***
Чанёль места себе не находил и не мог понять, что с ним происходит. У них был быстрый секс с Тао. На долгие прелюдии Чан был не настроен, а Тао это удовлетворило, и он сейчас крепко спал в кровати Пака. И всё же Чанёль был взвинчен не на шутку. Его потряхивало от возбуждения и тревоги одновременно. Он мерил комнату шагами, пытаясь успокоиться. Когда Чанёль спустился на кухню, чтобы попить, его вдруг осенило. Возбуждение не его! Оно исходит извне, как сигнал сотового или азбуки Морзе, что передаёт Паку настрой другого человека. Но с кем у него могла быть такая связь? Только с одним человеком. С его истинным омегой. С Бён Бэкхёном. Озарение было таким шокирующим и одновременно неприятным, что вмиг вызвало ответную реакцию: дикую ревность и злость. Альфа отставил стакан в раковину и быстрым шагом прошёл в глубь коридора, в крыло, где находились личные комнаты прислуги. Постучав в дверь, он не получил ответа. Но и на второй стук никто ему не открыл. Тогда альфа дёрнул ручку и зашёл в комнату, наплевав на правила приличия. Она оказалась абсолютно пустой. Не было ни Кёнсу, ни Лэя, ни Бэкхёна. Понятное дело, что сегодня праздник, и все отмечают. Но где же тогда Паку искать Бэкхёна? Единственным, кто мог знать, был Дио. Чанёль, не раздумывая, набрал номер Кая. Друг долго не брал трубку. Чанёль уж было отчаялся, и всё же Чонин ответил. — Чанёль, что случилось? Почему звонишь так поздно? — Где Бэкхён? — с ходу спросил Пак. — Вот так сразу? Даже не поздравишь меня с праздником? — Прости. С Новым Годом. Бэкхён с вами? — И тебя с Новым Годом. Но с чего бы ему быть с нами? Мы с Кёнсу празднуем одни. — Тогда где он? — А я-то откуда могу знать? — Чонин оглянулся на сонного Кёнсу, который проснулся на голос любимого. Кивнул альфе, мол, спрашивая, что стряслось, Кай пожал плечами и уже спросил у своего омеги, не отнимая трубки от уха. — Ты знаешь, где Бэкхён? — Он должен был остаться дома, встречать Новый Год с Хичолем. Разве он не там? — Его нет! — шикнул Пак, прекрасно слыша голос Су в трубке. — Загляни в комнату к своему двоюродному брату. Вдруг они там. Не дослушав и не попрощавшись, Чанёль сбросил вызов и сразу же направился обратно на второй этаж. Он старался не шуметь. Но, ей-богу, если он застанет Бэкхёна в кровати Чоля, несдобровать им обоим. Паку в этот момент было плевать на то, что омега, по сути, не его и ему никогда не принадлежал. Ревность, которую невозможно было унять, требовала разъяснения ситуации. Постучав в дверь, Чанёль подал голос: — Хичоль, ты там? Открой! Нам надо поговорить! — но ответом ему по-прежнему была тишина. — Хичоль! Я выломаю дверь! Открой сейчас же! — настаивал Пак, пялясь в закрытую дверь. Возникло дикое желание действительно выломать эту чёртову дверь, но тогда на шум сбегутся все, и как он будет потом объяснять родителям, для чего устроил погром и переполох?! Немного остыв, Пак спустился обратно вниз, в гостиную, решив, что рано или поздно Бэкхён выйдет, и тогда он перехватит его тут. Пак был нелюбителем крепких спиртных напитков, но в эти минуты ему было просто необходимо глотнуть чего-нибудь такого, что опалит глотку и, возможно, немного уймёт это навязчивое возбуждение, которое явно принадлежало не ему. Чанёль подошёл к домашнему бару и, даже не смотря на этикетку, плеснул себе в стакан из первой попавшейся под руку бутылки. Напиток, как и предполагалось, обжёг горло, растекаясь по пищеводу. В течение последующих минут десяти Пак несколько раз пытался дозвониться до Кая, чтобы выпытать у Кёнсу номер мобильного Бэка, но те, кажется, были слишком заняты. Алкоголь расслабил бдительность Чана, и тот задремал. А может быть, ему просто стало спокойнее? Очнулся альфа лишь тогда, когда испытал волнение. И опять же это чувство было ему навязано. Тряхнув головой, Чан сел удобнее и попытался сосредоточиться. До ушей донёсся слабый шум из коридора. Там явно кто-то был. Может быть, Сухо или Сехун проснулись? Где-то наверху хлопнула дверь, и, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, Чанёль решил ещё раз наведаться к комнате прислуги. Подойдя ближе, Чан явно почувствовал запах Бэкхёна. Видимо, средство, которым пользовалась прислуга, теряло свои способности. Недолго думая, Чанёль резко открыл дверь, которая по-прежнему не была запертой. Бэкхён был там. Он стоял возле зеркала, стягивая с себя кожаную куртку, и даже тихонько пискнул, увидев в проёме хмурого Чанёля. — Ты где был? — вкрадчиво и серьёзно спросил Пак. — Что ты тут делаешь?! Это моя комната, — ответил Бэк, вешая куртку в шкаф. Чанёль всё так же хмуро