***
Сехун как раз натирал машину воском, когда к нему подошёл Лухан. На альфе были лишь лёгкие хлопчатобумажные шорты. Торс полностью оголён. А как иначе? На улице стояла жара и, была бы воля Се, он и шорты бы вовсе не надевал. Лухан сглотнул вставший в горле ком и, несмотря на высокую температуру, по телу омеги пробежали мурашки. Вот теперь он был точно уверен: тот вечер, когда омега дрочил сам себе в ванной, был не последним. Это тело и запах, что усилился от жары и напряжения, будут преследовать Лухана во сне и наяву. После того раза в ванной омега долго размышлял над произошедшим. Он однозначно хотел Сехуна. Лухан не мечтал о свиданиях с ним, или милых вечерах на берегу реки Хан, или совместном просмотре кино. Омега хотел секса. Дикого, необузданного, пошлого. Такого, чтобы на следующий день болели все мышцы. И парень корил себя за эти мысли и желания. Но потом его осенило! Запретный плод всегда сладок, если не получить желаемого. А разве когда-нибудь Лу не получал то, чего хотел? И не обязательно об этом знать кому-то, ведь так? Сехун вряд ли будет болтать. Он не из болтливых, и, к тому же, парню нужна работа. Приняв для себя важное решение, Лухан относительно успокоился: он доведёт желаемое до финала, а пока что придётся довольствоваться лицезрением прекрасного тела альфы и дрочкой в ванной. Взяв себя в руки и прочистив горло, Лухан заговорил: — Сехун, ты закончил с машиной? — Практически да, — ответил водитель, продолжая протирать капот автомобиля. — Мне нужно, чтобы ты свозил меня в турагентство… Сехун выпрямился и развернулся к Ханю лицом. Прямо на уровне глаз омеги была рельефно-очерчённая грудь Сехуна, покрытая испариной, а запах, исходящий от кожи, так плоснул по мозгам, что Лухан опомнился лишь тогда, когда между его пальцами и накаченной грудью Се оставались какие-то сантиметры. — Ой… — стушевался Лу, опуская глаза, — я это… короче… ну, вот это… — парень мямлил и не мог толком вспомнить, что ещё хотел от своего водителя. А потом всё же вспомнил: он протянул ладошку, в которой было зажато украшение для шеи: тонкий чёрный кожаный ремешок с одиноким прозрачным камушком, свисающим посередине. Сехун протянул ладонь в ответ, и украшение перекочевало к нему в руку. — Я хотел, чтобы ты помог мне его надеть, — Лу развернулся спиной, как бы намекая на то, что пора действовать. Сехун обогнул руками шею омеги, аккуратно распределил ремешок по окружности, застёгивая его сзади. Пальцы альфы задевали кожу, слегка щекотали. Лухан мог бы поклясться, что у него на затылке волосы встали дыбом от ощущений, что дарили пальцы Се в таком невинном прикосновении. — От Вас вкусно пахнет, — тихо проговорил Сехун. Дежавю? Сехун говорил Лухану уже такое. Щёки омеги вмиг заалели. Сехун ведь не зря делает такие странные комплименты. Лухан возбуждался в его присутствии, а это значило, что от него в любом случае будет пахнуть сильнее, чем обычно. Охрипшим от волнения голосом Лу продолжил давать указания. — Поторопись, Сехун. Нам нужно попасть в агентство ровно в десять. Когда альфа натянул на себя рубашку с коротким рукавом и уселся на водительское сидение, поинтересовался: — Вы едете отдыхать? — Угу, — пробормотал Лу, смотря в окно, а потом, развернувшись лицом к альфе, добавил: — Мы едем. — В каком смысле «мы»? — Ты и я. Мы на следующей неделе летим на Карибы. Некогда спокойный и уравновешенный Сехун выглядел для Лухана непривычно. Альфа был удивлён настолько, что надавил на тормоз и посмотрел Лухану в лицо. — А кто-то ещё летит вместе с нами? — Нет. Только мы. Отец не отпускает меня одного: боится слишком приставучих альф, поэтому я предложил охрану в твоём лице. Он согласился. Ты же не будешь против? Тебе оплатят эти дни в двойном объёме. — Я не против, — ухмыльнулся альфа, сжимая губы, пытаясь сдержать более серьёзную улыбку. — Не беспокойтесь, господин Лухан, я буду охранять вас двадцать четыре часа все дни отдыха, — на этих словах альфа двинулся дальше, слегка превышая скорость.***
