Местного розлива

Ваня чуть не заорал сам и почти опрокинул стол, услышав крик Евстигнеева. Последний визжал так, будто его режут без анестезии, да ещё и в любимого кота стреляют. — Что такое? — вспыхнул Светло, совершенно не ясно, с какой эмоцией. Он пулей вылетел в зал, сшибая с ходу фикус, и увидел сидящего на диване Ваню. — Какого хуя, блять? — Я ударился, — надуто ответил Евстигнеев, уже в разы тише и без матюков. Он держался за ногу и сделал такое лицо, будто ему вот-вот важную конечность отрезали. — Чем? Куда? — Об стол. Пальцем на ноге. Светло с секунду подумал, глядя на эту картину, и, махнув рукой и разочарованно выдохнув, свалил обратно, ругаясь под нос. Дебил, бля. У него вообще-то ещё Гришенька некормленый, чтобы с какими-то долбодуриками носиться. Он достал из холодильника вчерашнее мяско и положил перед рыжей мордой, а после полюбовно погладил кису, нежно улыбаясь. Вот ради кого он бы и горы свернул, и башню Ване вправил. Рил ток. Но из зала вновь послышался шум, и Ваня честно хотел проигнорировать его, но любопытство брало верх. — Ну чего ещё? — устало спросил он, выглядывая из-за угла. В этот раз Евстигнеев сидел на полу, а журнальный столик — лежал боком. — Линчевать стол не вариант — он не специально же. Ваня в ответ лишь улыбнулся, взглянув из-за плеча, и вернул стол в прежнее положение. Мимо проходящий Гриша, казалось, презрительно фыркнул, глядя на происходящую ебаназию, но Светло по-прежнему ждал пояснений. — Ножка покосилась, когда я ударился, — виновато сказал Ваня, — я поправить хотел. — Ты сломал мой стол, ударившись мизинцем? Серьезно? — Не мизинцем, а указательным! — Указательным на ноге? На ноге есть указательный? Евстигнеев пожал плечами, мол, ну чёрт знает, после чего вернулся к сломанному столику, подёргал ножку, которая ходуном шла, нахмурился. Он вновь опрокинул стол на бок, достал из-за спины отвертку (откуда он её вообще взял?) и принялся за дело. Светло смотрел на эту картину, безмолвно охуевая. Мастер-фломастер, блять. Ваня что-то с умным видом крутил, вертел, шепча себе под нос, и Светло невольно улыбнулся. — Я тебя расстрою, но он и раньше разъёбанный был, — сказал Ванечка, садясь на диван, — если ты думаешь, что твоя нога настолько мощная, что способна сломать стол, то молодец, неверно думаешь. Евстигнеев отложил отвёртку и взглянул на Ваню. Так же молча. Светло пожал плечами, как он прежде, и закинул ногу на диван, а после и вовсе развалился, имея на это полное право. Ваня словно чего-то ждал, не видя ситуацию, как Ванечка — нелепой и странной. Светло не особо как-то колышило, что они ебутся, но тот факт, что Евстигнеев вдруг с хрена-то решил его мебель в порядок привести, как-то напрягал. Он всегда думал, что любовники подобным не занимаются, типа, он парень и сам в состоянии наладить стол — просто не хотел он и всё тут. А этот, едва лапкой задев, тут же где-то отвёртку достал. — Как нога-то? — тихо спросил Ваня, глядя на палец, который был явно неестественного для пальца цвета. — Болит, — ответил тот. Сейчас Евстигнеев выглядел как большой ребёнок, надулся, будто его любимую игрушку только что забрали. — Хочешь, подую? — вроде как в шутку спросил Ваня, но потом даже задумался. — Подуй. Он рассмеялся от всё той же нелепости. Каков пиздец, а. Евстигнеев заржал в ответ, а затем поманил его пальцем — в этот раз точно указательным. И Ванечка ж сел рядом, спустившись на пол, где находился недолго, потому что у Вани были свои планы. Светло успел подумать, что он на коленях Вани чувствует себя даже как-то неприлично комфортно. Во-первых, на них удобно, хоть они и костлявые, плюс ко всему горячие объятия покрывали все минусы одним жирным плюсом. Ваня покрепче схватил его, позволил слегка откинуться назад, на диван. Вокруг был срач полный, а ещё стол находился в неправильном для него положении, но они и про это забыли. Светло вообще рад бы был забыть всё-всё, не имей он какие-никакие обязанности и долг в виде работы. Он бы с превеликим удовольствием утонул в руках Вани, и пофиг, что дверь в дом открыта, что