***
Чанёль не знал, как загладить свою вину. Три дня подряд он посылал Бэкхёну всевозможные подарки, цветы, но тот упорно отдавал их обратно. Омежка относил их в комнату Чанёля и оставлял там. Гораздо проще было попросить прощения на словах и оставить омегу в покое. Но от самой этой мысли Чанёль приходил в уныние. Как он сможет оставить Бэкхёна? Да он не мог этого себе даже представить. И прекрасно осознавал, что действует весьма эгоистично по отношению к омеге. Как говорится, ни себе, ни другому. Последней каплей стал букет цветов, который Чанёль прислал Бэкхёну. Мальчишка взял злополучный букет и, уже не стесняясь, испытывая праведное возмущение, вышел в гостиную, где сидел не только Чанёль, но Лухан и Джунки. Швырнув цветы на колени сидящего альфы, Бэк подпёр руками бока и заявил: — Уважаемый Господин Пак Чанёль! Может, хватит? Джунки и Лухан удивлённо переглянулись, и Джунки воскликнул: — Что ты себе позволяешь, прислуга! — А что позволяет себе ваш сын, господин Пак?! Оба омеги посмотрели на Чанёля, который готов был провалиться от стыда под землю. — Хватит дарить мне всякие нелепые вещи! Вы знаете моё отношение к вам, или хук слева — маленький аргумент? У вас есть жених! Так вот и дарите ему цветы и прочее! Так же стремительно, как пришёл, Бэк вышел из гостиной. А Чанёль, смотревший ему вслед, развернулся, встречаясь с возмущёнными взглядами папы и своего брата. — Ну что? — так же возмутился Чан, — просто я его обидел и хотел таким образом попросить прощения. Чанёль резко встал с дивана. Цветы полетели на пол, под ноги, и он направился на второй этаж, в свою комнату, чтобы скрыться с глаз долой, а ещё ему нужно было разузнать номер телефона Бэкхёна, чтобы попытаться действовать по-другому. Он набрал номер своего друга. — Чанёль, давно тебя не слышал, — ответил вместо приветствия Кай. — Прости, были дела. Может, встретимся? — Чанёль улёгся на свою кровать, подперев телефон плечом, включая параллельно телевизор, по которому транслировались клипы айдолов корейского шоу-бизнеса. — Сегодня не смогу. Я встречаюсь с Дио. У него дебют в театре, и я хотел бы его поддержать в такой день. Невольно Чанёль вспомнил все слова и обвинения, что говорил ему Кёнсу. Он негодовал и не понимал, как Кай и Чан могут быть близкими друзьями. Они действительно были разными в отношении омег. Ким Чонин, испытывая уважение и любовь к истинному, отложил все свои планы и отодвинул в сторону лучшего друга, чтобы в этот вечер быть с Кёнсу. Похвально, ничего не скажешь. Чанёль не такой, и прекрасно это знал. Ему до этого никогда не хотелось принимать глубокое участие в жизни какой-либо омеги, а уж стремиться понять и поддержать — тем более. — Я понимаю, — немного грустно пробурчал альфа. — Может, не к месту, но вдруг у тебя или Кёнсу есть номер мобильного Бэкёна? — У меня нет, а вот у Дио точно есть, но он тебе его не даст, и ты знаешь причину. — Знаю, — угрюмо ответил Чан. — Ладно, тогда, может, завтра встретимся? Я бы не прочь развеяться, сходить в клуб, — Чанёль зевнул и устроился поудобнее на кровати. — Это можно, но я обязательно возьму с собой Кёнсу, а тот, скорее всего, не пойдёт без Бэкхёна. Чанёль тут же встрепенулся. Провести время с Бэкхёном в клубе было чем-то для Пака своеобразно необычным. Бэк там был другим. Это не означало, что Чанёль не воспринимал его обычным и повседневным. Признаться честно, в униформе и в этих обтягивающих хлопковых шортах Бэкхён нравился ему больше всего. Форма была стандартной, и вовсе не предназначалась для соблазнения. Просто бёдра у Бэкхёна были слегка полноваты, а сама задница имела такой аппетитный вид, что Чанёль не мог отвести взгляд от его попки в этих форменных шортах. Но в клубе Бэк преображался. Он мог позволить себе быть раскрепощённым, сексуальным, соблазняющим. — Думаю, я смогу потерпеть присутствие Бэка в одном помещении со мной, — ответил Пак, стараясь придать голосу безразличный вид. Но Кая-то было не провести. Он хмыкнул в трубку и, попрощавшись с другом, отключился. Чанёль прикрыл глаза, чувствуя невесть откуда взявшуюся усталость. Слегка задремал, его разбудил входящий вызов. Глянув одним глазом на экран мобильника и увидев там имя Тао, Чанёль нажал боковую кнопку, чтобы звонок был беззвучен, и продолжил дремать. Разговаривать с Хуаном у него сейчас не было никакого желания. Но поспать ему так и не удалось. В дверь комнаты постучали, и Сухо известил альфу о том, что того зовёт к себе господин Сонхи. С дедом у Чанёля были хорошие отношения, если не брать во внимание то, что он злился на Пака из-за Бэкхёна, поэтому навещать главу семейства Чанёль любил больше, чем остальных. — Здравствуй, дедушка. Ты меня звал? — спросил Пак, целуя своего родственника в щёку. — Да, — Улыбнулся Сонхи. Держать обиду на внука он никогда не мог долго. — У меня для тебя хорошая новость, — продолжил дед, — с завтрашнего дня ты вновь приступаешь к делам компании и своему проекту. Глаза Чанёля поползли на лоб. — Нет, дедушка. Я не могу. У меня на подходе мой собственный бизнес. И, к тому же, отец