"Be My Sex Coach, Victor!"

≫ Может, прозвучит заезжено, но почему бы тебе не поговорить с ним? ≪ И что сказать? ≫ Как насчет «я очень тебя люблю, пожалуйста, давай встречаться?» ≫ Как тебе нечего ответить? ≫ Хорошо, Вик, я понимаю. Мистер Премиальная Попка лишил тебя возможности думать. Не то, чтобы ты вообще когда-нибудь думал. Но тебе нужно поймать своего красавчика и спросить у него. Если он скажет «да», аллилуйя. Поздравляю и все прочее. Если скажет «нет», ты просто переживешь это и перестанешь мучить себя. Я рад быть другом с привилегиями, но однажды это перестает работать. И я знаю, что ты не этого хочешь. Ты получаешь чью-то задницу ежедневно, но все равно зависаешь со своим фигуристом. ≪ Разница в том, что его задницу я по-настоящему хочу. ≫ Само очарование. Это так романтично. Я понимаю, почему ты ему нравишься. Расскажи ему о своих планах и спроси. О. ЕГО. ≪ Это будет манипуляцией. Я не собираюсь заставлять его встречаться со мной через вину. ≫ А что насчет свиданий, замаскированных под уроки секса? ≪ (・-・。) ≫ Почему бы тебе не спросить его, чего он хочет? Ты ждешь его, а он, возможно, ждет этого от тебя. И пять лет спустя, когда вы уже будете жить вместе, притворяясь, что ты продолжаешь его тренировать, даже спустя его миллионный оргазм. Ты знаешь, какой дубиной ты будешь себя чувствовать? ≪ Отлично знаю. ≪ Я поговорю с ним. ≫ Ты уверен? ≪ Точно. Я сам этого хочу. ≫ Сделай это быстро. Или ты закончишь тем, что тебя бросят, даже не получив шанса. ≪ У него крупное соревнование на следующей неделе. Сделаю это после. ≫ Хорошо. А пока закончи с бумагами, если ты серьезно настроен. Ты успеешь. ≪ Сделаю. Я решил, что сделаю это, независимо ни от чего. ≫ Ты разбиваешь сердца, в том числе мое, но это к лучшему. ≪ Спасибо, Крис. Я ценю это. ≫ Слишком рано благодарить, chéri1 — Виктор! Юри подкатился к бортику катка, прижимаясь к нему. Он поймал взгляд Виктора, наблюдая, как тот отложил телефон и слегка улыбнулся Юри, но улыбка так и не дошла до глаз. Виктор выглядел уставшим и измотанным, истощенным до предела, пробирая своим видом Юри до костей. Сосредоточиться на программе и комментариях Селестино оказалось настолько трудно, как и предполагал Юри. Менее, чем два часа сна и навязчивое знание о том, что Маккачин провела ночь в одиночестве в клетке в ветклинике, совершенно не поднимали настрой. Его мысли постоянно бурлили, и вовсе не на выполнении программы. Вместо этого его разум заполняли Маккачин и Виктор, и Юри не мог заставить себя отодвинуть их в сторону. Только не с Виктором, сидевшим у бортика, выдавая Юри слабые улыбки каждый раз, когда их глаза встречались. — Ты отлично выглядишь, — заметил Виктор, но в его комплименте недоставало обычной убедительности. — Ты даже не смотрел. — Не то, чтобы Юри обвинял его. Смотреть, как Юри катается по кругу и отрабатывает прыжки, не самое большое развлечение. Целью Юри было отвлечь Виктора, и он не преуспел с нею, приземляя свои каскады. Было несколько вещей, которые Юри по-настоящему ненавидел. Интервью сразу после проката, когда он еще не успевал даже переварить свои оценки или турнирную таблицу. Паническая атака накануне проката. Вопросы в викторинах, на которые нужно было ответить, рассуждая, что «это может быть «В» или «Д», но точно не «А». Дни, когда казалось, что он ничего не может сделать правильно, что на льду, что вне его. Оказалось, что одной из таких вещей были поникшие плечи Виктора, и полное отсутствие его привычного блеска. — Надевай, — Юри кивнул на пару коньков, что они взяли на прокат, и которые теперь лежали у ног Виктора. — Разве ты не должен сконцентрироваться на своей работе? — Виктор снимал ботинки, когда спрашивал, переобуваясь в коньки. — У меня небольшой перерыв, — отозвался Юри, оглядываясь через плечо. Селестино выдал Юри очень сомнительный взгляд, когда Юри, наконец, явился в компании красивого незнакомца. Юри не стал объяснять, только сказав, что гость не станет его отвлекать. Легче было сказать, чем сделать. Виктор отвлекал Юри большую часть его тренировок за последнее время, посредством сообщений и тем, как переполнял мысли Юри, даже если и не сидел в нескольких футах. Неуверенно Виктор подобрался к выходу на каток, ступив на лед. Он поскользнулся, обходя бортик, схватившись за предплечья Юри, чтобы удержаться на ногах. Застывший, едва удерживая равновесие, Виктор поднял свой взгляд, заметив, что Юри смеется над ним. 1 Chéri (фр.) – милый. — Ты еще и смеешься надо мной? — Если только немного, — отозвался Юри, помогая Виктору стоять ровно. — Я думал, что все русские природой одарены умением кататься на коньках. — Я из других русских, — ответил Виктор, цепляясь за Юри, когда делал медленный шаг вперед, а потом еще один, поскольку не упал в процессе первого. — Думаю, что я катался от силы дважды в своей жизни, и оба раза заканчивалось это множеством синяков, где только можно. — Ты просто не знаешь, как нужно падать. — Юри подтолкнул ноги Виктора поближе друг к другу, так что он перестал выглядеть новорожденным олененком, пытающимся