Inside

«Не сказка ли это? Должно быть мне это снится, правда?» Чистый, как и её невесомая душа, голос без капли утяжеляющей скверны проигрывает свою родную колыбель. Русые вьющиеся до поясницы пряди волос мягко касаются дрожащих колен. Её голос — бархатное молоко, тягучее и светлое, с примесью маленьких звонких колокольчиков. Тонкие пальчики от нервозности сжимают многослойный подъюбник, а в голове мечутся хаотично мысли и мешают девушке сосредоточиться на речи. Она хмурится, что оттенок ее кожи недостаточно белый, сидя перед ажурным в позолоте туалетом, и рассматривает в отражении лицо своей служанки, что кропотливо наносит на её прозрачную кожу оттенок ещё светлее. — Переживаете? — Конечно! Эми, ты слышишь, как бьётся моё сердце? — Юная девушка, схватив руку служанки, прижимает чужую ладонь к груди и проникновенно всматривается в глаза, в чьих мелькает усмешка. — Да, моя Госпожа. Слишком быстро для того, кого вы ещё не видели. Эми скользит пальцами по хрупким обнаженным плечам, собирая светлые волосы в хвост, и продолжает работу над образом молодой принцессы. Она служит в королевстве долгие годы, верно проживая своё время вместе с молодой будущей королевой. Эми — служанка во дворце, высокая и в меру строгая. Она скупа на эмоции, но лишь маленькая рука принцессы на её щеке всегда вызывает творожную волну успокаивающей нежности, которую скрыть отнюдь трудно. Потому что это всегда искренне, как и её невесомые чувства. — Говорят, он очень красивый! — Восклицает принцесса, совершая от радости маленький прыжок на бархатном пуфике. — Я очень волнуюсь, Эми. Вдруг я ему не понравлюсь? Её маленький пальчик от неловкости тычет в розовый румянец на щеках и пропадает, спускаясь за ворот бордового платья. — Вы, моя Госпожа, самое прекрасное, что есть в этом мире. Уверена, он в вас влюбится. — Улыбается Эми, сама того не понимая, скрывает ложь. — Как можно не полюбить эти мягкие щёчки? — Она игриво щиплет юную за лицо и щурит глаза от смеха, наблюдая, как та звонко заливается и кидает блестящий взгляд в глаза через зеркало. — Правда? — Девушка складывает руки и устало опускает лоб на холодный столик. Несколько выбившихся из хвоста прядей расползаются по поверхности, вырисовывая подобие маленьких русых змеек. — Тогда, — бубнит она под себя, касаясь губами стола, — я тебе верю. — Переворачивает лицо на бок, всё также лёжа перед зеркалом, и замечает напротив себя пристальный взгляд служанки, что рассматривает линию подчёркнутых голубых глаз. — Ты будешь рядом? Рука служанки замирает на весу, так и не успев коснуться юного лица. — Конечно, моя Госпожа, — отвечает Эми, наклоняя голову набок. — Я всегда буду с вами рядом. Всегда. Тёплые лучи сквозь толстые стёкла оглаживают овал лица, прокрашивают радужки в более яркие цвета. У принцессы холодные руки, но горячее сердце. У неё маленькие пальцы, но огромные и светлые глаза. Девушка щедра и богата душой, оберегаемая с самого детства служанкой, чьё место в груди занимает одно крохотное, иногда капризное, но светлое и чистое чудо. — Ты упустила одну из них, — тянет удручённо принцесса, поднимая голову и оглядывая себя в отражении зеркала, тычет пальцем на кожу вокруг носа. — Сколько бы я вам не говорила, вы всё равно их хотите спрятать, — вздыхает Эми, — веснушки — это подарок природы, они вам очень идут, Госпожа. Девица морщит курносый носик, поворачивая голову в стороны и не отцепляя взгляда от своей кожи. — Не представлюсь же я ему с грязным лицом. — А я люблю ваши веснушки, Госпожа. — Служанка тянет уголок губ, ласково и тягуче оглаживая одним лишь взглядом её рассыпное поцелуями солнца лицо. — Но я же выхожу не за тебя, Эми, — смеётся звонко принцесса, опуская подбородок на сложенные вместе запястья. У Эми черные прямые волосы и скребущие кошки внутри грудной клетки. У Эми слабая улыбка и опущенный взгляд, прожигающий своей грустью угол комнаты. Эми - служанка, горячо любящая человека, в ком течёт такая запретная и одновременно отвратительная королевская кровь. Потому