никогда не согласится взять меня обратно. Не допустит моего присутствия, и уж тем более вести какие-либо проекты. Его эго так раздуто, что он не может вот так просто принять, что сын ведёт что-то лучше него. — Чанёль, — дед приподнял одну руку в жесте, прерывая возмущения внука, — ты умеешь считать? Пак нахмурился, понимая, что вопрос не прямой, и дед не совсем подразумевает то, что говорит. — У твоего отца лишь сорок пять процентов акций. Я и Джунки проголосуем на завтрашнем заседании акционеров за тебя… — Вы — да, но остаётся дядя Инхо, а он боится моего отца. — Поверь, Чанёль, Инхо проголосует за тебя. У меня есть рычажки давления на него. Кроме того, я искренне хочу, чтобы ты развивался именно в архитектуре и строительстве, потому что у тебя явный талант в этом, а твой отец просто имеет хватку бизнесмена, но не твой талант. Чанёль, пока говорил дед, обдумывал слова деда и приходил к мыслям, что в принципе не хотел изначально уходить из компании, и тем более ему было больно, когда у Пака отняли его детище, его проект. — Хорошо, дедушка, я вернусь. Но только для того, чтобы утереть нос отцу и показать, что я тоже чего-то стою и не такой юнец в строительстве, коим он меня выставляет. Сонхи довольно улыбнулся и похлопал Чанёля по плечу. На глазах деда блеснула влага. — Знаешь, Чанёль, кто бы что ни говорил и что бы ни происходило в нашей семье, никогда не сомневайся в моей любви к тебе. Ты мой любимый внук, и так будет всегда. Лухана я тоже горячо люблю, но ты мне близок, как никто другой. Чанёль слегка смутился от слов старика. Ему было одновременно неловко и приятно. — Я знаю, дедушка. Спасибо. Чанёль вышел из комнаты немного приободрившись и воспрянув духом. Завернув за угол, он наткнулся на спину Бэкхёна, который шёл по коридору. Всё, что касалось омежки, Чанёль делал спонтанно, необдуманно, скорее, на инстинктах и под действием импульса. Но этот самый импульс был слишком силён, чтобы ему противостоять. Он нагнал мальчишку и схватил того за руку. — А ну иди сюда, — заговорил с Бэкхёном Пак, но омега отскочил, скидывая с себя руку альфы. — Отпустите меня, господин. Нечего меня лапать! Товар не продаётся! — возмутился Бэкхён, выпячивая подбородок. Этот жест всегда умилял Чанёля, но он не показывал виду. — Ты представляешь, какую подложил мне свинью своей выходкой?! Обязательно нужно было устраивать сцену с цветами перед моей семьёй. — Ничего я не подкладывал! Сам виноват. — Я всего лишь хотел извиниться! — Извиниться?! — негодовал Бэкхён, — присылая мне браслет, о стоимости которого я могу лишь догадываться?! А те вещи из бутиков?! Куда я их надену? А цветы?! Их дарят лишь своим женихам, но никак не прислуге! — последнюю фразу Бэкхён проговорил с раздражением и злостью. Чанёль снова схватил мальчишку за руку, крепко, чтобы он не смог вырваться, и протащил его чуть ли не волоком вперёд, втолкнул в свою комнату и запер за собой дверь. — Хэй, что ты делаешь! Пусти меня! Пусти, придурок! Чанёль победоносно зажал в руке ключ и приподнял его выше над головой. — А ну живо открой дверь! — Бэкхён топнул ногой, требуя исполнить его приказ, — иначе я закричу! — Кричи! — ухмыльнулся Пак, — посмотрим, кто кричит громче! Я всем скажу, что ты сам пришёл в комнату, чтобы соблазнить меня. Могу сказать, что выходил из ванны голый, а ты меня здесь поджидал. Бэкхён вытаращил глаза на Пака, чуть ли не покрутив пальцем у виска. — Это неправда! Никто тебе не поверит! К тому же, ты одет, — он ткнул пальцем на облачение альфы. — Правда? — в глазах Пака заблестели озорные огоньки. — А кто сказал, что я одет? Альфа быстрым движением стянул с себя футболку через голову, оголяя торс, и взялся за пуговицу на джинсах, при этом скидывая с ног домашние тапочки. На этот раз Бэкхён не только удивился, но и смутился так сильно, что проступил румянец. — Т-ты что делаешь? — сдавленным голосом пробормотал Бэк, а взгляд метался от торса альфы по сторонам. Бэкхён хотел не смотреть и не пялиться, но альфа был сложен, как бог. Такое красивое подтянутое тело, рельефный пресс и запах альфы сводили с ума омегу. Когда альфа стянул с себя джинсы и остался в одних трусах, Бэкхён совсем не знал куда спрятать своё пылающее лицо. Наверно, оно могло бы сейчас посоперничать с любым из помидоров. — Да что ты творишь?! — Бэкхён поджал губы, проклиная свою омежью сущность, что реагировала на альфу, и благодарил свою работу, что в приказном порядке заставляла их пользоваться специальными средствами, подавляющими запах. Иначе Чанёль сразу бы почуял, как усилился его аромат только от одного вида обнаженного альфы. Омежка закрыл ладошками свои глаза, заставляя тем самым себя не пялиться и боясь того, что Чан совсем обнаглеет, снимет с себя ещё и трусы. — Ну что? Одет я или нет? — хихикнул Чан. Его забавляло смущение Бэкхёна и то, как он мило краснеет. — Не знаю и знать не хочу, — пробурчал Бэкхён. — А вот и ключ, — он помотал им перед закрытыми глазами Бэкхёна. Омежка рефлекторно потянулся за ним, но наткнулся ладонью на горячую твёрдую грудь альфы и отдернул