встать. — Ты научишь меня падать? — Спросил Виктор, позволяя Юри вести его по небольшому кругу вдоль катка. — Потому что я не прочь упасть в твои объятия. — Научись стоять прямо, прежде чем браться за хореографию парного катания. — Юри отпустил Виктора. Тот чудом не упал. Он стоял, замерев, как мраморная статуя. — Вау, потрясающе. Ты вообще можешь двигаться? — Нет. — Виктор окаменел, не смея позволить ни единой мышце на лице дернуться. Пот подобрался к его нижней губе. — Я думал, ты будешь держать меня за руку и станешь добрым тренером, Юри. — Ты именно этого хочешь? — Юри сделал пару поддразнивающих кругов вокруг Виктора, один лицом вперед, второй — назад. Виктор нахмурился сильнее. Юри засмеялся. — Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь двигаться. Наклонись и сделай шаг. Вместо того, чтобы слушать наставления Юри, Виктор подался вперед, перенеся весь свой вес в небольшое покачивание, пока не подобрался достаточно близко к Юри, чтобы схватиться за него. — Почему ты не можешь просто взять меня за руку и катить? Забавно, но Юри переплел свои пальцы с пальцами Виктора и сделал именно это. — Так ты умеешь давать наставления, но не умеешь им следовать? — Секс — естественная вещь, — отозвался Виктор, глядя на их ноги, когда пытался повторить легкие скользящие шаги Юри. — Привязать тупые ножи для масла к ботинкам, чтобы топать глыбу льда, увольте. — Ты только что посмеялся над моей профессией? — Напротив. Каждый может делать то, что делаю я, — пояснил Виктор, неуклюжий и сбивчивый в своих движениях, но сумевший сохранить равновесие. — Но то, что делаешь ты, удивительно. — Все, что нужно, это немного практики, — пояснил Юри. — Немного? — Хорошо, много. — Юри не хотел знать, сколько часов он посвящает катанию на коньках, пренебрегая другими аспектами собственной жизни, потому что лед был тем местом, где он чувствовал себя, как дома. На коньках от восхода и до заката. Были времена, когда лед ощущался тверже под его ногами, чем сама земля. — Тебе когда-нибудь хотелось уйти? — Виктор больше не смотрел на лед, он смотрел на Юри. — Конечно, — признался Юри. Такая мысль, сама вероятность, постоянно была рядом. Он видел, как фигуристы приходят и уходят регулярно, не исключая курсов для новичков, что предлагали на катке. То же самое было с профессионалами, которые держались сезон или два, а потом исчезали до того, как Юри успевал запомнить их имена. На его уровне всегда был вопрос, кто будет следующим, кто уйдет и освободит место для новичков. Возраст, травмы, жизнь в целом. Все это противоречило цели получения золота. Некоторые люди просто решали, что с них хватит. То, что они потратили слишком много времени, вычерчивая узоры на льду, только ради того, чтобы вновь и вновь биться об него. Для Юри каждое падение было таким, и падения происходили чаще, чем победы. — Что удерживает тебя? — Нет ничего другого, что мне хотелось бы делать. — Улыбнулся Юри. — Кроме того, я еще не получил золото Гран-При. Я не хочу упустить шанс. Кивнув, Виктор выскользнул из рук Юри, поехал самостоятельно. Юри следовал рядом, страхуя ужасающее, но вместе с тем очаровательное катание Виктора. Колени были согнуты слишком сильно, руки подняты, чтобы держать равновесие, что бы ни случилось. Виктор почему-то продолжал ехать прямо, немного более плавно с каждым шагом, набирая темп. Немного слишком, потому что после того, как он отъехал, он бросил на Юри взгляд, полный отчаяния. — Я не знаю, как остановиться. У Юри было несколько вариантов ответа на мольбу Виктора. Напомнить ему о существовании физики и силы трения. Позволить Виктору продолжать скользить, пока он не встретиться с бортиком. Подсечь его и научить по-быстрому тому самому навыку падать, отомстив за все те разы, когда Виктор поддразнивал Юри с его менее совершенными навыками в постели. Кроме того, было невыносимо позволить синякам появиться на этом теле, если только не от самого Юри. Юри выбрал окончательный вариант. Он позволил Виктору подъехать, перехватил его за руки и остановил. — Определенно, полное отсутствие природного дара. — Я же говорил, — отозвался Виктор, впервые за это утро искренне улыбнувшись уголками своих губ. — Приглашай меня почаще. Я буду учиться. Может, к следующему твоему дню рождения я начну делать сальто. — Хотелось бы на это посмотреть. — Ответил Юри без задней мысли. Потом Виктор, наконец, улыбнулся в полную силу, и эта улыбка врезалась в Юри, повергнув его в шок. Где же граница чувств? Разрушена. Не существует. Любовь свободна для всех, переполняющая, надсмехающаяся над мыслью Юри, что через год рядом с ним еще может быть рука Виктора, поглаживающая большим пальцем указательный палец Юри, пока они едут вместе. «Как бы ты себя чувствовал?» Отлично, наверное. Юри нравилось держать Виктора за руку. Нравилось видеть эту улыбку рядом с ним, нравилось погружаться в меланхолию Виктора. «Мне это очень нравится. Слишком. Определенно слишком сильно». И, судя по тому, как Виктор сжимал руку Юри, можно было с уверенностью сказать, что Виктору это тоже очень