная люстра, на потолке висящая. Он ощущает приятную мягкую постель и чьи-то теплые, но не родные ладони. Нечеткими урывками король улавливает знакомый голос, фокусируясь на бледном лице женщины. Рот наполняется соленой слюной, Чимина выворачивает на мать, и он отключается, впадая в глубокий утопающий сон, в котором ловит незнакомую, но приятную улыбку.***
Чонгук наворачивает круги по комнате и никак не может забыть вчерашний вечер. Он вспоминает дрожащие густые ресницы напротив и свое унизительное удовольствие от поцелуя, которое рад бы стереть из памяти. Однако он не забывает — слишком яркие эмоции он тогда испытывал. Слишком сильное желание одолевало его разорвать зубами эти горячие губы. Мутной пеленой на глазах осели ещё ощутимые прикосновения и жадно впивающиеся движения рта, оставляющее после себя влажную дорожку. Сбившееся дыхание обжигало кожу шеи у самой кромки волос и терялось в чужих губах. — Гос-с-сподин, Вам плохо? В комнату заходит Джин и прерывает падение принца. Чонгук хлопает ресницами и вопросительно переводит взгляд на слугу. — Я про состояние. Всё хорошо? — интересуется повторно Джин, наблюдая, как принц хмурит брови от недопонимания. — Превосходно, — роняет он куда-то вглубь своего сознания. Его зрачки сверлят обувь Джина в то время, пока слуга стоит в ожидании пробуждения потерянного Чона. — Ты случаем не знаешь, что за труппа вчера выступала? Ухмылка. Слуга выгибает одну бровь. — Хотите, чтобы я этим занялся? — Непременно, дорогой мой, — тянет сладкую улыбку Чон, жмуря глаза, — быстро схватываешь. За это я тебя ценю. — Живым? — оборачивается Джин перед тем, как уйти из комнаты, задерживая рукой одну из створок двери. Он всегда идеально выполнял приказы принца, и чтобы не напортачить, Джин уточняет в каком состоянии должен привести «жертву». — Самым что ни на есть. Чонгук смеется, провожая верного слугу взглядом. Он хочет видеть оригинал куклы у себя в коллекции. И он будет первым экземпляром в ней. На радостях принц зовет Намджуна и просит привести один из свежих и смазливых сосудов в покои для распития крови. Он слишком счастлив, чтобы омрачать себя плохими вестями, поэтому он весь день проводит с вампиром в комнате и даже отпускает опустошенного на волю. На счету такое впервые.***
Жители королевства Пак уже давно собрались у круговой арены и теперь ожидают короля. От невыносимой жары женщины-зрительницы ослабляют корсеты, а вот мужчины, при всем своем уважении к мероприятию, всё же терпят дневную пытку, кривя рот от неприятных ощущений. Одежда прилипает к коже. В сухом воздухе трескаются губы. Король задерживается, всех мучает жажда. Подготовленные лошади в загоне недовольно ворочают морды, натягивая кожаную уздечку. Кузнецы плавят металл, а неподалеку от них сверкает отполированная механическая конструкция, исполненная в виде роскошно одетой женщины с хладнокровным железным лицом. Чимин, наконец, выходит в свет, окинув местность взглядом, и, проверив, всё ли на месте, мягко садится на королевский стул. Вид с балкона его устраивает — он доволен. Однако предстоящая казнь щекочет его и так расшатанные нервы. — Привести убийцу, — ерзает на стуле король, сминая пальцами вышитую золотом ткань одежды. Это его первая казнь, поэтому его одолевают смешанные чувства. Волнение и предвкушение от свершения суда наполняют его душу эйфорией, и с тем же вытягивают из неё силы. Сейчас он убьёт человека, с которым рос бок о бок с самого детства. И этот человек — предатель и убийца короля. Чимин тщательно подготовлен к мероприятию — дело важное, поэтому его глаза мечутся от одного орудия пыток к другому. Больше всего его привлекает железная дева, изготовленная вручную тем же мастером, что выполнил на заказ для него золотую корону. Однако первая — чистое серебро: самый излюбленный народом металл, поскольку лишь он мог одним прикосновением сжечь кожу так обожаемых ими вампиров. И он не будет отрубать жертве голову — слишком скучно. Перед ним огромный выбор привлекающих короля игрушек: от самых маленьких, но хитрых, до необъятно масштабных и жестоких. Чимин останавливает свой заинтересованный взгляд на трех из них, но хранит интригу, держа в секрете свое решение. Тэмина выводят на площадку. Зрители жадно впивают в него взгляды, ожидая зрелища, и всецело гогочут, тыча в него пальцем. Чимин улыбается, вскинув брови, когда встречает