что обладатели такой судьбы обязательно будут отданы в более величественные руки. Тому, у кого власть под пальцами огромная и территории живых и мёртвых душ в бумагах. А Эми - простая служанка, что была наделена честью хотя бы проводить с возлюбленной столь недолгое время. — Мадмуазель Аннабель де Вьен? — В дверях появляется перепуганная девушка в длинном потрёпанном платье и кляняется, войдя в комнату. — Король приехал. У юной девушки перед зеркалом щёки румянцем наливаются, отчего служанка вбирает в подушечку ещё больше белого цвета, чтобы скрыть естественный румянец. У Аннабель сердце кругами заходится, и в голову пульсацией волнующей отдаёт. Она взвизгивает от переполняющего возбуждения и пытается уравновесить дыхание в то время, пока Эми мерит ладонями её горячий лоб. — Вы взволнованны, моя Госпожа. — Правда ведь! Это не сон. Эми, я так волнуюсь, — девушка хватает её руки, к груди прижимая, и быстро хлопает ресницами. — Я красивая? Эми крепче сжимает её крохотные пальцы и, сглотнув ком восхищения, кивает. — Больше, чем просто красивая. Вы самый душистый цветок в саду. Самый прекрасный ландыш на этой земле. Вы самый сладкий аромат из всех прекрасных алых лепестков. Вы яркий огонёк в маковом поле. Аннабель морщится от смущения и дарит служанке свою тёплую улыбку. У служанки в груди путаются нити чувств. Эми связывает руки, не позволяя им сделать то, чего так искренне желают. Эми сшивает свои губы, не позволяя им докоснуться того, кто улыбается напротив, болтая ножками. Эми помогает принцессе слезть со стула, провожает юную по коридору. У Аннабель с каждым шагом нервы сплетаются в один огромный узел, грудь всё чаще вздымается, воздух отчего-то в помещении кончается, становится душно. Аннабель ещё крепче сжимает пальцы своей служанки, отчего Эми прерывисто выдыхает, трясется, сожалеет. Знает, что неправильно. Знает, что это должно было произойти рано или поздно, но когтям внутри грудной клетки неведомы законы королевских принципов, им чужды правила, они хотят идти по следу чувств, по запаху ароматных лепестков, таких же дурманящих, как и ее зрачки, когда расширяются, завидев веснушчатое лицо. Им больно, хочется кричать, схватив с собой хрупкий бежевый цветок, но Эми лишь проглатывает своё желание, зажмурив от боли глаза, и движется вместе с принцессой за руку в зал. — Аннабель? — Вдруг отрывает из тишины принцессу служанка. Девушка поворачивается, высматривая что-то в глазах. — Я буду счастлива, если Вы будете счастливы. Хорошо? Искаженное страхом лицо меняет своё выражение в более спокойное и родное. Под её носом тянется бледная улыбка, а пальцы поправляют чёрные пряди. — Знаю, Эми. Я буду счастлива, обещаю. — Хорошо. Двери распахиваются. Зал, наполненный персонами высших слоёв, съехавшихся, чтобы посмотреть на будущих супругов, заполняется ярким солнечным светом, скользнувшим сквозь распахнутые слугами окна. Аристократы соседних королевств поправляют костюмы, презрительно осматривая чужого короля и кривя от зависти подведённые губы. Чимин сидит на выделенном для него бархатном стуле и равнодушно смотрит в выстроенную перед собой стену толпящихся богатеев, не обращая внимания на шёпот за королевской спиной и косые взгляды в его сторону. Без эмоций на лице он ждет ее появления. Без интереса. Без предвкушения. Не подозревая, что по ту сторону у будущей жены душа в пятки уходит при звуке скрипа дверей. Она жмурит глаза от слепящего света, прикрываясь маленькой ладошкой, её аккуратно выводят на сцену, где рядом с ней уже шуршат бумагой музыканты. Принцесса недолго стоит в тишине, ожидая начало мелодии, и оглядывает зал. Её взгляд на миг замирает на человеке, которого так сильно ждала. Сердце пропускает удар, когда в ответ она получает вздёрнутые вверх брови и слегка опущенный подбородок. Чимин не отрывает от девушки глаз, выжидая чего-то интересного. Она его нисколько не интересует как женщина, ему любопытна её реакция. Интересно, какова она при смерти? Как задыхается? Как умирает? Как молит о пощаде?

