[Messa a cinque concertata in G Minor: I. Kyrie: Kyrie eleison I (Vivace) - Rinaldo Alessandrini, Concerto Italiano, Sara Mingardo]
Под золотым куполом навесного потолка попарно струились в танце жители, уважаемые господа, принцы, съехавшиеся с соседних королевств на торжество по случаю слияния двух великих держав Пак и Де Вьен. Вот только последние не удостоили честью присутствовать на свадьбе, отказную в ответ прислав. Но Чимин не расстраивается, так даже лучше. Он уверенно смахивает прядь челки, наблюдая за толпой, и вежливо предлагает своей жене выпить вина. Его руки коротко дрогнули, как только принцесса коснулась королевской кожи, чтобы забрать врученный бокал с напитком. — Это ваш праздник, Госпожа. Развлекайтесь, отдыхайте, пока есть на то возможность. Чимин легко кивает ей, прикрыв глаза, тем самым скрывая внутреннее желание вымыть свои руки, и вновь поворачивает лицо к бурным в зале танцам. Молодые юноши приглашали скромных девушек, а замужние женщины уплетали со стола мясные изделия, хрустя костями, и жирную приправленную острыми специями местную, пойманную самим королём дичь. Его Величество одобрительно дарит каждому встречному взгляду в толпе улыбку и, мысленно закатывая глаза, переводит их к очередной вспышке натянутой фальши. — Я так счастлива, — слышит он рядом с собой и благословит богов, будучи в шаге от срыва, что в её речах не прозвучала так полюбившаяся ему буква "р". — Я рад, что приношу вам столь прекрасные эмоции, даже если и наличием их похвастаться не могу. В зале повисла густая тишина, стоило её прервать голосом гонца о прибытии принца известного королевства. Все взгляды устремились на одну персону, что самодовольно смахивает челку, подражая королю, и плавно тянется к столу. — Вечер добрый, — громко, но без эмоций, произносит король Пак, обращая внимание принца на себя. Чонгук задерживается, чтобы присесть на мягкий бархат, и ухмыляется в пол, заслышав адресованную ему фразу. — Конечно добрый, Чимин, — у Пака в животе скрутились в один узел змеи, возмущенные неподобающим к королю обращением, но показывать своё недовольство - удел неравнодушных, поэтому он мило улыбается принцу и, вскинув брови, слушает продолжение. — Ведь подарок от меня не сравнится ни с чьим из здесь присутствующих. Голова короля немного опускается набок, он молчит, выжидающе наблюдает. Омерзение к брату осталось, но интерес всё же перевешивает на свою сторону. Он смотрит на Чона с подкипающим исступлением сжатых губ, которые на самом деле не сжаты, а сощуренные глаза обездвижены. Чимин не проявляет ни толику эмоций. Чимин ничего не проявляет, впрочем, но подарком, считает, удивится, ведь тот, кто его вручает не может без притворных фокусов и неозвученных для всех, но на самом деле густых для королевского слуха оскорблений. — Что ж, — вырывает всё веселье с народа голос короля, — показывай. — Ох, Ваше Высочество, — возражает вдруг Чон, склоняя наигранно голову вниз, приседая в глубоком реверансе, — сначала веселье, затем угощения. Моё будет очень вкусным, не переживайте.[Banish Misfortune - Erutan/Kate Covington/katethegreat19]
В зале заиграла весёлая музыка, весь народ, недавно столпившийся в центре, начал двигаться, притоптывая в такт мелодии, и обратил свой взор на короля, что уже растерянно смотрит на своё отражение в бокалах, уставленных в беспорядке на длинном столе. Аннабель воодушевленно прыгает к музыкантам, сжимая в тёплых ладонях королевские руки, тянет его Величество на танцпол, невзирая на открытое его нежелание, и улыбается ярко, что глаза слепит приторно. — Давайте же, Господин, станцуйте со мной, прошу. Сегодня же мой день, верно? Чимин неохотно плетется за девушкой, но кротко усмехнувшись и на миг метнув взгляд на Чона, лениво соглашается и послушно следует за ней. Внезапная уверенность и твёрдая хватка его рук на талии девушки поразили ее, и чтобы не терять идиллию, Аннабель, улыбаясь до искренних щелочек, опускает фарфоровые ладони на мужские плечи и сплетается в парном танце со своим без пяти минут мужем. От стен отбивается льющаяся заводная мелодия, гости