осмотрел омежку, его наряд и внешний вид, принюхался, улавливая помимо запаха Бэка чужой, несильный, но он всё-таки был и принадлежал явно альфе. — Ты пьян, — утвердительно заявил альфа, проходя вглубь, разворачивая Бэкхёна лицом к себе. — И что? Сегодня праздник. Я не должен спрашивать у тебя разрешения, уже совершеннолетний и могу пить сколько захочу и с кем захочу! — упрямо сказал омежка, вздёргивая подбородок. Бэкхён попытался оттолкнуть Пака, но тот держал крепко. — И поэтому ты пил и шлялся с кем не попадя?! — рыкнул на него Чан. — Боюсь предположить, какие ещё непристойности позволял себе! — Что-о? — язык слегка заплетался, но это не мешало Бэкхёну в ответ возмутиться. — Непристойности? Да я только с тобой целовался! Не помнишь что ли? Сам меня лапал в клубе. — Сегодня? — А когда, по-твоему? Я только что оттуда! Чанёль сделался мрачнее тучи, а хватка стала жёстче. Взгляд загорелся недобрым огоньком. — Бэкки, ты что-то путаешь. Я сегодня не был в клубе и видел тебя в последний раз в гостиной, когда ты опрокинул поднос. Мало того, я явно почувствовал ночью твоё возбуждение. — А с кем, по-твоему, я тогда целовался! — съязвил Бэк, но осёкся, хмурясь, пытаясь соединить все догадки и мысли воедино. — Тогда, получается, это был не ты? Это был… — мальчишка не договорил, переходя на шепот. Как он мог сказать Паку, что его целовал Хичоль, который, по логике вещей, не мог быть с ним в клубе, потому как никто не знает о его выздоровлении?! — Кто? С кем ты был?! Отвечай! И что вы делали?! Бэкхёну было неловко, но лишь чуть-чуть. Алкоголь, который всё ещё находился в крови, раскрепощал и развязывал язык. — Не важно, с кем я был! Не твоего ума дело! Моя личная жизнь — это МОЯ ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ! — Быстро же ты нашёл, с кем порезвиться. Что? Истинный тебе недоступен, поэтому ты решил тут же его заменить?! Развлечься с первым встречным?! — Чанёль знал, что сболтнул лишнего и вёл себя по-скотски. За что и получил звонкую пощёчину. Щёки Бэкхёна пылали от возмущения. — Отчего же с первым встречным? — Бэкхён зло улыбнулся, желая досадить Паку. — У меня есть жених! Я с ним был. У тебя тоже есть жених, так что не тебе возмущаться! — Ты врёшь! Нет у тебя никакого жениха. — Сам сказал, что от меня пахнет другим альфой! А теперь пошёл вон из моей комнаты! — последнюю фразу Бэк выкрикнул и стал выталкивать Чана, но тот упёрся и не желал выходить. — Если не выйдешь по-хорошему, устрою скандал! Буду орать так, что прибегут все! Чанёль знал, что Бэк в состоянии устроить что-то подобное, да и был сейчас злой и пьяный. Вести дальше разговор, пока Бэк не протрезвеет, не было смысла. — Я уйду, но имей в виду, что завтра я от тебя не отстану, пока ты мне всё не расскажешь. — Ага, как же! — Бэкхён хлопнул дверью так сильно, что, казалось, посыплется штукатурка. Чанёль раздражённо стукнул кулаком по закрытой прямо перед его носом двери и пошёл к себе в комнату, чувствуя злость, только на этот раз знал, что чувство его, а не Бэка. Но и там Чану не было покоя и уединения. На кровати спал Тао. — Айщщ, — шикнул альфа, не желая делить с ним постель. Спустился снова вниз, в комнату для гостей.***
Утро было недобрым для обоих парней. Бэкхён впервые в жизни проснулся и осознал, что у него похмелье. Мальчишку воротило от запаха еды, и даже любимые печенюхи не лезли в горло. Чанёль так же обошёлся без завтрака, а настроение не улучшилось, потому что парень спал каких-то пару часов, не более. — Тебя не было утром в кровати, — заговорил Тао, когда Пак зашёл в свою спальню, чтобы принять душ. — Прости, я ночевал в гостевой. Видимо, съел вчера что-то не то. Целую ночь не мог нормально уснуть. Не хотел тебя разбудить, — соврал альфа даже глазом не моргнув. — В таком случае тебе сегодня нужно больше отдыхать и есть что-нибудь легкое. — Конечно, — кивнул Чан. Он снял с себя одежду и голым направился в ванную.***
