***
Сонхи в кои-то веки спустился вниз в гостиную, чем весьма удивил всех своих родственников. Лухан радовался больше всех. Он вскочил с кресла и подлетел к деду, обнимая его за плечи. — Дедушка, неужели это правда? Ты спустился вниз? Хочешь провести Рождество с нами? Старик улыбнулся и погладил ладошку внука. — Да, сегодня я с вами. Глаза Пальёна поползли на лоб. Джунки, как и его брат Инхо, были удивлены не меньше. — Я очень рад этому, папа, — главный альфа вслед за сыном встал с дивана, и под руку Пальёна и Лухана Сонхи был проведён вглубь гостиной, где занял почётное место в середине дивана. — Подождите, а где Чанёль? — спросил Лу и заозирался по сторонам. — И, правда, где он? — повторил Джунки. — Лухан, сходи к нему в комнату, наверняка, он задремал. Хань подорвался с дивана, но был остановлен мягкой тёплой рукой деда. — Не нужно, Лухан. Чанёля нет дома. — Как это — нет? — переспросил Джунки, хмурясь и не понимая, как такое вообще возможно. Сколько себя помнил, а Джунки с самого начала своей семейной жизни установил маленькое негласное правило: все большие и значимые праздники семья Пак должна была справлять вместе. Лухан медленно сел обратно, не сводя удивленного взгляда с дедушки. — Вот так! Чанёль не будет праздновать Рождество в этот раз вместе с вами. У него появилось очень важное и благородное дело, в котором я его поддержал. — Да что он себе позволяет! — негодование так и выплёскивалось из Пальёна, который до этого молча слушал своего папу. — Успокойся, сын, и не выходи из себя. Так было нужно. Возмутиться ещё больше Пальён не смог, так как их разговор прервал новый гость, вошедший в гостиную в сопровождении Сухо. — Всем привет, — весело воскликнул Тао, обводя взглядом присутствующих. Он присел рядом с Луханом. — Надеюсь, я не помешал? Понимаю, праздник семейный, но где, как не со своим женихом, мне его справлять? Кстати, а где Чанёль? Все присутствующие неловко замялись и не знали, что ответить. Как сказать парню, что его жених решил провести праздник вне дома и семьи, и они сами не знали точно, где именно. Но раз Чанёль решил именно так, значит, для него это было важнее, чем всё остальное. Лишь старик Сонхи довольно улыбнулся и отпил, в кои-то веки, шампанского из своего бокала.***
Бэкхён сидел в центре за главным столом, рядом с ним были все дорогие ему люди: отец-настоятель, брат Кёнпё, Чондэ и дети из приюта. На столе красовались незамысловатая еда и газировка. Но даже такому скудному угощению все были рады. Бэкхён встал на ноги, поднял свой стакан и торжественно произнёс: — Я хочу произнести тост за тех, кто сейчас один и кому не с кем чокнуться бокалом. А ещё за всех вас, мои дорогие, — мальчишка постарался улыбнуться всем присутствующим, — вы заменили мне семью. Вы и стали моей семьёй. Я люблю вас всех, и это навсегда в моём сердце. Желаю, чтобы все мечты сбылись. С Рождеством! Он поднял свой бокал, остальные же последовали его примеру и торжественно воскликнули, отпили шипучий напиток. Мальчишка уже присаживался на своё место, когда главная дверь в столовой распахнулась, и вошёл Санта Клаус, неся на своей спине закинутый огромный красный мешок. — Ё-хо-хо! Не ждали! — воскликнул тот и поставил свою ношу на пол. Этот голос, пусть и искажённый накладной бородой и усами, подражающий голосу самого Санты, Бэкхён не спутал бы ни с чьим другим. Сердце сделало кульбит в груди и замерло в ожидании чего-то прекрасного. Бэк в этом не сомневался. — Один мой хороший друг, — «Санта» покосился из-под густых белоснежных искусственных бровей на Бэкхёна, — загадал желание, и я не смог его не исполнить. Поэтому сегодня все получат подарки от самого Санта Клауса! Ну, детишки! Налетайте! Дети разного возраста от трёх до семнадцати лет повскакивали со своих мест и кинулись к мешку, с головой роясь в нём, вытаскивая более приглянувшиеся подарки. Омежка смотрел на эту сцену и не мог сдержать слёз радости. Он продолжал улыбаться и часто моргать, чтобы прогнать бесполезную солёную влагу, которая выдавала его с потрохами. Но на этом сюрпризы не закончились. В главные двери вошли ещё двое, в одном из которых Бэк узнал Сехуна, а во втором — Кая, так же неся за собой по такому же мешку с подарками. Визг и смех было слышно даже на улице. Дети разбегались по сторонам с долгожданными игрушками. Чего там только не было! Не только новомодные игрушки, но и подростковая одежда, игровые приставки, обувь, гаджеты. Этим самым полакомились старшие дети. Прибывший «Санта Клаус» подошёл поближе к Бэкхёну и, встав совсем рядом, пробасил: — Твоё желание исполнено, друг мой? — В полной мере, — пропищал омежка и потянулся к «Санте», чтобы оставить на его щеке поцелуй. Когда это было сделано, Бэкхён не отстранился. Он приблизил губы к уху и прошептал: — Спасибо, Чанёль. Огромное спасибо! Мальчишка не выдержал и всхлипнул, смущённо отворачиваясь, а Чанёль, наверно, впервые в жизни получил такие приятные эмоции и ощущения от Рождественского праздника.***