пляшут, образовывая в зале круговую цепочку. Партнёры поочерёдно сменяют свою позицию, переходя к следующему танцору, и вот в руках короля пышная дама с роскошным ожерельем, выгибает шею и низко смеётся столь удачному повороту судьбы. Чимина это начинает забавлять, картина ему хоть и смешна, и выглядит нелепо, но король продолжает менять партнерш по танцам, распрямляя локти, дабы максимально увеличить расстояние между двумя и держать позволительную дистанцию, но все же, почти улыбается. Чонгук, завлеченный чужой девушкой, кружится по зеркальному полу, отгоняет плохие мысли, вновь возвращая себя на веселую и расслабляющую ноту. Глаза полны озорного блеска, принц откидывает голову назад, раскрывая рот и обнажаясь кривой улыбкой, и игриво смеётся своему отражению в позолоченном потолке. Между телами и играющих в воздухе кудрявых прядей, принц ловит на себе королевский мимолетный взгляд, в тот час отведённый в сторону. Чон тянет губы. Чону интересно. Терять нечего, он нагло меняет позиции, смешиваясь с толпой и движется с музыкой к увлеченному танцами Паку. По крайней мере, Чимин старался сделать вид, что увлечён, но боковым зрением улавливает скребущий его горло знакомый силуэт. Принц удивленно толкается своей спиной с чужими и, не теряя рассеянность в глазах, почти правдиво падает в руки короля. — Ох, вот неожиданность! — Фальшиво восклицает Чон, поправляя челку. — Но танцу быть. Не успевает Чимин раскрыть рта для ответа, как Чонгук уже сжимает его руки и продолжает вальсировать с ним по залу, игнорируя женщин, что хотят встать с королём в пару. — Что ты делаешь? — Произносит блондин, стиснув зубы, чтобы не портить на лице натянутую улыбку. — На нас смотрят. — Правильно, — усмехается принц, не сводя глаз с королевских, бессовестно выискивая в них какую-то истину, — вы же король. На него всегда смотрят. Вот и я тоже смотрю. В его движениях читалось невооружённым взглядом коварство, схожее с лисьим, его прикосновения кричали об умении владеть, а сильная хватка лжесвидетельствовала о том, что Чонгук крепок. Но не в руках Чимина. Не теперь. Пак, гордо вздернув подбородок и брови, тянет уголки губ вниз и поднимает руки Чона с талии себе на плечи, одновременно вызывающе прижимаясь грудью в лицо королевского возмущения напротив. — Будь милым. Чимин лёгким, но уверенным движением смахивает выбившуюся прядь со лба, всё так же бегая взглядом по народу, будто выискивает кого-то. Хотя притворяется, смотреть не хочет просто, но Чон не отлепляется. Нос наглым образом тянет к чужому, глаза распахивает, реакции ждет. Пак только выше подбородок возвышает, эмоции прежде на своих местах держит, отстраняется лицом, но хватку на чужой талии не ослабнет - не проиграет. Не в этот раз. Однако, спустя пару кругов, Чимин, всё же выдохнув и успев рассмотреть узоры на занавесках, пока принц всё то время пытался просверлить зрачками кожу королевских скул, сдаётся и, наконец, соединяет свой взгляд с Чоновым. И Чон, расслабив напряжённый лоб и получив желаемое в глазах "Доволен?", играет бровями и касается подушечками пальцем чужой мочки, создавая подобие, будто там что-то было. — Я не из тех, кто бывает милым, Ваше Высочество, — отвечает дерзостью брюнет. — А со мной придётся. В голосе у Чимина твёрдая уверенность наступает принцу на шею и победоносно сжимает пальцы. Однако стоит Паку приблизиться носом к носу с ним, как тут же вся наглость принца резко улетучивается, уступая взамен сомкнутой зубами неловкости и только одному лишь Богу известному откуда взятому смятению. В животе что-то кольнуло, когда Чимин устало выдохнул свой пар в лицо напротив, а ресницы дрогнули. И несмотря на шумную обстановку, король всё же усмехнулся, заслышав громкое проглатывание несуществующего комка в горле Чона, и ехидно склонил голову набок, изучая объект на предмет новых эмоций. Каменная кладка между ними рушится под бездонным давлением пучин со стороны принца, и Чимин, за секунду решив проявить свое величие, поудобнее устраивает ладонь на пояснице Чона, будто начинает танец заново, и ведёт его по кругу, привлекая