Стрелы и судьбы

      Тишина, царившая в логове Костогрызов, была глубока и непоколебима. Россыпь огней факелов гнездилась по стенам, вырывая из черного цвета островки оранжевого. Когда, пройдя метров двести вглубь, компания достигла первого поворота, Брай поняла – это вовсе не путешествие в руины к людям-ящерам. Низкие своды, влажные валуны, тут и там торчащие замысловатые украшения из костей говорили не о ветхости, деградации или отсутствии ресурсов. Это был настоящий, обжитый, суровый дом целого племени с множеством ответвлений, делающих пространство хитроумным лабиринтом. Никаких дыр в потолке, никаких дыр в стенах - никакой возможности выбраться, кроме как из того самого входа, из которого до них всё ещё долетал остаточный свет яркого закатного солнца.       За каждым поворотом этих катакомб воздух будто становился гуще, осязаемее, тяжелее, всасывая в себя все звуки. Казалось, что шаги гремят в замкнутом пространстве, как раскатистый гром, или, может, Брай только так казалось? Всё в этом месте отдавало чем-то ненормальным, опасным, чужим. Всё вокруг было скорее подобием настоящего интерьера или пещеры, бумажной подделкой для непопулярного шоу безумных скоморохов, кое-как расписанной выдохшейся темперой, без заботы об эстетическом чувстве зрителя, о мелких деталях, - эти бессмысленные, пугающие комнаты и коридоры все равно никто никогда, кроме жителей этих самых комнат и коридоров, не увидит. В одном из узких проходов Брай насчитала с сотню мелких косточек: ошметки плоти и бурой шерсти были разложены от одной глухой стены до другой, словно граница между одним и другим миром. Перешагивать через этот «барьер» было неприятно и страшно. Кому, с какой целью понадобилось создавать нечто подобное? В другой просторной комнате с одним единственным факелом в центре на стенах были оставлены множество белых отпечатков детских рук. Словно следы призрака какого-то монстра, пытающегося сдержать неумолимо сжимающееся пространство.       Они продвигались вглубь чужого мира, ступали там, где не проходил никто из их вида, и чувствовали себя паразитами, попавшими в организм живого существа. Всё, что им нужно, найти своего собрата глиста из Уоттердипа, и постараться выскользнуть наружу, так или иначе. К сожалению, всё оказалось не так легко, как хотелось бы: чем глубже они продвигались, тем сложнее было держать в голове все сделанные повороты.       - Направо, направо, налево, направо… - шептала Брай под нос, боясь сбиться с ритма. Она панически держалась за эту информацию, понимая, что это может оказаться спасением жизни для неё и её спутников.       Но не нужно было быть следопытом из Топей или жить, как Келгар, всю жизнь под землей, чтобы понимать, что все эти бесконечные коридоры и галереи, слишком узкие, чтобы суметь продраться по ним на поверхность. Орки должны знать это место, как свои пять пальцев, и легко обходить глупых иноземцев со всех возможных направлений. Тогда на перекрестке атаковать будут с четырех сторон, в коридоре с двух. Останется только держать оборону в одном из тупиков и молится, чтобы смерть была быстрой и безболезненной.       Мысли Брай отчаянно путались, скакали. Если на той стороне выхода нет, если орк из леса соврал, слукавил, заведомо ввел в заблуждение, то они продвигаются вглубь своей собственной могилы. Девчонка с осколками, недоделанный монах Тира, безумный бард и оголтелая рыжая колдунья, о чём они только думали?!       - Направо, направо, налево, направо, налево…       Стены давили на неё. Отчасти по причине тесноты и отсутствия нормального освещения, отчасти из-за нестерпимого страха за жизни других членов отряда, она дышала поверхностно и быстро. С момента, как они шагнули под землю время для неё словно застыло, и каждый новый шаг пробуждал неведомые доселе возможности восприятия. Обратившись в слух, Брай слышала бесконечный перезвон капель, потрескивание огня, трепыхания крыльев летучих мышей, и самое пугающее – чьи-то шаги в отдалении. Или то было лишь эхом их собственных шагов?       Они остановились, чтобы она смогла нанести маленькие зарубки на грубой коже сапога: вертикальные черточки для поворотов направо и горизонтальные налево. Сражение точно вытянет из неё знания, выбьет эти данные, эти факты. Ни Келгар, ни Гробнар, ни уж точно Кара не сказали ни слова. Слишком очевидна были практическая польза от подобного шага и уровень паники их предводительницы.       - Светлые камни проходят сквозь воздух, светлобелые, светоносцы, - бубнил под нос Гробнар свои бесконечные мантры, - Им нужно не рушиться, не низвергаться, не метить. Они раскрываются, как мелкий шиповник, вот…       Он поспешно шагал своим лёгким шагом, почти бежал за Брай. Их тихие голоса накладывались один на другой, создавая странный тихий шорох. На скуле у него глубокая длинная царапина – пролетающая мимо орочья стрела, чуть не оставила в его голове дыру. Быстрая орочья стрела чуть не лишила Гробнара жизни у самого подхода к логову. Брай старалась гнать эти мысли, но они не собирались отступать. Гробнар просто сидел в своем уютном лагере, а потом пошел с ней, и орочья стрела выбила из него мозги. А сидел бы в лагере, то был бы жив. Хотя и сейчас жив, сейчас ведь тоже жив. Ну, жив же!       Они все были болезненно живы, в грязи и пыли, пробираясь мимо патрулей орков чуть не ползком. Они изрядно попотели, чтобы просто очутиться у входа в логово Костогрызов и все слишком мучительно понимали, что некому будет узнать обо всех этих испытаниях, если под землей закончится их жизненный путь. В утро выхода из лагеря Серых плащей всем было невдомек, сколько усилий потребуется, чтобы выполнить эту миссию. Гнев и обида Брай ввели её в некое подобие ступора: Кормик и Брелейна должны были понимать, что это суицидальная миссия! Вскоре до этой мысли дошли и остальные.       - Бред какой-то, - произнес Келгар какое-то время спустя.       Даже будь рядом с ними Нишка в самом язвительном и циничном своём настроении, никто не упрекнул бы Айронфиста в предательстве своих идеалов: слишком хорошо прятались на возвышенностях лучники, слишком метко стреляли. Если бы не возможности Кары, её мерцающие радужные щиты, обволакивающие членов отряда как полупрозрачные призрачные медузы, отводящие острые вражеские наконечники стрел ото лбов, висков, сердец и других жизненно важных органов, то всё было бы кончено уже на входе в долину.       В конечном итоге, все настолько устали от драк, битв, боев, схваток, стычек и сражений с орками, что любые разговоры прекратились: взгляды наполнились усталостью и раздражением – болезненно-долгие, немигающие и сосредоточенные, и в то же время будто бы безучастные, стыдливые.       И вот они добрались до цели потные, растрёпанные, утомлённые, голодные. Всех мучила жажда, но притрагиваться к воде, скопившейся в углублениях по углам пещеры, было опасно. Келгар уже успел предупредить, что в них может быть яд.       - Специально для таких вот жмуриков как мы.       Брай показалась, что он орёт как резанный. Пришлось обернуться и приложить палец к губам. В её взгляде как в трепетном танце пламени факелов извивалось и кричало безумие.       Коридоры выписывали резкие замысловатые зигзаги всё глубже и глубже в недра горы. Она держала лук на вытянутых руках, чтобы без задержек натянуть тетиву и выпустить стрелу первому попавшемуся врагу прямо в лицо. Они дошла до места, где узкий проход расходится в широкую залу, и Брай медленно присела на одно колено. В десяти метрах впереди медленно, как полые духи в густом тумане черноты, перетекали, трансформируясь из абстрактных пятен, сразу семеро орков.       