Лучи яркого солнца играли на бледном лице юного принца. Будто специально дразня, они задевали его закрытые глаза. Словно говорили, что просыпаться пора, но наш юный принц до смеха ленив, а потому всего лишь переворачивается на другой бок, в надежде вновь обрести спокойный сон. Но тут слух его ласкать начали звуки воды. И откуда, спрашивается, во дворце вода? Именно этот вопрос заставил его открыть глаза. Чимин сразу вздрагивает и не на шутку пугается. Однако, голову тут же пронзает острая боль.
Комната совершенно не его, хоть и выглядит роскошно. Постель заботливо накрыта шелком и усыпана подушками; для удобства есть шкаф и стол. Пак пытается прийти в себя, понять, где он находится и вспомнить всё, что было ранее. Рядом стоящая девушка, та, что наливала в маленькую чашу воду, осторожно подходит к нему и кланяется.
— Ваше величество, — говорит она. — Я приставлена к вам в качестве личной слуги, поэтому если вам что-то нужно — спрашивайте меня.
Девушка ещё раз кланяется, и Чим замечает, что на ней надета одежда слуги, но вот эти вещи совершенно и точно отличаются от тех, что носят слуги в Хансоне. Она подносит к нему чашу с немой просьбой выпить содержимое.
— Лечебный чай, — предугадав вопрос, отвечает она. — После него у вас должна пройти головная боль.
Пак тянется к чаше и на секунду заглядывает в нее: обычный чай с плавающим жёлтым цветком на дне. Он выпивает его, а во рту останется неприятный вкус горечи. «Глупо, очень глупо, — говорит собственный голос. — Однако, если бы они хотели меня убить, то сделали бы это ещё давно». Воспоминания наконец приходят и выстраиваются подобно мозаике, показывая полную картину случившегося. Он вдруг вспоминает, как его похищали, как он пытался бежать и то, как был необычен вкус утреннего клюквенного сока. Внезапно окутывают страх и паника. Теперь на смену приходят ещё десяток вопросов, во главе которых — «зачем?». Зачем его похитили? С целью выкупа? Возможно. И он бы верил в эту догадку, однако ее рушит то, что по ходу обстоятельств он находится во дворце.
— Как тебя зовут? — постепенно спрашивает он.
— Ли Мёнхи. Но господин может звать меня так, как ему заблагорассудится, — отвечает она.
— Зачем я здесь? — следующий вопрос.
— Я не имею права говорить об этом, — расстроенный вздох со стороны королевской особы. — Однако мой господин велел мне привести вас к нему, когда вы проснетесь, — повисло минутное молчание.
— Я согласен, — выбор, в целом, не велик. Либо ты придешь, либо тебя насильно приведут, так лучше держаться с гордостью.
Служанка услужливо кивает. Чимин встаёт с кровати и следует за ней. Двери разъезжаются в стороны, открывая вид на коридор. Единственное, на чем заостряется внимание принца, так это полнейшее отсутствие стражи. Около двери должны были стоять стражники и его должны были вести в сопровождении их же, так почему их нет? Неужели этот наглый правитель, думает, что Паку не хватит смелости сбежать? «Нет, — врезаются собственные мысли. —
Он знает, что я не сбегу». А ведь и правда. Куда ему бежать? Он даже не знает, где он, так какой в этом толк? Чимин никогда не был сторонником импульсивных решений, за исключением редких случаев. Он всегда считал, что нужно идти на хитрость. Прикидываться дураком, обманывать и до последнего держать козыри в рукаве. Иначе, какой толк надеяться на спасение, показав всего себя? Главный и лучший прием войны — неожиданность, этому его учил Сокджин.
Они встают около огромной двери, наверняка тронный зал. Опять же, дворцы, по своему принципу, особо не отличаются. Мёнхи кланяется ему и отходит в сторону, а стража послушно открывает массивные дверцы. Пак застывает. Нет, он ошибался. Гладкие половицы из красного дерева выстроились рядами. По правую и левую сторону зала расположены искусственные водоемы. В голубоватой воде красиво плавают белые кувшинки. В одном из углов, под самым потолком, висит золотая клетка с дивными маленькими птицами. Колибри? Взгляд Чимина все же падает на трон. Красный шелк и золото, все основание — это золото. Паку впервые кажется, что до такой помпезности их дворцу ещё далеко.
