Стрелы и судьбы

      За ту недолгую минуту, пока они шагали к костру, Брай попыталась внушить себе старые установки: предельная четкость, воинский шаг, никаких глупостей. Ей было обидно. Раньше это всё было чем-то совершенно естественным, искренним и непринуждённым, а теперь приходится контролировать каждый вздох. Как бы она ни старалась сейчас, её не покидало чувство раздробленности. Она понимала то, что она испытывает – не ложь; не условности, навязанные ей городской стражей и работой под прикрытием; не мираж уставшего, отравленного алкоголем сознания. Но что это? Что-то ведь не так. Что-то определенно не так.       Стоило ей опуститься на самодельную скамейку, всё опять рассыпалось и окатило её новой порцией неконтролируемых образов. Хрустальный шар сознания, который на секунду собрался во что-то целостное во время разговора с Нишкой, снова раскололся вдребезги. Но почему? Внутри забурлил поток. Он завертел в голове обрывки мыслей, воспоминаний, каких-то фраз, смазанных лиц (стражники, разбойники, беженцы, односельчане), и гудел, вскипал, клокотал, как кипящая вода. Какое бы суждение она не выцепляла из этого котла – всегда это было что-то смазанное и неоформленное, а остальное тут же поднималось на дыбы и кричало, металось, стонало. Какая-то безумная какофония звуков, негармоничная, бесформенная, раздробленная. Каждая отдельная часть, будь то голос отца, или вспышка от взрыва, или раскрытая пасть блейдлинга из переулка, или нависающее над ней лицо Епископа в коридоре, имела свой собственный особый тон и явный такт. И стояло перед глазами, гудело в ушах.       Даже сейчас, когда она сидела посредине походного лагеря, и голоса близких друзей прорезали тишину осеннего леса, и все совершенно точно были в относительной безопасности, ей вдруг почудился запах обгоревшего человеческого мяса; в ушах взорвались крики запертых за решеткой заключенных. Не может же это быть последствиями алкогольного отравления! Или она заболела? Она уже было начала окончательно захлёбываться в этом ужасе (сердцебиение участилось, дыхание спёрло, глаза забегали вокруг), как рядом с грохотом уселся Келгар:       - Вроде городская, в академиях училась, а посрать в кусты пошла так смело, точно сама наша Элани!       - Че-чего? – Брай перевела на него одурманенный взгляд, а перед ним мелькнуло лицо зеленокоженого мага. Она ничего не поняла, еле удержала себя, чтобы не отшатнуться назад с криком. Стук сердца отдавался во всём теле. Виски сильно сдавило.       - Я про девицу эту, Кару! – Келгар отхлебнул из своей любимой походной кружки (больше напоминающей ведро) крепкий чай, затем протянул кружку Брай, но она не смогла заставить свои руки двинуться ей навстречу, - она, конечно, дикая, но язык острый и мозги варят. И прям так и сказала, мол, хочу личинку отложить и что мне надо для этого делать. Ты, говорит, похож на знатока в этом вопросе, так что, давай, инструктируй!       - Что так и сказала? «Личинку отложить»? И ты что? – Нишка села рядом с ним, закурила и с интересом уставилась на рассказчика, - на радостях и продемонстрировал, наверное?       - Не, сказала по-умному! - Келгар расхохотался и отдал кружку ей, - И ты же знаешь, я, если не хочу, вообще ничего поделать не могу. Вот, хотел бы, то не было бы у нас уже колдуньи: с горя кинулась бы в этот ручей. Не достичь ей величия во веки веков!       