Пальён с самого утра торчал в своём кабинете. Ему нужно было разобраться с некоторыми документами. И во второй половине, несмотря на праздничные дни, к нему обещал заехать советник, помогавший освоиться в политике. Нужно было заранее обговорить все нюансы выдвижения и рекламирования Пака-старшего как нового кандидата на пост начальника Сеула. Но он никак не ожидал увидеть у себя в кабинете отца-настоятеля монастыря Святого Патрика, которого проводил к нему Сухо. — Здравствуйте, господин Пак, — поприветствовал альфа хозяина дома. — Здравствуйте, отец-настоятель. Что привело Вас к нам? — Пальён удивился присутствию мужчины в такое раннее утро, но не подал виду, а лишь любезно начал разговор. — Прежде всего хочу поздравить Вас с наступившим Новым Годом. — Спасибо. Вам тоже всех благ. Не стойте, присаживайтесь, пожалуйста, — Пальён вежливо указал мужчине на кресло, что стояло напротив него. — Я могу сесть? — Конечно. Тогда священник удобнее устроился и собрался с мыслями, раздумывая, с чего бы начать. — Как чувствует себя Ваш папа? — А как вы думаете? Он уже в преклонном возрасте. Здоровье оставляет желать лучшего. Ему бы почаще выходить на свежий воздух, но он до сих пор упрямится. — Видите ли, я знаю, почему в своё время господин Сонхи заточил себя в четырёх стенах. Он рассказал эту историю брату Кёнпё, и, было дело, поделился со мной. — Да, отец-настоятель, эта история очень давняя. У меня был роман до замужества с омегой-прислугой. Он работал в нашем доме. Парень забеременел, а мне пришлось взять в мужья совершенно другого человека. В таких семьях, как моя, это частая практика. Вы должны понимать. Мой папа очень жалел этого омежку и особенно его ребёнка. Возможно, когда-то и удастся найти это дитя, но пока все поиски были безрезультатны. Пальён говорил, особо не скрываясь, зная, что священник, в силу своего духовенства, не станет распространяться посторонним о таких личных вещах. Священник улыбнулся альфе. Разве после такого душевного откровения не самый подходящий момент, чтобы сказать о Бэкхёне? Наверное, был это именно тот случай. — Вы его нашли, — сказал, как есть, отец-настоятель. — Что? — Пальён переспросил, но был скорее озадачен, чем удивлён или же растерян. — Говорю, Вы уже его наши. Точнее, он сам Вас нашёл. Видимо, так сложилась воля Небес, и сын сам пришёл в лоно семьи. Пальён продолжал слушать священника, совершенно не понимая, что тот ему пытается донести. Не потому, что он разъяснялся как-то непонятно. Просто мозг Пальёна отказывался принимать эту новость, информация не переваривалась, витая где-то на поверхности. — Тот парень, прислуга, что работал в Вашем доме, родил в монастыре сына, но не альфу, как предполагал господин Сонхи, а омежку. — Что вы хотите мне этим сказать? — настороженно спросил Пальён, начиная хмуриться и, кажется, осознавать, что новость, принесённая священником, не розыгрыш, и он говорит вполне серьёзно. — Только то, что Вы приютили у себя в доме собственного сына. Отец-настоятель замолчал, давая мужчине время для раздумий и принятия услышанного. Не каждый день человек узнает такие шокирующие новости. Пальён, и правда, пребывал в шоке. Скорее, в ступоре. Он смотрел перед собой, не мигая, а лицо становилось угрюмее и мрачнее с каждой секундой. Он даже дышать стал в два раза быстрее, словно пустился в бег, и его загоняли в тупик. А потом во взгляде мелькнуло прояснение и тут же сменилось страхом. — Вы сошли с ума, этого не может быть, — альфа встал с кресла, выйдя вперёд, замотал головой, отрицая услышанное. Священник последовал его примеру и тоже встал. Было неловко сидеть в то время, как твой собеседник начинает мельтешить перед глазами, наворачивая круги по небольшой комнатке. — Может! Сам сначала сомневался, но все факты налицо. Стоило сложить два плюс два, и появился результат. — Прекратите, отец-настоятель. Я не знаю, о чём Вы говорите. Разве мало в мире омежек-прислуг, которые беременеют и рожают? — Наверняка немало. Но я знаю о бедном пареньке по имени Донук, которого однажды монахи нашли без сознания, больного. Они о нём заботились, дали крышу над головой, лечение. Он был беременен. Лечение не приносило того результата, на который рассчитывали. Болезнь была, скорее, не физическая, а душевная. Ему просто не хотелось дальше жить. И когда он произвёл на свет дитя, умер и был похоронен там же, в стенах монастыря. Ребёнок вырос в монастыре, не зная своих родителей. А имя вашего сына… — Постойте, — прервал священника Пальён. Мужчина был бледен, губы сжаты в тонкую линию, но глаза были ясны и сосредоточены. — Это… Это Бэкхён? — он посмотрел на отца-настоятеля, и тот согласно кивнул. Так вот почему Пальёну всегда казалось, что Бэкхён кого-то ему напоминает?! Как только мальчишка появился в доме, старший альфа сразу обратил внимание, что, смотря на прислугу, в голове мелькают порой картинки, словно дежавю. Ну, а сейчас? Сейчас, если подумать и вспомнить хорошенько, то как он мог не заметить сразу схожесть с Донуком? Тот же рост, то же телосложение, форма губ и эти пальцы на руках — тонкие, изящные и очень красивые, которые Пальён помнил до сих пор. Только вот глаза, особенно когда омежка улыбался, превращаясь в полумесяцы, лисьи глазки, как