Любой

Суббота — долгожданный, блаженный выходной, когда нормальным считается посопеть в подушку часов этак до двенадцати и выслушать от соседей занудное «давайте куда-нибудь сходим», но в этот раз все было иначе. Вся наша бригада в полном составе оккупировала гостиную. Марко и Лин были всецело поглощены просмотром затёртого до дыр, слезливого «Дневника памяти», в то время как я пыталась спастись от Хайзаки, пик активности которого пришёлся как раз на вечернее время. Стоит ли говорить, что его информация настолько устарела, что ею располагали ещё в палеолите? Он был так же далёк от Поколения Чудес, как Земля от Альфы Центавры. Будучи разочарованной, я сболтнула о том, что диапазон попадания бросков Мидоримы уже давно не ограничивается половиной площадки. Было совестно вставлять последнему палки в колёса, но момент был упущен и я молча наслаждалась своим триумфом. Примерно на середине вскипел злополучный чайник и пришлось поставить фильм на паузу, пока я щедро заливала лапшу кипятком. Аромат ее распространился по всей квартире, раздражая обоняние. Несмотря на то, что продукт был детищем вездесущего Daiso*, я каждый раз в эйфории от этого аромата закатывала глаза, на что соседи лишь вымученно вздыхали. С момента отъезда команды в тренировочный лагерь прошло две недели, в течение которых вечным адресатом входящих был не Кагами, а все тот же «Хайзаки-не-брать-никогда». Что касается первого, то мне действительно хотелось его слышать и я успокаивала нервишки двойными порциями еды, столь губительными для моего уже вряд ли растущего организма. Люстра на кухне напоминала мне необъятный пельмень, а бежевый паркет настойчиво принимал форму песочного печенья. Я сиганула на подоконник, всосала несколько обжигающих лапшинок и глянула в окно, раздвинув плотные жалюзи. Тёмный и дышащий свежестью после дождя асфальт так и манил пройтись по нему, а мириадах крошечных капель плескались маленькие солнышки. И жизнь хороша, и жить хорошо, особенно если не брать во внимание вчерашнее дохленькое землетрясение. Взгляд прошелся по белой стене высотки, очертил дорожную разметку, скользнул на тротуар и... Замер. Я вжалась лбом в стекло. Да вы шутите! Объект всех моих расстроенных чувств стоял на том самом мокром асфальте. Я глазела на него с высоты четвёртого этажа, без труда опознав эти немыслимые рыжие волосы, угловатое лицо и почти расплескала кипяток на свои колени. Кагами запустил руку в карман, и, выудив телефон, прижал его к уху. Неужели скидочный йогурт, который я съела с утра был просроченным и у меня галлюцинации? В гостиной послышалась настойчивая вибрация. — Марко, не смей! Я спрыгнула с подоконника и с округлившимися глазами понеслась к дивану, сбивая все на своём пути, но было уже поздно. — Добрый вечер, — поборник за мое счастье схватил девайс, умильно отставив мизинчик и важно поздоровался. — Да, извольте! Будучи европейцем высшей марки, сосед стал жертвой невесть каких обстоятельств и перебрался в Японию, отпугивая своим поведением хикковатых азиатов. Однако способности «зрить в корень» было у него не отнять. Я зажала телефон между ухом и плечом, согнувшись в три погибели. Тембры, переливы полутонов, чарующие интонации, бархатные оттенки — всё было мимо, однако даже от звучания этого сиплого голоса живот скрутил непонятный спазм. — Ты занята? — Нет, — я прижала палец к губам, вымаливая у соседей тишину. — Ну, это... Выходи прямо сейчас! — сообщили мне требовательно. — О, кто бы мог подумать, — ядовито выцедила я, все ещё памятуя о своей обиде, но ответа так и не дождалась — в трубке послышались короткие гудки. Интересно, если бы я не заприметила его, куда мне следовало бы «выходить»? Просунув руки в рукава безразмерного чёрного бомбера, походившего на конверт для грудничков и напялив ботинки, я выскочила за дверь и резво поскакала вниз по лестнице. В карманах тихо шелестели чеки и стикеры для акций. Мне хотелось увидеть Кагами, но тёмная сторона моей души никуда не делась и страстно желала, чтобы какой-нибудь незадачливый водитель окатил его водой с ног до головы. Рыжий, сытый и до ужаса жирный кот, сидящий под соседской дверью, проводил меня неприлично ленивым взглядом. Жильцы обычно не удостаивали его вниманием, и он, бесцельно бродя по дому и всякий раз выскакивая из-за углов, наверстывал упущенное. Улица встретила меня все той же мелодичной пёстрой свежестью. Той самой, в которой расцветает душа и человек предстаёт словно без кожи, и кажется уязвимым в этой простой житейской радости. Кагами, стоя ко мне спиной, переминался с ноги на ногу. Подкравшись, я схватила его за рукав. — Молодой человек, — превозмогая рвущийся наружу гогот, протянула я. — Разрешите с вами познакомиться? Мда. Похоже, что Хайзаки дурно на меня влияет. Тайга дернулся, резко повернувшись в мою сторону. Весь спектр существующих эмоций поочерёдно отобразился на его лице. — Как загар? — я хотела съязвить снова, но окончательно и безапелляционно выпала из реальности.

