новый клавишник

      Наутро у Бекрева, как и у всех ребят, было дикое похмелье. К тому моменту, как он проснулся, Вадик уже готовил завтрак. — Доброе утро, Кость. — Доброе, Вадим, а что я у тебя делаю? — Вы были так пьяны, что дома не добрались. Глеб уже уехал и просил передать, чтобы ты как проснулся и привел в себя в порядок, ехал домой. По этому ты сейчас завтракаешь и едешь домой. Если, что Глеб просил тебя накормить. Костя встал и пошел на кухню, сел за стол, котором уже стояли блины, кофе, вода и аспирин. — Выпей, Кость, легче будет. Клавишник выпил аспирин. Вадим тоже сел за стол и подвинул к клавишнику кофе. — Кость, а помнишь вашу первую встречу? — Ну, почти. — Слушай, я так и не понял, когда вы успели сдружиться? — Да я и сам не понял, по-моему на прошлый день рождения Глеба мы с ним чего-то начали пить, а потом я проснулся у него и, скорее всего, после его дня рождения мы с ним и подружились. — Давай ешь, Кость, а то я тебя, когда на руки брал вчера, ты был лёгкий, как пушинка. — Ты еще скажи то, что я дылда. — Не буду я так говорить. Бекрев и Самойлов старший доели блины и допили кофе. — Кость, как голова? — Да терпимо пока. Вадим, можно воды? — Можно, — Самойлов-старший заботливо налил Косте воде. — Ладно, я поеду уже. — Кость, давай я тебя подвезу, ты же не поедешь на метро с двумя гитарами и синтезатором. — Ах, чёрт, подарки. Я про них забыл. Хорошо, подвези, если не трудно. — Да нет, мне не трудно. Ты же для меня как сын, Костя. Стал за то время, что был с нами в Агате. — Смешно. — Да нет, ты и правда мелкий. — Почему это я мелкий, Вадь? — Я же старше тебя на шестнадцать лет. — Вадим, слушай, у меня давно такой вопрос, почему вы решили развалить Агату Кристи? Это же ваше дитя, легендарная группа, вас все любят. — Кость, давай потом поговорим на эту тему. — Вадим, слушай, а может мне в блондина покраситься и выбрить ирокез примерно такой, как у Глеба? — А ты не устал краситься? Я смотрел на те твои фотографии. На одной фотографии ты рыжий, на другой темный, а сейчас блондином хочешь стать. — Ну, не знаю, хочется поменяться. — Думай сам, тебе уже тридцать, может, когда ты только пришел в Агату, я мог тобой еще как-то управлять. Ты был молодой, ребенок практически. — Да, это так. — Ладно, давай уже выходить. Костя и Вадим вышли из дома, и Самойлов подкинул клавишника с его подарками до дома. Костя зашел в квартиру. — Привет, Глеб. — Привет, мой мальчик. Глеб начал целовать клавишника. — Глеб, слушай не мог бы ты взять подарки, а то мне тяжело. Самойлов-младший взял подарки и положил их на диван. – Спасибо, — Костя поправил очки, — а теперь иди сюда, Глебушка. Костя оказался придавленным к стенке в зале, Глеб начал целовать его, куда только мог: в губы, в шею, в ключицы. Через пару минут он повел клавишника в спальню и стал раздевать обоих. — Глеб, постой — попросил Бекрев. — Ну что такое, Костя? — надулся Самойлов. Клавишник встал и принес тюбик с вазелином, а так же презерватив. — Ты будешь на мне сегодня скакать, Костик. Глеб лег и надел презерватив. Клавишник сел на басиста. Глеб начал двигаться в клавишнике. Через некоторое время басист ускорился. Костя кончил Глебу на грудь. — Костя, твою мать! Глеб остановился. Клавишник слез с Глеба и встал раком. Глеб резко вошел в клавишника и стал двигаться быстро двигаться в Косте. Басист кончил в клавишника. — Я тебя люблю, Кость. — И я тебя, Глеб. Так так проходил почти каждый день до их первого концерта с группой Глеб Самойлоff и The Matrixx.

***

— Глеб, я боюсь. — Кость, не бойся, если ты в Олимпийский вышел и не боялся, всё хорошо будет. — Давай. Клавишник побежал на сцену, следом за ним вышел Аркадин и Дима, ну и самым последним вышел Глеб Самойлов, собственной персоной. Задубели ночью гриндера Кожаная куртка, патронташ У тебя неверные глаза Ты меня предашь, ты всех предашь! К приятному удивлению Глеба, фанаты знали его песни. Наш Бог ушел в почетный отпуск, Жрецы ведут всемирный розыск, А где-то Бог другой планеты, Читая нас, блюет газетой. Вторая песня была принята поклонниками на ура. Незаметно пролетели тридцать минут, и это была уже середина концерта. Видал я этот мир, АГА! Ему идёт атас, КЛАСС! Мы все попали в цирк, ХА-ХА! И я один из вас. Потом припев и еще один куплет, тут начал петь Бекрев. Наружу все — И сны и жизнь, Всю эту радость Эту слизь Все это счастье, Горе, грязь. Я не герой, Я мразь и педераст. Концерт подошел к концу, и ребята, уставшие, отправились в гримёрную. Так прошёл первый концерт Матрицы.