Их собрат из леса не врал: тут практически никого не было. Племя давно увело женщин и детей в другое место, готовясь к чему-то масштабному. Остались только стражники и старейшины. Много стражников и старейшин – слишком много для них четверых.       Орки остановились в центре залы, о чём-то разговаривая. Не такие высокие, и не такие крепкие, как воины из долины: вероятно, подростки, только-только вошедшие в тот возраст, когда тебя начинают потихоньку называть «мужчиной племени». Для Брай сейчас они были парадоксальным явлением истинного зла, присутствие которого она ощущала с невыразимой чувствительностью, воплощением того абсурдного, бестолкового, бессмысленного ужаса, который открылся ей смертью Эми как ключом. Один из молодых воинов, несколько тоньше всех остальных и выше, повернул голову и заметил её. Казалось, он заглянул ей прямо в душу оценивающим, пристальным и внимательным взглядом истинного философа.       - Anashym, shalqyp kúlseń… - прошептал тот орк из леса – явно взрослый, по сравнению с ребятами в пещере, когда разум и жизнь окончательно догорали в его глазах. Слова медленно слетали с сухих потрескавшихся губ, становясь размытыми звуками, лишь намекающими на какой-то проникновенный смысл, не в силах сформировать его до конца. И все же интонации были выразительными и живыми, и в них не было печали. Когда Брай тихо спросила Гробнара, отстранённо смотря куда-то поверх его головы, что это такое, то тот припомнил старую песню «Моя матерь». Он не мог вспомнить оттуда практически ничего, кроме первой строчки – «если я буду далеко, она по мне будет скучать», а слова орка смог перевести очень поверхностно, ссылаясь на высокую информационную концентрированность их прекрасного языка, выражающего несколькими звуками столь глубокие смыслы, что мы не в силах точно передать и половины значения.       «Мама, я надеюсь, ты смеешься беззаботно».       Ничего из этого Брай не помнила, когда стреляла в высокого орка, моментально лишая его жизни. Все мысли о том, что они – живые существа, моложе её, у которых есть мама-орк и папа-орк, те самые мысли, которые мучили её с момента образования могилы у дуба, пропали без следа. Она услышала рокочущий голос Кары, и через мгновение её щёку обожгло следом пламени сформированного в считанные секунды огненного шара, устремленного за её стрелой в центр залы. Дрожа всем телом, Брай выставила ладонь вперёд, защищая глаза от света, и тут же неуклюже запнулась и упала, попав ногой в ямку. И так отчаянно рванулась обратно вверх, чтобы встать на ноги, что почти запрыгнула на орка с опалённой шерстью, шрамом на подбородке, и пухлыми, детскими щеками, пробившегося сквозь стену огня в атаку. В руках у неё не было кинжала, так что пришлось бить кулаком, с зажатым в нём луком. Контраст между огненным маревом и практически полным отсутствием света был ошеломляющим. Ей снова на мгновение показалось, что она в Западной Гавани, но попутешествовав с огненной колдуньей, психике уже лучше удавалось подавлять эту утомительную панику всякий раз, как где-то гремят взрывы. Тем более перед ней был настоящий, осязаемый и опасный враг, дымящиеся и озлобленный. Орк упал на спину, и, согнув ногу в колене, оттолкнул Брай с такой же легкостью, с какой скинул бы с себя дикую кошку. Она ударилась спиной о стену пещеры и тут же дёрнулась в сторону, уворачиваясь от кривого короткого копья орка поменьше. Металл наконечника высек из камня искры. Где-то неподалёку Кара с криком выпустила из ладоней два длинных языка пламени, Келгар бился секирой сразу против троих и медленно отступал к проходу, Гробнар шептал исцеляющие заклинания, прижав к боку обе руки.       