Тэмина. Последний читает по королевским губам короткое «заслужил» и начинает дрожать от страха. Двое палачей окружают жертву и обвязывают его руки за спиной крепкими узлами. Нагое тело позорно выгибают вперёд и ставят на колени. Палач пинает по красивому позвонку ногой; ребра Тэмина проглядываются под кожей, он истощен. Его несколько суток держали без еды, намереваясь высушить и подготовить тело к пыткам. Один из мужчин в испачканных старой кровью одеяниях подходит сзади, тянет за канат, вытягивая чужие руки с обратной стороны, и вешает узел на крючок к деревянному механизму. Его вывернутая выдохшаяся душа колеблется в стороны, пока второй мужчина не привязывает к его ногам грузики. Они сковывают всякую возможность к движению; мышцы сводит, а заломленные руки затекают под узлами. Ноющая боль распространяется в каждую клетку, проходя внутри судорожными спазмами. Изголодавшиеся по кровавым сценам зрители требуют жестокости, а Чимин смакует постепенность процессии, пробует на вкус позы, перебирая кончиком языка то правую щеку, то левую. Король мажет воздух пальцем, когда дыба для него становится скучной, а испещренное судорогами тело Тэмина начинает отливать небесным сапфиром. Отчего-то принца одолевает странное чувство. Сомнение во лжи человека, который был всегда рядом, растет с каждым ударом измученного слуги. Ему ломают руки. Не перечил чтобы. Крик истязания буравит слух. Он помнит долгие вечерние разговоры у подножия лестницы, когда покойный отец выходил вместе с ними посмотреть на закат. Высветленные цвета сходят с полотна мрачными стекающими сгустками фальши. Маски, скрывающие искренние намерения, лопаются под тяжестью королевского титула и плывут в забытую и глубокую бездну. Улыбки потеряли свою насыщенность, а дни давно померкли в глазах нового короля. Потому что потерял того, кому доверял себя. Потому что потерял того, кому доверял сам. Перед ним поле: выжжено дотла и догорает на черной зелени маленькими искрами. А ведь раньше здесь было прекрасное маковое поле, по которому бегали юные, полные детского очарования, чистые душой мальчики. Когда красные цветы тянулись к солнцу, а растения питались искренним смехом, здесь было вечное сияние беззаботности и спокойствия, пока один из ее обитателей не пересек границу этого тщательно принцем оберегаемого мира. Солнце скрывается за горизонтом, уходя кровавым полукругом. Бутоны замыкаются в себе, больше не открываясь лучам, подобно разочарованному светловолосому принцу. Творожные облака надевают темные плащи, пропитанные дождевой водой, а с ними все живое меркнет и теряет свою краску. Палачи привязывают Тэмина к бревну и вливают в его горло плавленый металл. Серебро. Окровавленное серебро, вырванное обратно позывами рвотного рефлекса. Ему закрывают рот и бьют по лицу ногами. Его глаза о чем-то беззвучно кричат, но голос сорван, и органы обожжены. Вырывается жалким кряхтением и булькающими звуками из наполненного кровью рта. Он поднимает сломанную руку вверх, привлекая сосредоточенное внимание короля. Чимин медленно встаёт, не отрывая взгляда от Тэмина, и, намереваясь услышать последнее слово, жестом приказывает палачам остановиться. — Ты признаешь свою вину? — нервно трёт пальцами ткань подола. Только смысла в вопросе не видит - уже поздно. Жители смолкают. Кажется, все живое замерло в желании узнать ответ на столь интересующий вопрос. — Я б-был влюбл-лен, — пытается связать слова Тэмин, сминая остатки кожи губ, — выбора н-не был-ло, — десна обнажает, на колени падая. Слёзы капают на землю, с щёк срываясь. — Отрав-ва… мм-мать… э-это ради вас-с… Чимин кусает внутреннюю сторону щек, стискивает зубы, вслушиваясь в речь выжимающего из себя с трудом слова человека. Люди, услышав это, с укором оборачиваются к женщине, что сидит рядом с сыном на бархатном стуле. Побледневшая от страха королева возмущенно сверлит предавшего её любовника взглядом. С ненавистью в глазах она переводит лицо в сторону Чимина, который равнодушно, дернув бровью, приказывает: — На эшафот. Чимин же знал виновницу. Но ему нужна была прелюдия. Стража, стоявшая поодаль за спинами королевских стульев, мешкается, озираясь на короля в сомнениях. — Повторить? В секунду мужчины, снаряженные орудиями, хватают испуганную мать и выводят напоказ сотням удивленных глаз. — Изменница! — слышно из рядов. — Грешница! Казнить