Местного розлива

— Блять, изврат ебливый, — громко выдохнул Светло. — Чтоб у тебя хуй отвалился! Евстигнеев ухмыльнулся, а после придвинулся ближе к Ванечке, закинул на него руку и прижался щекой к бедру. Светло сидел, откинувшись на подушки, и не прекращал ругаться, держа свёрток со льдом у груди, а смотрел с таким наигранным отвращением, будто его к чему стрёмному принудили. — Если у меня отвалится хуй, ты вряд ли будешь так рад, — решил Ваня. Он положил ладонь на его голое бедро, отчего колени Светло разъехались, и Ваня смог скользнуть дальше, поглаживая нежную кожу на внутренней стороне бедра. Он ощутил, как Ванечка немного напрягся, но почти тут же расслабил мышцы, позволяя себя гладить. Евстигнеев потерся носом об него, тихо застонал, вспомнив, как сорвался и долго мучил Ванечку, твердя, что у него лучшие сиськи на свете. Светло тогда назвал его долбоебом конченым, но не сопротивлялся, когда Ваня решил заняться его сосками, из-за чего Евстигнеев явно перестарался. — Что ж ты как псина-то себя ведёшь? — устало спросил Светло. Он положил ладонь на затылок парня, нежно взъерошил волосы. — Гав-гав! — Евстигнеев ещё раз укусил его, приподнимая голову. — Грязная псина! — засюсюкал Ванечка, почесал Ваню за ухом, на что тот зарычал, почти сдерживая смех. Где-то фоном ярким пятном прошелестел Гриша, мимолётно взглянув на них. Светло посмотрел в его огромные глаза, читая в них смесь негодования и желания свалить из этого Дома Терпимости. — Прости, Гришенька, твой хозяин, кажется, уже не отъявленный кошатник. Ваня, ещё раз рыкнув, резко обхватил Светло за талию и уложил на лопатки, нависая сверху. Ванечка выронил лёд, звонко вскрикнув, но закинул ногу Ване на спину, лениво подставляя шею. — Будешь кусаться, зубы вышибу, — сразу сказал Ванечка, ощущая колючий подбородок и мягкие губы под ключицей. Евстигнеев, скорее, баловался, потому что на ещё один заход сил не было, да и Светло только с работы пришел, но и отпустить его просто так не мог. Он мягко подмял его под себя и упёрся взглядом в растрёпанную чёлку, упавшую на глаза. Светло тяжело дышал, проходясь пальцами по шее, щекоча за ухом, а усталым взглядом приковывал. — Мне кажется, я в тебя влюбляюсь, — вырвалось у Вани. — Сейчас кажется? Прямо сейчас? Серьёзно? — улыбнулся Светло. Евстигнеев закусил губу, замявшись. Ванечка не оттолкнул его, а лишь широко улыбнулся, хихикая. — Окей, мне так давно кажется, — признался Ваня, — но сказать это смог я лишь сейчас. После этих слов Светло рассмеялся в голос, но не издевательски, а искренне и тепло. Он заметил, что Евстигнеев к нему неровно дышит, но Ваня хотел сказать это вслух, и Ванечка, кажется, оценил такой порыв. Где-то что-то ёбнулось, нереально гремя, и парни решили, что это может подождать, ведь даже подобное выяснение отношений — ебать как важно. Ваня уместил подбородок у Светло на груди, внимательно посмотрел, ожидая, когда тот успокоится. — А что насчёт тебя? — поинтересовался он. Светло вмиг затих, но улыбаться не перестал. — Бля, иди на хуй! Чего как пидоры? Всё ж ясно, нет? Ваня отрицательно мотнул головой. Конечно, всё ясно, но как будто его устроил бы такой ответ. Евстигнеев вдруг вспомнил одну из своих бывших, которая любила вот так ебать ему мозг, особенно тогда, когда настроения не было совершенно. Тогда он честно не понимал, нахуя так делать, но сейчас хотел доебаться до Ванечки. И Светло охотно вёлся, подыгрывал ему, сгущая напряжение. — Думаю, я смог бы тебя терпеть чуть больше пары месяцев, — решил Светло, загадочно щурясь. — Три месяца? Полгода? — предположил Ваня. — Год? — Да даже больше. В этот