Как только в семейном праздничном ужине нарисовалась маленькая пауза, Лухан, извинившись, вышел из-за стола, ссылаясь на личные нужды. Но пошёл он вовсе не в туалет. Ему до ужаса захотелось увидеть Сехуна и перекинуться со своим водителем хотя бы парой слов, поздравить его с Рождеством. Омега немного сетовал на своего брата. Так было всегда: Чанёлю разрешалось больше, чем ему. За Луханом всегда был слишком строгий надзор. Вот и сейчас Чан поступил так, как ему нужно было: праздновал Рождество там, где ему хотелось. Лухану это было недоступно. Конечно, омежка мог устроить «бунт на корабле», но знал, что огорчит этим своего отца даже больше, чем папу. И как-то так негласно установилось в доме: Лу был любимчиком Пальёна, Чанёль — Джунки. А для омежки было ужаснее всего огорчить своего отца. Вот он и мирился со всеми правилами, лишь бы видеть улыбку и одобрение на лице Пака-старшего. Если в более раннем возрасте Лухана устраивало всё, то сейчас такой расклад всё больше угнетал омежку. Подобравшись к двери в комнату Сехуна, Лу постучал, но, не получив ответа, решил попытать счастья, а может быть, всё же рискнуть. Он надавил на ручку, и дверь тихонько открылась, оказавшись незапертой. В комнате было тихо и пусто. Всё говорило о том, что альфы тут нет. Он явно справлял Рождество где-то в другом месте. Придя к мнению, что альфе интереснее встречать праздник с кем-то другим, Лухан не смог сдержать грустного разочарованного вздоха, когда пытаешься справиться с эмоциями. Глаза жгло, но омега не позволял себе плакать. Наверно, это было лишним, но Лу прошёл в глубь комнаты, присел на кровать Се, стащил его подушку и уткнулся лицом в перьевую мягкость. Хотя бы так, но он чувствовал запах альфы, который уже полюбил. Посидев так какое-то время, Лу вытащил из кармана маленький конвертик, который помещался у него на ладони, и положил на прикроватную тумбочку. Покидать комнату не хотелось. Была бы его воля — он бы и вовсе перебрался сюда жить, пусть комната Сехуна совсем простая, без роскоши, как и у всей прислуги, в несколько раз меньше комнаты самого омеги, но в ней было уютно лишь от одного запаха. Встав с кровати и закрыв за собой дверь, Лухан поднялся на второй этаж. Ему хотелось в этот день заглянуть к ещё одному родному человеку. Омега дошёл до нужной двери и постучал. — Войдите, — послышался голос Хичоля, и Лу, осмелев, шагнул за порог. Омега подошёл к брату, что сидел в своём кресле, и обнял того за плечи. — Поздравляю тебя с праздником. С Рождеством! — Лу! Рад тебя видеть! — обрадовался альфа и улыбнулся абсолютно искренне. — Присаживайся, — он указал на мягкое кресло, стоящее напротив него. Лухан присел, как и попросил брат, сложил ладошки домиком возле своего рта. — Как давно мы не виделись?! Знаешь, а мне не хватает тебя и твоей улыбки за обеденным столом или в гостиной. — Прости, — смутился Хичоль, — но так уж вышло… — он опустил глаза. — Сегодня за ужином твой отец был грустный, — омега решил затронуть тонкую для брата тему. — Грустный? — Даже мрачный. — Вот как? — Да, — кивнул Лухан, уже более серьёзно посмотрев на брата, — мне кажется, что он скучает по тебе. — А с чего это он будет скучать по своей головной боли? — холодно усмехнулся Хичоль, посмотрев в сторону открытого окна, где уже совсем было темно, и лишь садовые фонарики освещали красивый сад. — Он любит тебя, — продолжил омега, хотя не мог не заметить перемену настроения. Взгляд у брата стал иным. Он всегда был милым, почтительным, галантным и правильным во всех отношениях. Но разговор об Инхо затронул в нём что-то, что приоткрыло дверь в сокровенное, и вот оно то не было таким правильным, как казалось прежде. Внутри была обида. И сидела она так давно и глубоко, что забродила и закисла, превращаясь в ожесточение и пренебрежение. — И откуда ты это знаешь? — брат снова повернул лицо в стороны Лу, спрятав за маской безразличия выглянувшие наружу истинные чувства, что терзали альфу. — Потому что я тоже тебя люблю. И дядя любит, я это вижу. Хичоль улыбнулся снова своему брату, возвращая милый характер. Ведь Лухан не виноват в их с отцом конфликте, а что ни говори, омежка был для него настоящим братом, с которым он проводил много времени до аварии. С ним и Чанёлем ходил на вечеринки, в походы, разные вылазки, а будучи детьми, они шкодничали и получали нагоняй тоже пополам. — Я тоже тебя люблю, Лу-Лу, — ответил Хичоль, на что омега слегка скривился. — Что у вас всех за привычка называть меня так?! Лу-Лу… Звучит вульгарно и дёшево… — Ладно-ладно, — Хичоль усмехнулся в голос, — больше не буду. — Постараюсь заглядывать к тебе почаще, — пообещал брат и ещё раз чмокнул альфу в щёку, вышел из комнаты, оставляя Хичоля снова одного. Альфа не контролировал свои мысли, но сцена аварии вновь всплывала в его памяти, причиняя боль, слегка приглушённую временем.***