её, словно получил удар током. — А ну посмотри на меня, — уже более властно заговорил альфа, — иначе, клянусь, точно разденусь совсем. — Ну ладно, ладно, — Бэкхён отнял руки от своего лица и посмотрел на альфу. — Ты странный, Бэк. Многие омеги хотели бы увидеть меня в таком виде. — Только не я, — быстро выпалил прислуга. — Ты, что же, разве не омега? — Чанёль снова усмехнулся. — Омега, — запричитал Бэкхён, снова отворачиваясь, — просто ты… ну ты… не в моём вкусе. Не собираюсь я на тебя смотреть. Чанёль решил воспользоваться ситуацией и повернуть её в свою пользу. — Если хочешь получить ключ, то должен меня поцеловать, — с губ альфы не сходила наглая ухмылка. Бэкхён понял, в какую засаду попал, и выбираться из неё ему придётся самому, изворачиваясь и придумывая на ходу. Тогда омежка повернулся к Паку с ослепительной улыбкой, и, склонив голову чуть вбок, игриво закусил нижнюю губу. Теперь настала очередь Чанёля пребывать в шоке от того, как быстро меняется Бэк. Только что он был стеснительным краснеющим мальчишкой, а теперь — коварным соблазнителем. — Ну хорошо, так и быть, подарю тебе поцелуй. Мальчишка приблизился к Паку, завораживая своей улыбкой, усыпляя бдительность альфы. Чанёль неотрывно смотрел, как Бэкхён маленькими шажочками подходит к нему, также смотря ему в глаза. Взгляд двинулся по телу альфы вниз, замечая заветный ключ в расслабленной ладони Пака. Бэкхён знал, что у него всего один шанс выполнить задуманное, второго ему просто никто не даст, а если не получится, то Чанёль точно его поимеет даже просто от злости. Но Бэкхён не был бы хорошим футболистом, если бы не умел делать подножки. Чётко и точно, он выбил ногой опору Пака, и тот полетел на пол, приземляясь на задницу. Ему на такие приземления в последнее время везло. Воспользовавшись этим, Бэкхён вырвал ключ из рук альфы и открыл им дверь, выбегая из комнаты. Чанёль на этот раз пришёл в себя довольно быстро и тут же, вскочив на ноги, понёсся за омегой. Чувствуя, как ему в спину дышит разъярённый альфа, Бэкхён открыл ближайшую дверь, что попалась ему по дороге. И то была комната Хичоля. Омежка был благодарен парню хотя бы за то, что в этот раз она не была заперта. Хичоль сидел на своём привычном месте возле окна в инвалидном кресле и опешивши смотрел на двух вломившихся ни с того ни с сего парней в его святую святых. — Что случилось? — воскликнул Хичоль, а потом перевёл взгляд на Чанёля. — Ты что, спятил? — Конечно спятил! — запричитал омега, и Пак опять увидел того хитрого лиса, коим Бэк иногда прикидывался и нагло врал, чтобы выпутаться из передряги. — Бегает за мной в одних трусах и требует интима! — Что-о? — одновременно воскликнули Чанёль и Хичоль. — Послушай, брат, я тебе всё сейчас объясню, — начал оправдываться Чан, но Бэк его тут же прервал. — Нет, Хичоль, это я тебе сейчас всё объясню, — снова затараторил омежка, — иду я, значит, по коридору, и вдруг он выскакивает из своей комнаты раздетый, почти что голый, и говорит… — Что я тебе говорю? — Чанёль и сам прифигел от изворотливости Бёна, и ему стало любопытно, что придумает он. — «Иди ко мне, малыш, сейчас я тебя…» — Послушай, Хичоль, Бэк врёт. Не верь ему, — Чанёль замотал головой, но выглядело это как оправдание, а не как истина. — Да как же мне не верить Бэкхёну, Чан, если ты стоишь тут передо мной в одних трусах, — Хичоль не сдержал смеха, закрывая рот кулаком. Чанёль кинул на омегу уничтожающий взгляд, Бэк понял, что это ещё не конец их выяснений отношений, и скрылся за дверью, а Бэкхён подошёл к пуфу и плюхнулся на него, смотря как альфа продолжает посмеиваться. — Спасибо, Хичоль, ты меня спас от этого придурка. — Никогда не видел у моего брата такого взгляда, — беря себя в руки, ответил Хичоль. — Хорошо, что ты ко мне пришёл, я как раз о тебе думал. Альфа погладил омегу по руке, и Бэк сразу напрягся, вспоминая, что вообще-то поссорился с ним и не хотел сближаться больше. — Я не хотел приходить, — честно признался мальчишка, — просто у меня не было выбора. — И всё равно я этому рад. Извиняться за поцелуй не стану, но не хочу, чтобы наши отношения портились. — Дело ведь не только в поцелуе, — Бэкхён встал с пуфа и стал ходить по комнате, — дело в том, что ты обманывал меня! — Что значит «тебя». Я обманываю всех. И ты не думаешь, Бэкхён, что у меня на это есть свои причины? Омега всё равно был не согласен с Хичолем. Он сузил глаза, пристально смотря на парня. — Это неправильно, — настаивал на своём Бэк, — когда-то ты должен это понять. — Без сомнения, Бэк. Когда-нибудь я покажу всем, что здоров, но это будет не сегодня и не завтра. Просто дай мне немного больше времени, ладно? Мальчишка нехотя кивнул и покинул комнату альфы.***