раз Светло даже как-то слишком быстро для себя посерьёзнел. Он поправил чёлку, откидывая её назад одним жестом, а после отвёл взгляд, всё-таки не умея правильно держаться в таких случаях, сколько-то смущаясь. Ваня подумал, что это пиздец как мило, а ещё решил, что более доёбывать его не будет. Конечно, он хотел услышать всё, как положено, но ему хватало одного такого взгляда и закушенной губы, чтобы закрыть рот и довольно уткнуться носом в плечо. На фоне опять что-то упало, сопровождаясь истошным мявком, разрушая и без того хрупкую и донельзя интимную атмосферу. — Гриша, блять… Ванечка нехотя поднялся с места, шуруя на крик, а Ваня упал на спину, глядя в потолок, подумал, что всё более чем заебись — давно такого не было. Ему стало интересно, как понять, что ты счастлив, потому что его нынешнее состояние било все рекорды по крутости. Только скрывшись за углом, Светло тут же заглянул в комнату вновь, держась за косяк и почти больно стреляя глазами. — Готовь мне личную кружку и щётку в Питерах. И жопу готовь. Евстигнеев поднялся на локтях, широко распахнув глаза. Ванечка тихо хихикнул, ловя у ног Гришу и, прижимая его к груди, ушёл на кухню, гордо вертя голой жопой. Ваня подумал, что ему пиздец как пошёл бы пушистый хвост и что он обязательно достанет ему один такой, а ещё твёрдо решил, что Светло победил. Всухую.

***

Давид мрачно курил, сидя перед оравой кур, и иногда кидал им порцию корма. Ваня навеселе проскочил мимо, но, заметив друга и выражение его лица, дал тормоза и сделал пару шагов назад. У Деймура был такой тяжёлый взгляд, словно меланхолия Кирилла передалась ему ясным способом, и теперь суждено им распространять этот вирус грустных и томных. — Дядь, чё случилось? — в итоге спросил Ваня, кладя локти на забор. Давид, вновь копируя жест Овсянкина, посмотрел на него, судорожно сбрасывая пепел под ноги. — Да заебись всё, — протянул он. — Поругались, что ли? — Почему-то это было первым, что пришло Ване в голову. На это Деймур нахмурился, с глубоким непониманием посмотрел куда-то в сторону. — Да я в курсе ваших шуры-муры, ну. Давид, кинув курочкам ещё еды, махнул Светло и постучал по скамейке, мол, двигай сюда. Ваня кивнул, вошёл во двор и кинул кости рядом, с подозрением посмотрел на товарища, который, казалось, был в отходняке после хорошего вечера под гашиком. Среди курочек гордо шагал петух, и Светло вспомнил, что обещал забежать к Марии Ивановне и передать кое-что Ване. Давид томно молчал, хотя обычно его было хуй заткнёшь, и Ваню это начинало напрягать, но в итоге он открыл рот, ещё раз затянулся, после чего заговорил. — Вань, — Давид редко звал кого-либо по имени, — то есть… Ты это нормальным считаешь? Светло пожал плечами. Быть консультантом в делах пидорских он не планировал и даже не думал, что ему вдруг вообще когда-либо придётся заниматься подобным, но Давид был явно в смятении. Почему-то казалось, что должно быть наоборот, что вот так сидеть и страдать самокопаниями должен Кирюха, но жизнь — жестокая и крайне непредсказуемая хуйня. Ваня посмотрел на петуха, осознав, что соскучился по своему петуху, а это уже диагноз. — А тебе не похуй? — спросил он у Давида. — Нормально-ненормально. Хуй стоит и ладно. Деймур подавился воздухом, но направление мысли явно понял. Они часто обсуждали волнующие их моменты именно так: коротко, но прямо. Давид поднял голову, глядя на соседский дом, где как раз жил его хахаль, с которым у них вдруг что-то стало ненормально. Ване всегда было интересно, как вообще начинаются подобного рода отношения, как парни вдруг понимают, что их тянет друг к другу, потому что сам он