Песнь совсем не о любви

      В дворцовом саду, возле озера на камнях, сидели Чимин и Тэхен. Молчание повисло тяжелым грузом, одаривая чувством неловкости между ними. Погода пасмурная и холодная, а темные тучи закрывают собой солнце, которое уже не светит так тепло, как пару дней назад. Холодные порывы ветра уносят с собой опавшие листья. Пак смотрит на размеренное колыхание воды и то, как та создает маленькие волны. Ему хочется дотронуться до нее, ощутить обжигающий холод и легкое онемение руки, потому что так он почувствует холод физически, а не как он привык ― душевно.       Внутри принца холод и тьма непроглядная, такая, что укрыться хочется в чьих-то теплых объятиях и глаза закрыть, чтобы не видеть ничего и никого. Чтобы чувствовать перестать, разом убить все живое в нем, потому что если ты жив ― боль твоя вечная спутница.       Он тяжело вздыхает и замечает обеспокоенный взгляд Тэхена. Теперь Чимин понимает, что есть эти теплые руки, которые обнимут его если нужно. Есть он, Тэхен, его настоящий друг. Пак улыбается ему и вновь отводит глаза. ― Хен, ― не выдерживает Ким. ― Почему ты так расстроен из-за своей учебы?       Пак хмыкает, потому что сказать правду не может. А что он скажет? Что его учитель является ему истинным, или что он боится того, что может случится? Определенно, ничего из этого списка он не расскажет. В крайнем случае не сейчас. ― Тэхен, не думай об этом, ладно? ― Пак умоляюще смотрит на Кима и надеется на его поддержку. ― Я попытаюсь, ― обещает он и одаривает Пака своей квадратной улыбкой. ― Кстати, у тебя же сейчас должен быть урок? ― Я еще посижу чуть-чуть и пойду. Ты тоже иди. У тебя много дел. ― Хорошо, но обещай мне, что пойдешь. ― Пойду. ― Тогда удачи, ― бросает Тэ и спешит вернуться во дворец. ― Мне бы она не помешала, ― тихо, чтобы никто не услышал, говорит Пак.       Чимин немного умиляется с Тэхена. Ким такой добрый, невинный и доверчивый. Такой, каким быть нельзя в этом мире. Но старший благодарен ему за это, иначе по-другому отвязаться от него было бы намного сложнее.       А на другой стороне этого озера с таким же печальным видом сидит Хосок. Его глаза устремлены на небо, но, кажется, что смотрит он куда-то сквозь него. Взгляд печальный, чем-то манящий и захватывающий. Младшему интересно, почему Чон, имея кучу работы, сидит там и почему он грустный. Паку непривычно видеть его таким. Он привык, что Хосок постоянно сдержан и серьезен, поэтому это заставляет его задуматься о нем.       Чон Хосок ― Главный придворный слуга во дворце. У Императора есть всего два человека, на которых он может положиться: Хосок и Намджун. Ким держит в порядке страну за пределами дворцовых стен, а Чон ― внутри. Они оба помогают Сокджину управлять Империей в целости и сохранности. Но Джин всегда говорил: «Если Император не может держать в узде прислугу, то о стране не может быть и речи». Поэтому даже с ними он бывает строг и груб. Однако не похоже, что старший расстроился из-за выговоров Императора, тут что-то глубже и больнее. Чимин не хочет сидеть и гадать, так что встает и идет к Чону.       Пак подходит тихо и осторожно, садится рядом и боязно кладет руку тому на плечо. Хосок дергается от неожиданности. Он так сильно был погружен в свои мысли, что не заметил присутствие принца. Чон выдыхает, и взор его сразу становится не печальным, каким был раньше, а равнодушным, будто это не он только что хотел от всего мира спрятаться, чтобы выплеснуть эмоции наружу.       Чимин руку убирает и глаза за рыжей челкой прячет, а потом находит в себе силы заговорить первым: ― Чем Вы так опечалены?       Дело это Чима совершенно не касается, но, как говорят, сделай добро и оно к тебе вернется.       Чон хочет соврать, мол, это не он сейчас чуть было слезу не проронил, но понимает, что это бесполезно. ― Это личное, ― наконец говорит он. ― Прошу, Ваше величество, не беспокойтесь.       Какая простая фраза «не беспокойтесь», но сколько мучений, боли скрывается за ней. Ее говорят люди, которые не хотят нагружать своими проблемами других и это похвально, но неправильно. Ведь в конце концов ты просто загнешься под грузом собственных страданий и апатии. А потом все говорить будут, что и подумать не могли о том, что у этого человека тоже были проблемы. Мы привыкли скрывать свои истинные чувства под этой пропитанной фальшью маской, закрываться в себе и убивать изнутри. Это стало таким привычным делом, будто с ранних лет в нас заложена эта установка ― лгать себе и другим. Говорить, что это ложь во благо, а что такое «ложь во благо»? Для каждого это разные понятия. Так люди перестали доверять и понимать друг друга. И в самом деле думают, что если человек смеется, значит, это скорее всего правда. Вот только все мы знаем, что кто громче всех смеется, тише всех плачет. ― Вы же сейчас должны быть на занятии? ― неожиданно спрашивает Хосок. ― Должен… ― с нотой разочарования отвечает Чимин. ― Так почему же Вы сейчас здесь? ― Это тяжело объяснить. ― Тогда я могу помочь Вам лишь советом, ― тихо говорит старший. ― Если Вы действительно хотите быть свободным, не давайте собственным эмоциям сковывать Вас.       Хосок подымается со своего места и бросает утешительный взгляд на принца. ― Однако, помните: абсолютной свободы не существует. Есть лишь свобода выбора, а сделав выбор, вы становитесь заложником своего решения, ― Чон делает пару шагов, но его останавливают. ― А Вы? Вы свободны? ― кричит вдогонку Пак.       Чон краем губ улыбается ему и произносит: ― Я не хочу быть свободным, ― старший улыбается, замечая удивленное лицо Пака. ― Максимальная степень свободы бывает лишь у безумцев. Мне хочется быть зависимым от кого-то. И чтобы этот кто-то зависел от меня, ― бросает он напоследок и уходит.       Чимин вздыхает и направляется в голубятню, потому что он хочет обрести свободу.