—
Проходите, Ваше величество, — произносит правитель.
Омега обращает свое внимание на человека, стоящего около водоема. Из-за такого великолепия Чим даже его не заметил. Мужчина среднего роста с коротко подстриженными угольно-черными волосами. Он стоит в темном ханбоке, золотыми нитями украшенном, а в руках держит веер. Тот подходит к нему и вежливо кланяется.
—
Позвольте представиться, император Пэкче Ван Ендже, — говорит он и мило улыбается. — Прошу, пройдёмте со мной.
Пак недоверчиво на него смотрит, но все же идёт следом за ним. Тот выводит его на террасу и взглядом просит сесть к столу, что уже заставлен самыми вкусными яствами. Чим садится на мягкую подушку, но к еде не прикасается.
— Прошу вас, ешьте, — говорит правитель Пэкче и делает глоток чая.
—
Зачем я здесь? — врезается стальными словами. Ван отставляет чай и секунду смотрит на Пака.
— Зачем же так грубо? Возможно, вы здесь просто в качестве гостя?
— Гостей не похищают.
— Ах, ну это всего лишь формальность. Голова уже прошла?
— Прошу, ответьте на вопрос, — он все так же серьёзен.
— А вы упрямы, Ваше величество, — хмыкает Ендже. — Видите ли, моей Империи нужен стойкий правитель и надёжный, но одного правителя им, к сожалению, мало, и тут я делаю вам совсем маленькое и незначительное предложение —
выйдите за меня замуж, — звучит скорее утвердительно, чем вопросительно.
Чимин ошарашен, Чимин не знает, что сказать, потому молчит и с растерянностью в глазах смотрит на него.
— Понимаете, я своего рода коллекционер. Мне нравится все красивое и интересное, а вы далеко не дурны собой, — подмечает он и складывает руки около подбородка.
— Да как вы смеете, — не выдерживает Чимин с яростью в глазах. — Мне очень жаль вашего истинного, — с уст Ендже срывается смешок.
— Ох, так вы ещё не заметили? — удивлённо спрашивает он. —
У меня нет запаха, — с лукавой улыбкой произносит господин.
— Бета, — подтверждающе говорит Чим.
— Именно. Мне абсолютно всё равно на любовь и ее отголоски. Единственная моя любовь, это тяга к прекрасному.
— Однако, я истинного имею, поэтому выберите кого-то другого, — Ван срывается на громкий смех.
— Я вас умоляю. Ваш истинный, Мин Юнги, сначала никому неизвестный музыкант, вор и слуга вашей сестры. Какая тут любовь? Он жалок, — злобно припечатывает Ен. — Если бы Его Величество Ким Сокджин был более целомудрен и хитёр, давно бы вас выдал замуж в какой-нибудь Королевский двор и дело с концом. Так почему он медлит? Неужто у этого дурака в душе заиграла братская любовь? Смех и не более. Он так же жалок, как и этот оборванец Мин Юнг… — его слова обрывает сильная пощечина.
—
Не смей…, — шипит Чимин, которого даже трясет от нахлынувшей злости. —
Ни в коем случае не смей говорить так ни о моем брате, ни о Юнги. Иначе я скормлю твое гнилое сердце псам, — выдает Пак, смотря с таким презрением, ненавистью и злостью вперемешку, что его бросает в дрожь.
— Смотри, чтобы вместо моего сердца, там не оказались сердца твоего брата, сестры и этого оборванца, Мин Юнги. Они придут за тобой, ведь так, малыш? — с ехидной улыбкой заявляет он. —
Запереть его в темнице.
Тут же подбегают стражники и подхватывают Пака под руки, таща в подвал, где расположена темница.
— Он убьет тебя! — кричит напоследок рыжеволосый. — Так же, как и убил предыдущих твоих наемников, потому что Юнги не позволит себе проиграть, — с самодовольной насмешкой уходит Пак.