Орк поменьше отпрыгнул в сторону, перекрывая Брай путь из угла, в котором она оказалась зажата. Теперь сохранять обоих противников в поле зрения стало возможно, только если быстро переводить взгляд с одного на другого и обратно. Но Брай не предоставили много времени, чтобы успеть осознать незавидность своего положения. Хотя она бы и не сумела ничего осмыслить. В её состоянии орки вообще не воспринимались как отдельные объекты, только как дрожащее месиво разнородных деталей: чёрные блестящие волосы, пухлые широкие губы, огромные, выпирающие под углом нижние клыки. Она выхватила кинжал, и ринулась на ближайшего врага. Тот сделал уверенный шаг назад и, замахнувшись короткой дубинкой, обрушил её сверху вниз, целясь в голову. Брай успела чуть изогнуться, приняв удар в район правой ключицы – ощущение было таким же, как если бы на плечо ей обрушилась гора, пробив в теле дыру через все органы - и ловко загнала кинжал ему в бок прямо между двух металлических пластин доспеха. Ударила она с такой силой, что потеряла равновесие и, буквально, навалилась на противника, впечатавшись щекой в его нагрудник. Он взревел, и снова ударил по Брай дубинкой, на этот раз по рёбрам, пока она, используя толстый металл доспеха как рычаг, дёрнула рукоятку кинжала на себя. В глазах у неё потемнело от боли и натуги. Тут же в её горло врезалось древко копья, потянуло назад, удушая. Ноги окончательно подкосились, и она повисла на перекладине, прижатая спиной к торсу противника. Орк впереди с яростью ударил ей кулаком в живот. Брай захрипела, дёрнула руку, но пальцы соскользнули с рукоятки ножа. Её оторвало от него безоружной, и хоть мальчик-орк сзади был на полторы головы ниже Брай, ему успешно удавалось перекрывать ей кислород.       Орк впереди уже двинулся было на них, с намерением выбить из незваной гостьи своей дубинкой весь дух, как рухнул с коротким болтом Гробнара в затылке. Орк сзади какое-то время пытался использовать Брай как живой щит против Келгара, но ей удалось вывернуться так, чтобы вонзить зубы в его запястье. Когда он ослабил хватку, она навалилась на него и, казалось, разорвёт его на части голыми руками, но, когда Келгар обошел её со стороны, то увидел, как она просто крепко обхватила его шею пальцами.       - Ну, всё, - Келгар схватил её за шиворот и с силой дёрнул куда-то вверх, таща следом и труп бездыханного маленького орка, - успокойся! Отпусти его!       Перед ними Гробнар перевязывал Каре предплечье.       - Отпусти, - снова приказал Келгар, и Брай с трудом разжала окоченевшие пальцы. Они все были в липкой красной густой крови. Она скинула с себя руку Келгара и двинулась к Каре. Походка у неё была какая-то старческая.       - Нам нужно передохнуть, - сказал Келгар твёрдо.       - Сейчас… - Брай задыхалась, - сюда… сбегутся все остальные…       Она подняла лук и проверила тетиву. Её плечо, рёбра и шея нестерпимо болели. Из носа текла кровь.       - И как мы будем сражаться с Яйсогом, м? Ты думаешь, что там будет тоже одни дети? Вокруг вождя-то.       - У нас два пути, - Кара поднялась с земли и теперь безуспешно пыталась отряхнуть в конец грязную мантию от новой пыли, - вперед или назад. И то, и другое – практически гарантированная смерть…       - Как спокойно ты… - начал было Келгар старую песню.       - Я не боюсь смерти, - коротко отрезала Кара и сверкнула в его сторону зелеными, как изумруды, глазами, - Когда до тебя уже дойдёт? Но погибать трусливо было бы слишком неинтересно.       