***

      Дверь тихо открывается, и оттуда робко и маленькими шажками выходит Пак. Юнги уже ждал его довольно долго, но на лице черноволосого не было видно недовольства. Мин поклоняется и подходит чуть ближе. ― Я думал, Вы не придете, ― с улыбкой говорит он. ― Чимин… ― шепчет омега и отводит глаза, хотя это бесполезно, так как легкий румянец безжалостно выдает этого смущение. ― Меня зовут Чимин. ― Я знаю, ― мягко произносит Мин. ― Я был на церемонии, ― после этих слов щеки младшего вспыхивают красным цветом заново. ― Юнги. ― Ага, ― выдавливает из себя Чим. ― Тогда ты должен знать еще кое-что: я не люблю, когда ко мне обращаются формально. ― Хорошо, так как я и не собирался это делать.       Минута и в голове Чимина что-то щелкает. «Не собирался этого делать? Вот же нахал!» ― кричит внутри себя Пак. Однако омега немного завидует ему, а точнее ― его храбрости. Не каждый вот так легко может общаться с членом Королевской семьи и это поражает. ― М-может, начнем занятие? ― младший все-таки вспоминает, зачем он здесь. ― Хорошо.       Юнги проходит к краю комнаты, где под тканью покоится пианино. В одну секунду ткань взлетает вверх, а под ней теперь можно увидеть столь необычный для этого края инструмент. Чимин, затаив дыхание, смотрит на черную лакированную поверхность с идеальным сочетанием ровных белых клавиш. Рядом стоит пуфик, который служит сиденьем для музыканта, как Чимину кажется очень мягкий. Младший изучает неизвестный ему предмет, а Юнги ухмыляется от его нескрываемого удивления. ― Давай я сперва расскажу тебе о этом инструменте? ― спрашивает Юн, а Пак кивает. ― Пианино представляет собой уменьшенную по размеру разновидность фортепиано, но в отличие от своего родственника пианино звучит не громко и создано для музицирования в маленьких помещениях, ― Юнги подходит ближе к инструменту и подымает крышку. ― Видишь эти струны? ― Да, ― сказал Чим, находясь возле него. ― Они расположены вертикально, а не горизонтально, вследствие чего пианино занимает гораздо меньше места. Недостатками его предшественников были быстро затухающий звук и постоянный уровень громкости. В совокупности звучало это не очень красиво, поэтому создали пианино. ― Ты так много знаешь, хен. ― Хен? ― улыбаясь подметил Мин, а омега залился краской. ― Что ж, не будем отвлекаться. Самым первым произведением, специально для пианино, была соната Лодовико Джустини.       Чимин еле успевал усваивать новую информацию и старательно пытался слушать старшего. Пак заметил, что Юнги объясняет очень доходчиво и говорит так легко, будто с самого рождения знал, что за штука это пианино. ― Сыграй мне, ― резко перебивает его Чим. ― Я хочу послушать, как ты играешь, ― говорит он и отводит глаза.       Мин без лишних слов садится за пианино и кладет руки на клавиши. Комнату пронзает мелодичное звучание нот. Чимину кажется, что они звучат везде, даже у него в голове. Ноты красивые, еле уловимые, но имеют долю грусти в себе. Они рождают в сердце Чимина пламя. А Паку не по себе от этого, ведь совсем недавно там был холод, но сейчас ему тепло. Это тепло не передать словами, потому что оно греет не снаружи, а изнутри. Там, где раньше ничто пробраться не могло, ни единое чувство или ощущение.       Чимин замечает, как тонкие пальцы бегают по клавишам. Все выглядит так, будто руки Юнги были созданы для игры. Будто Юнги и пианино это одно целое, то, что разделить нельзя. И вот к музыке добавляются еще и слова. Они эхом в голове омеги отражаются и это ли не чудо? Кажется, Чимин понял, что музыка, вместе с песней ― и есть чудо.       Музыкант закончил свое маленькое представление и сложил руки на коленях. Он всегда чувствовал гордость за себя после каждой игры, даже если был один. Но сейчас, он испытывает невероятное наслаждение, а все потому, что сейчас на него с восторгом смотрит Чимин.       Юнги выходит на балкон и садится на пол, наблюдая за ночным небом. Неужели они здесь так давно, что уже настала ночь? Или это просто время летит так быстро, когда проводишь его с приятным человеком. Чимин садится рядом с Юнги и тоже глядит на небо. ― Как тебе? ― спрашивает Юн. ― Это было очень красиво, но… ― «Но»? ― продолжает старший. ― Мне нравится эта песня. Жаль, что она не о любви, ― тихо и с некой тоской молвит он. ― Тогда о чем она? ― говорит Мин с интересом. ― О звездах. ― Младший краснеет. ― Звезды очень красивы, неуловимы и в тоже время притягательны. Они манят и отталкивают. Звезды смотрят на нас, на людей, и будто смеются, потому что они там, а мы ― здесь, ― договаривает Пак. ― Знаешь, если тебе так хочется видеть в этой песне звезды, то пусть они будут там, ― Мин мягко улыбается, заглядывая Чимину в глаза и накрывая его руку своей. Те звезды, которые ты видишь в ночном небе.        На самом деле их не существует.