Бэкхён проснулся в своей старой комнате в монастыре и, переворачиваясь на другой бок, наткнулся на сонный взгляд Чондэ, который тоже только что проснулся. — Как жаль, что мне уже нужно уезжать, — хрипло пробормотал Бэк, — я нужен дедушке. — Это печально. Но одно радует: ты называешь старика дедушкой, значит, ваши отношения действительно наладились? — Да. Он замечательный, хоть и бурчит порой без повода: «Бэкхённи, не говори это», «Бэкхённи, сделай так, а не эдак». Ну да ладно! Знаешь, он такой замечательный, что мог бы сойти за моего настоящего дедушку, если бы таковой имелся. Я хочу сказать, что отношусь к нему, как к родному человеку, а не как к моему работодателю. И думаю, что он тоже. — Если всё так и обстоит, как ты говоришь, — Чондэ потянулся и перевернулся на живот, подпёр ладошками подбородок, — то я за тебя спокоен. Хоть кто-то на твоей стороне в этом доме. — Ну, ещё есть Кёнсу. — Ах, Кёнсу, — Чондэ поджал свои губы, чувствуя несильный укол ревности. Бэкхён не мог не заметить этого и, усмехнувшись, запустил в друга своей подушкой. В воздухе поднялось маленькое облако пыли и мелких перьев, что не выдержали такой атаки и выскочили из-под наволочки. — Су действительно хороший! — воскликнул Бэк, и его друг, заливаясь смехом, ответил. — Да верю я, верю. Кёнсу хороший. Просто я скучаю без тебя, Бэкки. Жду не дождусь, когда смогу работать вместе с тобой. — Обязательно будешь. И обязательно найдёшь себе альфу, что будет любить тебя всем сердцем, — мальчишка даже кивнул в знак, что говорит со всей серьёзностью. — К слову об альфах, — Чондэ замолчал, прикусывая в смущении губу, но уже через секунду продолжил, — я их по-особенному стал замечать. Точнее, чувствовать. Как думаешь, что это может означать? — А настроение? Перепады бывают? — поинтересовался Бэкхён, усаживаясь в кровати. — Ага, — кивнул друг, смотря на простынь перед собой, — иногда весело очень. Знаешь, дурачишься, как мы любили это делать с тобой, а потом вдруг одно слово, брошенное в мою сторону не с той интонацией… Ну подумаешь, мелочь, правда? А мне становится так обидно, что слёзы наворачиваются. — У тебя скоро течка, Чондэ, — уверенно заявил Бэкхён, вспоминая, какой стресс послужил толчком к началу его течки, — тебе нужно перетерпеть её, и всё наладится, главное — будь в это время в медицинском корпусе и никого к себе не подпускай. — Даже если захочу, брат-толстячок одним своим грозным видом разгонит нерадивых альф, которые посмеют сунуться в этот корпус. Оба омежки засмеялись в голос и принялись одеваться. Бэкхён для того, чтобы поехать обратно в особняк, Чондэ — чтобы проводить друга. Подходя к такси, что услужливо вызвали для Бэкхёна служители монастыря, омежка развернулся к Чондэ и заявил: — Вот увидишь, Чен-Чен, будешь со мной работать и однажды увидишь его — альфу своих грёз. Допустим… — Бэк постучал указательным пальцем себе по подбородку, — он будет нашим новым садовником, а ты как раз столкнёшься с ним в саду и оцепенеешь от его красоты и запаха, поймёшь, что влюбился с первого взгляда. Чондэ прыснул от смеха и закатил глаза. — Ну ты и сказочник, Бэкки. В любом случае, я буду работать с тобой, и точка. И вообще, буду ходить за тобой хвостиком, куда бы ты ни направился, это главное! Парни ещё раз обнялись, и Бэкхён поехал обратно на работу.***
Чанёль после рождественской ночи приехал поздно. Он даже не смог выспаться как следует, но всё компенсировало то, как ещё вчера дети радовались подаркам, отец-настоятель неустанно благодарил, а Бён Бэкхён был мягок и нежен, наверно, как никогда. Конечно, он не осыпал альфу объятиями и поцелуями, но вот его взгляд говорил о многом. Помимо благодарности в этом взгляде было ещё и обожание, словно омега смотрел на своего героя. К завтраку альфа не успел, поэтому спустился в гостиную чуть позже, когда уже почти все члены семьи разбрелись по своим делам. Только вот в офисе был выходной, а значит, и на работу Чанёлю не нужно было, как и старшему Паку, который встретил сына недружелюбно, начав утреннее приветствие с претензий и обвинений. — Скажи, Чан, ты знаешь, что Рождественский ужин нужно проводить дома? — Да, — так же без приветствия ответил Чанёль. В дверь как раз позвонили, но ни Пальён, ни его сын не обратили на это внимания, поручая эту заботу на Сухо, который тут же пошёл открывать дверь. — Прости, отец, но у меня появились неотложные дела. — Неотложные дела? Ночью? — старший альфа пренебрежительно усмехнулся. — У меня было свидание, — без обиняков ответил Чан, хотя знал, что это было не совсем оно. Не разъяснять же отцу, что он занимался благотворительностью, пусть и импульсом был отнюдь не благородный поступок. Чанёль просто хотел сделать приятно Бэкхёну. — Свидание? — холодно переспросил Тао, что прибыл в особняк и зашёл в гостиную как раз на последней фразе Ёля. — Потом поговорим, Хуан, — Чанёль слегка смутился. Он не хотел, чтобы его высказывание расценили неправильно. И, как будто злой рок судьбы, именно в этот момент в гостиную зашёл Бэкхён, переодетый в свою униформу, с сияющей улыбкой сказал: — Всем доброе утро! — он поклонился и направил взгляд на Чана. — Спасибо за вчерашний вечер, господин. Мальчишка упорхнул по лестнице на второй этаж, оставляя недоумённого Тао, Пальёна и Чанёля внизу прожигать друг друга взглядами. — Вчерашний вечер?! — через секунду Тао обрёл дар речи. — Так значит, вот с кем ты его провёл?! Пальёна же вся эта ситуация забавляла. Только недавно он указывал сыну на то, как он легкомысленен в отношении своего жениха, и вот его слова подтвердились. Мужчине была на руку ссора влюблённых. Он мог бы воспользоваться ей в своих целях, а именно — возобновить отношения со своим секретарём. — Давай поговорим об этом позже, Тао, — попросил Чан, но Хуан был настроен решительно. — Нет. Ты объяснишься и прямо сейчас! — Ладно, — устало вздохнул альфа, — давай пройдём в кабинет. Чанёль двинулся, зная, что его жених следует за ним. Когда дверь закрылась, Тао подошёл к столу и присел на его столешницу, скрещивая руки на груди, тем самым неосознанно ограждая себя и обороняя от возможной лжи