нравилось. Тем утром Юри почистил зубы в квартире Виктора, после завтрака, который Виктор приготовил в соответствии с диетой Юри. Юри бросил пакет от зубной щетки в мусор, стараясь не думать слишком сильно обо всем этом. Уютный образ двух зубных щеток, примостившихся рядом в стакане на раковине, был похож на атаку. Синяя для Юри прислонилась к фиолетовой щетке Виктора. Это было мило. Романтично. Чувство вины заставило желудок Юри сжаться. На другом конце катка Селестино делал знаки, и Юри взглянул, заметив Пхичита. Цунами его друга дрогнуло, когда Пхичит увидел Виктора, выражение лица стало напряженным. Пхичит не крикнул Юри, как обычно, обращаясь только к Селестино без видимых на то причин. Юри стал будто вдвое тяжелее. — Перерыв окончен. Юри. Убирай своего парня со льда! — Крикнул Селестино, и у Юри не было возможности его поправить. Если бы только в этом был смысл. Что бы он сказал? «Это не мой парень, а мой секс-тренер». Кажется, это не совсем то, да? Определенно не парень. С парнем ходят на свидания. Делятся самым сокровенным. Постоянно переписываются, без цели. Пользуются собственным языком. Разговаривают о семье и амбициях. Бросают занятия или работу, просто чтобы провести немного больше времени вместе. Готовят ужин и обнимаются, когда становится холодно. Проводят день и ночь с мыслями друг о друге, реагируя на самые легкие ласки. Парни дразнятся, смеются, влюбляются. Или они должны делать все это. Юри вывел Виктора со льда. — Прости. — Я не против, — ответил Виктор, и нежная улыбка на его лице, разрывала Юри на части. — Я бы не возражал. Не надо было спрашивать, что он имел в виду. Юри знал. Не мог не обращать внимания, как бы сильно он ни хотел этого. Не обращать внимания было бы легче. Он не мог игнорировать, как Виктор смотрит на него, как его рука задержалась на долю секунды на руке Юри. Юри оставил Виктора, сидящим за бортиком, чуть более сияющего, чем раньше. Пхичит догнал его до того, как Юри смог вернуться к Селестино. — Порно-парень тут. Надо ли было это уточнять? — Я в курсе. — Юри отправил Пхичиту короткое сообщение прошлым вечером, сказав ему, что он останется у Виктора, не объясняя, почему. У него не было сил на это и сейчас. — Ты… — Пхичит проследил взглядом вдоль Юри. — Это ведь его рубашка? — Да. — Юри не переодевался, когда добрался до катка, потому что у него в шкафчике не было запасной рубашки. Он заправил ткань в тренировочные, но в остальном она лежала свободно. — Хочешь поговорить об этом? — Нет. — Потом? — Переспросил Пхичит, не давая Юри сбежать. — Потом. — Я тебе припомню. У Юри не было сомнений, что Пхичит так и поступит. Это было достаточно справедливым обменом. Ему проще было сосредоточиться на тренировке с бодрым щебетом Пхичита, удерживающего его на земле, не дающего потеряться в вихре мыслей внутри головы. Юри прекратил отвлекаться на голубые глаза Виктора, отрабатывая по частям свою программу, сфокусировавшись на ней. Настолько, что когда тренировка Юри закончилась, он обнаружил, что Виктор больше не наблюдает за ним со скамейки. Он встал и расхаживал вдоль бортика, разговаривая по телефону. Облегчение было на его лице, когда он обернулся к Юри, что легко объяснялось. Юри улыбнулся и жестом пригласил его подойти. Перед тем, как Виктор упал, Юри успел быстро поцеловать его. Это было все, что Юри мог придумать, чтобы поймать его. ≪ Как Макка? ≫ Посмотри сам! (＾♡＾)/ Телефон Юри скачал ворох фотографий. Все с Маккачин, выдающей широченный оскал во всю морду. Она лежала на спине, выставив живот на плюшевой подушке своей подстилки. Вокруг было разбросано несколько игрушек — показателей собачьего рая. ≪ Это все новые? ≫ Возможно, я увлекся, позволив ей сегодня порезвиться в зоомагазине. Она на пару недель на жидкой диете, но я не думаю, что она пожалуется. Сообщения пели в сердце Юри арфой. Занятия и вечерняя тренировка затянулись. Когда Юри вернулся домой, он заперся в своей комнате с учебником и ложным убеждением, что он собирается заниматься. Он не добился ничего даже близкого. Вместо этого Юри спрятался от мира в наушниках, закольцевав любимую музыку. Он потерял счет тому, сколько раз он катался на коньках, на тренировках или на соревнованиях, но все еще ощущал себя неполным. Как будто часть его всегда была в недосягаемости. Он катался под фортепиано и скрипки, не имея возможности увидеть, как они выглядят. Сам по себе на льду оставлял ощущение, что танцует дуэт без партнера. Тянулся к золоту, зная, что не заслужит его, если не сможет осознать посыл, что пытался передать в собственном выступлении. Какой был смысл бросать вызов самому себе, когда он не знал, что именно он пытался преодолеть. Если это была только его собственная паника, он должен был выбрать в качестве своей темы амбиции. Вместо этого, когда он пытался думать о влиянии любви на его жизнь, все, что он мог видеть перед собой, это украденного Виктора. В конце концов, ему нужно было это признать. Первого декабря Пхичит повесил Рождественские гирлянды по периметру гостиной. На тренировке Юри падал на каждом