Чужая душа

Рустам Мамедов, 17 лет       Неожиданное появление матери и разговор с ней несколько выбили меня из колеи. Мне вовсе не хотелось снова с ней видеться и уж тем более вести светские беседы. Я не простил её, и вряд ли когда-нибудь смогу.       Но у матушки были абсолютно другие планы. Она поселилась в нашем доме в Липово и ближайшее время уезжать явно не собиралась, до сих пор не понимаю: как отец это допустил? Но, тем не менее, мать осталась тут, надеюсь, ненадолго. Папа полностью перебрался жить в свой кабинет. У него, конечно, была своя комната на втором этаже, но со сломанной ногой туда добираться крайне проблематично. А в кабинете у отца стоял вполне приличный диван и общий санузел, да и из столовой ему приносили еду по расписанию, так что жил он вполне комфортно. Полинка так вообще переехала к Калининым, они уже вовсю планировали с Артёмом свадьбу через год. Меня, кстати, друг тоже звал жить к себе, как и Катя, но я отказался и сейчас живу в школе. Да, скоро у нас будет ребёнок, но я хотел, чтобы у нас троих был свой отдельный дом, большой и просторный, который уже начал строиться, между прочим, на соседней улице от дома Калининых. Катя ещё ничего не знала о приезде моей матери: со всеми, кто был в курсе, мы договорились не говорить ничего моей девушке, чтобы не волновать её лишний раз по пустякам.       В общем и целом, никто особо не страдал от присутствия этой внезапной женщины, но воздух был заряжен напряжением от приближающейся бури. Я чувствовал себя не в своей тарелке, понимая, что рано или поздно с непутёвой матушкой нужно будет поговорить по душам. И оттягивал этот момент, как мог. Мне удалось отсрочить его на пару недель, мать сама приехала ко мне в школу.       Мои соседи по комнате уже ушли, я замешкался и остался один. Мать бесцеремонно вошла и плотно закрыла за собой дверь.       — Я спешу, мне нужно на урок, — сдержанно произнёс я, пытаясь избежать душещипательного разговора.       — Ничего. От одного пропуска глупее не станешь, — равнодушно произнесла мать, буравя меня взглядом. — Ты не можешь бегать от меня вечно, милый, — эту фразу она произнесла уже с большей теплотой.       — А тебе не приходило в голову, что я не хочу с тобой ни о чем разговаривать? — спросил я раздражённо, искоса глядя на мать.       — А придётся, милый, придётся, — спокойно ответила матушка, скрестив руки на груди.       Я глубоко вздохнул, понимая, что всё же буду вынужден выслушать эту женщину, и, судя по всему, прямо здесь и сейчас.       — Хорошо, у тебя пять минут, — сурово сказал я и отвернулся, собирая нужные тетради и учебники в рюкзак. Казалось бы, зачем мне рюкзак? Живу тут, всегда можно дойти до комнаты: взять всё нужное. Но в последнее время график занятий очень плотный и насыщенный, иногда даже перекусить некогда, поэтому проще всё таскать с собой.       — Ты же знаешь, за что хотели казнить твоего отца? — прервала мои рассуждения о насущном мать. Своим вопросом она сбила меня с толку. Какое вообще это имеет отношение к ней?       — За связь убийцей, — на выдохе произнёс я, всё ещё не понимая, к чему матушка ведёт. — А причём тут это? Я думал, ты хочешь поговорить о себе.       — Убийца, с которой спал твой отец, была Софи́ей Гернштальд, — в голосе матери чувствовались нотки отвращения. — Надеюсь, тебе не нужно рассказывать, кто это? И да, твой отец знал, что она убийца.       Нет, мне не нужно было объяснять, кто такая София Гернштальд. Нет такого охотника, который бы её не знал, в первую очередь она была матерью Чёрной принцессы, а во вторую — главой касты убийц. Я не верил своим ушам. Да это бред, отец никогда бы так не поступил! Он был лучшим охотником своего времени, подавал большие надежды, гордость своего отца, первый претендент на роль главы нашей касты в обход брата… Я больше поверю, что он сблизился с убийцей по незнанию, и уж тем более не с Гернштальд. Но чтоб осознанно… Да и отец всегда всем говорил, в том числе и мне, что лишь догадывался, но точно не знал, что та девушка была убийцей. Отец говорил, что был влюблён в неё, поэтому будучи неуверенным, не стал никому ничего говорить. Но он никогда не называл её имени.       — Что?... — это всё что я смог из себя выдавить в ответ. Все мои мысли перепутались, превращаясь в полную кашу в голове. А мать, тем временем, торжественно добивала меня новой информацией.       — Кто знает, быть может, «знаменитая» Арина Исаева на самом деле Исаева только в свидетельстве о рождении… Он долгое время изменял мне с Софи, Рустам, — тихо сказала матушка. В глазах её мелькнуло подобие боли, которая быстро сменилась на безумный огонёк. Тут до меня дошёл смысл первой фразы: мать намекает на то, что Чёрная принцесса вполне может быть моей сводной сестрой? Чего? Ну нет, это уже слишком. Да и в принципе такое невозможно. Но внутри меня всё равно зародились сомнения. Матушка тем временем продолжила рассказывать свою версию событий. — Моё терпение лопнуло. И когда я узнала, что она убийца, то с чистой совестью застрелила эту тварь, — меня передёрнуло от того, с каким блаженством произнесла мать последние слова. — Дима был в бешенстве, выгнал меня из дома и запретил приближаться к тебе под угрозой смерти… И к твоей сестре, — на упоминании Полины мать немного запнулась, в её отведённом взгляде проскочило замешательство, которого я так и не понял. — Жалею ли я? Да, но лишь о том, что не сделала этого раньше. Я не прошу простить меня, сынок, но хочу, чтобы ты хотя бы попытался меня понять. Будь на моём месте, как бы ты поступил?       Я не знал, что ответить матери на это. Мысли в моей голове сменялись со скоростью света, не задерживаясь ни на мгновение. Понять, простить, встать на её место… Отец, убийца Гернштальд, измена, поступок матери… Всё смешалось. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть и моя голова взорвётся. Собственные родители врали мне столько лет, скрывали правду, причём, у каждого она своя, я уверен. Как я должен это понять? Что вообще сейчас с этим всем делать?       — Мне нужно это обдумать, — тихо произнёс я, всё ещё пребывая в шоке, и отвернулся к окну, будто хотел найти там какие-то ответы и решения.       — Я понимаю, — так же тихо произнесла мать и оставила меня одного.

***

      После визита матери про учёбу я напрочь забыл. Для себя я решил: нужно услышать правду отца, и направился к нему. Я не стал ходить вокруг да около и сразу прыгнул с места в карьер.       — Это правда? То, что сказала мама, правда? — моя фраза прозвучала сумбурно и абсолютно непонятно для отца, он вопросительно посмотрел на меня. Я пояснил: — Ты… спал с Софией Гернштальд? Скажи, что это ложь.       Папа отвёл взгляд и опустил голову, крепко сжав в руке карандаш. Значит, всё правда. Эмоции переполняли меня, я никак не ожидал подобного от отца. Он всю жизнь мне лгал, лишил матери, разрушил нашу семью. Я вообще до этого дня думал, что связь с убийцей у отца была уже после маминого ухода.       — Как ты мог?.. — мои слова были пронизаны болью. Я смотрел на человека, который вырастил и воспитал меня, и не узнавал в нём своего отца. — Это… Омерзительно… Гадко… Противоестественно… — я не мог подобрать нужных слов, чтобы описать, чем я считаю поступок отца. — Ты прогнал маму за то, что она лишь выполнила свой долг: убила нашего врага. Она любила тебя! А ты… ты не достоин её, — я весь кипел и открыто кричал на отца. От ярости и гнева меня всего трясло, захотелось сломать отцу вторую ногу. Мне было больно. Очень больно и обидно за маму.       Отец взял блокнот и начал выводить в нём свои каракули. Ожидание тянулось целую вечность. В конце-концов, он закончил и протянул мне свою писанину.       «Долг? Так она тебе сказала? Да она даже не знала, кем была Софи, пока не убила. А причиной стала банальная ревность. Твоя мать возомнила себя вершительницей судеб: решала кому жить, а кому умереть. В тот день она избавилась не только от убийцы, но и от её мужа, который был человеком. Закон един для всех. Если бы не я, твою мать казнили бы.»       — Это не отменяет того, что сделал ты, — жёстко проговорил я повышенным тоном, взглядом метая молнии в сторону отца. Костяшки пальцев, что давно были сжаты в кулаки, а сейчас сжались ещё сильнее, побелели. — И о каких законах ты вообще говоришь? Тебя помиловали, несмотря на тяжесть преступления. Охотники должны уничтожать убийц, а не покрывать их! Какой позор! — с горечью сказал я и рухнул в кресло, схватившись руками за голову.       Поджав губы, я бросил на отца болезненный взгляд. Он теребил в руках карандаш, разглядывая стол и явно обдумывая, что мне ответить, а потом снова начал что-то писать.       «Сейчас ты меня не понимаешь, но когда-нибудь сможешь, я точно знаю. Я любил Софи. Так любил, что мне было абсолютно неважно, кто она. Я любил её такую, какой она была внутри, я любил её душу. Нельзя, сынок, заставить сердце любить кого-то или ненавидеть. Оно само принимает это решение… Что бы сделал ты, если бы так поступили с Катей?»       — Причём тут Катя? — я снова начал кипятиться: какое отношение ко всему этому имеет моя девушка? — Она уже сотню раз всем доказала, что не убийца.       «А если бы была?»       Вопрос отца ввёл меня в ступор. Да, я уже думал над этим и знал ответ: я бы не смог убить Катю, окажись она убийцей. Я не знал, что сказать отцу. С одной стороны был прав он, а с другой была права и матушка.       — Я и Катя это совсем другое, — сурово произнёс я, вынырнув из собственных мыслей. — Надеюсь, что никогда не окажусь на твоём месте, но… Неприятно признавать: я бы тоже нарушил закон ради любимой, — уже тише добавил я, пересекнувшись с отцом взглядами. Нам обоим было больно, хоть и у каждого боль была своя. — Но ради Гернштальд, не уверен. Если наша семья будет нарушать собственные правила, то касту ожидает крах.       У Владимира не было детей, и после него я был первым претендентом на роль управленца. Я давно понимал, что личные отношения и работа не должны взаимно влиять друг на друга. И, честно говоря, я боялся, что когда-нибудь передо мной встанет выбор: семья или благополучие клана, состоящего из нескольких тысяч охотников. Кем пожертвовать: несколькими близкими людьми или миллионами невинных? Если каста рухнет, то вся власть перейдёт к убийцам, и тогда начнётся хаос, смерть занесёт косу над каждым, а весь мир затопит океан крови… Но сейчас я старался не думать о том, что выберу. Нужно жить сегодняшним днём и наслаждаться каждым мгновением.       Я видел по глазам отца, что он согласен с моими последними словами, и, возможно, даже догадывался, о чем я думал. У меня оставался лишь один вопрос, который казался мне бредом сумасшедшего, но всё же волновал.       — Арина Исаева твоя дочь? — выпалил я, пока не передумал.       Глаза отца округлились от удивления и недоумения. Он черкнул что-то в блокноте и показал мне.       «Не сходи с ума.»       Я с облегчением выдохнул. Хотя бы этот камень свалился с моих плеч. Побыв ещё немного с отцом, я поехал домой к Калининым. Мне жизненно необходимо нужна была Катя. Я безумно хотел увидеть её невероятные голубые глаза, окунуться в её нежные объятия, прижать к себе крепко-крепко и никогда не отпускать.       Я зашёл в комнату девушки, она вертелась перед зеркалом, заметив меня в отражении, Катя развернулась. Я сделал несколько шагов вперёд и, обняв девушку, уткнулся лицом в её плечо, зарывшись с головой в её мягкие волосы и ощущая тонкий древесный аромат, исходивший от прядей. Мне стало тепло и спокойно на душе, голова вновь стала лёгкой, но ненадолго.       — В чём дело, любимый? — встревоженно шепнула Катя мне на ухо и обняла ещё крепче.       Я выпрямился, и заглянул девушке в глаза, напоминающие ясное безоблачное небо погожим летним днём, и нежно провел пальцами по румяной щеке Кати. Снизошло понимание, что если сейчас же не выговорюсь, меня взорвет прямо тут, и далеко не бабочками.       — Матушка вернулась, — прошептал я, не отводя взгляда. Глубина глаз девушки поглощала меня, только с Катей я мог быть таким беззащитным и уязвимым, только ей теперь я доверял, как себе.       — Как это вернулась? Когда? — непонимающе спросила Катя, проведя рукой по моим волосам.       — Пару недель назад, — произнес я и отвёл взгляд.       — Пару недель, — повторила Катя и недовольно поджала губы. — Не сказал мне, потому что не хотел волновать?       Я кивнул и снова обнял девушку. Уже лёжа на коленях у Кати, которая утешающе гладила меня по голове, я рассказал любимой всё, что произошло, что я чувствовал в тот момент, о чем думал…       — Мне все кругом лгут, Катя. Только ты одна всегда честна со мной, — задумчиво произнёс я и, приподняв голову, заглянул ей в глаза, в надежде увидеть поддержку. — Ты же никогда не будешь мне врать, правда?       — Конечно, нет, — с ласковой улыбкой произнесла Катя. В глазах её промелькнула грусть, наверное, жалеет меня.