(Cécile Corbel - La Ballade De La Rose)

Резко начавшаяся для принцессы мелодия заставляет дёрнуться от неожиданности. Люди в зале стихают, обращая многочисленные взгляды на юную девушку, одиноко стоящую под светом солнца на выступе. По стенам плавно тянется музыка нежной арфы и глубокие звуки гитары. Её губы размыкаются, а загнанное в собственную клетку ожидания сердце готово вот-вот выпрыгнуть из горла. «Rose se lève. Elle prend son cartable. Elle court, comme en rêve. Les cheveux aux vent». Её хрупкий голос вызывает по коже несвойственное обыденности покалывание. Вместе с песней нежный язык её тонкого тела источает специфичную мелодию знакомой теплоты и ласки. Руки её плавают по воздуху, а ноги передвигаются в такт, огибая музыкантов. «Elle attend l'amour Mais l'amour ne vient pa». Баллада загадочной арфы, сливаясь с скрипкой, в унисон создают мистический мир, в котором детские босые ступни шлёпают по мокрой зелени, в небо тянутся нетронутые злыми языками запястья, а с ветром уносится аромат ее дрожи. Плавающие золотые пряди играют свою лёгкую новеллу, окутывая рассыпное веснушками лицо. Единственный человек в зале видит в этих глазах детскую невинность и чистоту души. Он видит вдруг в них себя незапятнанного, в те времена, когда позволял себе беззаботно бегать по полю вместе с братом. Таким же юным и… счастливым? Её худенькое тело пластично выгибается в стороны, взмахивая руками, тянется к солнцу, поднимаясь на цыпочки. Чимин не восхищён. Он не испытывает симпатии к принцессе. Молодой король тонет в ностальгии, видя это в девушке на сцене. Он хранит в себе глубоко то, что несет в себе эта хрупкая натура со светлыми длинными волосами, поющая о цветах. Пак Чимин вдоволь наглотался горькой желчи, отвратных слов, адресованных его личности, он сыт по горло скверными и грязными речами на протяжении своей нечистой жизни. И кажется, эта девушка олицетворяет его настоящую потаённую кромку под толстым оковывающим сердце льдом. Вместо теплых чувств к ней, Пак испытывает некое сожаление. Рано или поздно любой в саду цветок увянет, подобно королю, каким бы чистым и прекрасным он ни был. Обязательно наступит время, когда придётся отдать свою невинность в цепкие лапы черной женщине, что ходит около каждого по пятам, ждёт момента, скалится. Чимину жаль. Пак Чимин прощается с её душой, сплетая свою низкую и не святую гущу с такой непорочной и светлой девушкой, и он заранее беззвучно просит у неё за это прощения. Вины принцессы нет. Она теплится внутри бежевых лепестков, сжимаясь вместе с тычинками, и прячет свой курносый нос под воротом платья. «Bouche cerise Et parfum de Rose Un jour, elle apprend Qu'on l'aime en secret». Голубая небесная краска встречается с глубокой топкой пучиной, заволакивая нагую кисть в тёмный омут. Голос вздрагивает на ноте, фальшивит, и с полузакрытых глаз срывается сгусток грусти. Аннабель чувствует эту тяжесть на себе. В чужом взгляде принцесса видит отчаяние и смерть, несмотря