четверном, который пытался выполнить. Второго Юри устроил себе викторину из автопилота в танцевальном классе. Если там и была музыка, он ее не слышал. Третьего он проигнорировал сообщение Виктора на своем телефоне и проигнорировал необычно жесткие взгляды Пхичита каждый раз, как вибрировал телефон. Четвертого он отправил Виктору сообщение, в котором оправдывался, говоря, что он занят тренировками в Барселоне. Он удалил смайлик сердечком, который вернулся к нему. Юри провел весь день на катке, катаясь на коньках, пока его конечности не онемели, и Селестино не приказал ему проваливать со льда. Пятого Юри ответил на звонок с неизвестного номера. Обычно Юри с осторожностью наблюдал, как идет звонок с неизвестного номера, дожидаясь, когда он уйдет в голосовую почту, как и большинство здравомыслящих людей его возраста. Звонки, связанные с прессой и тому подобное, шли через Селестино, и Юри принадлежал к поколению любителей текстового общения, когда дело доходило до общения с несколькими людьми, с которыми он контактировал регулярно. Однако, его телефон дважды прогудел звонком накануне и еще утром. Одно голосовое сообщение, но оно было настолько коротким и неразборчивым, что Юри не смог его расшифровать. — Привет? — У Юри были мешки под глазами. Сразу после Гран При у Юри намечались экзамены, и участие в соревновании было оправданием лишь для части профессоров. Сообщения Виктора и сладкий вопрос о том, может ли он пожелать удачи Юри лично, были сложнее всего этого, вместе взятого. Коньки, перекинутые через руку, сумка, во второй руке телефон, зажатый между щекой и плечом, — Юри остановился, когда юный голос пробормотал очень официальное приветствие. Юри потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать его. — Вы собираетесь забирать свою кружку или хотите, чтобы мы ее подарили? — Простите? — Ваша кружка. Которую вы расписали и оставили у нас. Еще в октябре. Вы все еще хотите ее забрать или нет? Расписанная кружка. Октябрь. Он вспомнил. — О! Хорошо, простите, я забыл. — Первое и единственное свидание с русским порно-звездой, которое вылетело из головы Юри. Не то, чтобы Юри пытался забыть. Он был с Виктором таким же мягким, как пуховые подушки на постели Виктора. Совершенно не державшие шею. Юри предпочел бы тверже. В добавок ко всему, синяя зубная щетка казалась ужасно заманчивой идеей. Юри не помнил, как погружался, но был уже по грудь. Рябь расходилась кругом от ударов его сердца. В какой-то момент он оказался слишком глубоко в Викторе. — Я приду за ней прямо сейчас. Большие карие глаза Маккачин засияли на Юри, как только он закончил разговор, до смешного очаровательная морда на обоях. Он не сменил ее. Юри с утра ходил по магазинам с Пхичитом, подбирая еду и подстилку для его хомяков. Юри большую часть времени провел, подбирая среди костюмов для собак подходящую под размер Маккачин, задаваясь вопросом, как она будет лучше смотреться, снежным ангелом или эльфом. Он почти спросил у Пхичита, какой из двух, по его мнению, предпочел бы Виктор. Почти. С таким же успехом можно было испечь рождественский пирог или купить пару обручальных колец, если Юри продолжит быть настолько глухим к тому, что любит Виктора. Возиться с чувствами было не намного хуже. Когда Юри вошел, лавка керамики оказалась намного оживленнее, чем в прошлый раз. Внутри была вечеринка по случаю дня рождения, маленькая девочка сидела в центре с праздничным колпаком на голове. Остальные столы тоже занимали дети ее возраста и их родители, радужные переливы были на руках у многих. Тот же белокурый подросток нахмурился на Юри за стойкой, когда тот подошел. — Мм, привет, мне звонили час назад, насчет того, чтобы забрать… мою вещь. Меня зовут Ю… — Я знаю, как тебя зовут, — отозвался блондин и развернулся, перехватив бумажный пакет с логотипом магазина. Он положил его перед Юри с небольшим дребезжанием. — Пожалуйста, проверьте, чтобы убедиться, что это ваше. — Просьба была сказана с шипением. Юри не очень нравилось помогать в гостинице его семьи, когда он был подростком. Он избегал ответственности, насколько это было возможно, убегая на каток, позволяя своей сестре ему в угоду помогать с делами родителям. Он хорошо понимал его чувства. Внутри пакета было два предмета. Кружка Юри и пудель Виктора. Маккачин из керамики. — Это не мое, это Виктора. — Он сказал, что это для тебя. Что-то насчет, чтобы у тебя был собственный пудель. — Подросток пренебрежительно махнул рукой, выдавая Юри квитанцию. — Если не хочешь забирать, скажи ему. В противном случае, хорошего дня. Юри сунул квитанцию в карман, все еще разглядывая два обожженных керамических предмета, лежавшие в пакете рядом друг с другом. Тщательно расписанная кружка Юри с фигуристом и в свободном стиле разрисованная собака Виктора. Они действительно не похожи, но ему нравилось, как они смотрелись вместе. — Благодарю. Уже в машине Юри достал собаку, любуясь навыками росписи Виктора. Он не мог сказать многого о качестве и наличии художественного таланта, но она выглядела милым пуделем, вне сомнений. Плотные