Когда дела начали приобретать действительно серьезный лад, вся её надменная весёлость испарилась сама собой. Рядом с Брай оказалась не разбитная официантка-пироманка, а настоящая холодная безжалостная убийца. Размах её алгебраического мышления поражал воображение: даже Дейгун не продумывал свои будущие шаги с такой дотошностью и въедливостью.       - Мы либо идём назад и, вероятно, натыкаемся на вернувшихся с головой Каталмача настоящих воинов, либо идём вперёд и, может, даже выполняем миссию.       - Не может быть такого, чтобы второго выхода не было, - озвучила свои догадки Брай, - а если в пещерах произойдёт затопление или обвал? Пути отступления должны быть всегда.       Она провела тыльной стороной ладони под носом и размазала кровь по лицу до самого уха. Обернулась в поисках кинжала. Нужно не забыть вернуть его на законное место.       - Мы можем выйти из пещеры, не наткнуться на остальных воинов, вернуться в лагерь, а там все мертвые, или, например, пойти вперёд, а там сотня орков в тронном зале пируют: Иссани теперь их новый вождь! И они нас съедят, - Гробнар тоже встал, с озорством смотря на измождённые, грязные лица остальных, затем хмыкнул. - В один прекрасный день эта ужасная греза о смысле, пленявшая нас в постоянно гибнущем мире, коему и вовсе не стоило существовать, оборвется раз и навсегда – так лучше уж мы всё время шли ему навстречу смело!       Он тоже изменился под грузом смертельной опасности: стал конкретнее, четче. Его мысль перестала растекаться по древу чистой поэзии, но стала более приземленной и практичной, делая из него воплощение гномьей гениальности. Также как в своё время в обществе новых друзей социализировалась и заговорила Элани, также и он, только наоборот, стал менее болтливым, но более понятным.       - Чудак на моей стороне, - подытожила Кара, - Брай считает, что выход с другой стороны должен быть, тем более, что тот орк под пытками сказал именно это. Остаётся только бравый воин, которому стало трудненько.       - Да мне то что! – вскипел Келгар, и его голос прокатился по стенам, отражаясь и переотражаясь от гладкой поверхности, - я даже, блять, не вспотел. Это вы тут мятые-перемятые расселись. Глаза осоловевшие, точно обожрались.       - Тише, тише, - взмолилась Брай, снова напоминая собой безумную.       - А ты вообще спятила, - ткнул он ей в грудь пальцем, заставив зажмурится, точно её сейчас будут бить, - шепчешь себе что-то под нос. Глаза бегают! Реально точь-в-точь как псих из крепости, который в бездну семь сотен кошек закинул.       Кара хмыкнула. Она не знала, о чем он толкует, но фантазия о безумном дварфе, кидающем в пропасть кошек, как снежки, показалась ей забавной.       Брай уставилась на его сапоги, затягивая паузу, а потом заметила:       - Нужно спрятать трупы.       Тела валялись вокруг бессистемно и некрасиво. Даже такое и без того пугающее место, как это, не смогло устоять и быстро приняло ещё более жуткий облик, свойственный всем полям битвы: пшеничному полю в Западной Гавани, где лежали тела братьев Мосфилдов, Поляне Дев с россыпью трупов волков и Калейлом, руинам замка Хайклифф, в которых под маской некроманта оказалось настоящее месиво из гниющих наростов.       - Они могут найти трупы и прийти в ярость. Тогда сладить будет… - Брай поднатужилась, подхватывая тело того, кого задушила, - сложнее.       