на то, что тот не подает никаких эмоций. В этих наполненных унынием зрачках она видит увядший сад. Он сгорел, потух прошлым осадком и разносится внутри его души пустым бесцветным пеплом. Аннабель чувствует сожаление. Тоже. Однако их сожаления отличаются. Если Чимин жалеет о её несчастливом будущем, то принцесса жалеет маленького мальчика, которому пришлось пройти через боль и страдание. Никто не видит этой связи, но двое чувствуют взаимную грусть. «Moi j'attends toujours Un baiser de toi J'attends toujours Un baiser de toi». Её голос дрожит на последних словах и исчезает с комом, упавшим в груди серым камнем. Песня заканчивается, взгляд зрителей перемещается с принцессы на короля, ожидая получить реакцию. Чимин, встав со стула и сняв с рук белые перчатки, медленно хлопает, неотрывно прожигая своим спокойствием девушку. На лице появляется невесомый след морщинки над губой. Он пытается улыбнуться. Принцесса облегчённо вздыхает и улыбается в ответ, морща нос от радости. Она плавно кланяется и спускается со сцены, провожаемая служанкой до своего места рядом с будущим, хоть и суровым, но невозмутимым супругом. — Красиво поёшь. Чувствует девушка, давление льётся в её правое ухо. Мужской тембр кажется ей не таким низким, как ожидалось. Его голос напоминает послевкусие от полусладкого вина, такого же глубокого, неощутимого, но с тем же по-своему дурманящего и горького. Оно обволакивает, топит по самые губы, прикрывая пути дыхания. И воздух в лёгких заканчивается, остаётся лишь цветущая, сорняками покрывающаяся пустота, которая сменяется его холодным, наполненным чем-то взглядом. И её кислород превращается в нечто неживое. Её кислород отныне — пространство за рёбрами короля Пака. Если дышать, то только вдвоём, если страдать, то вместе. Она сливается с его пустотой, впуская в себя колючие пальцы, пропуская ядовитые соки по венам. Впитывает, принимает. Этому нужно долго учиться, она понимает. Она клянётся стать хорошей женой и матерью будущих наследников, даже если за последние минуты пережила никогда не пройденный за всю жизнь стресс, и падала по склону вниз так быстро, что не успевала перестраиваться на мгновенный взлёт. В свою очередь за сорванной фразой у Чимина проявляется мерзкое продолжение в голове. «Недолго петь будешь». Слышится под кромкой черепа. Улыбается слабо принцессе в ответ, кивает одобрительно, наблюдая за яркостью её искренней души, которая в скором времени обязательно потухнет, считает он. Как жаль. Она — чистое полотно, а Чимин её хладнокровный художник. Он расставит по местам разрастающиеся кляксы и вычеркнет столь добрую натуру. Потому что в этом мире доброта — слабость. И любому ангелу свойственно падать с небес, рассекаясь об землю обломанным и разодранным крылом. В этом мире быть чистым — опасная смелость. Король внезапно смеётся, рассматривая в голове картины распятия этого невинного светловолосого ангела и кривит губы своему прогнившему отражению в её небесных глазах.