Кай сидел во втором ряду театрального зала и не мог оторвать взгляд от сцены, на которой разворачивалась драма. Его Кёнсу играл роль обманутого супруга, который испытывает трудности жизни, переосмысливает свои поступки. Дио как-то однажды хвалился перед Чонином тем, что у него талант, но сейчас Каю было неловко за то, что он не воспринял слова своего любимого всерьёз. А ещё он испытывал гордость, что такой невероятно талантливый омега, восходящий актёр — его возлюбленный. Ему хотелось встать и всему залу закричать, что Дио его, его омега, его истинный. Но он, конечно же, не делал того, дабы не смутить Кёнсу и не нарушить спокойствие и порядок. Во время антракта он пробрался в гримёрку к своему омеге. Благо кроме Кёнсу там никого не было. Кай крепко его обнял. — Кай, — по доброму возмутился Дио, мило смущаясь, — ты помнёшь мне костюм и смажешь грим. — Прости, — виновато отступил Чонин, — не смог удержаться. Дио, ты нечто. Даже не думал, что у тебя такой талант. Будто наблюдал за игрой известного актёра! — А я тебе говорил, — надулся Кёнсу, — почему не верил? Я тебя никогда не обманывал, — и парень осёкся, вспоминая, что это отнюдь не так. Может быть, Кёнсу не врал, но недоговаривал точно. Да и что было говорить? Будь его воля, он навсегда оставил бы в тайне все свои скелеты в шкафу. От Чонина не ускользнуло замешательство его омеги, и он спросил: — Что такое? Омега не был бы хорошим актером, если бы не смог в считанные секунды справиться с собой, и уже более радушно произнести: — Ничего. Я просто рад, что ты тут, поддерживаешь меня. — Я твой главный фанат! — Кай снова полез обниматься. — Я требую автографа, а ещё объятий, улыбок и поцелуев. Ну, и ещё можно продолжить… — на лице альфы появился слегка возбуждённый взгляд, он вспомнил их страстные, полные любви вечера и ночи. — Так, прекращай сейчас же, Ким Чонин, — Кёнсу игриво ударил альфу по руке. — А если серьёзно, — Кай немного успокоился и продолжил, — может, отметим твой дебют? Сходим в ресторан или ещё куда-нибудь. Дио словно вспомнил что-то, округлил свой рот. — Совсем забыл! Мой хороший знакомый, один из учредителей клуба, пригласил к себе одного замечательного певца. Вроде бы восходящая звезда. Я хотел, чтобы мы вместе сходили и послушали его, только вот… — Кёнсу замялся, испытывая неловкость, — ты же не будешь против, если я возьму с собой ещё и Бэкхёна? Кай протянул руку, чтобы потрепать Дио по голове, но вовремя спохватился, дабы не портить причёску. — Су, для тебя я сделаю всё, что угодно. Тем более, я тоже в хороших отношениях с Бэкхёном. Я заеду за тобой сегодня вечером? — Не нужно. Мы поедем с Бэкхёном и встретимся там, хорошо? — Ладно, — Кай положил свой подбородок на плечо омеги и мечтательно произнёс, — Дио, я тебя так люблю. Эти слова теплом разлились в душе омежки, что даже грозились появиться слёзы на глазах. Он отстранил альфу от своего плеча, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, и первый раз за сегодняшний вечер позволил себе настоящий поцелуй, с языком и стонами. Дио сам остановился через несколько минут и восстанавливал дыхание. — Я тоже тебя люблю, Чонин. Очень. А теперь иди. Мне нужно подготовиться к следующей сцене. Альфа вышел за дверь, а Су плюхнулся на стул напротив большого зеркала, рефлекторно посмотрел на своё отражение. На него смотрел довольный, влюблённый парень. Кёнсу мечтал только об одном: чтобы этот миг не кончался.***
— Нам обязательно туда ехать, Су? — возмутился Бэк, упрямо скрещивая руки на груди. — Обязательно, — безапелляционно заявил Кёнсу, застёгивая пуговицы на своей новой рубашке. Это был подарок Чонина, и омеге хотелось порадовать своего альфу и надеть в клуб именно её. — Какой же я дурак, что согласился идти с тобой, — Бэк завалился на свою кровать, отворачиваясь к стене. — Хватит валяться, Бэкки, иначе мы опоздаем. Я не хочу толкаться и искать место возле барной стойки. К тому же, не хочу заставлять Кая ждать меня. — Но у меня завтра важный матч в монастыре, и мне вообще не до танцулек, — Бэкхён уткнулся лицом в подушку, радуясь, что не сделал макияж, который, без сомнения, размазался бы сейчас, оставляя разводы на белой наволочке. Дио оглянулся и, смягчившись, подсел к Бэкхёну, погладил того по голове, перебирая прядки его волос. У Бэка, на удивление, были очень мягкие волосы, в отличие от Су. — Бэкки, у меня был дебют, и это радостное событие я хотел отметить в кругу самых близких мне людей. Это ты и Чонин. Не лишай меня такого счастья. Обещаю, что мы не будем там долго. — Ладно, — Бэк скуксил лицо и оглянулся по сторонам, — где моя одежда? Только я действительно не задержусь там. В последнее время я плохо себя чувствую. — Это всё из-за Чанёля, — Дио чуть не прикусил себе язык, проклиная забывчивость и то, что обещал самому себе не заикаться о Паке в присутствии Бэхёна. — Вот бы остаться навсегда маленьким и не знать трудностей взрослой жизни. Не знать лживых альф и омежьей сущности, что даёт о себе знать в самое неподходящее время, — грустно ответил Бэк, поглубже вдыхая. — Он что-то тебе сделал снова? — задал вопрос Су, чувствуя, как в нём закипает гнев на бестолкового Чанёля. Бэкхён решил не портить Кёнсу сегодняшний вечер и, вскочив с кровати, уже более радостно заявил: — Давай сегодня повеселимся, Кёнсу! — он стал рыскать в шкафу, выуживая оттуда свою привычную одежду. Надев на себя кожаные штаны, взгляд Бэка зацепился за