нихуя не понял — словно его поставили перед фактом, а он и спорить не стал, а потом его тупо затянуло, но не у всех же так. У Славки, вон, всё в разы сложнее, с горечью страданий и множеством препятствий, но Ваня верил, что он своего добьётся. Смотря на Давида, Ваня даже предположить не мог, как они попали в этот капкан (и опять эти высокопарные, пидорские фразы, как сказал бы он сам), как вляпались, что сейчас переживают. Ваня был уверен, что и эти отношения так легко не распадутся, что Кирилл попросту не даст им распасться. Была бы у него подобная уверенность в Ваньке — он бы давно согласился в Питер укатить. — Хуй-то стоит, но странно это как-то всё, — продолжил Давид. — Просто ты ссышь! — сразу ответил Ваня. Опять-таки в лоб, потому что хули. — Вот ответь: ты ему доверяешь? — Конечно! — Тогда нехуй сиськи мять. Они не произносили имён, решив, что смысла нет. Мимо дома по улице проехал Славин трактор, отчего собака Давида вмиг залаяла, отрабатывая еду и право спать в этой конуре. Сам Деймур с щенячьим взглядом смотрел на соседний двор. — Может, проще с ним поговорить? А то как баба, ей Богу! — Светло потискал пса Давида, нисколько не боясь. В его заднем кармане брякнул телефон, но Ваня не спешил его проверять, зная, что там очередное сообщение от Ваньки. — Может, — коротко кивает Деймур, а после достает ещё одну сигарету, глубоко затягивается, но взгляд от дома Кирилла отводит. Ваня довольно улыбнулся, думая, что Давиду стало полегче. Телефон опять напомнил о себе, жужжа. Он завел руку назад, крепко сжимая его. Как-то раз Ваня сказал себе, что не будет сразу отвечать на его сообщения, но долго не продержался, каждый раз с ухмылочкой листая сообщения. «Ваня!» «Ванечка!» Светло нехило удивился. Евстигнеев даже восклицательные знаки поставил. «Есть серьезный разговор.» Пришло следом. Ваня напрягся, потому что ещё и точка в конце. Почему-то его всегда пугали точки в конце, словно фразу резко обрывали. В переписках было нечто зловещее, поскольку реакции и верных эмоций не было видно. Светло ещё раз перечитал его сообщения, подумал, в чем может быть проблема, и через несколько минут решил отправить голосовое. — Задержусь, — крикнул он, аналогично точке, быстро поднимая палец с кнопки. В ответ пришел стикер с неведомым животным, у которого уши были грустно свешаны. Ваня почти проникся, но подумал, что торопиться не стоит. Славин трактор вернулся обратно, и Ваня поймал взгляд Давида, вопросительно кивая. — Есть что? Давид пожал плечами и двинул в дом, махнув Ване рукой, мол, залетай. И Ваня залетел. У него не было планов нажираться и задерживаться особо сильно, но они так классно разговорились с Деймуром, а телефон случайным образом был оставлен в прихожей, так что Светло просидел у друга дольше положенного. Будто существует это самое «положенное». — Я его люблю, — пьяно признался Давид. — Как и он тебя, — улыбнулся Ваня. По его меркам сладких пар ребята брали девять из десяти. Десяточку он берег на тот случай, если встретит нечто безумное, отчего реально и вслух завизжит. И что-то ему подсказывало, что знал он одну такую пару, но то был взгляд изнутри, да и, возможно, не все там и хорошо. «Есть разговор». Кто вообще придумал эту фразу? От любой мысли и догадки по спине холодок бежал, а в горле вставал ком. Ваня понимал, что бояться ему нечего, но контролировать это он не мог. Представлялось, как он придет сейчас, а там Ванька скажет, что теперь он влюбляется в ту назойливую бабу с сиськами, над которой они столько ржали. — Светло, телефон, — кивнул Давид, отрывая его от созерцания своих пальцев на ногах. «Вань, я