Сонхи любил говорить, были точь-в-точь как у него самого, у Пальёна. — Верно. Сын нашёл отца. — Как это нашёл? Что Вы имеете в виду? Он знает об этом? Вы ему рассказали? — Нет, что Вы. Мне показалось неправильным говорить ему. Отец должен сказать правду. Пальён вспылил. Его переполнило так, что он стал говорить на более повышенных тонах, забывая о том, что находится в доме, и его могут попросту услышать посторонние. — Кто ещё знает? — Брат Кёнпё, я и Вы. — Об этом никто не должен знать, — чётко и властно выпалил альфа, — обещайте! Поклянитесь, что больше никто не узнает этот секрет! — Но господин Пак… — священника перебили, не дав закончить свою мысль. — Никаких НО! — Он ваш сын! — Он не может быть моим сыном! Это погубит меня и мою семью. Это разрушит мою политическую карьеру! — Я всё понимаю, но… — Я дам ему денег на содержание, но ему не место в моём доме. — Знаете, господин Пак, дети — это всегда радость. Не думал я, что, узнав эту новость, Вы придёте в ярость. У Вас есть сын, ещё один. Замечательный мальчик, лучший из многих. И, как бы Вы ни отрицали, он Ваш сын. Моё дело — известить Вас, а всё остальное останется на Вашей совести. Если Вам удобнее жить с ярмом на шее под названием вина — Ваше дело. Но поверьте, это чувство станет таким большим со временем, что может потянуть Вас на дно. Я всё сказал. Священник давно не чувствовал такого раздражения и в какой-то степени злости на человека, но, по его мнению, Пальён совершенно очерствел, потерял сердце, и по-другому реагировать не мог. Явно чувствуя себя лишним в этом доме, в котором ему, видимо, теперь не особо рады, отец-настоятель коротко кивнул, соблюдая приличия, и вышел за дверь, даже не заметив, что за углом, совершенно тихо, никак не выдавая себя, стоял Лухан. Парень спустился вниз, чтобы тайком пробраться в комнату Сехуна, но наткнулся на этот разговор. Он услышал лишь последние слова отца-настоятеля, но и их хватило, чтобы понять: он и Чанёль — не единственные сыновья Пальёна. Есть ещё один, о котором прежде никто не знал.***
Чанёль намеревался спуститься вниз и найти Бэкхёна. Стоило разъяснить вчерашнюю ситуацию. Разговаривать дома было бы не совсем правильно и безопасно. Тао мог в любую минуту увидеть или услышать их. Поэтому Чан решил назначить встречу где-нибудь на нейтральной территории. Но, выйдя из комнаты, тут же наткнулся на брата, который стоял возле его двери, облокотившись о стену. Невооружённым глазом стало понятно: Лухан расстроен так сильно, что был на грани слёз. — Лу, что случилось? — Чанёль, мы можем поговорить? Только не тут, — брат поднял взгляд, полный слёз и испуга. Чанёль сразу понял: это не очередной каприз. — Конечно, — Чан взял брата за локоть и спустился с ним вниз. Накинув на себя верхнюю одежду, парни вышли в сад. — Здесь нас никто не услышит, — Чанёль развернулся к омеге, ожидая его душевные излияния. — Ты знал, что у нашего отца есть ещё один сын? — Что? — Пак осмотрелся вокруг, как бы исключая тех, кто мог бы подслушать, и, уже приблизившись, тихо переспросил: — Брат? Ты, наверное, что-то перепутал, Лухан. — Нет, Чанни. Я слышал своими ушами, отец не отрицал этого факта, но и не хотел, чтобы кто-то знал. — Этого не может быть. — Как это не может! Мужчина говорил, что у отца есть ещё один сын, и по разговору было понятно, что говорили они не обо мне или тебе. Он так и сказал: «ещё один сын». Лухан вытер ладошкой слезу, что скатилась по щеке, глубоко вздохнув, уткнулся в грудь брата, пряча там своё лицо, приглушенно заговорил снова: — Это ужасно, Чанни. Альфа не разделял мнение брата, но и всерьёз его слова воспринимать не мог. Одно дело — услышать что-то и воспринять эту информацию так, как хочется. Другое — когда у тебя есть достоверный факт, подтверждение. Но его Чанёль мог получить только от Пальёна, с которым он не желал затрагивать такую тему. А вот папа мог бы разъяснить: подтвердить или опровергнуть услышанное. — Послушай, Лу, не стоит раньше времени паниковать или расстраиваться. Я обязательно всё выясню. А когда станет ясно, первым делом всё расскажу тебе. Даже если окажется, что у отца действительно есть ещё один сын, я бы хотел с ним познакомиться. — А я — нет! — отпрянул от брата омега. Его эта новость шокировала так сильно и больно, как предательство от близкого человека, что пришло отрицание и непринятие. — Я не хочу его узнавать. Не хочу какого-то там неизвестного брата неизвестно от кого. Ты мой брат, и больше мне не надо! Чанёль хотел бы утешить Лухана, ободрить, но тот лишь упрямо отвернулся и пошёл в глубь сада. — Не иди за мной, — громко предупредил Лу Чана, — я хочу побыть один. Чанёлю ничего не оставалось, как с сожалением ещё раз посмотреть вслед омеге и зайти обратно в дом. Намерения увидеть Бэка отодвинулись на второй план. На первом же сейчас была возможность переговорить с папой.***