— Ваш утренний чай, Господин, — Бэкхён впорхнул в комнату, с ослепительной улыбкой приветствуя Сонхи. — Вчера у Вас снова поднялось давление. Ну и напугали же вы меня. — Прекрати это вспоминать, я уже старый человек, и в этом нет никакой странности, — Сонхи отложил золотой медальон на стол и улыбнулся. — А я ведь помню, что у тебя сегодня день рождения! Ну-ка, где тут твои ушки? Подставляй! — Сонхи потрепал Бэка за мочки, как и положено, восемнадцать раз, при этом омежка шипел и хихикал одновременно. — Ну всё, хватит! — воскликнул тот возмущённо, но при этом не переставая улыбаться. — Вы таким темпом меня без ушей оставите. — Прости, я не приготовил тебе подарка. Знаешь ведь, что я давно не выхожу из своей комнаты. — Да не переживайте вы так! Я привык не получать ценных подарков. В приюте с этим было туго. Вполне хватит ваших добрых слов, — Бэк снова стащил печеньку с подноса Сонхи, за что получил лёгкий шлепок по руке. — К тому же, — хитро улыбнулся мальчишка, — Вы же знаете, что я хочу, — Бэк кивком головы указал на тот самый медальон. — Это святой, которого я очень почитаю, — пробормотал тот с набитым ртом. — Вот негодный мальчишка! Этот медальон стоит целое состояние, — Сонхи снова взял изображение святого в руки, с трепетом его рассматривая. — Да я же пошутил, — насупился омежка, выражая на своём лице вселенскую обиду. — Видимо, со старостью пропадает и чувство юмора. — Понимаешь, Бэкхён, этот медальон уже имеет своего хозяина. Я подарю его своему внуку. — Чанёлю? Или Лухану? — оживился Бэк, снова принялся втихаря протаскивать печенюхи из тарелочки. — Нет-нет. Я подарю его другому внуку, сыну Донгона, — Сонхи поерзал на своём кресле, мечтательно вздыхая, всё же принялся за свой чай. — Это замечательно, что вы о нём помните и желаете встречи. У меня вот нет никого, кто бы помнил или знал меня, а это очень печально. Но я уже привык, поэтому мне от вас нужно только одно, — мальчишка снова хитро улыбнулся старику и, вскакивая с соседнего кресла, опустился на колени возле старика. — Вот тут вот, — маленький аккуратный пальчик указал на щёку, — мне нужен ваш тёплый поцелуй. — Это я с удовольствием, — ответил Сонхи, оставляя на щеке омежки поцелуй, что тот просил. — Ещё раз с днём рождения, Бэкхён. Мальчишке даже показалось, что в голосе старика появились особые нотки тепла, и неужели Бэк сумел растопить это чёрствое сердце? Если так, то это станет настоящим подарком для Бэкхёна. Воодушевлённый мальчишка собрал все чайные принадлежности на поднос, спустился вниз, заниматься своими другими обязанностями.***
У Исина дрожали руки, когда он стоял возле двери в спальню Сонхи, боясь войти. Его до сих пор одолевали сомнения и душевные терзания по поводу того, что он пообещал сделать. У старика как раз начался час сна и, Лэй знал наверняка, что он спит, а Бэкхён в это время имел законный отдых от повседневных дел. Омега никогда ранее ничего подобного не делал и не думал, что придётся, но Инхо, его альфа, заверил Исина, что в этом нет ничего предосудительного. Их семейство имело такой достаток, что пропажа медальона пройдёт бесследно. А иметь свой домашний очаг Исину хотелось больше всего. Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце омега тихонько открыл дверь и нерешительно заглянул внутрь. Как он и предполагал, старик спал. Стараясь не издать даже малейшего шума, Лэй проскользнул в комнату, держа в руках несколько чистых, сложенных в аккуратную стопку полотенец, двинулся осматривать всё вокруг в поисках нужного предмета. Когда визуальный осмотр не дал результата, он решил заглянуть в личный прикроватный столик. В первом же выдвижном ящике лежал тот самый медальон. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, и омега боялся, что вот сейчас старик услышит его сердцебиение или даже лишний вздох, проснётся, и Лэй будет разоблачён. Не мешкая больше ни секунды, Исин взял медальон в руки, запихнул его между полотенцами и так же аккуратно и тихо закрыл ящик. На ватных ногах омега вышел за дверь, бесшумно прикрывая её за собой. От такого напряжения на лбу омеги выступил пот. Дело сделано. Возврата нет. Осталось совсем малое: отдать медальон Инхо и ждать, когда они с возлюбленным наконец переедут в свой собственный, личный дом. И тогда-то он перестанет терзаться совестью за этот проступок.***