неверную! Чимин удовлетворён решением толпы. — Такая правильная и чистая. Верная душой Богу своему, крутила за моей и отцовской спиной романы. С правой рукой покойного короля план строила. Я всё знаю. И вы хотите верить этой женщине?! Она — убийца короля! Она — изменница королевства. Порочная гнилая душа. Невозмутимость не сходит с лица Чимина, пока палачи не открывают со скрипом створку железной девы. Мать прожигает своим взглядом сына и в истерике желает ему мучительной смерти. — Ты её получишь, — тянет улыбку Пак, прикрывая рот пальцами. Он хлопает в ладони и садится на место, любуясь сценой. Её тянут за шиворот, ноги волочатся по земле в протест королевскому приказу, а ногти пытаются вцепиться в сильные руки мужчин, что тащат её по сухой земле. Отчаянный вопль и истошные крики не вызывают в Чимине ни капли жалости. Ведь… маковое поле выжжено и не горит. Угольки давно потухли, ветром слабым уносясь. Пустое серое место замерло, движения здесь нет. И смысла, впрочем, тоже. Что-то внутри смыкается мёртвым узлом и застывает. Он ничего не чувствует. Изнутри погиб. Тело Тэмина перестаёт подавать признаки жизни. Королеве плевать на любовника, она раздирает одеяния палачей. Её толкают в деву, которая усажена рядами из длинных острых шипов. Сотни проклятий проносятся сквозь лицо короля и ускользают в грудь палачей, которые сдавливают её к внутренней стене железного шкафа. Гвозди входят в мягкие ткани, прорывая белую кожу и орошая её алыми густыми мазками. Рыдания и вопли скрываются вместе с закрытой дверью. Шипы прокалывают руки, ноги, плечи и живот, однако важные органы не задевают — хитрая задумка изготовителя, чтобы смерть наступила не скоро, а муки тянулись дольше. Гвозди запирают раны, кровь сочится медленно. Замкнутое пространство, наполненное женским воплем, пачкается всеми человеческими жидкостями, добавляя к мучениям королевы отсутствие кислорода и сковывающую тесноту. Толстые стенки девы приглушают голос матери. В совокупности к этому прибавляется безразличие. Паку все равно. Да вот только Тэмина жалко — пал в корыстные руки этой сгнившей женщины. Он хочет вернуть красный закат на горизонте и отцовскую руку на плече. Он хочет чувствовать спокойствие и любовь. Он хочет вернуть время, когда чувствовал хоть что-то. Но сейчас он ничего не видит. Не слышит тоже. Король помнит вопрос, заданный когда-то Тэмином. «Вы когда-нибудь любили? Чувствовали себя на седьмом небе от счастья?» Да вот только Чимин молчал. Не понимал слугу и смеялся. Отмахивался, мол, любви не существует. Ложь, предательство и ненависть познакомили его с ней. Сейчас он понимает, что любовь — одна из причин ощущения боли. Потеря близких и одиночество — вот к чему привела в итоге любовь. Полотно художника, что старался написать красоту, пошло по швам и унеслось пустым эхом. Разлетелось по ненавистному ему ветру, отрываясь от сердца большими обломками. В итоге, краски оказались ядом, а полотно — его душой. Обманом пропиталась и омертвляла медленно клетку за клеткой. Чимин отравлен. Отравлен пустотой. Одиночеством. Со смертью отца жизнь подарила ему ещё одну потерю. Нет, женщины, что истекает кровью внутри железного «гроба», где ей и место, ему плевать. Створки девы отворяются, а за ними пустые глазницы. Король быстро жмурит глаза, пытаясь заставить увиденное забыть тут же. Пытается сморгнут. Ему становится плохо. Голова кружится, земля уходит из-под ног. Люди водят хороводы вокруг «возлюбленных» и водят песни, восхваляя короля. Сумбур в голове сдвигается в сторону, искривляя сознание, рассудок мутнеет. Тошно. В глазах темнеет, сердце охватывает страх. Его веки смыкаются. Король падает.***
Сохён расслабленно сидит на скамье у дома, смотрит на облака и рассказывает смешные истории Юну, что стоит позади неё и путается в волосах в надежде создать подобие косы. Птицы на деревьях поют песни, раздражая вымотанного парня своим щебетанием. Он потратил все свои силы на поиски брата, а мама, кажется смирилась. Спокойной была, потому что чувствовала, что с ним все хорошо. — Связь у нас, понимаешь? Загулял где-нибудь. Живой, но загулял. — Да-а, конечно, — закатывает глаза Юнги, обращая взгляд на голубое небо, — я преподам ему урок, если посмеет вернуться. Недалеко от дома шевелятся кусты, отчего Сохён и Юнги напрягаются. — Приветик, — лыбится Тэхён, одаривая мать и брата широкой улыбкой.