Стук в дверь отвлёк Джунки от чтения. Мужчина отложил книгу и снял очки. — Войдите, — он встал с кресла и направился к двери, когда на пороге появилась кудрявая макушка старшего сына. — Чанёль, рад, что ты ко мне зашёл, — он обнял сына тепло и нежно, как всегда это делал. — Папа, — Чанёль знал, что будет неловко спрашивать родителя о таком щепетильном личном случае, но другого выхода не видел, — прости, что вмешиваюсь, и, возможно, тебе будет неприятно, но я просто должен спросить. — Конечно, спрашивай, что тебя волнует?! — обеспокоенно кивнул Джунки. — У отца есть ещё один сын? — Чанёль смотрел на омегу, не желая упустить ни одного слова, ни одной эмоции от него. Джунки сначала удивился, но потом вмиг побелел, отводя взгляд. — Не говори чепухи. Ты и Лухан — единственные дети, что у меня были и есть. Никакой ещё одной беременности, выкидыша или чего-то такого не было в нашей семье. Джунки развернулся, пряча трясущиеся руки в карманы, попытался привести себя в порядок, поглубже вздохнув. — Но папа, дело не в тебе. Не только ты мог родить отцу ребёнка. — Я не знаю, откуда ты выдумал этот бред, и мне действительно неприятны твои предположения и догадки. Ты и Лухан — единственные дети Пальёна. Чанёль не был маленьким мальчиком, который бы верил на слово. Он давно вырос и мог отличить, когда человек ему недоговаривает или же что-то скрывает. А в случае с папой, которого Чан знал всю свою жизнь, не составило труда заподозрить неладное. Джунки точно скрывает что-то от него. — Ну, как знаешь. Можешь не говорить мне, но рано или поздно, правда всегда всплывает наружу. Чанёль вышел из комнаты, не попрощавшись. Такое неуважение к своему родителю Чан не проявлял никогда, а Джунки не любил ссориться с сыном, но отпустил его, не желая накалять обстановку ещё больше. Чанёль не мог уняться или забыть услышанное. Не мог откинуть, как ненужную информацию, ведь, по сути, это невероятная новость. Шокирующая — да! Но невероятная и волнующая. И Пак был намерен выяснить всё до конца. Раз Пальён и Джунки не настроены были всё это время открыть сыновьям правду, значит, он зайдёт с другого конца. А именно? Поговорит с Сонхи! Постучав в дверь, Чанёль вошёл, услышав за дверью голос Сонхи. — Дедушка, доброе утро, — Чанёль подошёл ближе и поцеловал старика в щеку, как это делал всегда. — Доброе утро, Чанёль. Не часто ты наведываешься ко мне с визитом так рано. — Прости, если побеспокоил или отвлёк тебя, — решил извиниться Пак, но не оставляя своего стремления выяснить то, что его тревожило. — Ты вовсе меня не побеспокоил. Обычно я завтракаю с Бэкхёном, но мой мальчик сегодня не важно себя чувствует, и я разрешил ему отдохнуть лишний часок. — Понятно. — Так зачем ты пришёл? — старик указал на кресло, чтобы Пак присел, что и сделал его внук. — Я хочу тебе задать вопрос, — начал Чан, собираясь с мыслями, — и ты единственный в нашем доме, кто говорит правду. — Хорошо, что ты мне доверяешь, — улыбнулся дед, — спрашивай. — Дедушка, у меня есть ещё один брат, и я хочу всё о нём знать. Чанёль специально начал разговор именно в этом ключе, давая понять, что бесполезно его вводить в заблуждение и кормить ложной информацией. Улыбка деда вмиг погасла. Он опустил глаза в свою чашку с чаем. — Брат? — Да. Я знаю историю своего отца и папы. — И что же ты знаешь? — осторожно поинтересовался дед, отпивая горячий напиток, но аппетит пропал. Просто он старался оттянуть момент откровения с внуком. Ведь, вполне возможно, Чанёлю все эти новости будут не по душе. — Что они поженились после моего рождения. Чанёль так же следил за дедушкой. Обычно он говорил, как есть, не скрывая ничего. Но тема щепетильная и, видимо, неприятная для многих. Поэтому Чан и не хотел пропустить ничего важного. А то, что тема с братом для него важна, Пак понял сразу. В отличие от Лухана, для которого стала неприятным шоком подслушанная новость, Чанёль был другого склада характера, и первой его эмоцией стала радость. — Да. Но всё же поженились. Это главное. — Я согласен. А до этого отец изменил папе? Правда? Сонхи отвёл взгляд. Всё было не совсем так, но разве это важно? Личная жизнь Пальёна ещё до рождения Чана — не объект, которым можно было похвалиться или изучать вдоль и поперёк, пусть и членами семьи. Пак-старший в своё время испытал личную