***

Волосы возле лица завились от влажности, формируя уродливые барашки. Мы быстро пролетели по оживлённому перекрёстку Сибуя, где, несмотря на мой рост, меня едва не затоптали. На все мои вопросы о тренировочном лагере Кагами отвечал односложно и чёрство, время от времени раздражаясь про себя и даже не обмолвившись о совместном проживании с Шутоку, что ему несвойственно от слова совсем. Он просто вразвалочку шагал вперёд, бесстрастно и молча. — Ну, чего у тебя? — выдала я нетерпеливо, кутаясь в бомбер в попытке спастись от промозглого ветра. Тайга остановился как вкопанный, и, засунув руки в карманы, наконец-то разродился и открыл рот. Мимо промчался мотоцикл, в рёве мотора которого, по иронии судьбы, потонула вся его запоздалая скудная речь. — Я ничего не услышала. — Должно быть, издеваешься? — сотрясаясь от невесть каких чувств, Кагами двинулся на меня. — Да ты мне нравишься! Так слышно? Тахикардия вступила в бой. — Да ладно?! Я совсем не ожидала! — воскликнула я искусственно-удивленным голосом. — У вас в Японии модно заводить подружку из другой страны? — Ты чего несёшь? — Тайга покрылся красными пятнами, и, растопырив руки, некрасиво выпучил глаза. Мне стало неловко и я проводила взглядом пролетающую по линии Гиндза электричку. — Я же говорю с акцентом. — Не таким уж и явным! — Да и общество не примет. — Всем всё равно! Я вздохнула и уставилась в землю, решив промолчать об отсутствии японского подданства*. Капли, летящие из-под колёс проезжающих мимо автомобилей осели грязными пятнами на моей правой штанине. Мерзость. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей» Ко мне подобрался очередной приступ хохота. — Мне нужно зарядить телефон, — задумчиво пробормотала я, отступая на несколько шагов и лихорадочно подбирая слова для дальнейшего разговора. — Твой дом в паре кварталов. Кагами окончательно канул в прострацию, когда я, накинув на голову капюшон, зашагала по асфальту, мастерски лавируя между луж и готовая на любые свершения. От счастья мои мысли улетели в другую галактику. —Эй! — послышалось невдалеке. — О, я забыла, прости, — кинула я через плечо, смеясь своей неловкости и усугубляя ситуацию ещё больше. — Скорее всего, ты тоже мне нравишься. Уткнувшись носом в его мокрую от дождя толстовку я ощутила странное чувство. Мне стало легко и тяжело одновременно. Это ли испытывают те, кто приходит к чему-то новому? Те, кто создал топор, колесо, кто открыл железо. Это чувство ни учесть, ни запомнить нельзя, его опять-таки можно только почувствовать в себе, но с нас достаточно и того, что оно существует. В любом случае, это была моя безоговорочная капитуляция.