Они дружно рассмеялись, заставив Брай ошеломлённо опустить глаза. Их лица живые и яркие будто противостояли заклятью, выводили из оборота само понятие смерти. Рядом с ними смерти не было, не было предательства, не было горя. В этих лицах отражалась сама прекрасная, многогранная и сияющая жизнь, а они даже и не понимали этого. И Брай, ослепшая от долгой страшной темноты, отвела глаза и задумалась, как им это сообщить. Пусть сейчас весь кошмар, все ужасы и потери, и чёртов труп Эми, и этот взгляд чёртового Кормика подхватит их сиянием и унесёт куда-нибудь за пределы этого момента, увлечет за собой, оттягивая океанской волной, куда-то - в глубину чего-то неизвестного - не-сюда. Пусть они отгородят от неё все печали, запрут их в не-здесь, спрячут в не-сейчас. Может быть тогда, когда она вздохнёт свободно, повернется к ним и присоединиться к этим лицам по-настоящему? Она опустила голову и сжала зубы: ужасы и потери никуда не собираются, труп Эми всё ещё лежит где-то в глубине черепа, а самое неприятное – Кормик продолжает смотреть на неё откуда-то извне. Она с трудом, с беззвучным стоном, вернулась мыслями к разговору, не поднимая, однако, головы. Только сильнее сжала лук.       Если бы они только догадывались, что происходит у неё под кожей и мясом, видели эту разруху, это болото. Видели этот полный образов клубок, который видела она. Да, они видели ту, кто сидит рядом, осунувшуюся бледную девицу с растрёпанными короткими волосами, шрамом на пол лица, обгорелой рукой, мешками под глазами. И они, конечно, волновались, смеялись, наверное, громче нужного, осторожно переглядывались друг с другом; а может ничего не замечали, погруженные в собственное беззаботное счастье, в собственный полный образов шар. Но ведь должны же они чувствовать, что что-то с ней не так. Что-то ведь неправильно, фундаментально сломано, но другие только и говорят о том, что злая официантка пошла в кусты?       - Пришлось прибегнуть, так сказать, к моему мастерству слова, - Келгар затряс пальцами в воздухе, точно начинающий неумелый волшебник, - главное теперь, чтобы в крапиве не уселась. А то прогорит тут всё ярким пламенем.       - Огонь из задницы, - Нишка прыснула, заставив Келгара расхохотаться.       Брай подумала, что это, скорее всего, их локальная шутка, в которую она – тупая Хрона Дэрин – не посвящена. Не имеет права, потому что его отняли. И снова вспомнилась конспиративная квартира, шахматная доска с фигуркой пешки и епископа, затем лицо Епископа, Навея, Ро, Кормика, кухарки из форта Локе, Берта… отца…       Вернулась Элани.       - Эй, Элани, - Келгар продолжал смеяться, показывая большим пальцем в сторону Нишки, - ты слышала? Огонь из задницы!       Элани ничего не ответила, не улыбнулась.       - Нам нужно попасть в Скаймиррор как можно раньше! – она обращалась к Брай.       - Куда? – та непонимающе взглянула на неё. Она толком не расслышала фразу, но уловила тон, и вся задрожала от ненависти и ужаса, почувствовала, как её зацепили бугром и волокут в неизвестном направлении; снова принуждают к чему-то, тянут, грубо хватают за руки, наваливаются.       - Нишка передавала тебе весть о жреце леса Невервинтер? – Элани словно вся вытянулась в сторону Брай, нависла над ней. Она загребла невидимыми корнями, как когда-то толпу дуэгаров, Брай в тиски, не давай двинуться, вздохнуть.       - Н-нет? – сейчас Брай искренне не помнила о чем речь, а помнила только, что когда задают вопрос нужно отвечать. Пульс частил, глаза словно ссохлись в глазницах.       - О, колдунья идёт назад, - Келгар повернулся в сторону двух кривых берёз, затем к Элани, - давай это тут спокойнее пока.       - Точно! Поговорим о Скай… миррор, - Нишка будто неуверенно сплюнула это слово на землю, - потом. Сначала Кара. Я серьезно, Брай, не делай резких движений. Она как бешенный мангуст, бросается и кусает точно туда, где слабое место!       Брай ничего не ответила, но услышала смешок Келгара и вздрогнула. Ей не нравилось, что её запугивают; что вменяют какие-то проступки; инструктируют.       