драму, Сонхи стал этому свидетелем, а также свидетелем того, как после этого сын изменился. Разве Чану нужно всё это знать? Старик медлил с ответом. — Дедушка, ответь. — А что я могу сказать? — дед нервно усмехнулся. — Правду. Я хочу знать! — Думаешь, это тебе поможет? — Это поможет мне больше, чем та ложь, которую до этого говорили мне и Лухану. — Хорошо, — старик взял себя в руки, отставил подальше стакан с чаем и придвинулся на кресле чуть ближе к внуку. — У твоего отца действительно есть ещё один сын. — Спасибо, дедушка, — Чанёль выдохнул и не знал точно, испытал ли он облегчение от подтверждения или ещё больше запутался в своих ощущениях. — Никому не говори, что я тебе сказал. Мы поклялись держать это в секрете, — уже более строго заговорил дед, — и никогда не говорить об этом. — Не беспокойся на этот счёт. Дальше семьи эта новость не уйдёт. Чанёль, наверное, только сейчас почувствовал то же, что чувствовал Лухан: растерянность. — Что-то ещё? — дед немного расслабился, на душе стало легче. Теперь не нужно скрывать от внука то, что дед считал важным. — Да. Я хочу знать, где мой брат. Как гром среди ясного неба слова Чана прозвучали для Сонхи. А ещё ранили в самое сердце. Точнее разбередили рану, что никак не могла зажить.***
Чанёль вышел из комнаты деда под большим впечатлением. Он облокотился о стену и ещё какое-то время обдумывал его слова, воспринимал информацию, пытался ужиться с ней, и всё больше приходил к мнению: он рад, что у него есть брат. Поделиться такой новостью он мог лишь с один человеком, и поэтому, не откладывая в долгий ящик, сделал дозвон до Чонина. После нескольких гудков ему ответили. — Чанёль, привет. — Привет, Кай. Не знаю, отвлекаю ли тебя сейчас, но мне очень нужно с тобой поделиться новостью. — Не отвлекаешь. Кёнсу уехал рано утром, я один. — Хорошо. Представляешь, я сегодня узнал, что у меня, оказывается, есть брат. — Эм… Брат? Чанёль, ты вчера не выпил лишнего? Даже я знаю, что у тебя есть Лухан. — Ты не понимаешь, Чонин. Речь не о Лухане. У меня есть брат. Внебрачный сын отца, о котором мы с Лу только сегодня узнали. Ну? И как тебе новость? На том конце провода Кай выдержал паузу, потом откашлялся и ответил. — Ты это серьёзно? — Вполне. — Я потрясён. — И что ты по этому поводу думаешь? — Это странно. Действительно странно иметь брата и не знать его. Но сам-то ты как? — Честно? — Чанёль прислушался к себе. Было паршиво, но даже не от самой новости, а от того, когда понимаешь, что всю жизнь тебя обманывали близкие люди, скрывали то, что, по мнению Чана, он и Лу знать были обязаны. Они ведь часть семьи, а их просто отодвинули в сторону, лишили возможности быть в курсе и делать свои выводы, принимать свои решения. Они уже давно не дети, хотя, если подумать лучше, то детьми они с братом восприняли бы эту новость гораздо проще. — Мне плохо. — Почему плохо? — Не знаю. Может быть, потому что я всегда хотел иметь брата. — Но Чан, он у тебя есть. — Да. Но Лу — омега. А омеги… они другие. — Получается, твой неизвестный брат — альфа? — Как предполагает дед, скорее всего, да. Но это не точно. По запаху от омеги, что был тогда с отцом, он сделал такой вывод, но, знаешь ведь, всё могло поменяться. — Тебе бы хотелось найти его? — Конечно. Эта мысль не выходит у меня из головы, но я не знаю, с чего начать. Дед сказал, что в своё время он нанимал частных детективов, чтобы разыскать того омегу, с которым у отца был роман, но всё оказалось тщетным. Это не дало результатов. — Печально, Чан. Хочешь, мы сегодня встретимся и поговорим об этом с глазу на глаз? — предложил Чонин. Не каждый день твой близкий друг узнаёт шокирующие новости, и он понимал, что Чану особенно нужна его поддержка. — Это не очень тебя отвлечёт? — Говорю же, Кёнсу уехал, я весь день буду один. — Тогда давай встретимся в кафе, где мы постоянно завтракаем? Там тихо и уютно. Наверняка утром почти не будет людей. — Тогда я выползаю из постели, привожу себя в божеский вид и сразу выдвигаюсь. — Отлично, друг. Буду ждать тебя там. Чанёль отключился и направился к выходу. Разговор с Бэкхёном напрочь вылетел у него из головы. Такая новость вытеснила другие мысли и терзания.***