своего альфы. — Хуан, — спокойно стал излагать Чанёль, — вчера я действительно был с Бэкхёном, но это не то, о чём ты думаешь. Я ездил в приют, что при монастыре Святого Патрика. Дети нуждались в подарках. Решил сделать благое дело в Рождество. Омега слушал своего возлюбленного и не верил ни единому его слову. Внутри буквально клокотала ревность, что заглушала разум. — И ты думаешь, что я поверю в этот бред?! — омега отрицательно покачал головой, не сдавая позиций. — Это не бред. Это благотворительность. Тао засмеялся в голос, закидывая голову. Но смех отнюдь не звучал весело. Скорее, он насмехался, выплёскивая злобу. — Какая разница, как это называется, — воскликнул омега, резко прерывая смех и жёстко смотря на Пака. — Дело вовсе не в этом, а в том, что ты обманул меня! Сказал, что будешь вместе с семьёй, а сам провёл Рождество с этим пацаном! С этой шлюхой! — Не называй его так, — резко оборвал своего жениха Чанёль. — Ты, кажется, меня не слышишь, Хуан. Речь идёт не о Бэкхёне, а о том, чем я занимался, и это никак не должно оскорблять твоих чувств. — Я всегда знал, что с молокососами связываться опасно, — уже более спокойно комментировал Тао, но взгляд по-прежнему оставался гневным. — И теперь ещё раз убедился. — Что? — ошарашено поднял брови, ожидая следующие слова Тао или хотя бы его извинения. — Сначала подрасти, мальчик, а только потом, если захочешь, приходи! Тао резко встал со столешницы и, обогнув Чанёля, вышел за дверь, но хлопнуть её посильнее у омеги не получилось. Чанёль быстро развернулся и вставил в зазор ступню, шагая следом за омегой. — Подожди, Хуан! — Он нагнал своего жениха возле входной двери, схватил его за руку, желая остановить, но Тао резко вырвал запястье из захвата. — Отпусти меня! — уже громко воскликнул тот, выплёскивая свою злость на альфу. — Давай же всё разъясним до конца! Сам ведёшь себя, как ребёнок! Бэкхён попал под горячую руку. Он как раз проходил мимо этой парочки, спустившись со второго этажа от Сонхи, и даже не подозревал, какие конфронтации происходят между этими двумя. И Чанёль, и Тао оглянулись на шаги мальчишки, но Бэк видел перед собой лишь растерянное лицо Пака. — Забыл сказать, господин, что я положил Ваш костюм, что Вы оставили вчера, в Вашу комнату, — он решил не отвлекать их более и развернулся, чтобы побыстрее уйти, но за своей спиной услышал злобный голос раздражённого омеги. — Костюм? Ты раздевался перед этой шлюхой? Бэк остановился как вкопанный, осознавая, что его сейчас обозвали, и не самым лучшим образом. Самолюбие взыграло в мальчишке так сильно, что он развернулся и подошёл вплотную к Тао. Хоть и смотрел на него снизу вверх, но сейчас это было не столь важно. — Простите, это Вы обо мне?! Обо мне, да?! — Подожди, Бэкки! — Чанёль видел решительный взгляд Бёна, пылающий праведным гневом, и знал, что ждать от такого взгляда чего-то хорошего не стоит. Он уже на своей шкуре испытал похожее. Назревал реальный, серьёзный конфликт, словно приближалась гроза. — Конечно! — не отводя взгляда, закричал Тао. — Сколько ещё шлюх ты знаешь в этом доме, кроме тебя?! Всё! Это был спусковой крючок. Чаша терпения переполнилась. Бэкхён даже не успел подумать, прежде чем действовать. Он вцепился в волосы Хуана, да так сильно, что наверняка в его ладонях останутся клочки. Мальчишке хотелось оставить этого поганца совсем лысым, и он приложил к этому все усилия. Самое интересное, что Хуан — омега вдвое выше него — мог бы дать отпор, но он просто стал кричать и охать, пока Бэк орудовал с его головой и волосами. Чанёль среагировал не сразу. Он опешил так сильно, что его жениху пришлось терпеть нападки Бэка. Но уже через несколько секунд альфа подлетел к Бэку, разнимая их. На крики Хуана прибежал и Пальён, что был в гостиной. Двое альф мигом разняли дерущихся омег. Пальён оттащил причитающего Тао, а Чан прижал Бэкхёна со спины к своей груди. — Что ты себе позволяешь?! — закричал Пальён на Бэкхёна. — Совсем с ума сошёл, кидаться на наших друзей! Ты уволен, слышишь?! Уволен! — старший альфа, придерживая Тао за плечи, увёл того в гостиную, чтобы успокоить и помочь, чем сможет. — Хватит, Бэк. Ну хватит уже, — приговаривал альфа, желая успокоить брыкающегося мальчишку. Но отрезвляюще подействовал на Бёна не голос альфы, а то, что он почувствовал, как с его шей на пол соскользнула цепочка с медальоном. Мальчишка упал на колени, беглым взглядом осматривая ковролин, и удостоверился, что его единственную драгоценность безжалостно порвали. — Мой медальон, — он прижал его к груди и встал на ноги. — Бэкки, я починю его, — тихо сказал Чан, но Бэкхён, поджав губы, своим маленьким кулачком ударил альфу в грудь и крикнул: — Это ты во всём виноват! Расстроенный мальчишка побежал к себе в комнату, желая поскорее остаться наедине с собой. Он бережно положил медальон и порванную цепочку в выдвижной ящик своей тумбочки и устало присел на кровать, не понимая, что ему делать дальше. Плакать? Злиться? А может, устроить второй раунд этому Хуану? Хотелось всего и сразу. А ещё захотелось в объятия Чанёля, чтобы его успокоили и пожалели. Глупо? Наивно? Но такое желание вдруг возникло, а бороться с ним нужно было, ведь изначально Бэкхён не имел право на Чана. Поэтому омеге ничего не оставалось, как остаться сидеть в своей комнате, сжимая кулаки и