видел тебя во дворе у Давида, когда ты курить выходил. Что не так?» Светло подумал, что пить сегодня больше не стоит. Хотя причина повышения уровня его тупизны могла быть и в ином. Он ощущал себя участником тупой драмы для тёлочек, где главные герои разводят дешёвые сопли. «У меня аллергия на серьезные разговоры», — признался Ваня. Вот, теперь Ванька назовет его долбоебом. «Ты долбоеб! Топай сюда, а то сам приду, и тогда придется тебе объяснять друзьям, почему тебя целует размалеванный хипстер!» На преамбулу к серьезному разговору о расставании не проходило. Но у Вани по-прежнему была непереносимость подобного дерьма. «Я соскучился вообще-то», — добавил Евстигнеев. «И разговор реально важный». «Жду десять минут и прихожу сам». Ваня в очередной раз улыбнулся, покидая дом Давида. Он шустро перешёл дорогу, где попал в кокон чужих рук и полного отсутствия стеснения. Он прижался к его груди, потерся носом, думая о том, как тепло ему и как вкусно пахнет Евстигнеев. — Ты променяешь меня на те большие сиськи? — навскидку спросил Ваня. — Мы уезжаем через пару дней, — ответил Евстигнеев, усиливая хватку. — Ты думал, я куплюсь на сиськи? Серьезно? Светло тихо рассмеялся, даже не думая об этом варианте. Суть серьезных разговоров угадать невозможно. Он привстал на носочки, чмокнул Ваню в шею и ещё раз глубоко вдохнул. — Поедешь со мной? — спросил Евстигнеев. Ваня пожал плечами. — Я понимаю, что работа и дом, но не спросить не могу. Хотя бы на несколько дней. Светло не ответил. — Не бросай меня, — продолжил Ваня. Светло был готов поклясться, что Евстигнеев сейчас волнительно смотрит на него, потому что говорил он надрывисто. Светло боялся поднимать голову и смотреть на него, в его глаза, увидеть выражение лица. Он не был готов к этому разговору. Не сейчас. — Вань? — тихо позвал Евстигнеев. Ванечка судорожно сжимал край его футболки, верно подбирая слова. Два часа назад он боялся, что его бросят, а сейчас происходящее выглядело так, будто кидает как раз он. — Я не знаю, — в итоге кивнул Светло, — я не хочу тебя бросать, но боюсь уезжать. Сверху, как гром среди ясного неба, раздался истерический хохот. — Боишься? Ты? Серьезно? — А ты дразнишься! Сучка! — Ванечка резко обернулся вверх, глядя в смеющееся лицо. — Хули ржешь? Сам говорил, что серьёзен! Ваня гоготал, аккуратно стуча по спине Светло. — Обожаю тебя, — улыбнулся он. Не обижался. Уже что-то. Светло почесал нос, освобождаясь из теплых объятий, и дал Ване легкий подзатыльник. — Я тут думаю, что сказать, а он ржет! — Просто нелепо это все. Ты и боишься. Нереально как-то. Светло кивнул, поддерживая. Ну, есть такое, да, но он считал это нормальным. Для него такой шаг был серьёзен, а их отношения — что-то странное и немного страшное. — Ванечка никогда ничего не боится, — сказал Евстигнеев. — Так что не пизди мне тут. Я не буду давить, но ты подумай. Хотя бы на выходных ты же можешь приезжать? Я не зову тебя резко переезжать и всё бросать. Я же не дурак и все понимаю. Евстигнеев подошел ближе и мимолётно поцеловал его в макушку, после чего сразу отступил, всё ещё улыбаясь. — Ты охуенный, Ванечка. И бояться тут нечего — я тебя уж точно не кину. Ты сам говорил, чтобы я готовил кружку и щётку. Так вот, они уже готовы! — Евстигнеев почесал затылок, нелепо ухмыляясь. — Я с ума схожу, когда ты на работу уходишь, а расставаться вообще не готов совершенно. Честно. Светло посмотрел куда-то вбок, впервые смущаясь от чужой улыбки. Ваня Светло никогда не смущался от мужских улыбок!!! Он закусил губу, недолго думая, а потом поднял взгляд, кивая. — Грише придется тяжело. Он не любит переноски.