— Бэкки! — позвал друга Кёнсу. — Иди сюда! Дио поманил Бэкхёна рукой, усаживаясь в саду особняка на узкую скамеечку. Бэкхён как раз закончил помогать на кухне и вышел на улицу освежиться. Конечно, это был его законный час отдыха, но мальчишка просто не мог отказать их повару в помощи. Отношения между ним и поваром Тэхваном были самыми тёплыми и душевными. Мужчина всё время подкармливал мальчишку лакомыми кусочками, сетуя на то, что он слишком тощий и худой. Кёнсу уже припас для друга подарок, держал его за спиной. — Что такое? — улыбнулся Бэк, плюхаясь рядом с Су на скамейку. — Ну и жара сегодня, — он вытер лоб рукой, уставился на друга, который улыбался ему в тридцать два. — Ну? — настаивал Бэк. — С днём рождения! — воскликнул тот и обнял так крепко, что Бэк ойкнул. — Ты сегодня с утра уже поздравлял меня, забыл? — удивился тот, пытаясь отлепить от себя омегу. — Да, но я не смог подарить тебе подарка тогда. Вот! — Кёнсу протянул Бэкхёну коробочку, повязанную алой лентой. — Это мне? — удивился омежка, хлопая глазами, взволнованно осматривая подарок. — Да. Прости, у меня нет много денег, чтобы сделать тебе более стоящий презент. Но зато от чистого сердца. — Что бы там ни было, — мальчишка чуть было не прослезился, — я всё равно буду это ценить! Мне не так часто дарят подарки, и каждый из них я помню и храню. Бэкхён аккуратно развязал алую ленточку и открыл коробочку, заглядывая внутрь. — Боюсь, хранить его тебе не удастся, — с улыбкой на лице ответил Су, — это духи для омег. Они недорогие, но очень подходят тебе. Пользуйся ими хотя бы когда будешь ходить на танцы, ладно? Вот тут-то уже Бэк не выдержал и прослезился. — Огромное тебе спасибо, Су. Мне очень нравится. Чанёль как раз прохаживался по саду, когда увидел эти душевные обнимашки. — Какие объятия! — улыбнулся Пак. — А с чем поздравляешь? — Чанёль спрашивал у Кёнсу, но смотрел всё время на Бэкхёна, тем самым жутко его нервировал и смущал. — У моего друга сегодня день рождения. — Правда? — удивился Чан. Прямо на глазах Кёнсу альфа приобнял Бэкхёна, потянулся к нему с поцелуем. Ошарашенный таким напором Пака Бэк тут же его оттолкнул от себя, смущённо поглядывая на Кёнсу. Тот так же был удивлён. Дио понимал, что они омеги и должны бы привыкнуть к вниманию альф, но ведь они принимали душ со специальными препаратами, а значит, не имели запаха как такового и должны были сходить больше на бет в данном случае. Чанёль либо очень озабоченный альфа, либо он чувствует Бэкхёна, реагирует на него даже через средство — пришёл к такому выводу друг. — Разрешается только поцелуй в руку! — Бэкхён гордо вздёрнул подбородок и выпятил свою изящную кисть вперёд тыльной стороной вверх. Чанёль решил поумерить свой пыл и, раз уж сегодня и вправду день рождения Бэкхёна, то проявить к омежке галантность. Он оставил лёгкий поцелуй на руке Бэка, при этом приподнимая взгляд на его лицо, смущая Бэкхёна ещё больше. — Поздравляю! — тихо проговорил Чан так, чтобы это было слышно только Бэку. — Спасибо, — так же тихо ответил мальчишка и тут же галопом бросился обратно в особняк. Всё равно ему нужно было приступать к работе. Старик, наверняка, уже проснулся. А Бэку неплохо было бы проветрить мозги. Запах альфы до сих пор стоял у него в носу, туманя рассудок.***