хлопковую лёгкую рубашку. Она была более скромной для клуба, но мальчишке отчего-то захотелось её примерить. — Су, это твоя? — спросил Бэкхён. — Нет. Наверно, Лэя. — Как думаешь, он будет против, если я надену её разок? — Стоит для начала спросить у него разрешения. — Но Су, Лэя нет. Он снова где-то пропадает. — Я даже подозреваю где. Точнее, с кем, — ухмыльнулся Дио, вспоминая, как застукал их с Сухо целующимися. Бэкхён всё же снял рубашку с вешалки и, подойдя к зеркалу, надел её на себя. Вещь была ему слегка великовата, но оттеняла нежную кожу и делала более милым и романтичным. — О-о, — даже Кёнсу удивился такому преображению Бэкхёна. — Я однозначно её надену! — выпалил мальчишка, застёгивая пуговки. — Буду очень аккуратен, постараюсь её не запачкать. Вот увидишь, Кёнсу, Лэй даже не заметит. Дио недоверчиво пожал плечами, но отговаривать друга не стал. Когда все приготовления были закончены, парни вышли из комнаты, направились к чёрному выходу, но Бэк почти у самой двери замешкал. — Ой, Су, что-то жутко хочется пить. Постой, я мигом на кухню. Туда и обратно. Бэкхён развернулся, а Дио остался ждать его возле двери. Оказавшись на кухне, омежка открыл дверцу холодильника, достал оттуда бутылку с водой, отвинтил крышку, жадно припал к горлышку, заглатывая прохладную жидкость большими глотками. — Вау-у, какие люди, — послышался знакомый бас, и Бэк, чуть не поперхнувшись, повернулся в сторону голоса. В проёме двери стоял Чанёль, облокотившись на стену одним плечом. Он был одет в домашние штаны и майку. Мышцы на руках и плечах рельефно проступали, заставляя Бэкхёна проклинать свою внимательность и то, что он зацикливался вмиг на таких деталях. Он молча завинтил бутылку и поставил её обратно в дверцу холодильника. Разговаривать с альфой не хотелось. Точнее хотелось, но Бэк знал, что ничем хорошим это не кончится. Они либо снова начнут целоваться, либо поцапаются, как словесно, так и физически. Мальчишка думал безмолвно проигнорировать Пака и обогнуть его, но Чан заслонил собой весь проём, заполняя проход. — Ну что ещё?! — фыркнул омежка. — Дай пройти! Чанёль внимательно осмотрел парня с ног до головы, приходя к своему выводу. — Так-так, — голос альфы изменился и стал более колким и холодным, — одет ты странно. Обычно в клуб ты ходишь в другой одежде. Не иначе, как на свидание собрался. Вон какой милый образ на себя нацепил! — А тебе-то что! Хоть и на свидание! Это не твоё дело! — Бэкхён ещё раз сделал попытку протиснуться, но было тщетно. — Быстро же ты находишь замену. — Замену кому? Тебе что ли? Спешу напомнить, если ты уже страдаешь склерозом, нас с тобой ничего не связывает. Мы друг другу НИКТО. У Пака так и вертелось на языке съязвить или выпалить правду об их истинности, чем, несомненно, поверг бы в шок омежку, но он сдержался. Чанёль сам провёл эту черту между ними, и будет подло, если сейчас вот так об этом рассказать, вывалить, как снег на голову. — Так ты идёшь на свидание? Я прав? — постарался более спокойно спросить Чанёль. Омежка закатил глаза и встал в позу, скрестив руки. — Пак Чанёль, ты знаешь, что ты идиот?! А мысли у тебя вертятся только вокруг секса и случки. И ты даже не можешь допустить мысли о том, что друг может просто поддержать друга. У Дио был дебют сегодня в театре. Я иду в клуб с ним, чтобы разделить его радость, а не для того, чтобы цеплять там придурков подобных тебе! Между прочим, Кай тоже идёт. Чанёль испытал истинное облегчение, словно его душу освободили от тисков. — Ладно, — успокоившись, сказал Пак, отодвигаясь в сторону. Бэкхён снова фыркнул, проходя мимо него, пробурчал: — Будто мне нужно было твоё разрешение. Омега удалился, а Чанёль стал названивать своему близкому другу Каю, чтобы выспросить у того, где они будут отмечать дебют Кёнсу.***
Бэкхён и Кёнсу, как и предполагал второй, протискивались сквозь толпу. Народу в этот раз было много. Реклама о том, что сегодня будет выступать восходящая звезда, дала положительный результат и, соответственно, удвоенную выручку. Дио, заприметив своего знакомого омегу и в одном лице учредителя клуба, помахал ему рукой, стал проталкиваться к нему сквозь людей, крепко держа за руку Бэкхёна. Когда омега поравнялся с другом, то сразу заметил не слишком веселый вид второго. — Лихёк, привет. Как проходит подготовка к выступлению? — вместе с приветствием решил поинтересоваться Дио. — Привет, Су. Радоваться нечему. Наш новоявленный артист заболел, причём это, видимо, надолго, поэтому его выступление сегодня не состоится. Что делать, Су? Я в смятении. Люди пришли послушать живое пение хорошего голоса, поэтому и такой ажиотаж. Они разорвут клуб надвое, когда поймут, что никакого выступления не будет. — Но как же так, — расстроился Дио, чувствуя досаду друга, как свою собственную, — что же теперь делать? — Умел бы я петь, сам бы вышел на сцену, но… — Лихёк запнулся и уже более осмысленно посмотрел на Дио, — Су, у тебя же прекрасный голос. Может, выступишь? — Ты что?! — отрицательно замотал головой Кёнсу. — Я по части актёрского мастерства. Голос, может