мужским дуэтом внимание гостей. С полузакрытых век его читалось густое "Плевать", а пухлые губы бездвижно сомкнуты. Здесь не к чему улыбаться, он не станет перед ним выворачиваться, чтобы получить в ответ признание, как это подобает королям. Это битва холодного огня и обжигающего льда. Чонгук тянется к нему ближе, а Чимин то и делает, что кружит принца в стороны, дабы увеличить между ними расстояние. — Тебе понравится моя работа. Чон змеем хитро вьётся вокруг королевской шеи, в ухо шепчет ядовитые речи, от которых челюсти сводит. — Не сомневаюсь. Уж не разочаруй, — твёрдо отвечает король, задерживая голову в позиции, и выдыхает принятый от Чона яд обратно в лицо хозяину. Музыка стихает. Музыканты проверяют и уже настраивают инструменты для следующей песни, но взмах руки короля говорит об обратном. Гости переводят дыхание, усаживаются по своим местам, бурно обсуждая своего пятого партнёра по танцам, и весело звенят посудой, распивая напитки и алкоголь. В зале от стен доносился низкий, но громкий мужской смех и заливное женское хихиканье, что, конечно же, не могло радовать хозяина замка.[Erutan - Music Box]
Тишину, длившуюся ровно столько же, сколько Чимин держал свои веки опущенными, прервали раскрывающиеся створки выходной двери зала. На кривых колёсах с мощной на ней клеткой лежал вымученно Бледнолицый парень. Грудь его тяжело вздымалась на показ множеству любопытных глаз, быстро метнувших к скрипу дерева, как только самодельная повозка остановилась в центре. Воздух насыщался редким покашливанием со стороны стола и приглушенным удивлением прислуг. — Позвольте представить Вам одну из моих ручных работ. Отныне Ваш раб и сосуд в одном лице, Ким Юнги! Хотя, можете называть его, как Вашей душе угодно. Чонгук самодовольно тянет торжествующую ухмылку, опираясь локтем об один из прутьев, и осмотрев прежде собственные ногти, взглянул на короля. Ничего, кроме омерзения он в нём не увидел. Однако народ так не считал. Народ жадно поедал мясо и хвалил Чона за прекрасный подарок. Женщины вскакивали со своих мест, рукоплеская принцу, а мужчины облизывали свои жирные губы, наблюдая за юным, но полуживым человеком. — Что ж Вы сидите, Ваше Высочество? Подойдите, оцените, — принц переигрывающе прогибает спину в реверансе, не сцепляя взгляда, — а то я могу счесть это за дерзость. — Тебе ли о ней говорить, — съедает про себя Чимин и уговаривает всех своих демонов отлепить себя от стула. Кожа, словно пришитая к бархату, зудела, а зубы плотно прижимались друг к другу, чтобы не дать хозяину выругнуться прилюдно за наглость принца. — В моем вкусе, Чонгук, — приговаривает только король, заедая в себе горькое желание сжечь присутствующих гостей. — Вот только мне кажется, слишком худощав для меня. Пак проходит вдоль клетки, заглядывая внутрь. Юнги поднимает голову с колен, и слабо переводит глаза на короля. Стук в груди резко участился в тот же миг, как и замер. Внезапная капля надежды спустя пару секунд сменилась страхом, стоило ему услышать слова Пака, отражённые необъяснимой пульсацией в висках. — Брось. Мне нравится. Уведите его к остальной моей коллекции. Юну удивляться нет причин, ведь ему никто ничего не обещал. Он лишь следит, как Чимин улыбается Чону, а тот в свою очередь чувствует на своей королевской щеке чужой прожигающий и, боже упаси, укоризненный взгляд. С пустыми глазами король разворачивается на пятках, не удостоив удаляющегося на скрипучих колёсах подарка вниманием, и усаживается обратно на трон, в котором он вновь пришивает себя к бархату. Внутри лёгким послевкусием он слышит запах подснежника. Больше он не встанет.[Erutan - Gently as she goes]