Ни Инхо, ни Лэй не предполагали, что тот самый медальон значил для старика, и как рьяно он его берёг. Пропажа обнаружилась уже через десять минут после пробуждения. Сонхи всполошил всех. Сухо первый узнал о произошедшем и по просьбе деда вызвал всё семейство в комнату старика. — Вы уверены, что медальон пропал? — с сомнением в голосе спросил Джунки. — Конечно уверен. Я же не сумасшедший. — Никто не говорит, что ты сумасшедший, папа, — стал успокаивать того Пальён. — Но у медальона нет ног. — Ты считаешь меня идиотом? — Сонхи всё больше раздражался на своих родных. Он старый уже. Но всегда имел здравый рассудок и неплохой ум. — Я уверен: его украли. Заслышав это обвинение, Лэй, что стоял за дверью, испугался не нашутку. Он ведь чувствовал, что добром это не кончится, и повёлся на Инхо. Нужно было срочно избавляться от медальона, чтобы не быть уволенным и, что ещё страшнее, арестованным за кражу. Слуга быстрым шагом направился в свою комнату. Но куда спрятать или выкинуть злосчастный медальон? Лэй метался по комнате, лихорадочно соображая, и всё что ему могло придти в голову — это запихнуть драгоценность подальше, а именно, под первую попавшуюся кровать. И ему было всё равно, что кровать принадлежала Бэкхёну. Если уж и уволят, то не Исина, а это для парня было главным. — Сухо, — неуверенно начал Лухан, переминаясь с ноги на ногу, — Может быть, это сделал ты? — Я? — в лице беты не было удивления или же страха. Он скорее выглядел оскорблённым таким замечанием от одного из членов семейства. Ведь все прекрасно знали, насколько он предан всем им. — Не груби, Лухан, — осадил сына Джунки, — ты ещё не родился, когда Сухо уже был в этом доме. Для Джунки такая возможность была нелепой. Можно было быстрее поверить в сумасшествие старика, чем в то, что Сухо прикарманит себе хоть булавку. — Я не грублю, папа, но ведь кто-то его украл! — Лухан возмущался, но не со зла. Парню не нравилось то, что произошло в доме, и он хотел, чтобы всё быстрее устаканилось, иначе они с Сехуном не смогут вылететь на отдых вовремя. Дверь снова распахнулась. Бэкхён вошёл с подносом в руках и замер практически в проёме. — Ой, простите, я, видимо, помешал? — замешкал омега. Взгляд перебегал с одного лица на другое, которые одновременно уставились на него. — Я не вовремя? Может, мне зайти попозже? — он мялся с подносом в руках, чувствуя всё больше неловкости от такого внимания к своей персоне. — Нет, Бэкхён. Можешь поставить мой чай на столик, — первым заговорил Сонхи. Бэкхён последовал просьбе старика. — Что-то произошло? — нерешительно спросил омежка, понимая, что семья почти в полном её составе не просто так собралась тут. — Произошло ужасное: кто-то украл у моего свёкра очень ценный медальон, — ответил на этот раз Джунки. — Святого Патрика? — с сожалением воскликнул Бэк. — Но как так? — А откуда ты знаешь, какой? — вставил своё слово Лухан, скрещивая руки на груди. Во всей позе парня сквозило возмущение, а взгляд требовал немедленного объяснения. — Но ведь Господин сам мне его показывал и рассказывал, насколько он ему дорог, — для омежки такое объяснение было само собой разумеющимся. — Бэкхён, — мягко начал спрашивать старик, — тебе же понравился мой медальон? Может, ты взял его, и сам не заметил? — Сонхи старался говорить спокойно, без наезда и агрессии, ведь знал, насколько мальчишка раним, и что за всей этой взбалмошностью и вспыльчивостью таится очень мягкая душа. — Да вы что, господин, — отрицательно замахал головой Бэк. — Неужели Вы думаете, что я могу украсть что-нибудь, а потом не вспомнить, что я сделал? Я ничего не крал. Чанёль, что был до этого в своей комнате и отвечал на звонок Тао, сейчас освободился и, не найдя никого из родственников, пошёл к своему деду, зная, что тот всегда у себя и никогда не выходит из комнаты. Он как раз застал последний возглас Бэкхёна. — Я услышал о краже? — удивился Чан. — Это сделал он, — Лухан указал пальцем на Бэкхёна, уже практически уверенный в своей правоте. — Да как вы можете обвинять невиновного человека без доказательств! — Бэкхён чувствовал, что внутри него начинала закипать обида, да такая сильная, что это почти всегда заканчивалось скандалом. Он не хотел этого, но ничего с собой поделать не мог. — Бэкхён, — Сонхи оставался спокойным, и, вопреки тому, что чаша весов склонялась не в пользу Бэка, он всё же хотел бы ему верить. — Я тебя не обвиняю. Лишь говорю, что сегодня день твоего рождения… Старика прервал Чанёль: — Ты уверен, что не взял его, как подарок? Ну, просто потому что он тебе понравился, а не с целью обогащения. — Нет-нет! Что вы все такое говорите! Я не вор! Обыщите, меня если