быть, и мелодичный, но это совсем не моё, а вот Бэкхён… — теперь наступила очередь Кёнсу покоситься на омежку, что стоял у него за спиной и до этого внимательно слушал парней, но не перебивал. — Бэкхён, ты же прекрасно поёшь! Может, выручишь моего друга? — Что-о? — мальчишка нервно усмехнулся. — Это, верно, шутка? Но Кёнсу и Лихёк смотрели серьёзно. — Нет, я не могу, — Бэкхён энергично покачал головой, отрицая их задумку, но Су не сдавался. — Бэк, ты прекрасно поёшь… — Ага, в душе в ванной по утрам. Но никак не на сцене. — Вот именно, что я слышал твой голос, и он невероятно красивый. Ну что тебе стоит выйти и спеть пару песен? Ну пожалуйста. — Я смогу выплатить тебе гонорар, тот, что приготовил для певца, что заболел. Там приличная сумма. Услышав о деньгах, Бэкхён заколебался. Приближалось Рождество, и ему так хотелось сделать подарки своим близким друзьям, но мальчишка понимал: с его зарплатой он такую задумку не потянет. А тут подворачивалась такая замечательная возможность. — И сколько вы заплатите? Парень озвучил сумму, которая трижды превышала его месячную заработную плату. Глаза омежки поползли на лоб. — Сколько-сколько? — Бэк нервно облизнул губы. — И Вы заплатите мне сегодня же? — Конечно, — с надеждой воскликнул Лихёк, — главное, исполни четыре песни, и постарайся сделать это как можно качественнее, не фальшивя. Бэкхён, по сути, знал, что справится с этой задачей. С малого возраста он посещал церковный хор, что был при монастыре, и учителя хвалили Бэкхёна за его красивый голос и ставили всегда в первый ряд. — Ладно, — омежка махнул рукой, и они с Лихёком пожали друг другу ладошки, — четыре песни на мой выбор? — Да, как знаешь. Только выбирай более современные, хорошо? Мальчишка кивнул, но на самом деле понятия не имел, какие сейчас самые популярные, поэтому решил, что споёт те, что хорошо знает, и те, что запали ему в душу. Лихёк увёл Бэкхёна в подсобку, где нанятый для этого вечера визажист нанёс ему легкий макияж и уложил волосы. Чуть позже, когда вечер был уже в разгаре, в комнату наведался местный диджей, чтобы взять указания, какую именно минусовку включать и в какой последовательности. Признаться честно, то Бэкхёна жутко потряхивало. Ему не впервой выступать перед большой публикой. Приход при монастыре насчитывал несколько сот человек. На Рождество и другие церковные праздники он и его друг Чондэ всегда были лидерами хора. Но сейчас атмосфера была другой, да и песни весьма отличались. Собравшись с мыслями, омежка попытался откинуть весь свой страх и неуверенность, сосредоточился на распевке.***
Чанёль прибыл в нужный клуб как раз когда многие уселись за столики. Он несколько раз пытался дозвониться Каю, чтобы выяснить, в какой именно клуб они направились. Чонин взял трубку лишь на четвёртый вызов и нехотя продиктовал адрес, пригрозив, что если он устроит снова разборки с Бэкхёном, то тогда Паку перепадёт по полной уже от него. Чанёль заверил Кая, что у него и в мыслях подобного нет, хотя, признаться честно, жутко хотелось зажать Бэкхёна где-нибудь в укромном уголочке и вдоволь с ним нацеловаться. Альфа знал, что Бэк не позволит чего-то большего, но он бы довольствовался меньшим. Этот клуб отличался от того, какой альфы посещали обычно. Более дорогое оборудование, интерьер и стиль. Основной зал был уставлен столиками на двух или четырёх человек, которые уже все были заняты, поэтому Чанёль расположился возле барной стойки, где оставалось ещё свободное место. Альфа заказал себе лёгкий алкоголь и тихонечко его попивал, когда ведущий объявил: — Дорогие гости нашего клуба. Спешу объявить о том, что сегодня для вас будет петь живой голос. И не просто голос, а восходящая звезда! Омега, который покорит вас в самое сердце. Вы ждали? Публика заулюлюкала и зааплодировала. Ведущий довольно кивнул и воскликнул: — Итак, встречаем, Бён Бэкхён! Чанёль подавился своим алкоголем, прыская его слегка изо рта и извиняясь перед рядом стоящими парнями, вытирая губы тыльной стороной ладони. Он же сейчас ослышался? Наверняка это просто однофамилец с таким же именем. Разве это может быть Бэкхён, тот, что служил в его доме?! Прожекторы направились на невысокую сцену в центре зала, и на неё поднялся Бэкхён. У Пака отвисла челюсть в прямом смысле. Бэкхён сегодня был красивым. Всё в той же одежде, но уже с макияжем и укладкой. Он точь в точь смахивал на знаменитость. Чанёль всегда знал, что омежка красивый. Он видел его разным. В этот раз он предстал перед ним и основной публикой уже в другом образе утончённого, прекрасного омеги, точно знающего себе цену. Даже его взгляд изменился, а подбородок был чуть приподнят. Омежка поклонился залу и сел за фортепиано, выжидая. Из динамиков заиграла лиричная мелодия какой-то старой, но до сих пор прекрасной песни, и через несколько секунд Чанёль услышал пение, которое сопровождалось аккомпанементом струнного рояля, по клавишам которого легко порхали тонкие пальчики омеги. Пение Бэкхёна было таким чистым и мелодичным, что альфа засомневался, а не поёт ли он под