(Cécile Corbel - La Fille Damnee)

Люди слушают песни, танцуют, выбирая себе пару, а после подписания между королевствами мирного договора посредством будущего брака, короли распивают самый лучший алкоголь, пробуют только пойманных сегодня и разделанных недавно кроликов и прочую дичь. На середине стола по-царски лежит по-особому приготовленный олень, окружённый разносортной выпечкой и овощами. Королю Франции нравится Чимин, он ему кажется довольно серьёзным кандидатом. И дело вовсе не в характере, им, впрочем, все равно на желание дочери, главное - союз между властями и грамотное её распределение. Пак лишь натянуто улыбается, скрывая фальшивую симпатию и звонко чокаясь своим бокалом с чужими. Он напивается до полного истощения, и так за вечер не пробует ни одно из горячих блюд. Чимин пьёт вино, закусывая нелюбимым ему сыром, и изредка поглядывает на свою будущую супругу, что сидит около него и скромно ковыряется прибором в горохе. Позади неё скованно стоит служанка и взволнованно сжимает губы. От чего — Чимину было плевать. Прямо сейчас ему интересен тот зелёной графин у края стола, он знаком показывает слугам желание её испробовать и подставляет опустошенный бокал под горлышко. Мимо Его Величества проплывают сотни золотых, скупых на эмоции лиц, под блестящими толстыми масками скрываются безумие и дикий звонкий смех. Люди водят вокруг пьяного короля хороводы, вызывая в горле лёгкую тошноту и головокружение. Пальцы криво держат ножку бокала, выплёскивая на пол алый напиток, рисуя на белом мраморе густые пятна. Его шатает в стороны, он пытается прикрыть опьянение танцами, пробегая глазами от одного человека к другому, так не овладев с сознанием; зрачки расширяются, кровь бурлит, несётся по венам к пляшущему мозгу. Чимин поднимает взгляд, пытаясь не закатывать глаза от опьяняющего удовольствия, и щурится, когда чувствует на спине чью-то руку. — Вам достаточно, — молит принцесса, перетягивая алкоголь на себя. Не успевает она опомниться, как брызги, высвободившиеся с сосуда, греющегося недавно в ладонях Пака, уже красят её белый ворот платья. Аннабель от неожиданности раскрывает рот и любуется цветущим пятном. Чимин лишь сводит руки и, раскрывая их в стороны, говорит ироничное: — Вам так идут цветы. Моя Госпожа? Чимин саркастично выгибает бровь и растворяется в пьяной толпе, проникаясь безумным и диким танцем. Он громко смеётся в этот вечер, не слушая собственные мысли, широко растягивая свои пухлые губы и размахивая руками. А король Франции делает вид, что ничего не видит. Договор подписан, ничего не изменить.

[missio - i don’t even care about you (stripped)]

В свою очередь Пак наслаждается эйфорией, отпускает себя на волю удовольствия, бросает себя от одной танцовщицы к другой. И выйдя в темные одинокие коридоры, сливается в неприличной игре с чужими, отнюдь не женскими губами. Младший брат рода Вьен, такой же белокурый и розовощёкий, целуется с Чимином, отдаётся насыщенному пустотой демону с пухлыми губами, мычит под ним, испытывая подобные ощущения впервые. Чимин жадно глотает каждый чужой стон несовершеннолетнего, вдавливает в холодные стены, все желая получить насыщения, которое так и не удаётся получить. Нутро агрессивно требует чего-то другого. Что именно — королю непонятно. Однодневное распутство щекочет кончик носа конопатого юнца, что ластится под ним, обвивая руками королевскую сильную шею, манит своей размякшей открытостью и детской податливостью. Перед плавающими глазами рисуются вишнёвые губы и чёрные мягкие волосы. Картина быстро съезжает по каменной стене на пол, король отрывается от сладких наливных, но не «тех самых желанных» губ, сжимает голову от пульсирующей боли, кричит, а напуганный мальчишка, сбившись в унисоне, испуганно отстраняется и сбегает, срываясь в страхе от совершенного поступка, которого в будущем будет вспоминать и страшиться ещё долгие годы. Чимину дурно, голова нарезает по кривой оси тошнотворные круги. Скомканная ткань одежды между пальцев рвётся по многочисленным