сдерживая слёзы, успокаивая самого себя. Бэкхён совсем не ожидал, что Чанёль пойдёт за ним, а не за своим женихом. Но альфа спустя несколько минут без стука и приглашения вошёл в комнату прислуги, замечая расстроенного омегу, сидящего на своей кровати. Бэкхён лишь поджал губы и отвернул лицо в сторону, не желая выяснять отношения с альфой сейчас. — Бэкки, давай я его починю, — повторил Пак, встав совсем близко к Бёну. — Что ты починишь? — буркнул мальчишка, по-прежнему не смотря на альфу. — Может, тебе починить мозги этому придурку, своему жениху?! — Подожди, Бэкки. Отец не может тебя уволить. Ты прислуга моего деда, и только он может принимать такие решения. — Мне плевать, уволят меня или нет, — всё так же угрюмо ответил Бэк. — Достало, что меня обзывают теми прозвищами, которых я не заслужил. Или что? Ты тоже солидарен со своим женихом? Чанёль видел, что омега больше расстроен, чем зол, но хотел показать иначе. Он был словно маленький птенчик, взъерошенный, ощетинившийся на своего неприятеля, защищаясь, но попросту им двигали обида и страх. — Нет, Бэкки, — решил хотя бы словом успокоить мальчишку Чанёль, — ты не такой, и я это знаю. На сердце, совсем чуть-чуть, стало легче, слёзы, грозящие скатиться по мягким щёчкам, почти высохли. В комнату постучали, и на пороге обрисовался Сухо. Он нечитыемым взглядом посмотрел на альфу и омегу, не высказывая своей обычной претензии по поводу того, что альфы в этом доме не должны находиться в личных комнатах омег-прислуг. Ему казалось это лишним сейчас, потому как видел, что сцена перед его глазами отнюдь не сексуального характера. — Бэкхён, тебя в гостиную зовёт Сонхи. Мальчишка кивнул, даже не повернув голову в сторону дворецкого, и вышел следом за Чунмёном в сопровождении Чана.***
— Ты посмотри, что он сделал, — причитал Тао, показывая на волосы в его ладонях. Джунки, что сидел рядом, и Лухан, охали, успокаивая омегу. Выглядело со стороны это даже смешно, когда Бэк их увидел. Тао явно переигрывал. Это было заметно. По крайней мере, для Бэкхёна, который порой прибегал к таким же способам, но делал это редко, исключительно в тех случаях, когда такое поведение было необходимо. Допустим, когда его чуть не загребли в участок, а он сделал так, что попал в отделение Чанёль. Вот и сейчас ложь Хуана была явной для Бэка. Да и волос на самом деле было немного. Была бы воля — Бэкхён не ограничился бы таким. Рано альфы их разняли. В комнате помимо трёх омег присутствовали ещё Пальён и Сонхи. — Мы уволим его, Хуан. Уволим! — успокаивающе сказал Джунки, и Лухан закивал головой в знак согласия со своим папой. — Кого это вы решили уволить?! — громким голосом спросил Сонхи. Старший омега только выглядел болезннным, а вот внутренний стержень мог дать фору любому молодому омеге. — Папа, не вмешивайся! — попросил Пальён, но был остановлен грозным взглядом деда. — Да уж вмешаюсь! Это мой дом! А может быть, уже не мой?! Пальён лишь цокнул, отворачиваясь к Тао, который до сих пор причитал по поводу своих волос и укладки. — Во-от! — Хуан ткнул пальцем, который немного трясся от возмущения, — этот оборванец ни с того ни с сего вцепился мне в волосы! — Ни с того ни с сего?! — возмущению Бэкхёна не было предела. Он буквально пылал праведным гневом. — Господин! Он назвал меня шлюхой! Сонхи, выслушав обе стороны, снова повернулся к Хуану и удивлённо спросил: — Это правда, Тао? — Может быть, не будем устраивать тут очную ставку с прислугой! — злился жених Чанёля, не желая отвечать так, как есть. Бэкхён ведь всего лишь прислуга, а он ни мало, ни много — жених внука Сонхи, и при любом раскладе, в первую очередь, должны быть на его стороне. — Хуан, в этот раз ты перегнул палку, — вмешался Чанёль, обращаясь к своему жениху. На Пака уставились удивлённые взгляды абсолютно всех присутствующих. Чанёль защищал Бэкхёна? Когда такое было? Бэкхён и сам поднял недоумённый взгляд на альфу, лишь хлопая глазами. — Тебе стоит поучиться уважению к другим людям, Хуан, — сделал свой итог Сонхи и обратился уже к Бэкхёну, — Бэкки, никто не может тебя уволить, кроме меня. Пойдём наверх, мне, как раз, нужна твоя помощь. Мальчишка кивнул и последовал за дедом, но, проходя мимо Тао, не смог удержаться, чтобы не повернуться к жениху Чана и тихо, но победно проговорить: — Выкусил?! Хуан поднял на Бэкки растерянный взгляд, но он уже через секунду он превратился в холодный и расчётливый. — Посмотрим, кто кого! — так же тихо ответил Тао. Их маленький диалог не услышал никто, кроме Лухана.***
После всего этого инцидента Чанёль и Хуан Цзытао остались одни в гостиной. Напряжение и недосказанность так и витали между ними. Их отношения уже трещали по швам, и Тао нужно было что-то предпринимать. С одной стороны была его ущемленная гордость омеги и обида на своего альфу. С другой стороны эта же сама гордость твердила выйти победителем в сложившейся ситуации. Утереть нос этому оборванцу, опустить его ещё ниже, при этом заграбастать Чанёля себе полностью. — Я не могу поверить, Чанёль, — Тао сидел уже на диване, рядом с Чанёлем, облокотившись локтями об свои колени, заламывал пальцы, поочерёдно смотря то себе под ноги, то на лицо жениха. — Во что ты не можешь поверить? — переспросил Чанёль, оставаясь более или менее спокойным в этой ситуации. Он знал, что поступал правильно, защищая