он тоже парень. Он делал так, как чувствует и хочет, а на остальное ровным счётом поебать. Руки у Вани такие манящие и словно волшебные, что Светло был готов принять тот факт, что сейчас для него они лучшие на свете. И он забыл про свои сомнения вчера вечером, про то, что это странно, что его мозг уже кричит, чтобы он поставил рамки. Он просто не хотел ничего другого. И на работу тоже не хотел, потому Ваня явно ныть начнёт, как ему одному скучно и вообще ему стоит переехать с ним в Питер. Уже переехать стоит, ага. — Ты как брошенка-малолетка, — решил Светло, выпутываясь из загребущих рук. Ваня ещё раз чмокнул его в висок, после чего таки сдался и отпустил. Ванечка ощутил себя как-то странно, но решил сие дело замять, потому что даже такие жесты нежности выбивали из него того ворчуна, с которым он всю жизнь водился. По сути, он тоже дохуя ныл, но это другое — у него когнитивный диссонанс на фоне смены окружения и, возможно, ориентации, а Евстигнеев по жизни был тот ещё пидор. Одевшись более-менее прилично, Светло кивнул Ване в сторону выхода, но, выходя, дом не запер. — А если кто придёт и обокрадёт? — Ой, было б что красть — тогда пожалуйста. Ваня ещё раз коротко обнял его и топнул в сторону дома бабы Маши, помахав ему на прощание. У Светло аж в сердечке что-то ёкнуло. Вот дурак он, но зато какой! Парень поправил очки, двигая в противоположную сторону, туда, где можно поймать автобус и доехать до дома знаний, в котором он так долго варился, что почти со стенами слился. Сегодня ему предстоит тонна бумажной работы, а ещё крики сраных детей. По дороге, уже в транспорте, он подумал, что ему и в правду стоило бы попытаться переехать, а потом уйти из школы выше — хотя бы в ПТУ какое, что ли. Изначально Михайловка была пунктом временным, но, как известно, всё временное держится веками: Эйфелева башня, его дряхлый потолок, столетний забор у Славика. Гнить в деревне он ой как не хотел, но и в городе ему нужно сильное плечо, с которым можно попиздеть вечерком на кухне за бутылочкой пива. В вечную любовь он не верил, хоть для начала и тот бы подошёл, однако на всяких тезок не надеялся, так что оставалось искать спутника в лице друзей, а затащить Славяна в город не менее проблематично. Итог: ему было необходимо смириться или согласиться на вариант с Ваней, но было кое-что получше. Когда Ваня подъезжал к школе, то понял, что ему куда больше нравится вариант спидорасить лучшего друга навсегда и окончательно, чем терпеть сотню тупых детей.

***

*** — Ты серьёзно? Нет, серьё… — Да тихо ты! Услышат! Евстигнеев округлил глаза, глядя даже как-то страшно. — Бля, а прикинь… — начал он, громко смеясь. — Да тихо ты! Светло даже боком не хотел знать, что там Ваня себе напридумывал и представил, потому что это явно пахло пиздецом. Он накрыл его рот ладонью, когда Евстигнеев было хотел что-то ещё сказать, а после ещё раз шикнул. — Это секрет вообще-то! Ваня замычал, но кивнул, дав понять, что он понял. Светло рискнул, убрав руку, и Ваня лишь заговорщически улыбался. Этот парень его понял. — Ты ж моя киса, — вырвалось у Светло, когда он увидел эту дикую улыбку и шальной взгляд. Ваня улыбнулся шире, активно кивая. Да, этот парень его точно понял. Светло не знал, чем обусловлено его желание спалить лучшего друга. Оно само как-то вышло. Ваня заметил, что уж больно странно Слава смотрит на Мирона, а сам Фёдоров задрал ржать над тупыми шутками, из чего решил, мол, такое ощущение, что они два пидорка, которым пинка не хватает. Светло, естественно, оставил это без комментариев, чем и раскрылся. Забавно, но Ваня всё чаще стал понимать его без слов. То есть вообще без слов, на уровне шестого чувства или чего там. Евстигнеев одним его молчанием понял, что дело нечистое, а после самостоятельно угадал в чём, собственно, загвоздка. Как будто мысли читал или чего-то хуже. Хотя, по сути, Ваня не был таким прям загадочным парнем, который взглядом ложки гнёт, но чтобы за неделю научиться его читать — Светло в это верить не хотел, но верил, из-за чего его когнитивка предлагала