фонограмму. Но дальше размышлять над этой возможностью он не стал, просто потому что слишком глубоко погрузился в пение омежки. «Нас разделяют океаны, и день за днём Я медленно схожу с ума. Даже твой голос в телефонной трубке Не излечит от этой боли. Раз наши встречи так редки, Как мы можем говорить, что это навсегда? Где бы ты ни был, Что бы ты ни делал, Я буду ждать тебя здесь. Чего бы это ни стоило, Даже если сердце моё будет разбито, Я буду ждать тебя здесь. Время, что было нам отпущено, Я почему-то считал бесконечным. Я слышу смех, чувствую слёзы на губах, Но не могу приблизиться к тебе. Разве не видишь, милый? Ты меня сводишь с ума. Где бы ты ни был, Что бы ты ни делал, Я буду ждать тебя здесь. Чего бы это ни стоило, Даже если сердце моё будет разбито, Я буду ждать тебя здесь. Не знаю, как можно пережить Такую любовь. Но, если в конце концов я останусь с тобой, Я свой шанс не упущу. Разве не видишь, милый? Ты меня сводишь с ума. Где бы ты ни был, Что бы ты ни делал, Я буду ждать тебя здесь. Чего бы это ни стоило, Даже если сердце моё будет разбито, Я буду ждать тебя здесь».** Когда выступление закончилось, Бэкхён встал со стульчика и снова поклонился публике, которая ликовала. Многие встали со своих мест и аплодировали стоя. С разных концов зала раздавались свисты. Такая реакция слушателя говорила об одном: Бэкхён своим голосом и талантом покорил людей. Мальчишка выпрямился, улыбаясь людям в зале, и чисто случайно наткнулся на прямой взгляд стоящего возле барной стойки альфы. Он не аплодировал и не улыбался. Он просто стоял, пребывая, кажется, в шоке. Улыбка Бэка вмиг погасла, а губы слегка поджались. Когда зал стих, немного теряясь от того, что новоявленный артист, не мигая, пялится куда-то из-за спины, Бэкхён всё же очнулся. Но он не пошёл обратно к фортепиано, чтобы играть для новой композиции. Он решительно спустился с подиума и подошёл к диджею. Омежка что-то проговорил тому прямо в ухо. Мужчина понятливо кивнул и сделал заметки у себя в блокноте. Только после этого Бэкхён снова поднялся на сцену. С самого начала омежка решил, какие именно композиции будет петь. Ему нравились старые мелодии про любовь, дружбу и нежность. Но, увидев Чанёля в зале, который неотрывно смотрел на него, Бэк решил исполнить теперь другие. Хотя бы через песни передать всю свою боль и показать альфе его истинные чувства. Может, тогда до бестолкового Пака дойдёт хоть что-нибудь?! Заиграла вторая минусовка, только Бэк не сел за фортепиано. Он остался стоять лицом к зрителям. Из его красивых уст послышались новые лиричные нотки. «Ты протянул мне верёвку, и я держусь за неё, Вися в десяти футах над землёй. Я слышу, что ты говоришь, А сам не могу издать ни звука. Ты говоришь, что я нужен тебе, А затем берёшь и обрезаешь верёвку. Хотя, подожди… Ты говоришь, что тебе жаль? Но ты не думал, что я обернусь и скажу… Что слишком поздно просить прощения, слишком поздно… Я сказал: слишком поздно просить прощения, слишком поздно… Я бы дал тебе ещё один шанс, я бы проиграл этот бой, приняв удар на себя, Ведь ты нужен мне, как воздух (Хотя для тебя это не ново). Моя любовь была алым пламенем, но теперь оно постепенно угасает. Ты говоришь таким невинным голосом: «Извини», а когда-то я ведь, правда, думал, что ты послан небесами, Но боюсь… Что слишком поздно просить прощения, слишком поздно. Я сказал: слишком поздно просить прощения, слишком поздно. Ты протянул мне верёвку, и я держусь за неё, Вися в десяти футах над землёй… »*** Пока Бэкхён пел её, то почти всё время был с закрытыми глазами, и лишь изредка их открывал, осматривая зал, будто полностью был погружён в своё исполнение и смысл слов песни. Хоть и исполнял он их на английском, Чанёль понял всё до последнего слова. Благо его образование помогало. Как и понял то, что Бэк, увидев его, изменил песни, которые собирался исполнять. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, для чего он это сделал. Когда песня закончилась, Бэкхён открыл глаза и посмотрел прямо на Пака, ему в глаза. Но зрительный контакт длился недолго. Зазвучала новая музыка, а следом и полились слова. Чанёль мог сравнить голос Бэкхёна только с какой-то кристально чистой жидкостью, типа ручейка. Настолько он был каким-то правильным и проникающим в самые уголки сознания и души. Пак даже не предполагал, что у Бэкхёна такой талант. «Чувство, что меня использовали, Но я всё ещё скучаю по тебе, И конца и края Не видно этим чувствам. Я просто хочу почувствовать снова твой поцелуй На губах. Время сейчас Так тянется, Но я не могу сказать тебе почему. Мне больно каждый раз, как я тебя вижу, Я понимаю, насколько сильно ты мне нужен. Я ненавижу тебя, я люблю тебя. Я ненавижу то, что я люблю тебя. Я хочу уже разлюбить, но я не могу Влюбиться ни в кого больше. Я ненавижу тебя, я люблю тебя. Я ненавижу то, что я хочу тебя. А ты хочешь его, тебе нужен он, Но я никогда не буду им. Я не собираюсь причинять тебе вред, Я скучаю по твоим объятиям, Ты когда-нибудь задумывался, кем мы могли бы стать? Говоришь, что нет, но на самом