Бэкхёна, даже если не брать в расчёт, что мальчишка — омега, к которому Пак испытывает чувства. Чисто по-человечески Хуан не должен был так голословно обзывать. — Ты не поддержал меня! — А что ты хотел! Ты переходишь все границы! Зачем ты унижаешь людей?! — Почему бы тебе не сказать это слугам! — парировал Тао. — Бэкхён хоть раз тебя обзывал?! — Не обязательно обзывать, чтобы напакостить. Хочешь правду? — Хуан вдруг перевёл тему. — Я не представляю, как мы будем жить дальше, — омега развёл руками. — Вот это поворот, — Чанёль взирал на своего жениха и не понимал, серьёзно ли тот говорит или нет, — ты намекаешь на разрыв отношений?! — Я считаю, нам обоим надо подумать над нашими отношениями, переоценить их, и только после прийти к общему итогу. И, как ни кстати, в гостиной появился Пальён, который, игнорируя сына, обратился сразу к омеге. — Хуан, отвезти тебя домой? — Отвези, — ответил Тао, поспешно встав с дивана. Больше омега не произнес ни слова своему жениху. Он просто вышел из дома, сопровождаемый Пальёном.***
Кёнсу договорился в своё свободное время после Рождественской ночи встретиться с Чонином и совсем не ожидал, что альфа подъедет к чёрному входу особняка на дорогой машине, одетый с иголочки. У Дио даже дыхание сперло: насколько альфа выглядел умопомрачительно, представительно и богато. И, к тому же, дико сексуально, потому как, помимо одежды, альфа перекрасил волосы в пепельно-русый цвет, уложив их наверх. В ухе поблескивал одинокий чёрный камушек. Даже Су мог предположить, что это отнюдь не обычная бижутерия, а какая-то драгоценность, стоящая немалых денег. — О-о, что это? — удивился омега, сжимая в руке лямки своего рюкзачка. — Разве есть повод, чтобы захотеть провести время со своим любимым? — Кай лучезарно улыбнулся и поиграл бровями. — Хотя повод есть, — он всё же решил уточнить, — это наш первый совместный праздник, и я хочу провести его в хорошем месте. Чтобы запомнился нам обоим. Кай, не дождавшись, когда омега поймёт, к чему он клонит, и начнёт отказываться и отнекиваться, вылез из автомобиля, обошёл его и, как галантный джентельмен, открыл перед омегой дверь машины, приглашая сесть. Кёнсу не стал препираться, уселся на мягкое кожаное кресло в шикарный салон автомобиля, и пока его альфа обходил капот спереди, омега огляделся вокруг, восхищаясь красотой и богатством внутреннего убранства. Усевшись за руль и перед тем, как тронуться с места, Чонин потянулся к Кёнсу и запечатлел на его губах сладкий поцелуй. Когда парни остановились возле входа в роскошный пятизвёздочный отель, вот тогда-то Су запаниковал. Швейцар открыл для него дверь, а служитель внутренней стоянки сел на место, освободившееся после Кая, отогнал машину на парковку. Кай взял за руку Дио и повёл целенаправленно ко входу. Пока парни шли, Су всё не мог успокоиться, а с каждым шагом, который приближал омегу во внутреннее роскошное убранство отеля, на него начинала накатывать паника. Кёнсу с ясностью осознал, что джинсы и толстовка — совсем не та одежда, в которой обедают в ресторане пятизвёздочного отеля. Конечно, Кай вёл себя непринуждённо, раскованно. Что ему паниковать-то?! Его костюм, сшитый явно на заказ, идеально вписывался в окружающую атмосферу, а вот Кёнсу смотрелся на его фоне как старая плюшевая игрушка в ряду новомодных роботов и гаджетов. После приветствия хостеса их с Каем провели к нужному столику. Благо, это место было в относительном уединении, за резной ширмой, что создавало иллюзию защищенности и обособленности от общего обеденного зала. Су ровным счётом не понимал, что заказывает Кай им на обед, но вот официант, что подошёл практически сразу, как парни присели за свои стулья, был в курсе и благородно кивал на каждую фразу альфы. — Эм-м… А это не слишком? — спросил омега, натягивая рукава толстовки на кисти рук, скрывая их полностью, как жест того, что он очень смущён. — Нет, Су, не слишком. Для тебя я готов всё отдать, а это — всего лишь мелочь. — Звучит, как фраза из дорамы, — усмехнулся омежка, немного нервно, но Кай понял настроение своего любимого и решил всё разрешить, прежде чем неловкость перегнёт все границы. — Кёнсу, я делаю всё это не для того, чтобы произвести на тебя впечатление или покичиться своим финансовым положением. Знаю, что и ты любишь меня не за это. Просто тут самая вкусная кухня, а номера люкс настолько красивы и удобны, что я захотел первый совместный праздник провести именно тут. И не важно, сколько ты зарабатываешь. Важно, что я могу себе позволить такой обед и такую ночь. Но, что особенно важно — ты тоже достоин всего этого. Достоин, потому что замечательный человек, потому что я люблю тебя. Давай постараемся не испортить этот вечер, а насладиться им. Кёнсу было лестно слышать все эти слова из уст своего любимого альфы. Словно мёд на душу, на его заниженное мнение о себе. За такое отношение к себе Су не просто любил Кая, но и уважал его как альфу, а это было очень много в их отношениях. — Разве я смогу остаться с тобой тут на целый день? Я выбрался на обед, но после мне нужно будет вернуться к своим обязанностям, — грустно улыбнулся Су и отпил игристое вино из бокала. Пригубил совсем немного, понимая, что на работу нужно прийти в трезвом уме. — Не нужно будет, — весело сказал Чонин, — у меня договорённость с Чанёлем. Он