коричневые кудряшки и розовый язычок, выглядывающий из уголка рта. Юри раньше не замечал надписи на бирке кириллицей. Он только предположил, что там написано ее имя. Юри перевернул мини-Маккачина, увидев, что Виктор подписал дату и нарисовал сердечко на донышке. Если бы Юри добавил пару скобок, он мог бы сделать его похожим на один из смайликов Виктора, имитирующих его улыбку. Поставив расписного пуделя на колени, Юри сделал фото, чтобы отправить его Виктору вместе с благодарностью. Сердце у него сжалось в груди. Он удалил сообщение. У Юри дома все еще лежала рубашка Виктора. Свободная и теплая. Он обнимал ее перед сном, не думая, позволяя себе завернуться в мягкую ткань, точно в объятия Виктора. Импульс осознания настиг его, когда Пхичит, поджав губы, увидел, как у Юри утонули пальцы в слишком длинных рукавах, когда он потягивал утренний кофе. Юри не надо было, чтобы Пхичит ему это озвучивал, все отлично читалось у него на лице в холодной декабрьской тишине их кухни. «Слишком. Слишком глубоко.» Юри нужно выбираться до того, как прилив унесет его. Или он может дать заполнить легкие и утопить его. Унести на глубину и надеяться, что ему никогда не придется подниматься на поверхность. Рискнуть уплыть, несмотря на шторм на горизонте. Утонуть в Викторе. Юри хотел бы, чтобы ему никогда не пришлось учиться плавать. ≪ Привет. У меня освободилось немного времени. Можно я приду завтра? На шестой день Юри купил билеты на рейс онлайн. Он провел пару часов на катке, не совсем довольный тем, как выглядит его программа, несмотря на похвалы Селестино. Дома он пробежался по своему обычному списку и оставил свой багаж у двери в качестве напоминания Пхичиту, чтобы тоже упаковался. Его паспорт был почти полон, страницы испещрены множеством пометок и иностранных виз. Ему нужно будет получить новый в ближайшее время. Юри не был в Испании с юниорских дней, и это была его первая поездка в Барселону. Пхичит уже настаивал, что они должны выделить время для сэлфи у La Sagrada Familia и с ящерицей в парке Гуэля. Оставив все, что нужно было для их вечернего вылета, Юри поехал домой к Виктору, под музыку из своей короткой программы, игравшую в плеере. Так что он мог отлично прорабатывать ее в уме. Он удивил себя этим в Москве, едва не подобравшись по очкам к Джей Джею. Сексуальный прокат, решимость от слов Виктора, проходивших сквозь него. Соткать историю на льду и знать, что на расстоянии в полмира Виктор безраздельно следил за ним. Когда чувственные гитарные переливы прошлись по залу, Юри облизал губы и бросил кокетливый поцелуй в камеры. Разыгрывая свой образ, он хотел, чтобы Виктор видел именно то представление, которое он должен был видеть. Хотел, чтобы увидел весь мир. Виктор был прав. Юри всегда выходил на лед и катался на коньках. Он никогда не позволял никому раньше его останавливать, даже самому себе. Независимо от того, насколько нервничал и был не уверен. Юри не сдавался. Его произвольная программа была не настолько хороша, как короткая, но она была достаточно хороша, чтобы продвинуть его в финал. Все, что ему было нужно сейчас, это выяснить, где последний недостающий компонент его темы. Виктор открыл дверь со своей улыбкой сердечком, и Юри мгновенно захотелось скользнуть прямо в его объятия. Он проснулся в тот день с подушкой, прижатой к груди, удивляясь, почему те несколько дней, которые он провел с Виктором, были намного более приятными. — Я думал, ты летишь в Барселону, — проговорил Виктор, когда Юри вошел. Он вернулся назад, к своему привычному «я», кожа свежая и стильно спутанные серебристые волосы. Глаза сияли в тот момент, когда они остановились на Юри. Все жалюзи были открыты, свет зимнего солнца мягко освещал убранную квартиру. Все было аккуратно, как всегда, когда бы Юри ни пришел. Юри сложно было поверить, что Маккачин разгромила квартиру перед его первым визитом, пока он не увидел фотографии. У Виктора всегда все было безупречно. — Да. Мой рейс через пару часов. Я хотел увидеть тебя перед отъездом. — Юри не хотел уходить улетать со своим решением, лежавшим грузом на плечах. Он не мог ждать еще неделю в Барселоне, зная, что она будет переполнена сообщениями от Виктора, появляющимися на экране его телефона. Все время возиться с чувствами. Юри точно знал, чего он хочет. Он хотел этого с первого свидания с Виктором. — Где Макка, как она? — Она в порядке, — ответил Виктор, указав на Маккачин, спящую в своей новой роскошной кровати за диваном. Ее лапы подергивались во сне. — Я отвез ее в парк, и она набегалась без поводка. Рухнула, как только мы вернулись домой. Ну, после того, как получила немного угощения. Юри улыбнулся и прошелся, садясь на диван. Он не пытался погладить ее, не желая мешать ей спать. Было заманчиво потрепать ее, хотя Виктор проделал неплохую работу, фотографируя ее и отправляя результат Юри. — Юри… Ты в порядке? — Подушки рядом с Юри шевельнулись. Его прочесть проще, чем детскую книгу. — Я хотел поговорить о… — Юри остановился и глубоко вздохнул. «Спокойно, соберись.» Он обходил некоторые темы с