Десерт

      Силки с грустью смотрела издалека на семейную жизнь чародеев. Тисэ опять стояла у окна и уже не пыталась остановить уходящего в лес Элиаса. Ей одновременно и хотелось, и нет. Она уже достаточно живёт в доме Шипа, чтобы вспомнить, что такое гордость. И сейчас она была задета. Девушка не собирается больше бежать за Элиасом, так как не считает себя виноватой. Что плохого она сделала? Да всего-то пригласила Шаннон на чай, в благодарность за помощь, и это не понравилось Элиасу. Он ушёл сразу. Снова. — Как ребёнок, — раздражённо произнесла Слей Бегги, вопреки стискивающей сердце тревоги. Она продолжала стоять там, пока он не скрылся за деревьями. — Тисэ, — позвала её подруга. Чародейка излишне дёргано развернулась к ней. — Всё в порядке, — упавшим голосом ответила героиня. — Да ладно, — сказала блондинка и успокаивающе приобняла её за плечи. — Ты уверена? — Рут выглядел обеспокоенным. Тисэ разглядела в его глазах тревогу и какой-то упрёк. Почти затухший огонёк злости вновь возгорелся. — Да! Еле сдерживая клокочущую в груди злость, она взбежала по лестнице в свою комнату. Девушка не заметила, как хлопнула дверью и даже как-то ощутила облегчение. Раздражённо оглядевшись, Тисэ легла на кровать и стиснула подушку. Хаотичный ряд противоречащих друг другу мыслей кружили в её голове, то вводя в ярость, то, наоборот, пугая. В какой-то момент слова закончились, и чародейка устало расплакалась. — Тисэ… Она замолчала и замерла, уткнувшись опухшим лицом во влажную подушку. Подобно сцене ужастика, её тень выросла и изменила силуэт. — Тисэ, почему ты плачешь? Элиас присел на край кровати. Лежавшая на животе чародейка чувствовала, как под ним прогибается и скрипит матрас. Слей Бегги опустошённо смотрела в деревянную спинку и не ощущала в себе ни малейшего желания ответить ему на вопрос. После стольких прожитых ею испытаний жизни, она считала себя сильной, но сейчас отчего-то хотелось только закрыться от всех где-нибудь и выплакаться. Шип внимательно смотрел на неё, ожидая ответа, но та молчала. Так же ещё ему хотелось узнать про тянущую горечь в груди, которая появилась в тот момент, когда он услышал её плач. — Прости меня. Девушка будто пропустила мимо ушей его слова, и они не затронули в ней ничего. — За что ты извиняешься? — безразлично спросила она, не оборачиваясь. Вопрос застал Элиаса врасплох. Он чувствовал, что виноват перед ней и что должен извиниться, но не понимал, за что конкретно. Ему нужно было подумать. — Ты плакала, — спустя время ответил Шип. — Ты не заставлял меня плакать, — обернулась к нему Тисэ, присев рядом. Что-то новое ещё теплилось в ней, с каждым разом ощущаясь всё сильнее. — За что, Элиас? — на истеричном взводе она неосознанно повысила голос на него, почти переходя на крик. — Ты не ругал меня, не обижал, окружал заботой и теплом, которых я так долго была лишена. Ну так скажи, за что? За что ты просишь прощение? Чародея удивил эмоциональный всплеск девушки. Зачем она задаёт ему эти странные вопросы и почему ждёт от него ответы? Разве они настолько важны? Тисэ раздражённо вглядывалась в задумчивое лицо Элиаса и чего-то ждала. Но он не торопился отвечать. И в ней что-то защемилось. — Уйди. — После прошлых криков, это слово прозвучало слишком тихо, но произвело на чародея более сильное влияние. Он непонимающе посмотрел на неё. — Элиас, выйди. Мне хочется побыть одной, — повторила она, уже более настойчиво, но всё также тихо. Если он сейчас не послушается, Тисэ может снова сорваться. Шип не мог отказать её просьбе, и он, встав с кровати, вышел из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, чародейка вновь легла, коснувшись затылком подушки. Она чувствовала, что только что совершила ошибку. Повела себя как истеричка. Её лицо искажалось еле сдерживающими рыданиями, и она закрыла его руками. «Я такой же ребёнок, как и ты, Элиас».

***

      Чародей сидел в глубине тени своей подопечной. Среди всей окружающей его непроглядной тьмы, её рыдания вводили его в ступор и странное оцепенение…