задолжал мне вчера. Я помогал ему кое в чём, а теперь вот он помогает мне в ситуации с твоей работой. — То есть, — чётко и медленно проговорил Дио, — ты хочешь сказать, что сегодня мне не нужно будет возвращаться в особняк? Я могу остаться тут с тобой до утра? — До обеда следующего дня, — уточнил альфа, и на этих словах Кёнсу радостно взвизгнул, почти растёкся по мягкому креслу, театрально вытянув ноги вперёд, вызывая весёлый смех у Чонина. В итоге Кёнсу так расслабился, что выпил лишний бокал вина, что обычно себе не позволял, всегда ссылаясь на работу. А блюда были настолько изысканны, что он уминал с тарелки всё, что приносили. Омега так обнаглел, что попросил два вида десерта. Но Кай только был рад такому аппетиту своего любимого. Последний десерт он скормил Кёнсу из ложечки самостоятельно, не удержавшись, облизнул в самом конце испачканные губы, чем вызвал томный вздох своего омеги. — Кажется, нам пора подняться к себе в номер, — проговорил Чонин, прислоняясь своим лбом ко лбу Дио, опустив взор на губы омеги, которые до сих пор были слегка влажными после того, как он облизнул их. — Мне тоже так кажется, — повторил омежка, специально облизнув свои губы ещё раз, дразня тем самым Кая. Ни слова не говоря, альфа поднялся со своего места, достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, оставляя на столе приличную сумму денег, что у Су даже немного округлились и без того огромные глаза. И снова альфа проявил жест галантности: он протянул омеге руку, помогая ему встать со своего кресла и, не отпуская ладошки Су из своей, повёл на выход, между рядами столиков, которые были почти заполнены людьми. Кёнсу знал, что на них смотрят. Он буквально чувствовал взгляды на своей спине, но не оглядывался по сторонам, предпочитая смотреть перед собой на широкую спину альфы либо же себе под ноги. Парень желал лишь одного: поскорее добраться до номера и остаться наедине со своим любимым. Парни не успели дойти до выхода. Со стороны послышался голос, окликающий альфу. — Чонин, это ты? Кай затормозил и заозирался по сторонам. Дио последовал его примеру и заметил мужчину среднего возраста, что вставал из-за стола, явно направляясь в их сторону. Чонин понял, от кого исходил вопрос, и, просияв в улыбке, ответил: — Господин Чон Вонмин, как я рад Вас видеть, — альфа развернулся на девяносто градусов, так же не отпуская Дио, направился в сторону мужчины. Кай мягко пожал руку господину Чону и посмотрел на его спутника, так же перекинулся с ним приветствиями. В итоге по короткому разговору Кая с этими людьми Кёнсу понял, что это были друзья его родителей. Они интересовались новостями и делами друг друга, обменивались любезностями. Омега, всё это время стоявший почти за спиной своего альфы, желал, чтобы всё так и продолжалось. Чтобы о нём забыли и не вспоминали. Но и тут Кай проявил чрезмерную галантность, которая в данном моменте для Су была лишней. Он потянул омегу за руку, подводя его ближе к себе, и торжественно произнёс: — Господин Вон, позвольте представить Вам моего омегу — До Кёнсу. Вчера мы не смогли провести Рождество вместе, поэтому сегодня решили компенсировать сию оплошность. — Здравствуйте, — Кёнсу поклонился поочерёдно сразу двум мужчинам, боясь даже поднять глаза на испытующий и оценивающий взгляд мужчин. — Здравствуй, Кёнсу. Как поживаешь? — вежливо спросил Чон Вонмин, и омеге пришлось-таки поднять своё лицо. Лучше бы он это не делал, потому что, как и предполагал, его оценивали с ног до головы. — Спасибо, хорошо, — так же вежливо ответил парень, и Кай, замечая, какую неловкость испытывает Дио, решил прервать его мучения. — В общем, было приятно Вас снова встретить. Надеюсь, когда родители вернутся, Вы будете чаще нас навещать и приходить в гости? — на что супружеская пара закивала и стала вежливо подтверждать свои намерения дружить и дальше семьями. — А теперь, если не возражаете, мы с Кёнсу удалимся, — молодой альфа поклонился и снова повёл Дио к дверям лифта. И снова омеге пришлось остановиться. Он вспомнил, что оставил свой рюкзачёк на том месте, где сидел. — Мой рюкзак, — воскликнул Су. Кай посмотрел сначала на Дио, а потом на его руку, которая пустовала. — Точно. Он остался за столиком. Подожди, Су, я мигом. Чонин быстрым шагом возвратился в ресторан, а омега решил подождать своего альфу, присев на одно из мягких кресел, что стояли в холле, чередуясь с раскидистыми декоративными пальмами и растениями. По сути, его можно было заметить не сразу, да и то, узнать со спины было бы трудно. Та супружеская пара как раз проходила мимо места, где сидел Су, и обсуждала между собой никого иного, как самого омегу. — Нет, ты видел, во что он был одет? Такая безвкусица. — Не бери в голову, дорогой. Альфы в возрасте Чонина всегда развлекаются сначала, чтобы потом остепениться и обзавестись достойным омегой. Пара прошла мимо него, так и не заметив объект своего разговора. Кёнсу по-прежнему остался сидеть на диванчике, переваривая слова богатеньких толстосумов. А переварить их было очень сложно. Наверно, это и называется несварением, когда чужие слова костью встают в горле. — Кёнсу, — голос любимого выдернул омегу из грустных размышлений. — Я тут, — омега встал с диванчика и направился к Каю. Тот потряс рюкзачком в воздухе, демонстрируя свою находку. — Ну, а