самого начала, и это его ни к чему не привело. Хотя не совсем так. Это привело его сюда. В постель Виктора уже несколько раз. Туда, где Юри хотелось быть. Только он хотел большего. Ему хотелось оказаться там, зная, что ему никуда не надо ехать. Чтобы он мог отдать себя в руки Виктора и излить ему свою душу, протанцевать по губам Виктора и выпить его смех прямо из них. Юри балансировал на краю безнадежности, и он был достаточно безрассудным, чтобы хотеть спрыгнуть. — О нас. — Что насчет нас? Виктор был слишком близко. Его бедро упиралось в Юри, колени сжаты. Юри мог легко представить себя заползающим на колени Виктора, когда они вместе отдыхают на этом диване за просмотром какого-нибудь фильма на большом экране телевизора. Виктор казался любителем романтических комедий. Определенно типа «поплакать над мертвой собакой». Наверное, он и мюзиклы любит тоже. Юри пересмотрел бы все мюзиклы с Виктором. Включая «Короля и фигуриста», на случай, если Виктор его не видел раньше. — Я продолжаю думать, что… — Юри никогда не считал себя хорошим оратором. Свободное владение двумя языками должно было в этом помочь, но это только заставляло его еще дольше подбирать нужные слова. Разговор с Виктором всегда был таким естественным, таким легким. Юри никогда не переживал о том, чтобы подбирать слова или, что скажет что-то не то. Он мог шутить с Виктором, слушать его истории, смеяться каждый раз, когда он спотыкался, говоря по- английски, потому что иногда Виктор тоже так делал. Быть честным и открытым с Виктором было не сложно. На этот раз все было иначе. — Ты мне нравишься. Сильно. И я продолжаю думать о тебе, о нашем соглашении или чем бы оно там ни было… это несправедливо. Когда я просил тебя… тренировать меня, я вел себя эгоистично. Я не подумал о твоих чувствах. У меня была тупая идея, потому что я так устал жалеть себя. Я подумал, может быть, мы пару раз займемся сексом, и я бы точно понял, действительно ли я так плох, но я не думал о том, о чем я на самом деле просил. — Юри перевел взгляд в пол, сжимая кулаки у себя на коленях. Как и раньше, Виктор сидел рядом с ним и слушал. Никак не прерывая, никак не возражая. Юри давал интервью, вместе с Селестино и Пхичитом. Тогда вопросы и шутки выстреливали из него раньше, чем он мог о них подумать. Но не с Виктором. — Я знаю, чего ты хочешь, Виктор. Продолжая в том же духе… я больше не хочу этого делать. — Никто из них этого не хотел. Это перестало быть случайной связью. Может быть, вместе с такой простой мелочью, как зубная щетка, или когда Юри провел здесь ночь. Может быть, с самого первого урока, когда они отмывали Маккачин от остатков кофе вместе, вместо того, чтобы прямо сразу прыгнуть в постель. — Что ты думаешь делать? — Спросил Виктор, и Юри захотелось рассказать ему. О каждой вещи, которую Юри мечтал сделать с Виктором. Юри хотел взять расписанную кружку с фигуристом и поставить ее в шкаф на кухне Виктора. Он хотел уехать в Альпы и бросаться снежками в Маккачин, гоняя ее, выпить горячего шоколада и согревать от мороза друг другу пальцы. Он хотел купить рождественскую елку и украсить ее с Виктором, опутывая друг друга гирляндами и мишурой. Он хотел, чтобы Виктор показал ему, как делать «пирожки», когда Маккачин не ворует фунт говядины со стола, хотел вместе приготовить кацудон. Он хотел позвонить Виктору из Барселоны и заснуть с включенным вызовом, проснуться от сообщения с приветствием «Доброе утро» со смайликом в виде сердечка и виртуальными поцелуями. Хотел привезти домой золото, одеть его, пока Виктор отмечает его ягодицы и заставляет Юри чувствовать себя настолько хорошо, что тот забыл, что стоит молчать, чтобы не беспокоить соседей. Юри хотел слишком многого. — Давай покончим с этим. Тишина была оглушительной. Так было перед короткой программой Юри в Москве, оглушительно, когда Юри лежал на этом диване и боролся с желанием проскользнуть в кровать к Виктору глубокой ночью, оглушительно в вестибюле ветеринарной клиники. Теперь было еще громче. — …что ты имеешь в виду? Было несколько вещей, которые Юри ненавидел. То, как прозвучал надломленный вопрос Виктора, было худшим из них. — Ты сказал… ты говорил, что хочешь встречаться, — пробормотал Юри. — Ты сказал, что больше не хочешь, чтобы секс был для тебя рутиной. Но я превращаю его для тебя в работу. И в прошлый раз ты сказал, что мне больше не нужны эти уроки. Ты хочешь встречаться с кем-то, а я не даю тебе этого сделать, так что давай покончим с этим. Юри всю жизнь был эгоистом. Катание на коньках было профессией, в которой можно было сосредоточиться на себе. Он провел много лет сосредоточенным на своей цели, на собственных достижениях. Стремясь подтолкнуть себя к вершине, стать выше остальных. Победа не была чем-то, что он мог передать своей семье, тренеру или своей стране. Он гнался за ней сам, как гнался за Виктором. Тем не менее, не такими должны быть отношения. Виктор говорил ему это снова и снова. Речь шла о работе со своим партнером, общении, о том, чтобы им было комфортно и приятно то, что они дают и