В её руках повис мальчишка. Он был жилистый и мускулистый, с приятным округлым лицом и яркими губами тёмно-персикового цвета, и контраст с его невинно-детским видом и фактом недавней насильственной смерти мог бы быть действительно душераздирающим зрелищем, если бы у Брай была хотя бы крупица сил, хотя бы чуть-чуть энергии. Она свалила труп в угол, как мешок протухшей картошки, и не почувствовала абсолютно ничего, словно в ней подавило душу, отключило все эмоции. Замерев на мгновение, она, преодолевая боль в плече, нагнулась и уложила тело на спину, вытянув руки вдоль тела. Теперь он был отдалённо и с натяжкой похож на спящего, хотя синяя кожа и широко распахнутые карие глаза говорили правду. Двумя пальцами указательным и средним она надавила на его веки, заставив их съехать вниз. Рядом Келгар уложил сразу двоих. Скорее всего, они были друзьями или братьями. Хорошо было бы, подумала Брай с усталостью, тоже умереть там вместе с Эми и не мучится сейчас здесь.       Она накрыла трупы их же плащами с меховой оторочкой, и теперь в тёмном углу они едва ли отличались от окружающих их камней. На одно из новообразований в интерьере тут же забрался большой желтый скорпион. Его мощные клешни были расположены по диагонали от вытянутого продолговатого тельца, а разбитый на сегменты хвост чуть покачивался под увесистым красивым каплеобразным жалом.       - Уйти во тьму, угаснуть без остатка, - неожиданно для всех мягким глубоким баритоном запел Гробнар, - не знать о том, чего не знаешь ты, о мире, где волненье, лихорадка, стенанья, жалобы земной тщеты; где седина касается волос, где юность иссыхает от невзгод, где каждый помысел – родник печали, что полон тяжких слез; где красота не дольше дня живет и где любовь на веки развенчали.       Он пел тихо, едва напрягая голосовые связки, но все слышали его предельно ясно.       - Но прочь! Меня умчали в твой приют не кони Келемворовской квадриги, - меня крыла Поэзии несут, сорвав земного разума вериги, - Я здесь, я здесь! Кругом царит прохлада, луна торжественно взирает с трона в сопровожденье свиты звездных фей; но темен сумрак сада; лишь ветерок, чуть вея с небосклона, доносит отсветы во мрак ветвей.       Смысл песни и звук бардовского голоса, накладываясь на изображение скорпиона, проникали Брай прямо в мозг, наполняя её тело силой и свежестью. Лёгкое покалывание пронеслось от макушки до самых пяток. Сквозь тьму, дрейфующую в зале, она наблюдала, как переливаются отблески ярких факелов на спинке животного – словно сам по себе он мерцал во тьме, и расплывался в этом мерцании, трансформируясь и перевоплощаясь. Сейчас в этом угольном подземном мешке ночи это существо было не просто воплощением силы, но настоящего могущества. А как сильно их любил Дейгун, иногда и сам напоминая огромного водяного скорпиона, или каёмчатого охотника, или древесную лесную гадюку. В нём было много от хладнокровных, от членистоногих, пресмыкающихся. И это нравилось Брай. Она и сама никогда не чувствовала себя ни грациозной кошкой, ни ловкой рыбой, ни парящей птицей. «Ласточка», - отчего-то прозвучало у неё в голове прозвище биологической матери. Нет, Брай – не дочь ласточки, она – скорпион, который убивает связанных и детей, а потом ест их.       Она протянула руку и положила её на грудь убитого орка, давая скорпиону понять, что рядом с ним появился тяжелый объект. Ей на плечо мягко легла ладонь Гробнара:       - Я окружен огнем кольцеобразным, - он перестал петь, и, казалось, просто сочиняет всё на ходу, - он близится, я к смерти присужден, - за то, что я родился безобразным, за то, что я зловещий скорпион. Мои враги глядят со всех сторон, кошмаром роковым и неотвязным, - нет выхода, я смертью окружен, я пламенем стеснен многообразным. Но вот, хоть всё ужасней для меня дыханья неотступного огня, одним порывом полон я, безбольным. Я гибну. Пусть. Я вызов шлю судьбе. Я смерть свою нашел в самом себе. Я гибну скорпионом – гордым, вольным.       По щеке Брай пробежала слеза, но она не заметила её. Встав с колен, она снова рефлекторно перепроверила тетиву лука, затем коротко отрезала:       - Всё, отдохнули. Теперь вперед!