теперь поднимемся в номер? — спросил альфа, хотя вопрос был, скорее, риторическим. — Надеюсь, он тебе понравится. Понравится? А как же ещё! Кёнсу в этом не сомневался. Только вот настроение подпортили те высказывания в его адрес знакомыми Чонина. Когда альфа и омега оказались в номере люкс, Кёнсу отвлёкся от угрюмых размышлений и, как маленький мальчик, радующийся новой игрушке, стал оббегать «свои владения» на этот вечер, восхищённо хлопать глазами. Номер поистине шикарен. Богато обставленная спальня с кроватью, которую двухспальной вряд ли назовёшь, скорее, четырёхспальной, потому что четверо тут влёгкую могут разместится, вызывает восторг. Чернично-бежевые оттенки не режут глаз, лишь расслабляют. Мягкий диванчик и кресло в купе с журнальным столиком дополняют композицию. Но больше всего поражает ванная комната и балкон-терраса. Сама ванна круглая, огромных размеров, со встроенным джакузи, располагается ровно по середине комнаты, почти возле окна, и уже навевает определённые романтические мысли. А терраса… Ей нужно отдать должное внимание, потому как именно там находится бассейн, встроенный прямо в пол и заканчивающийся именно последней стеной самого балкона. Окончательно выбивают грустные мысли поцелуи Чонина. Альфа обхватывает Кёнсу в свои объятия со спины и начинает орудовать своими ладонями, которые медленно заползают под толстовку Су. Они хозяйничают там, оглаживая мягкий живот. Ну, а губы исследуют каждый миллиметр шеи Кёнсу. На утро, проснувшись раньше своего альфы, Су вспоминает, что они отказались от ужина в номер и облюбовали собой не только эту шикарную кровать, но и бассейн. А третий раунд закончили в ванной, нежась в горячей воде. Третий раунд Кёнсу понравился больше всего. Он был неспешным, томным, тягучим. С долгой прелюдией, поцелуями и ласками. Не только Чонин главенствовал. Дио совсем раскрепостился, и в ту ночь, Чонин мог поклясться, что испытал на себе самый лучший минет в своей жизни. Самый лучший почему? Не по технике и опыту. Нет. Просто когда твой партнёр сам получает удовольствие от того, что отсасывает, сам стонет и смакует так, будто во рту не член, а любимое лакомство, это стоит многого. А ещё Чонин сквозь затуманенный взгляд видел, как рука Су исчезала под водой и сжимала с силой свой собственный член, видимо, боясь, что может кончить лишь от своего действия и удовольствия альфы. Это многого стоит. — Я так тебя люблю, — было первой фразой, когда Кай разлепил свои сонные глаза и уткнулся в шею омеге. — Твой запах самый лучший, самый невероятный и крышесностный. Су, давай жить вместе? Последнее высказывание отрезвило омегу. Он вспомнил слова семейства Чон, которых они повстречали в ресторане; вспомнил своё положение и отрицательно покачал головой. — Нет. Я должен сам встать на ноги, — тихо прошептал Дио и встал с кровати, поплёлся снова в ванную. Кай задумчиво остался в кровати, смотря ему вслед, и пытался понять, что за скелеты в шкафу у его омеги. Он-то с ними уживётся, пусть это будет хоть поле трупов на заднем дворе его жизни. Альфе плевать. А вот омеге, кажется, нет. И Кай решает снова не давить. Время всё устаканит и поставит на свои места.***
Вечером того же дня Чанёль, несмотря на обиду к своему жениху, решился всё-таки поехать к нему и разрешить ситуацию. Он приблизился к двери, позвонил, и, когда ему открыли, Тао встал в проёме так, что загородил собой весь проход. — Хуан, думаю, нам стоит разобраться во всём. Извини за всё, что произошло… Но Чанёлю так и не удалось договорить. Омега шикнул и приложил указательный палец к своим губам в жесте, чтобы сохранить тишину. — Не нужно больше об этом. — Хорошо, — кивнул альфа. Он никак не мог поймать настроение своего жениха. Он всё ещё на него злился или же простил? — Не угостишь меня чашечкой кофе? — предложил Пак, не желая стоять вот так на пороге, будто они не пара вовсе, а так, случайные знакомые. — Нет, — ответил Тао, как отрезал. — Почему? — Чанёль слегка нахмурился, но не желал показывать своего недоумения. — Я занят, — вот так просто ответил омега, и из-за его плеча показалась чужая мужская фигура. — Да. Он занят, — за омегу ответил Пальён. На Чанёля словно вылили ушат холодной воды. Не верилось в то, что он видел. Конечно, ничего подозрительного не происходило, и впустить в свой дом человека, своего босса и друга одновременно — не преступление. Но всё выглядело иначе. Хоть убейте, но Чанёль почувствовал себя гадко. Отец и его жених пьют то самое пресловутое кофе в его квартире и, возможно, обсуждают их с Чаном размолвку. И всё равно гадко. Гадко и тошно. Чанёль рефлекторно отступил на шаг, как люди, которые не хотят вляпаться в дерьмо, перевёл взгляд с отца на Тао. Вот тогда-то омега понял, что это та тонкая грань, которая может оборваться для него окончательно. Что он почти перегнул палку в своём стремлении проучить Чана и вызвать ревность. Ещё немного, и дороги назад не будет. Чанёль не сказал больше ни слова и, не обернувшись, широким размашистым шагом ушёл, а Тао даже не смел его окликнуть. Пальён же всё с той же хитрой улыбкой взирал на эту сцену и понимал: всё идет к разрыву отношений. Сколько бы они ни мирились, а вот такой осадок никуда не исчезнет. Он будет копиться до тех пор, пока у одного не польётся через край. И вот тогда будет настоящий конец.