Лухан не помнил, как давно сидел на лавочке в их саду после разговора с Чанёлем. Хотелось действительно побыть одному. Он с детства был довольно впечатлительным, трудно воспринимал что-то новое. И привык к тому, что всё в его жизни так, как должно быть: любящая семья, достаток, спокойные, размеренные будни. И вот сейчас он узнает новость о том, что у него есть брат. Как такое вообще могло случиться? Кто этот парень? И почему все скрывали? Принять этот факт Лухан не мог. Отвергал новость, не хотел принимать. Именно таким, в расстроенных чувствах, замёрзшим и озябшим, его и нашёл Сехун в саду. — Лухан, что ты тут делаешь? Разве ты не хотел сегодня поехать к своим друзьям? — альфа присел на корточки перед омегой, заглядывая ему в лицо. — Что случилось, Лу-Лу? — альфа не на шутку встревожился, замечая дорожки слёз на щеках омеги и бледное лицо. Он взял ладони Лухана в свои и ужаснулся. — Боже, ты как ледышка! Хочешь простыть?! Сколько ты тут сидишь? Да ещё в одной кофте! На улице не лето! Он заставил парня подняться и, приобняв того за плечи, повёл обратно в дом. Лухан и не противился, шёл, как безжизненная кукла, ведомая своим кукловодом. В эту минуту, когда чувства разбиты, довериться омега мог лишь этому альфе, который стал ближе, чем собственные родители. Заходя через заднюю дверь, Сехун обратился к повару. — Приготовьте, пожалуйста, травяной чай для господина Лухана. Я за ним спущусь через пару минут. Повар не стал мешкать, принялся исполнять просьбу. Завтрак уже прошёл, и у него была свободная минутка, тем более, когда молодой господин в таком расстроенном состоянии, что даже не ускользнуло от его внимания. Сехун поднялся на второй этаж, всё так же приобнимая Лухана и ведя его за собой, как маленького мальчика, которому требовалась заботливая рука. А оказавшись в комнате омеги, Сехун предусмотрительно щёлкнул замком и принялся снимать с Лухана одежду, отчитывая его за сумасбродность. — Лухан, чем ты только думал! Так и воспаление лёгких нетрудно подцепить. Он усадил омегу на кровать, а сам зашёл в душевую, настраивая воду, наполняя ванну тёплой, почти горячей водой. Выйдя обратно, Сехун нашёл Лухана на том же месте, на котором его оставил. Тот, кажется, даже позы не поменял, пока Се отсутствовал. Заботливо сняв с Лухан всю одежду, кроме нижнего белья, альфа подвёл его к ванной и только там стянул с омеги оставшееся бельё. Лухан лишь немного смутился, но протестовать не стал. — Залезай в воду, — скомандовал Сехун, и Лу послушно переступил бортик белоснежной ванны, погружаясь ногами до самой голени в воду. — Горячая, — охрипшим голосом пискнул омега. Сехун взволновался ещё сильнее. Его озноб был гораздо серьёзнее, чем показалось альфе на первый взгляд. Усадив омегу, Сехун присел на бортик рядом, внимательно следя за Луханом. — Теперь, может, расскажешь мне, что случилось? — стал расспрашивать альфа, в голову которого уже заползали разные домыслы. — Ты расстроился из-за нас? Думаешь, это… — Сехун запнулся, не зная, как продолжить. — …это было ошибкой? Я могу понять и не буду тебе докучать, Лу. Омежка вдруг взметнул испуганный взгляд на альфу и, привстав, схватил Сехуна своей мокрой ладонью за руку. — Нет, Се. Дело не в тебе. Не говори таких ужасных вещей. Не хочу, чтобы ты вёл себя, как раньше. Просто… просто я узнал то, что, по-видимому, знать не должен был. — И что же это? — Сехун почувствовал облегчение, понимая, что дело не в их связи, хотя слегка корил себя за это. — Представляешь, у нашего отца есть ещё один ребёнок. Ещё один сын. Они все скрывают от меня и Чана, но я услышал. Это так ужасно. — Да уж. Новость, конечно, удивительная, но не паникуй раньше времени. И, ей-богу, Лу! — Сехун немного возмутился. — Ты довёл себя до такого состояния лишь потому, что узнал о брате? Глупый омега. — Я так не могу. Почему это враньё до сих пор скрывается? Что такого ужасного в этом, что они не говорят нам? — Почему вдруг ужасно? Вполне возможно, что твой брат был плодом небольшой интриги между твоим отцом до замужества, и омега не захотел связывать себя брачными узами, поэтому и решил воспитывать сына один. Причин может быть уйма. Или же… Только не расстраивайся ещё больше, — Сехун перевел дыхание, чтобы уже предположить другую версию, которая будет ещё менее приятной, но которую Лухан должен осмыслить, — знаешь, все не без греха. Твой отец мог поддасться временным чувствам и иметь связь на стороне, от которой и получилась беременность. А так как твоя семья и ваше положение накладывает особые рамки, никто в обществе не воспринял бы незаконнорожденного сына господина Пака. Но, как бы там ни было, нам остается только гадать, не осуждай отца и не питай ненависти к неизвестному брату. Вполне возможно, что он окажется достойным парнем, и вы подружитесь в дальнейшем. — Я не хочу его узнавать. Это слишком… — Лухан снова всхлипнул. — Ну не надо так. Просто тебе нужно время. Свыкнись с этой мыслью, постарайся принять её, ведь уже ничего не изменишь. Лухан слушал Сехуна, но смотрел в прострацию, явно пребывая в своих мыслях. — Я принесу тебе чай, а ты через пять минут вылезай и живо в кровать. Се вышел из ванны. Он волновался за Лухана и ещё раз убедился, что за колкой, своевольной и избалованной натурой скрывается очень ранимый человек, к которому нужен свой подход. Благо, у Сехуна много времени, чтобы испробовать все методы. Пускай маленькими шажочками, но он доберётся до сердца омеги.***