складкам, распускаясь рваными клочьями от безумного навалившегося пустого пробуждения. Ему родное бы дыхание над собой и лёгкий знакомый аромат подснежников под ухом. Сердце отбивает низкие, режущие рёбра частоты, прогоняя королевскую кровь по противному потоку. По вискам пляшут бесы, втаптывая короля в землю. Впечатывая гордость под корку толстого слоя отчаяния. И всё это вдобавок приправляется острым и горьким осознанием, смешивая ингредиенты в общую массу, мажет по внутренним стенкам головного мозга, отравляет, впитывает, что все это неправильно и отвратно. В кого он превратился? Ах, да. Все в порядке. Это ведь рецепт Пак Чимина, выученный наизусть после той ночи. После специфичного молочного послевкусия нежности и невесомого касания чёрных прядей. И то ли алкоголь плещется по сосудам, то ли рассудок подводит, но ему хочется любви? По крайней мере, компания вампира в день своей коронации ему была не противна, и он не прочь бы ее вновь составить. Эту лёгкость он готов променять на место своего бархатного трона, который давит и стягивает его шею, не даёт полноценно вздохнуть полной грудью. Он берёт со стола бутылку с вином и удаляется в одиночестве в чьи-то покои, оставляя толпу пьяных гостей праздновать союз территорий до утра. Аннабель, найдя мужа, тревожно провожает беспутного взглядом и дёргает подол платья своей служанки. Эми успокаивает принцессу мягким касанием губ, оставленным на светлой макушке. Она щурит глаза и слабо улыбается в ответ, поднимая глубокие голубые небеса.

***

Облачённый в темно-зелёный меховой плащ принц смотрит на спину Тэхёна. Опираясь о ладони и думая о чём-то далёком, Чонгук приходит к тому, что его Вселенная опутана вдоль и поперёк сердцевидными губами и низким голосом. Человеком, чьё сердце не отвечает тем же трепетом и взволнованной дрожью. Он целиком и полностью в нём запутан — не вырваться, не взлететь, крылья разодраны и вспорхнуть уже не смогут. Под пальцами необходимое ощущение бархатной кожи и властный голос, в уши льющаяся настолько необходимая порция по вечерам, что всё вокруг — сплошная невидимая пелена. И даже родители, узнав о незваных гостях во дворце, не смогли убедить юного принца, чтобы им, бесполезным людям, подобрали хоть какую-то работу. На нём лежит огромная ответственность и узкий поводок, затянутый королевским тяжелым «Тебе нужна помолвка». Чонгуку ровным счётом плевать, ему необходимы руки чужие за спиной и тёплое дыхание на коже шеи. Поэтому он устранит любую выбившуюся деталь из основного содержания, чтобы не мешать своим королевским прихотям. Интимную идиллию срывает с комнаты вошедший слуга. Он молча кланяется принцу и, одарив рядом стоящего Тэхёна презрительным взглядом с примесью предвкушающей победы, произносит: — У меня для Вас есть одна очень интересная история. Она Вам понравится, я уверен, — держа руки за спиной, Джин не отрывает торжествующего взгляда от парня, и тот чувствует некое плавающее в воздухе напряжение. От мелкой ледяной дрожи, окутывающей застывшее тело, несвойственной для Тэхена, потеют ладони. Ступни врастают в пол, недвижимые под натиском адреналина, окисляющего внутренности металлическим ядом. Змея тянется вверх, опутывая шею длинным хвостом, а клыки уже впиваются в мягкую и беззащитную плоть. Ему не за что схватиться, не на что опереться: всё перед глазами странно плывет, кружась вокруг парня диким вальсом, сносящим сознание на дно, отчего дышать становится слишком трудно. Опасность быть выданным возрастает, сущность его поджимает в трусости хвостик, жалобно скуля и царапая грудную клетку с расширенными зрачками. Тэхён боится. Джин ликует. Гордо вздёрнув подбородок, сладко прикрывает глаза и разворачивается к Чону. — Это история Тэхёна, Ваше Высочество. В нём кровоточит тайна. — В топком взгляде его отражается чужая паника, кричит беззвучно. Он водит пальцем по столу, обходя Чонгука, и медлит с ответом, смакуя ощутимый густой ужас парня рядом. — Я бы даже сказал, он испещрён такими пресными, но увлекательными секретами. Вы оцените.