получают. Взаимовыгодно. — Юри… Юри это не так. — По крайней мере, Юри был не единственным, кто изо всех сил подбирал правильные слова. — Юри, я хочу встречаться с тобой. — Я знаю. — Юри был бы более удивлен, не услышав этого. В любой другой ситуации это могло бы дать надежду, насколько он мог представить. — Я же говорил тебе об этом. Я эгоист. Я ждал до последней минуты, чтобы сказать тебе, потому что боялся поговорить с тобой. Теперь я могу сесть в самолет и улететь в Европу и сбежать от всего этого… Каждый раз, когда мы встречаемся, это попадает в твой график. Я нахожусь в другой части мира каждую неделю, и это не кончится. Я посвящаю все свое время себе. Даже проводить время с тобой — значит давать мне то, что хочу я! Это… это несправедливо по отношению к тебе. Ты такой хороший, Виктор. Ты заслуживаешь кого-то, кто не… — Не что? Кто-то, кто может принять каждую часть Виктора, включая его чертову работу. Виктор с самого начала сказал Юри, что это то, за что его часто осуждали и использовали, и Юри сделал то же самое. Было множество порнозвезд, которые состояли в нормальных отношениях, которые были женаты, у которых были партнеры, которые признавали, что это всего лишь работа, и что она не навредит их лояльности или преданности, или любви. Виктору нужен был именно такой человек. — Кого-то, но не тебя? — Переспросил Виктор, смех казался горьким в его устах. — Да. — Кивнул Юри, посмотрев вверх снова. В последний раз, когда они были вместе, Юри хотел сделать все возможное, чтобы вернуть Виктору сияние. Так вот, теперь он был там, полностью лишая Виктора этого сияния. — Я имею в виду, что ты не можешь быть счастливым, если все продолжится так! — Конечно, нет! — Так почему же тогда? — Легче не становилось. Каждое слово, каждая минута добавляли удар по разбитому сердцу, которого они не хотели. — Ты знаешь, чего хочешь, Виктор. Я знаю, чего хочу. Ничего не изменить. Я просил тебя тренировать меня, пока я не буду достаточно хорош, чтобы спать с кем-то еще. Я думаю, что теперь все именно так. На этом все. На этом все и закончится. Я больше не хочу этим заниматься. — Вот и все? Без обсуждения? — Я не знаю, что тут обсуждать… — Как насчет того, что ты начал все это, сказав, что я тебе нравлюсь? — В том и проблема! — Если бы он этого не сделал, то все было бы так легко. Тот факт, что он любил Виктора, был тем, что все усложняло. Потому что каждая часть Юри протестовала, пытаясь ухватиться за соломинку, чтобы начти причины развивать то, что было между ними. Но что потом? Взять и прыгнуть в надежду и веру, что по чистой случайности и из упрямства все сложится? Жизнь никогда не будет такой. — Ты мне нравишься, но ничего не получится. — Почему? — Выражение лица Виктора полыхнуло, и он сел прямее. — Я говорил тебе… — Юри жевал внутреннюю часть щеки. Быть честным с Виктором было легко, в любой другой ситуации. Сказать Виктору правду, хорошо, не всю правду. Он видел только два выхода, и ни один из них не был тем, что Юри был готов принять. Он не мог ждать, что Виктор пообещает бросить свою работу, чтобы попытаться наладить отношения, и он не мог ожидать, что сам пообещает смириться с тем, что делает Виктор, пока он это делает. — Этого не будет. — Ты даже не собираешься попытаться? — Нет. Виктор осел. Он посмотрел на Юри, изучая его лицо. Был момент, когда он, казалось, был готов запротестовать, поспорить и что-то сказать, но потом он закусил нижнюю губу, и момент прошел. — Ты тоже мне очень нравишься, Юри. — Это не помогает ни одному из нас. За их спинами тикали часы. Машины проезжали под окнами. Лапы Маккачин снова дернулись во сне. Поправив очки, Юри провел рукой по собственным волосам и поднялся с дивана. — …Мне нужно идти. Я не могу опоздать на свой рейс. Виктор схватил Юри, когда тот отошел, прямо перед тем, как он оказался вне досягаемости. Юри не отступал. Снова тишина была оглушительной. Оглушительной, когда Виктор сжал пальцы вокруг запястья Юри, удерживая его. — Виктор… — Ты правда думаешь, что можешь уйти отсюда, не позволив пожелать мне тебе удачи? Кожа Виктора была бледной на фоне более смуглой кожи Юри. Розовые тона на приглушенном золоте. Контраст был таким приятным. Юри мог провести остаток своей жизни, любуясь им. — Ты… что? — Удачи тебе, Юри. Счастливого полета. Я буду болеть за твои прокаты в Барселоне, если ты не против… Я знаю, что ты будешь невероятным. Ты всегда такой. Виктор никогда бы не перестал быть хорошим. И Юри сомневался, что когда-нибудь сможет перестать быть эгоистом. Он пришел в фигурное катание, чтобы быть спортсменом мирового класса в индивидуальном виде спорта. Он никогда не был силен при игре в команде. Руки Юри опустились на плечи Виктора в тот самый момент, когда руки Виктора обхватили талию Юри. Поцелуи Виктора были тем, что пленило Юри с самого начала. В прохладном октябрьском воздухе, под гудящими фонарями парковки. Блаженство рта Виктора стерло все рациональные решения. Или, возможно, в этом и был весь Виктор. Все в нем, казалось, было предназначено, чтобы раскрыть слабости Юри, о которых