Она чувствовала такое отупение, такую усталость, что только и тянуло, что слиться с воспоминаниями об отце, от которых её жестоко оторвали; попытаться регрессировать в более простую форму жизни – стать, например, дождевым червем или травинкой. Все прочее казалось бессмысленным, опасным и мерзким. Всё прочее вызывало у неё ту самую душевную тошноту. Разговора с Нишкой будто бы не было. Будто она вынырнула из черноты беспамятства прямо здесь. О чем они вообще говорили с ней пять минут назад? Как так вышло, что вчера в это же время, она с нетерпением ожидала встречи с любимым Кормиком, а сегодня торчит на полпути черт-знает-куда?       - Но помни, - продолжила Нишка спешно, переходя на громкий шепот, - что любые твои хорошие чувства к ней, ранят меня!       Брай взглянула на неё (ровные брови, россыпь маленьких веснушек, белые зубы), нахмурилась, встала, и быстро зашагала прочь.       Все пристыжено замолчали, провожая её глазами.       Нишка дёрнулась было следом, но Келгар ловко обхватил её ладонью за талию и надавил, заставив сесть на место.       - Дай ей время, - ответил он на полный непонимания сверлящий взгляд, - у неё отходняк от жуткой попойки и ещё городская стража сгорела. Дай ей время.       - Но мы с ней нормально побеседовали. Я просто не понимаю… Я хочу помочь, вот, и всё!       - Я знаю, - он коротко громко вздохнул, затем размеренно продолжил, - Короче, расскажу тебе одну байку сейчас, которую всё время травил мой двоюродный дед Бувек Железная шкура… и ты сразу всё поймёшь на счёт этой ситуации!       Нишка от удивления открыла рот. Такого поворота событий она не ожидала. Напротив них уселась Кара, перекинула ногу на ногу и достала из аккуратной походной сумки элегантную короткую трубку. Выпустив из кончика пальца маленький огонёк, прикурила.       - В общем, - Келгар чуть сжал пальцы, чтобы привлечь внимание Нишки, которая повернулась в сторону леса, где скрылась Брай, - идёт он с двумя его друзьями по подземелью другого клана, с которым тогда была ужасная вражда. И наказали им, чтобы они были просто паиньками, потому что Айронфистам нужна была помощь. Ну, вот, прямо ни волоска с бороды тех других санных дварфов не должно было упасть. И дед с друзьями договорились, что им типа вообще похуй будет на всё, что бы ни сказали им, понимаешь? Потому что на кону выживание клана. Вот вообще посрать на любые оскорбления и грязь, что на них выльют эти уроды. Каменные лица нацепили и идут. Ну, короче, встречается им задира, и говорит: «Все Айронфисты – слабаки». И мой дед говорит: «Да мне похуй, что он там думает», его друг тоже говорит: «похуй», и третий друг говорит: «Да похуй вообще. Всё хорошо!». Идут дальше. Встречается им ещё задира, и говорит: «Все Айронфисты – маменькины сынки!». Ну, друзья деда говорят: «Да вообще похуй, что этот идиот думает», дед такой: «мне тоже похуй!». Идут дальше, и встречают капитана воинов этого клана, с которым перетереть надо было. И, короче, говорят о деле, а капитан возьми и скажи: «Да вы Айронфисты воевать-то умеете?». И друг деда такой: «Ребята, ну, похуй же. Спокойно сделаем дело и живем дальше». Второй такой: «Да похуй реально – это же ради семьи. Нужно выстоять!». И мой дед остановился и такой: «А мне похуй, что вам похуй» и… они втроем победили всех дварфов этого клана – мужчин и женщин, а потом победили всех других врагов своими силами. И стали героями. И до сих пор о них идут легенды. Вот. Хотя умерли друзья его прямо там, в том подземелье, а дед остался калекой до конца своих дней… Но он смог донести до нас эту занимательную историю. Вот! И самое главное, что в конце всё было хорошо.       Нишка и Кара молча смотрели на него несколько долгих секунд.       - Эта… идиотская… история… про то, как твой двоюродный дед–тупица напал на начальника стражи в доме чужого клана… потому что ему мозгов не хватило засунуть свою гордость куда подальше… должна как-то мне… помочь понять, что с Брай не так? В чем суть-то?! - Нишка слушала его внимательно, ожидая глубокой морали, и теперь чувствовала невыносимое разочарование, душившую её ярость из-за глупо потраченного ценного времени.       - Да ни в чём, - Келгар пожал плечами и убрал руку, - просто тормозил тебя, чтобы ты не мешала Элани разбираться во всем.       Нишка резко обернулась туда, где до этого стояла эльфийка. Там было пусто.       - Ты… - она вся вытянулась вперёд и с чувством негодования зашипела, - просто ужасный! Ужасный как твой дед! Я…       Келгар хмыкнул и отпил чай.       - Не могу поверить в твоё существование, настолько ты…       - Успокойся, ладно! – грубо перебил он поток праведного гнева, - если хочешь убить муху, не бери секиру. А ты как багбер сейчас хочешь побежать туда и отмочалить девку своей заботой. Мы это уже проходили сотню раз, когда я тебя за волосья держал, чтобы ты ей работать не мешала. Вот, сейчас тоже не мешай.       - Я тоже знаю историю про дварфов, - Кара очень чётко произносила каждое слово, и они звенели в тишине леса, как звонкий колокольчик.       Нишка и Келгар уже успели забыть о её присутствии, поэтому оба удивились столь бесцеремонному вмешательству в их диалог.       - Приходит дваф в таверну, подходит к стойке и, подпрыгнув, кричит: «Пиво, пожалуйста!». – Кара оказалась артистичной рассказчицей, - Но ответа нет. Дварф повторяет, снова подпрыгнув: «Можно мне пива?». Никакой реакции. Дварф подпрыгивает в третий раз: «Ну, дайте уже пива!». Но никто не реагирует. Тогда он теряет терпение, обходит барную стойку, и видит с другой сторону бармена, тоже дварфа, который, подпрыгивая, спрашивает: «Светлое или тёмное?!».       Нишка отрывисто рассмеялась, прикрыв рот рукой. Ей было неудобно, но сдержаться не хватало душевных сил. Затем она с опаской взглянула на Келгара.       - Шутить про рост? Серьезно? – он выразительно приподнял бровь, но взрываться не стал.       - О, нет, - Кара невинно улыбнулась, - это же низко. Нужно быть выше этого. Нишка снова прыснула.       - Вот значит как, а? – Келгар посмотрел на неё с нескрываемым упрёком, - вот значит как, да? Смеешься над её глупыми шутками про дварфов?       - Прости, - Нишка замахала руками, стараясь подавить улыбку, - это всё просто от волнения!       - Не парься, рогатая, - Кара выпустила из лёгких аккуратное колечко дыма, - дварфы вообще невысокого мнения о высоких, а ты – каланча та ещё.       - Так, ты, - Келгар повернулся к ней всем корпусом, - бородатые анекдоты кому за шестьсот…       - Ну, про бороду это ты тут главный…       - Хватит уже, дурная башка. Решила тут собраться все тупые шутки из грязных таверн – «русалка села на шпагат»? Расскажи еще, почему дварфы бегать не любят! - Келгар казался оскорблённым, хотя в душе рад был, что Нишка развеялась, пусть и благодаря такой неприятной для него беседе.       - Почему дварфы бегать не любят? – моментально отреагировала Нишка, вытянув вперед шею. Келгар почувствовал её дыхание на своей щеке.       Кара хитро улыбнулась, затянулась от трубки, села удобнее.       Он посмотрел на Нишку взглядом «не заставляй меня отвечать на этот вопрос», но её глаза большие и лучистые блестели настолько по-детски задорно, игриво, что пришлось продолжать «игру»:       - Трава яйца щекочет.       Громкий смех взрывной волной раскатился по лесу. Брай вздрогнула, втянув голову в плечи. Колонны рухнули, а вместе с ними логово людей-ящеров. Дуэгары убили всех на болотах. А смех этот напоминал смех деревенских подростков, беззаботно сидящих на берегу реки, любующихся молодыми и красивыми лицами и телами друг друга. А она проходит мимо. Всегда проходит мимо.       - Брай, - Элани редко обращалась к ней по имени, - вот, возьми.       Она протягивала ей два осколка. Брай нестерпимо захотелось взять их, и швырнуть в кусты, а потом уйти, и потом бежать по дороге, остановиться, кружиться с закрытыми глазами, а потом снова бежать, а потом уснуть на несколько дней. И даже если ей потом захочется отыскать их, она не сможет.       - Да, - она положила осколки в карман, - спасибо, что позаботилась о них.       - Что ты делаешь?       - Тетиву перетянуть хочу, - Брай подняла лук и он, словно барьер, повис между ними. Она со стыдом понимала, что они сейчас стоят посредине леса, а всё снаряжение осталось в лагере. И она понимала, что Элани понимает это тоже. Но ей так хотелось, чтобы её оставили в покое. Только ей стало немного легче дышать, как точно камень в голову прилетел одним только присутствием Элани рядом и тем, что теперь надо с ней говорить.       - Хорошо, - пожала плечами Элани и осталась стоять.       Брай замерла, ожидая того, что, возможно, она уйдёт в лагерь, если диалог закончится прямо здесь, но ничего не происходило.       Они молчали. Ветер шуршал листвой. Где-то невдалеке раздался ритмичный стук дятла.       - Ты, - Брай замялась на мгновение, но затем с вызовом продолжила, - ведь знала моего отца?       Она сама не понимала, почему спросила именно это. Чувство, что она – гончая, которая летела по следу, но вдруг никакого следа нет, и не за кем бежать, ощущалось интенсивно и болезненно. У неё не было сейчас вообще всей кожи, не то что там лица. И она устала от того, что её снова и снова волной образов прибивает к острым скалам: и не зацепиться, и не отплыть. Сейчас она только и мечтала, как удержится, не утонет, не раскрошиться под гнётом этой волны. Снова обретет себя, вспомнит себя, будет собой. А для этого нужно понять, кто такой Дейгун Фарлонг.       - Да, - голос Элани был спокойный и тихий, - конечно. Он был близким другом круга Топей.       - И… каким он был? – она хотела добавить «другом», но заставила себя замолчать. Ей не было интересно знать, каким он был другом неизвестному кругу. Она хотела знать, каким он был просто так.       - Какой он был? – Элани не стала ждать ответа, а просто продолжила, - Очень точный, тщательный, отстраненный. Поклонялся Силванусу с уважением. Я часто видела ему жертвы - разломанные стулья из древесины у подножий высоких деревьев. Не знаю, были ли они от него или от странствующих жрецов, но… наверное, от него. Он и молился ему чуть не каждый день, после той бойни в деревне. Я помню листья дуба, ясеня и терновника, плывущие вниз по течению. Их было много. О чём он просил только, не знаю. Наверное, ни о чем. Может, о стойкости. Может, о мудрости. Иногда хватает и того, что Бог на мгновение смотрит в твою сторону. Чувствуешь поддержку и силу. Это обнадёживает. – она замолчала на мгновение, затем смущенно добавила, - Он – отличный следопыт.       - Да. – Брай не могла понять, точно ли Элани говорит о её отце. Или о каком-то другом рейнджере-сильваните из Топей.       - А ещё он разводил волков, - вдруг вспомнила Элани с улыбкой, - потому что их число снижалось из-за охотников-крестьян. И хотя в Топях много сильванитских жрецов и клириков, а он был, считай, единственным следопытом… он всё равно разводил волков. Да. Я любила его волков.       Она замолчала, обдумывая свои следующие слова, но больше ничего на ум не лезло.       - Он перестал?       - Одна из его волчиц убила деревенского мальчика. Не знаю, из-за мальчика ли, или из-за того, что ты подрастала, и надо было уделять тебе больше внимания. Я не знаю почему, но, да, перестал.       Брай ошарашено моргнула. Часть про неё означает, что речь точно о Дейгуне Фарлонге.       - Всегда хотела просить, почему ты не поклоняешься Силванусу или Милики? – Элани опёрлась плечом о высокий дуб.       - Я не знаю, - Брай присела на корточки, не в силах больше поддерживать вертикальное положение, уставилась Элани на сапоги. Ей вдруг нестерпимо захотелось выговорить хотя бы часть всего, накопившегося в голове – вскрыть фурункул ножом и дать гною вытечь.       - Наверное, он хотел бы, чтобы я сама пришла к какому-то пониманию. Иногда я думаю, почему он никогда не рассказывает о богах? И… и почему не настаивает на том, чтобы я сажала семена для Чонти, как другие дети? Или почему он не показывает мне ритуалы силванитов? Я не знаю ответов! – она глубоко вздохнула и посмотрела на Элани с таким недоумением и злобой, словно она знала и скрывала, затем через силу кое-как продолжила, - Знаешь, у меня… была подруга! Лучшая подруга, наверное. Она была такой умной. Много читала и рассказывала мне о том, что читает с… таким… трепетом и с такой… радостью! И она много думала об этом всём. Думала о Мистре, как об… об… чистой магии, как о чем-то большем, что смертным просто невозможно понять. Она всё время об этом мне и рассказывала, в основном, пока я перебирала просо или ощипывала куропаток. Интересно, да? Она постоянно думала о том, что происходит вокруг. Читала книги, чтобы понимать мир: вот за что я её уважала. Она говорила о понятии, например, «Жизни». Говорила, как оно раздроблено. Вот, ты когда-нибудь задумывалась об окружающем мире вокруг прям серьезно? Задумывалась, что «Жизнь» невозможно понять, потому что она не является вещью; потому что она превышает всё: все вещи и смертных, и является их… их… суммой?       Она сама себе напомнила Епископа и эти его пространные монологи, разбавленные вопросами, на которые он не ждёт ответа.       - А потом она просто умерла! И Ро тоже… они жили, жили, делали что-то. Эми читала, изучала магию, Ро боролся с бандами. А потом их убили. В молодости.       Элани молча смотрела на неё немигающим взглядом.       От волнения и чувства, что она на пороге какого-то очень важного открытия, Брай продолжила сбивчиво:       - Я ведь это всё запомнила про жизнь, потому что мне казалось, что эти знания пригодятся для понимания своего пути. Но их не хватает! И пути никакого нет! И жизнь какая-то дерьмовая. И Эми просто взяла и умерла. А Кормик...       Брай сцепила зубы, заставив себя замолчать. Она казалась себе слишком нервной, беспомощной, разбитой. Не могла сейчас донести своё непонятное размышление до конца, и забыла напрочь, к чему вела изначально. Ей просто хотелось рассказать об Эми и Дейгуне, но ещё и о себе, и о смерти. Она словно пыталась поведать Элани какую-то тайну, которую ещё никому не открывала, потому что сама не знала, что это за тайна. Она безмолвно просила её взять этот ком, который выпадал из её воняющего рта, в руки и ответить ей с уверенностью, неужели это всё просто несусветная глупость деревенской девицы сейчас, и есть ли в этом хоть доля смысла. Но она не могла просто прекратить говорить. Слова будто сами стекали с её языка.       - Я никогда бы не додумалась до чего-то такого! Ну, про сумму вещей и смертных, – продолжила она с отвращением от собственного бессилия, - А она говорила об этом часами и мысли не кончались, а только множились: отношение между земным и божественным; - Брай начала сгибать пальцы, совсем как делал это иногда Ро, - различия и неразличимость между человеком и зверем; целостность и разъединённость мистических планов; проблема бессмертия… Если бы я тогда её внимательно слушала, может, понимала что-нибудь сейчас!       Постоянные беседы с Кормиком и Епископом сделали своё дело. Брай стала лучше выражать свои мысли. Её речь стала богаче и живее.       - Понимание жизни не только про знание, но и про опыт, - аккуратно вставила Элани, выверяя каждое своё слово, - а ещё про ощущения.       - Но и про знания тоже. – хмуро ответила Брай, - Как… как я могу поклоняться Силванусу или Милики, когда толком не понимаю, что такое жизнь и зачем я её живу? Чтобы лес защищать? Волков разводить? Чтобы разобраться с этими осколками? Я что живу жизнь, чтобы понять, что это за вонючие осколки, потому что мой отец хочет знать?       