хотите! — Бэкхён испытывал такую обиду, что готов был расплакаться, но сдерживал себя, как мог. Он что, прокажённый, и у него клеймо вора, раз он вырос в приюте? Почему все вдруг подумали на него? — А вот и обыщем, — крикнул Лухан, уже было кинулся к омеге, чтобы вывернуть его карманы или раздеть до трусов, если придётся. — Я предлагаю другое, — вмешался Сухо, и все разом посмотрели на него. — Давайте обыщем комнаты прислуг. — Хорошая мысль, — Джунки махнул рукой, и Лухан вместе с Пальёном и Сухо последовали за омегой. — Папа, ну зачем вы так? — вслед крикнул Чанёль. — Бэкхён не похож на вора, — пытаясь остановить своих родителей, он приводил доводы в пользу Бэка, следуя за ними. В комнате остались лишь Сонхи и Бэкхён. — Зачем Вы так со мной? — в сердцах прошептал омега. Губы дрожали, глаза блестели от набежавших слёз. — Вы… я привязался к вам, как к родному человеку, и неужто думаете, что совершил бы такое? Сонхи лишь неуверенно пожал плечами, сам еле сдерживая слёзы. Давненько он так не переживал и желал, чтобы кто-то оказался невиновен. Бэкхён рванул по коридору, сбегая вниз по лестнице, что вела через гостиную в крыло, где находилась комната Бэка и остальной прислуги. Всё семейство уже было там, а Лухан собственноручно выдвигал все ящики, открывал комоды и шкафы, рылся в личных вещах, даже заглянул в ванную комнату, а напоследок решил перевернуть матрасы. Какого же было удивление Бэкхёна, когда именно под его матрасом лежал тот самый медальон, что он помнил. Но удивление вмиг сменилось ужасом и горечью. Что это? И почему медальон здесь? Как такое могло произойти? Его ещё ни о чём не спросили, но он замотал головой, отрицая увиденное, словно сам не мог поверить своим глазам. И снова все уставились на него. В лицах Пальёна, Джунки и Лухана читалось явное презрение, а Чанёль смотрел на Бэка, скорее, огорчённо. — Нет, это не я! Я не знаю, как он там оказался! — Какой хороший подарок ты себе сделал в честь дня рождения, — съязвил Лухан. — Да Вы что! Ради Бога, Вы должны мне поверить! Я ничего не крал! Да я лучше руку себе отрублю, чем возьму чужое! — А как ты тогда это объяснишь? — требовал ответа Джунки, напирая на мальчишку, тряся перед ним злосчастным медальоном. Видя, что никакие его аргументы и оправдания не принимаются в расчёт, Бэкхён психанул. — Да чёрт с вами! Не верите — ну и не надо! Я сам уйду из этого дома! Ноги моей тут больше не будет, — он уже хотел было выбежать за дверь, чтобы вдоволь поплакать в саду, но не успел. Джунки кивнул Сухо, и тот закрыл перед носом омеги дверь. — Ты никуда не пойдёшь, — жёстко заговорил глава семейства. — Мы вызовем полицию, и уже она будет разбираться с тобой. — Правильное решение, папа, — подтвердил Лухан. Бэкхён в страхе стал озираться и пятиться с всё к той же двери. — Вы говорите несерьёзно … — прошептал в ужасе Бэк. — Ещё как серьёзно. Полиция — это единственное средство против воров. — Чанёль? — мальчишка с надеждой посмотрел на альфу. Конечно, они были никто друг другу, и несколько поцелуев ничего не значат, но, может быть, Пак вступится за него? — Прости, Бэкки, но я сам слышал, как ты говорил про медальон, — Пак и сам не хотел во всё это верить, но факты были налицо. — Простите, что вмешиваюсь, — начал Сухо, оглядываясь на всех остальных, — но если Вы вызовите полицию, налетят репортёры, поднимется шумиха… — Чунмён выглядел собранным, и один из всех сохранял здравый рассудок, взвешивая все «за» и «против». — Ты прав, — призадумался Джунки. — Тогда вышвырни его сию же минуту! — взорвался хозяин дома, направляясь к выходу. Остальные последовали его примеру и, уже почти шагнув через дверь, Лухан проговорил: — С днём рождения. Бэкхён, не видя перед собой ничего от пелены слёзы, прошёл к своей кровати. Чанёль, который всё ещё находился в комнате прислуги, поймал мальчишку, схватив того за плечо, но Бэк так рьяно вырвал его из захвата, не сдерживая всхлип. — Не трогай меня! — прошептал тот, просто не в силах сказать громче из-за слёз, что уже текли из глаз. А Бэкхён и не пытался их остановить.