Весь вечер люди праздновали свадьбу, пили до глубокой ночи, танцевали. Аннабель всегда мягко улыбалась, щуря глаза от градуса, но больше выпить она не могла - король не разрешил. Заботится, наверное, думает. Её грудь полна солнечной радости, глаза блестят под куполом творожного счастья, а на языке оседает терпкое: «Мы будем счастливы. Заведём детей, вырастим во дворике свой сад. Затем внуки, старость. И...» — Аннабель? Девушка вздрагивает, отрезвленная голосом Пака, и смотрит на мужа цветным сонным забвением, вопросительно вздернув брови. — Тебе пора ложиться спать, — во рту что-то осталось, нужно сказать, но губы противятся, — дорогая. Аннабель довольно хихикает и с помощью своей преданной служанки плетётся в свои уже новые покои. Волоча ноги, Госпожа бормочет под нос слова любви. Эми на это недобро ворчит и хмурится. Не нравится ей всё это. Измятый подол платья шлейфом тянется за нею, ласкает прикосновением алые ковры коридора и вот уже заворачивают в спальню. Служанка меняет её одежду на ночную, укладывает в постели и уходит, прежде оставив на её лбу мягкий поцелуй.***
[Erutan - Winter Moon]
Гости разъехались, а те, кому ехать далеко, остались в замке на ночь. С позволением короля, конечно же. Чимин устало потирает переносицу, остановившись у двери, за которой по всему видимому уже спит измученный юноша. Будить не хотелось, но сон в клетке считал чем-то жестоким. Он подносит костяшки пальцев к деревянной поверхности и, замерев на мгновение, стучится в дверь. Тишина. Чимин думает, что оказался прав. Думает, что Юнги спит, поэтому хочет войти, чтобы убедиться, что он... Что он что? Жив? Здоров? Король нервно трёт левую бровь и, собрав всю волю в ладони, входит в тёмную комнату, не позволяя себе зажечь настенные потухшие факелы. Его глаз упал на синюю при лунном свете кожу, испещрённую порезами, следами розги и ожогами. Спокойная умиротворённость на лице Юна открылась королю несвойственной картиной беззащитности. Он видел в нём новорождённого. Только вот младенцы в свою очередь чисты душой и жизнь не видели, а тело парня исписано долгими и горючими ужасными историями. Чимин глухо шипит от фантомных болей и бесшумно заполняет лёгкие спёртым воздухом, поймав взглядом полуоткрытые чужие глаза. В них мосты обрушены, на дне моря солёного осели, мхом зарастая, а король тонет, ощущая на кончике языка морскую пену. Такую же белую как и лепестки первых распустившихся цветов внутри под грудью, как когда слышал еле уловимый запах мягких волос ранним утром. В Чимине эмоция, и эмоция эта - жалость. Он задаёт короткое: — Устал? Чтобы подойти и, открыв клетку, молча кивнуть и удалиться с комнаты. После, вошли слуги и бережно перенесли парня в дальние покои. Всю ночь Юнги крепко проспал под тёплым одеялом. А Чимин с тяжестью. Рядом с ним тихо сопела причина необъяснимого жжения под горлом. Он скользнул по ней взглядом: вьющиеся ненавистные кудри, розовые щеки. Все в ней, кажущееся для остальных милым, фильтровалось за глазными яблоками в нити вязкого раздражения. Нелюбовь к женщинам осталась, а любовь так и не вернулась.***
[Erutan - Dragon balls]
— Юнги у короля?! Что побудило его привезти Юна во дворец к Паку? Хосок в смятении задаёт ряд неосмысленных вопросов, стучит каблуками по каменной кладке, но так и не получив на них ответы, терзается в сомнении и не до конца понимает мотив Чонгука. — Вот так взял и подарил его королю?! — Да. Что будем делать? — В смысле «Что»? Я и не думал, что всё пойдет так гладко. Как мне кажется, Чон здесь оступился. Прямо хорошо так споткнулся. Я бы даже сказал, лбом приложился, ведь никак иначе я его мотив не воспринимаю, Намджун. Что думаешь? Хосок уселся в кресло и сделал пару глотков с бокала. — Я думаю, что его поступок был в порыве злости. Сколько его знаю, всегда так делал, — Намджун тихо вздыхает, переводя взгляд на пальцы священника, перебирающие тёмную ткань, и возвращает его обратно на лицо. — А что, если Юнги узнает про свою мать? Хосок останавливается перед тем, как сделать третий глоток, но останавливает себя, увеличивает расстояние между бокалом и губами. — Не узнает. Об этом никто не знает, Намджун. Так ведь? — Да, — отвечает незамедлительно Джун. Неубедительно выходит как-то. — Я ничего не говорил. Священник откидывается на спинку кресла и почти мурлычет, замечая краем глаза мелькающего за полуоткрытой дверью Идона. — Тогда нам не о чём беспокоиться. Отдыхай. Хосок отпускает его, одновременно подзывая глазами своего прислужника. — Что может быть лучше, правда милый?