ему сдаться нахрен. «Так же проще», — твердила она, стуча по макушке. Ваня и сам знал, что проще, но кто он без самокопаний? Вот он ещё вчера говорил Славе, что самобичевание — хуйня, что не зря придумали Акуну Матату. В итоге Светло остался сапожником без сапог. Сейчас же, глядя на то, как ржёт Евстигнеев, как прелестно блестят его глаза в темноте, Ваня ненадолго решил завязать с излюбленным делом. Вначале ж как-то справлялся, посылая всё это дерьмо в пеший сексуальный, так что сейчас мешало? Светло молчал, глядя на Славу и Мирона, но главное на выражение лица Машнова, у которого была похожая улыбка и похожий блеск в глазах, а после перевёл взгляд обратно на Евстигнеева, и так несколько раз, отчего невольно поёжился и захотел курить. Очень сильно захотел курить. Он протянул руку Ване за спину, нагло доставая из его заднего кармана пачку Лаки Страйкс, потому что привык к этому заморскому дерьму, а Евстигнеев был, вроде как, не против того, что он пиздил его сигареты. Сам Ваня лишь хмыкнул, но не недовольно, а как-то повседневно, мол, окей, Ванечка, делай, что хочешь. Даже улыбаться не перестал. Светло закурил, таращась на морду Машнова. — Блять, почему я не замечал, что влюблённые на дебилов похожи? — в никуда спросил он, качая головой и проецируя это конкретно на друга, отвергая мысль о том, что и с Ваней у них уже почти любовь-морковь, саженцы-свекла. — Это потому что влюблённые теряют голову, потому что мозг другим занят, — ответил Евстигнеев. Хотя лучше бы молчал. Светло тихо хмыкнул, затягиваясь вкусненькой сигареткой, а после посмотрел на Ваню, подумав, что слова его верны. Но самое хуёвое было то, что вчера на работе он спутал бумаги, потому что Евстигнеев прислал ему тупое селфи, и он был вынужден вспоминать его весь день. Он никогда не путал бумаги и вообще всегда был дотошно внимателен!!! «Да так проще — рил ток!» — стреляла когнитивочка. «Проще застрелиться нахуй, — думал Ваня, — или утопиться». Они вернулись обратно к ребятам на веранду, падая на диван. Если бы Мирон Янович не ныл, что он таким образом и сам вернётся к дурной привычке, они бы спокойно курили тут. Да они бы и на него болт положили, если бы не огромное уважение к Марии Ивановне. Ваня почесал репку, начиная очередной тупой спор, чтобы отвлечься, но понял, что его сортирный юмор теряет свою сортирность, потому что, как и прежде на работе, он всё путал, потому что сидящий рядом Евстигнеев вкусно пах, а ещё так мило смеялся, что хотелось слушать это вечно. Вот прям веч-но!

***

Ваня никогда не трахался под треки «Руки Вверх», да и не спешил начинать, но кому какое дело? В какой-то момент он понял, что подстраивается под ритм музыки, активно вдалбливая Светло в дерево позади него. К счастью, сам Ванечка это никак не комментировал. Мотнув головой, парень ненадолго вышел, удобнее хватая Ваню, чтобы тот не упал и не ушибся, а потом решил и вовсе опустить его на ноги, но это слабо чем помогло, потому что ноги Светло не держали. — Тупая идея, — прохрипел он, однако понял, что от него требуют и встал к нему спиной, раздвигая ноги. Светло судорожно простонал, хватаясь за дерево и сильно сжимаясь, отчего перед глазами Евстигнеева вспыхнули искры. Он прижался колючей щекой к его шее, жадно вылизывая её и начиная двигаться, теряя всякий ритм. Даже треки Жукова не помогали. Стоны Ванечки стали выше, и он с сам начал подаваться назад, громко бить ладонью по дереву, потому что хотелось уже ухватиться за что-нибудь, удержаться, сжав пальцы, и желательно этим самым «что-нибудь» должна была быть часть тела Евстигнеева, но перед ним было лишь ебучее дерево, чего крайне мало. Ваня мягко скользнул рукой по бедру Ванечки, приятно лаская, после чего накрыл ею член парня, начиная быстро дрочить. — Блять, подожди! Ванечка заскулил, едва не теряя равновесие, но Евстигнеев держал крепко, однако, и скорость сбавил, а после и вовсе остановился. Он поцеловал Ваню в затылок, вновь вышел и повалил его на траву, думая, что всё, сил нет. Пока они меняли позу, а Светло выл, возбуждение слегка