он никогда не подозревал в полной мере. Юри был очарован хаотичными мазками коричневой краски на фарфоровом пуделе, слабостью к чрезмерному использованию смайликов, множеству комплиментов, сказанных шепотом в изгибы его ключицы или международным звонком по скайпу. Он утонул, даже не подозревая, что погрузился уже слишком глубоко. Юри пропускал пальцы сквозь серебристые волосы, когда Виктор приподнял его, заставляя обнять ногами его талию. Он заскулил, когда его спина встретилась со стеной позади него, расплавленный под жаром языка Виктора. Он цеплялся, поддерживаемый силой Виктора и необходимостью сблизиться с ним, возвращая поцелуи, пока он не потерял дыхание и не мог больше душить свою нужду. Имя Виктора слетало с его губ, умоляя его не уходить, потому что Юри не хотел его отпускать. Он повторил свою мольбу, когда его колени коснулись каркаса кровати Виктора, их одежда потерялась где-то в коридоре. Кожа горела под пальцами Юри, и он чувствовал, что может порезаться об острые линии бедер Виктора, погрузиться в центр его груди. Простыни были холодными, но становились горячими, касаясь тела Виктора, так, как и от его рта, оставлявшего синяки. Юри уже ничего не помнил о том, чему учил его Виктор, выгибаясь без раздумий в ответ на каждый поцелуй, каждый вздох, каждый тихий шум. Он корчился над Виктором, загораясь искрами от его прикосновений, нервы полыхали, когда он приземлился на колени Виктора, задыхаясь ему в шею, когда Виктор вошел в него, знакомые пальцы приветственно ощущались внутри Юри. Фольга и флакон были брошены на скомканное одеяло, а потом гладкие пальцы Виктора вцепились в бедра Юри, удерживая их на месте. Юри украл вопрос с его губ, отвечая на него «пожалуйста» и прижимая пальцы к лопаткам Виктора. Снаружи садилось солнце, оставляя облака цветными. Виктор перед Юри тоже светился красками. Серебристый хаос его волос, трепетание длинных бледных ресниц. Голубые глаза, припухшие красные губы. Румянец со щек проливался на грудь, к начавшим розоветь соскам. Пурпур расцветал на его плечах, где Юри, наконец, оставил четкий отпечаток своих белых зубов. Член Виктора, переполненный красками, темный в руке Юри под прозрачным презервативом. Юри ощущал себя расцветающим теми же красками, что и он, медленно цепляясь за Виктора, когда погружался в то, что должно было быть любовью. Виктор выдохнул его имя, точно мантру, когда Юри ахнул, открыв рот над частым пульсом сердца Виктора. Тело выгнулось, руки Виктора удерживали Юри, пока они не стали единым целым, будто обернувшись друг другом. Ничего из этого Юри не планировал. Он утонул в чувствах, в лепестках мягких ласк губ Виктора на челке, веках, носу, щеках, губах и челюсти. Подушечки пальцев Виктора разминали тренированные мышцы на внутренней стороне бедер Юри, прежде чем скользнуть вокруг, чтобы направить их в мягком раскачивании. Они вздохнули на небольшом расстоянии друг от друга, лоб ко лбу, пока Юри не пришлось оторваться, поднявшись перед тем, как снова уйти вниз. Виктор каждый раз поднимался, встречая его на полпути. Как и в первый раз, и каждый раз после, Виктор был ошеломлен. Он заставлял Юри сгибаться, точно лук, с каждым импульсом удовольствия, который он пропускал через Юри, заставляя Юри плакать с каждым поцелуем, с каждым толчком. Стоны, перемешанные с музыкой, дрожь Юри с каждым разом, когда член Виктора терся о его простату, каждое движение жидкостей между ними. Слишком много и недостаточно, совсем недостаточно, потому что Юри умолял о большем, а Виктор слушал, как слушал всегда. Юри кончил с именем Виктора на губах и пронзительным звоном телефона из гостиной. Он не уходил, зарывшись лицом в изгиб шеи Виктора, прокатываясь сквозь оргазм, пока движения Виктора не запнулись под ним. Юри остался, задыхаясь от кожи Виктора, пока его телефон не перестал звонить. Солнце уже зашло. Руки Виктора опали с него, но они все еще должны были шевелиться. Осторожно, Виктор передвинул Юри с колен и выбросил презерватив. Услышав, как он ударился о дно мусорной корзины рядом с кроватью Виктора, Юри очнулся. — Я… Мне нужно идти… Юри не мог встретиться взглядом с глазами Виктора. Когда Виктор наклонился, Юри отпрянул. Пустота заменила тепло, и Юри едва мог разобрать извинения, что сам же и произносил. Его телефон снова зазвонил. Время обрушилось на Юри. Постель в беспорядке, запах секса против его кожи. Молчание Виктора. Одежда на полу, в спальне, какие-то вещи в коридоре. — Виктор, я… — Иди на свой рейс, Юри. Выиграй золото. Виктор не последовал за Юри из спальни. Юри увидел, как он рухнул на матрас, опускаясь и зарываясь лицом в подушку. Юри оделся в гостиной, отклонив входящий вызов на телефоне, не глядя, кто это был. Маккачин подняла голову, забив хвостом, когда заметила его. Юри вышел за дверь, прежде чем она смогла подняться, чтобы поприветствовать его. Когда Юри включил двигатель своего автомобиля, радио включилось вместе с ним. Дорога перед взором Юри была размытой. Через час он уже летел своим рейсом, отмечая, что на его телефоне не было новых сообщений.