***

      На ночь я остался с Катей. Она сладко спала, всем телом прижавшись ко мне. Мне же всё никак не удавалось уснуть. Я положил руку на живот Кати, нас сейчас трое, и мне хотелось ощутить это в полной мере. Мне не пришлось даже включать охотничьи штучки, чтобы ощутить силу и мощь, исходящую от нашего малыша. За свою жизнь я встречал достаточно беременных от охотников, но ни от одной из них не исходило такой яркой энергетики. Я задумался и пришёл к выводу, что, скорее всего, это из-за моей чистокровности и принадлежности к главенствующей династии. А значит: мой наследник/наследница будет очень сильным и его ждёт великое будущее. Я улыбнулся собственной мысли.       Сон всё не шёл, и я решил прогуляться по дому, который был довольно большим. Дверь в комнату Артёма была приоткрыта, и я заглянул в щёлку. Друг с моей сестрой сидели в обнимку на диване. В комнате было довольно темно, лишь тусклый свет ночника немного давал разглядеть их лица. Из интереса я решил послушать, о чем воркуют эти голубки.       — Как ты?.. В смысле, как твоё настроение после возвращения матери? — вкрадчиво спросил Артём.       — Ты же знаешь, я её почти не помню, — спокойно ответила Полина. Да, отец рассказывал, что когда нам было по четыре года наша семья попала в аварию. Сестрёнка сильно пострадала и лет до 7 всё время находилась в больнице под присмотром докторов, перенесла кучу операций, потом была двухлетняя реабилитация в санатории, но, тем не менее, Полинка выкарабкалась и вернулась в семью. Ну, как в семью, точнее, к тому, что от неё осталось: мать уже покинула нас к тому времени. Доктор, что служил при штабе охотников, считает, что из-за серьёзной травмы головы, Полина вряд ли пополнит наши ряды. Это, конечно, грустно, но, быть может, ей так будет даже лучше. — Рустаму сейчас куда хуже чем мне, — грустно сказала Полина. Она была права, мне действительно было хреново.       — Я заметил, — ответил со вздохом Артём. — Ходит весь темнее тучи, по большей части молчит. Да и Катька тоже меня беспокоит…       Я навострил слух, надеясь услышать причину тревоги.       — А что она делает не так? — спросила Полина голосом, которым обычно говорят психологи со своими пациентами.       — Ну… Она вечно недовольная ходит, ворчит постоянно, вся какая-то задумчивая и таинственная, — ответил Артём, но мне почему-то показалось, что он уклонился от ответа и рассказал далеко не то, о чем беспокоится.       — Ну, а что ты хотел? — усмехнулась сестра. — Очевидно же, гормоны шалят, — поставила диагноз Полина.       Дальше они разговаривали о предстоящих планах: куда можно пойти, с кем надо встретиться, как сдавать зимние экзамены… Я не стал больше подслушивать и вернулся обратно к Кате. Она всё так же крепко спала, даже не перевернувшись на другой бок. Наконец, усталость навалилась на меня, и я провалился в сон. Он был недолгим, меня разбудила Катя, резко подскочив на кровати. Ей приснился кошмар.