отпустило, отчего всё тело ныло, но стоило им продолжить в куда более удобной позе, как их накрыло ещё сильнее. Ваня притянул его к себе за задницу, а Светло наконец смог схватить его за волосы и больно потянуть, активно подмахивая бёдрами. На холодной земле лежать было как-то не очень, но сейчас им было как минимум не до этого, потому что кончить хотелось пиздец, а голоса из клуба так и намекали, что спалиться вообще недолго. Но и на это уже было похуй — раньше надо было думать. — Пиздец ты ёбырь-террорист, — выдохнул Светло, когда послеоргазменная истома уже отпустила, но Евстигнеев продолжил липнуть, лежа тяжёлой тушкой сверху. — Для тебя не жалко, — ответил Ваня. — Только я колени исцарапал. — Подуть? — повторил Ванечка, в этот раз точно в шутку. — Лучше поцелуй. И Светло ж поцеловал, сжал ладонью его тощую жопу, а после ещё и укусил. — Понятно, в кого Гриша, — захныкал Евстигнеев. Но вставать аналогично не спешил. — Яблоко от яблоньки. Они валялись под берёзкой без штанов и остатков совести, зато горячие и довольные, а ещё Евстигнеев был готов поклясться, что выражение лица Ванечки, когда тот кончает — лучшее, что было в его жизни. Он специально терпел, чтобы не спустить раньше времени и увидеть эту красоту, а потом кончить на то, как кончает Ванечка. И почему это нельзя сфоткать? Сейчас, будучи таким расслабленным и счастливым (иного слова Ваня найти не мог, потому что), Светло выглядел так, что и теперь Ваня должен был клясться, почему и не хотел вставать и разрушать атмосферу. — Ты хотя бы с меня слезь, — попросил Ванечка, — тяжёлый же! Евстигнеев нехотя кивнул, но послушался, упав рядом. Он поднял взгляд к небу, решив, что идея потрахаться за клубом в лесу всё-таки хорошая, потому что вид был охуенный. Возвращаться в клуб они не очень хотели, как и надевать штаны, и вообще Ваня надеялся на ещё один раз. Он позволил себе накрыть бедро Ванечки своей ладонью, погладить уже прохладную мягкую кожу, наслаждаясь мерным дыханием у уха. — Не заснул там? — спросил, думая, что Светло уж больно затих. — Заснёшь тут, — прилетело в ответ, — эти пидоры так гудят, что не расслабишься нормально. Ваня улыбнулся, по-прежнему оглаживая чужое бедро и всячески стараясь откинуть мысль о том, что через метров десять народ вовсю кутит и пьёт, что там кишит веселье, их друзья, наверное, аналогично оттягиваются, пока они лежат без штанов на земле под деревом. Ну, втёрлось и всё тут. Евстигнеев лёг на бок, замечая длинные ресницы у Ванечки и то, как расслабленно его лицо. Красивое лицо. — Хуль уставился? — поинтересовался Светло. — Хочу и уставился! Ванечка ухмыльнулся, так же повернулся на бок, отчего рука Евстигнеева скользнула на его ягодицу, что была вся в земле. Он мягко сжал её, притягивая парня к себе. — Бля, нет, всё, — тут же оттолкнул его Светло, — мне ещё по вашей милости мыться топать от всей этой хуйни и окурков, а такими темпами я до дома не дойду. — Тогда я буду приставать дома, — решил Ваня. — Кто тебя пустит-то ещё? Светло часто закивал, мол, а ты как думал, сука, после чего потянулся за шортами, понимая, что долго так лежать нельзя — ещё чуть-чуть и его точно выебут. Он отряхнулся, замечая, что Ваня всё ещё смотрит. — Одевайся, — сказал он, кидая в него его пидорские узкие джинсы. — Какой жестокий. — Хуёкий. Они вернулись в клуб, где не нашли товарищей, ещё немного выпили, потому что много нельзя, потому что Ванечке утром опять в школу. Решив, что ребята наверняка свалили, а то и нашли себе такое же удобное дерево, вышли на перекур, где застали занимательную картину. Ваня лишь успел рот открыть, как вовремя сообразил и закрыл его обратно, взглянув на Светло. Тот, тяжело задышав, оттолкнул Евстигнеева за угол, но позволил себе и ему тихо выглянуть, посмотрев на звёзд бала. Слава явно не дышал, глядя на Фёдорова таким взглядом, будто ему вот-вот сердце вырвали и растоптали у него же на глазах. Почему-то Евстигнеев подумал, что было, если бы Светло ровно так же не понял его чувств. — Пиздец, — шепнул Ваня, высказывая эмоции вслух. — Он самый.