Элани поджала губы. Она чувствовала, что словно с ней не Брай говорит, а Кормик. Да, с ней была Брай; она Брай; но ещё она - он, и Дейгун, и Ро, и та самая безымянная подруга, и Дункан. Они словно все в ней кружат, затеняют её собственное я, кутают в свои шкуры. В ней больше других людей, чем самой себя. Она не так проста, как мог бы подумать кто угодно, кроме Элани сейчас.       Но страх прост, ужас прост, боль проста, и отчаяние – очень простое чувство. И всё это тоже накладывается на неё.       - Послушай, - Элани села на колени и наклонилась вперёд, чтобы Брай видела её лицо, - эти осколки – не просто куски металла. В них ответ на все эти ужасы, что творятся в Топях. Дуэгары, блейдлинги, Черное Озеро: всё это про осколки.       Брай вздрогнула, как от укола. Она была похожа на маленькую девочку, которая боится идти домой, потому что упала и замарала свежевыстиранные вещи. О чем она только думала, когда выталкивала из себя эти сырые, неоформленные мысли и чувства?       - Разобраться с околками нужно не потому что Дейгун так хочет, - продолжила Элани настойчивее, - а потому что эти осколки про мир, про жизнь, а ещё про войну и про смерть. И это всё, конечно, важно: думать о сложных вещах, стараться найти своё место, думать о… жизни... Но ещё в жизни нужно жить! И бороться со скверной.       Обе замолчали, погруженные в свои мысли. Брай понимала, что перед ней сейчас подводят итог. Ей хотелось презрительно заорать, но не что-то осмысленное, а по-дикому, бездумно и громко. Признать этим своё поражение. Словно то, что она сказала в порыве неконтролируемого вдохновения, может уместиться в несколько чужих предложений, под которыми можно подвести черту. Это просто глупо!       - Я спросила тебя про Сильвануса и Милики, - наконец, отозвалась Элани, не подозревающая о гневе собеседницы, - потому что они должны откликнуться на твою суть, а ты, наверное, на их. Это приятно и дарует силы, и я хотела бы, чтобы ты испытала этот опыт. Но, знаешь, Дейгун – опытный рейнджер. Он, наверное, весь мир повидал, пока не осел в Западной Гавани. И он знал, что ты сама должна найти для себя своего бога. Это всё, что я могу сказать.       - Я должна найти сама своего бога, – повторила Брай, как в трансе, скорее, чтобы от неё отстали, оставили в покое, чем действительно осмысливая сказанное Элани.       - Это процесс не быстрый, - мягко улыбнулась эльфийка, - но ещё и очень интересный. Ты вольна выбирать кого угодно. Это роскошь и, - она с трудом вспомнила нужное слово, - привилегия!       - Закончим на этом, - горько ухмыльнулась Брай, подхватила лук и встала. Теперь она нависала над Элани неожиданно грозная и пугающая, - Нужно возвращаться в лагерь.       И прежде, чем та успела ответить что-то, развернулась и пошла к костру.       Келгар рассказывал что-то про жесткую баранину:       -...секрет, оказывается был в маринаде из пива и чеснока! Мы тогда знатно обожрались... и с тех пор... короче, я умею готовить баранину.       Он хмыкнул и замолчал.       Достав из походной сумки аккуратный мешочек со скрученной тетивой, Брай села рядом с Нишкой и занялась делом под пристальными взглядами окружающих. Какое-то время она сосредоточенно корпела над своим оружием.       Келгар удовлетворенно отметил, что в своей деревне девочка время зря не теряла. Как ни крути, но она знает, что делает.       Элани встала за её спиной, скрестив руки. Её косы, перекинутые через плечи, слега покачивались на ветру. На вопросительный кивок Нишки - она чуть закинула голову назад, указав подбородком на Брай - только пожала плечами и поджала губы.       Кара внимательно и спокойно следила за всеми участниками сцены. Её глаза в тени приобрели тёмно-болотный цвет.       Закончив неожиданно быстро, Брай резко подняла голову и отрывисто приказала:       - Собирайтесь. Выходим через пять минут.