деле, наверняка да! Обмани меня, соври мне, чёрт возьми! Сейчас все мои чувства смешались с алкоголем, Всегда скучаю по людям, по которым не стоит скучать. Иногда надо сжечь некоторые мосты, Ради того, чтобы отдалиться от кого-то. Я ненавижу тебя, я люблю тебя. Я ненавижу то, что я люблю тебя. Я хочу уже разлюбить, но я не могу Влюбиться ни в кого больше. Я ненавижу тебя, я люблю тебя. Я ненавижу то, что я хочу тебя. А ты хочешь его, тебе нужен он, Но я никогда не буду им. Совсем один, я смотрю, как ты смотришь на него, Как будто он единственный, которого ты знаешь. Тебе всё равно, как всегда. Тебе наплевать на меня, Да, я один, смотрю, как ты смотришь на него, Он — единственный, кого ты видишь, И сейчас именно ты не замечаешь, Что ты медленно убиваешь меня. Я ненавижу тебя, я люблю тебя. Я ненавижу то, что я люблю тебя. Я хочу уже разлюбить, но я не могу Влюбиться ни в кого больше. Я ненавижу тебя, я люблю тебя. Я ненавижу то, что я хочу тебя».**** Бэкхён пел на надрыве, вкладывая в песню свои эмоции, а они были так схожи, один в один со словами. У Чанёля уже не осталось сомнений, что эти песни — не что иное, как послание ему. Бэкхён прямым текстом говорил через эти мелодии о своих внутренних переживаниях, упрекая и осуждая альфу. И был прав. Даже Чанёль это понимал. Не откладывая в долгий ящик, диджей включил последнюю минусовку. Из динамиков зазвучала более спокойная мелодия, которая больше подходила под голос и тембр Бэкхёна. «Ты, должно быть, думаешь, что я глуп. Ты, должно быть, думаешь, что я дурак. Ты, должно быть, думаешь, что для меня это нечто новое, Но я всё это уже видел раньше. Я никогда не подпущу тебя к себе, Несмотря на то, что ты для меня важнее всего, Потому что каждый раз, когда я открываюсь, ты причиняешь мне боль. Так что я никогда не приближусь к тебе, Даже когда я буду для тебя важнее всего, Чтобы ты не ушёл, оставив меня в грязи. Я научился говорить «прощай». Ты больше не увидишь моих слёз. Я знаю, ты думаешь, что я бессердечный. Я знаю, ты думаешь, что я бесчувственный. Я лишь защищаю свою невинность. Я лишь защищаю свою душу. Я никогда не подпущу тебя к себе, Несмотря на то, что ты для меня важнее всего, Потому что каждый раз, когда я открываюсь, ты причиняешь мне боль. Так что я никогда не приближусь к тебе, Даже когда я буду для тебя важнее всего, Чтобы ты не ушёл, оставив меня в грязи. Я научился говорить «прощай». Ты больше не увидишь моих слёз. Ведь с каждым разом, когда ты делаешь мне больно, я плачу всё меньше. И с каждым разом, когда ты покидаешь меня, слёзы высыхают всё быстрее. И с каждым разом, когда ты уходишь, я люблю тебя всё меньше. Детка, у нас нет ни шанса — грустно, но это правда. Я научился говорить «прощай».***** Мальчишка в этот раз не закрыл глаза. Он пел спокойно, словно излагал уже принятое решение. Исполняя композицию, Бэкхён смотрел прямо на Пака, ни на миг не отводя глаза. У альфы даже побежали мурашки по спине. Исполнение закончилось, Бэкхён получил сполна оваций и аплодисментов, восторженных воскликов, и только после этого спустился с небольшого подиума уже в подсобку. Чанёль знал, что нужно поговорить с омежкой, ещё раз извиниться. Но разве это поможет? Сколько раз он уже извинялся? Посылал подарки и прочее. Всё без толку. Чтобы залечить раны, нужно действующее лекарство, которым, в данном случае, выступает любовь. Это то, что им не доступно, и вполне понятны возмущение и боль Бэкхёна. Мальчишка был на распутии. Он впервые чувствовал подобное и не знал, как действовать. Тыкался, словно слепой щенок, в поисках нужного выхода. Чанёль вспомнил, что обещал другу не устраивать разборки с омегой. Но как же было паршиво на душе сейчас. Поэтому Чанёль заказал себе стакан виски и выпил его залпом. После трёх стаканов альфа не опьянел, как хотел бы, но у него возникло дикое желание хотя бы увидеть Бэкхёна ещё раз, и плевать, если завтра Кай набьёт ему морду. __________________________________________________________________________ * Фраппе Мокко — это мой любимый напиток в Макдональдсе (где я собственно и работаю), поэтому решил вставить его в фанф) Песни! Как же долго я выбирал нужные, прослушивал разные варианты, но решил, что именно эти подходят больше всего под отношения ЧанБэков. Пожалуйста, не поленитесь послушать их и представить в своей голове, как Бэкхён вот так же поёт их своим мелодичным голосом. Просто волшебно. ** Richard Marx — Right Here Waiting — классика на все времена, а так же навсегда в моём плей листе. С голосом Бэка было бы просто шикарно. ***Timbaland feat One Republic — Apologise — люблю этот трек. Бесподобный, проницательный. ****gnash feat. olivia o'brien — i hate u, i love u — я представил, что Бэк исполняет её почти со слезами на глазах, на надрыве, высказывая, что возможно любить и ненавидеть одновременно. (взял слова из песни те, что подходят для ситуации ЧанБэков) *****Sam Smith — Too Good At Goodbyes — волшебный голос, совсем, как голос нашего Бэкки. Эту песню решил оставить на последок, потому что она — это крик души Бэка.