***
Темная, по-прекрасному глубокая ночь опустилась на засыпающее Королевство. Снежинки, что лениво кружатся в воздухе, словно убаюкивают каждого глядящего, а на небе ярко горят звёзды. Такие далёкие и такие красивые. Мы всегда испытываем какое-то странное влечение то ли к звёздам, то ли к луне или солнцу, потому что для нас они недосягаемы, поэтому мы, по своей человеческой натуре, стремимся ко всему, что априори не может нам принадлежать. Так, например, люди создали часы и маленькую иллюзию того, что могут управлять своим временем.
Единственное, что в данный момент успокаивает Юнги, это то, что Чимин сейчас смотрит на такие же звёзды.
Как бы глупо ни было, но это вселяет надежду. Ты смотришь на ту же луну, что смотрели великие музыканты, поэты и художники. Так Мин ходит по той земле, на которой ходил Пак. Таким образом, он хотя бы может почувствовать, что рядом с ним.
Что бы ни было, но Мин Юнги уверен, что Чимин ни за что и никогда не позволит себя убить. Он ведь… умеет защищаться? Улыбка скользит по его лицу. В голове услужливо всплывают воспоминания, когда Пак твердо говорил, что военному делу научен и накинулся на него с острой шпилькой. Пусть Пак и не Намджун, но постоять за себя сможет. И все же Мина удивляет тот факт, что пока все омеги мило собирали гербарии и варили мыло, Чим возился с мечом. На этом настоял Сокджин, а потому Юн ему благодарен. Тем более, даже когда Чимина похитили он не паниковал… «Похитили» — врезает в сознание Юнги. Старший изо всех сил бежит в тронный зал.
Большие двери открываются, и на пороге стоит пианист. Император с сестрой и Намджун удивлённо смотрят на него. Юнги закрывает двери и смотрит на них.
— Прошу меня простить, Ваше величество, — обращается он к семье Ким. — Но я кое-что вспомнил, — Сокджин кивает, разрешая говорить. —
Хеуречанай. В ночь праздника принца похитили. Я следовал за похитителями —
они шли к границам Пэкче, — заканчивает он.
— Выходит, — подаёт голос Императрица Китая. — Император Ван уже делал попытку похищения.
Сокджин молчит. Он не на шутку испугался, когда не обнаружил Чимина в его покоях. Они уже собирались на поиски, как Пак, удивительным образом, показался во дворе. Джин ничего и слушать не хотел, запер Юнги в темнице. Он не вдавался в детали похищения, думал, что это было всего лишь с целью выкупа. А после появилась проблема: высвободить пианиста. Если бы только Джин был внимательнее.
— Пэкче нарушило мирный договор, следовательно, мы, как обиженная держава, можем начать войну, и, в случае победы, выставить список требований компенсации: территории, деньги, договора, — Соен всегда была невероятно сильна в политике, а также являлась прирожденным стратегом. — Однако, у Пэкче сильная армия, и при их победе, они заберут и Чимина, и всю Империю.
— Либо всё, либо ничего, — подтверждает Намджун.
— Мы должны действовать скрытно, то есть выкрасть Чимина обратно, — Со смотрит на Джуна.
— Именно, Ваше величество, — Джун так же, как и она, стратег. Иначе он бы не занимал пост генерала и советника. — Я с некоторым количеством наших людей, выдвинусь в Пэкче. Мы проберемся в дворец и заберём Его высочество назад. Император Ван сделать при таком раскладе ничего не сможет. Иначе он выдаст свои злодеяния. В этом случае мы ещё и заткнем пасть Императору Ендже.
— Я тоже пойду, — уверенно говорит слуга принцессы.
— Юнги, — вздыхает Нам. — Взгляни правде в глаза: ты меч держишь с усилием, потому что он тебя перевешивает.
— Да, я не великий хваран и защитник, как ты,
но у меня есть преимущества, — с самодовольной насмешкой заявляет он. — Как все знают, Император Ван падок ко всему прекрасному, а не музыка ли самое прекрасное? — Намджун смеётся.
— Решено, — подводит Сокджин.
После собрания по делу стратегии, Мин идёт к голубятне. Ему хочется побыть одному, подумать, а ещё там, как никогда, пахнет шоколадом. Выходя за двери одного из ходов, раздается странный шорох. Юнги быстро поворачивается, но единственное, что замечает — это быстро уходящую темную фигуру…