Пальён обдумывал сказанное отцом-настоятелем долго, запершись в своём кабинете, и всё больше приходил к мысли, что Бэкхёну не место в этом доме. Мужчина выдвинул ящик в столе, свой личный, который всегда держал на замке, и достал оттуда старую потрёпанную фотографию. На ней был Донук, совсем ещё молоденький девятнадцатилетний омежка, так искренне улыбающийся и с доверием смотрящий в объектив, когда его фотографировали. Вторую половину фото, на которой был сам Пальён, альфа давно выкинул. Мужчина провёл рукой по фото, словно хотел ещё раз прикоснуться к омежке, но осознал, что это невозможно. Священник ясно сказал: он умер уже очень давно. И нет возможности попросить прощения у него за всю ту боль, что ему пришлось пережить. Альфа нечасто давал слабину, заставляя себя быть сильным, заставляя отодвинуть желания сердца и чувства так далеко, что порой казалось: они утеряны окончательно. Но нет. Воспоминания всплыли так сильно, что причиняли сейчас не только душевную боль, но и физическую. Болело сердце. Оно ныло и обливалось кровью. Пальён так тщательно выстраивал вокруг себя стену отчуждённости. Сам себя превратил в бесчувственного, не способного любить человека. И лишь с рождением Лухана мужчина позволил ему оттаять немного, находя утешение в сыне. И что ему делать сейчас? Как смотреть в глаза Бэкхёну? Как вести себя с ним, понимая, что он не сможет находиться рядом и не ловить себя на мысли, что каждый раз ищет в его лице такие схожие, родные черты Донука? — Прости, — прошептал альфа, роняя на фото скупую слезу, что почти въелась в кончик фотографии. — Прости, Донук, но я не могу. Просто не смогу жить с ним рядом. Положив обратно фото в ящик и заперев его на замок, альфа встал, вдыхая поглубже, чтобы привести себя в порядок, и, немного придя в чувство, вышел из кабинета. Он нашёл Сухо в гостиной, что давал указание Кёнсу по поводу уборки. — Чунмён, ты мне нужен. — Конечно, господин, — дворецкий отошёл от прислуги и последовал за Паком-старшим, который увёл его в сторону. — Где Бэкхён? — тихо спросил хозяин. — Он поехал в супермаркет по просьбе Вашего папы. — Понятно, — кивнул альфа, — не задавай вопросов, Сухо, просто сделай, что я тебя попрошу. Дворецкий сосредоточился, готовый выполнить любую просьбу Пальёна. — Поднимись наверх и собери все вещи Бэкхёна. Сделай это как можно быстрее, а после выйди на нашу парковку. Когда придёт омежка, я сам отвезу его обратно в приют. Если Чунмён и удивился, то постарался скрыть это, потому как не пристало дворецкому вмешиваться в дела хозяев. Он не знал, что натворил Бэкхён в этот раз, но если сам Пальён уже не хочет видеть того в доме, значит, причина серьёзная. — Я всё сделаю, господин Пак. Сухо развернулся, стал подниматься по лестнице, а Пальён вышел во двор, ожидая омежку на улице. Через десять минут Сухо спустился со спортивной сумкой, в которой были все пожитки Бэкхёна, и отдал её альфе, который закинул сумку на заднее сидение своего автомобиля. Простояв на улице ещё какое-то время, мужчина увидел худенькую фигурку, что проскользнула через массивную калитку во двор. Пока Бэкхён приближался к главному входу, Пальён ещё раз испытал боль. У Бэка даже походка была как у Донука. Теперь-то альфа видел, насколько они похожи во внешности, в повадках, как маленькая копия своего папы, даже не догадываясь об этом. Бэкхён, видимо, был поглощён своими мыслями и не сразу увидел Пальёна, но, когда заметил, приблизившись, почти дойдя до машины, поднял взгляд. На Пальёна смотрели его же глазами. Не могло быть сомнений: Бэкхён действительно их сын. — Здравствуйте, господин, — учтиво поклонился омежка и хотел обойти машину, но Пальён его окликнул. — Бэк… Бэкхён, — он впервые назвал мальчишку по имени. — Да? — Сядь, пожалуйста, в машину. Нам нужно кое-куда отъехать. — Нам? — удивился Бэк. — Да. — Но, господин, Сонхи, он ждёт… — Ничего страшного, я предупредил своего папу. Мужчина обошел свой автомобиль и открыл пассажирскую дверь для омеги. — Не спорь. Просто садись, я очень спешу. Омега не стал перечить и залез в салон. Оказаться в тепле было приятно. Бэкхён успел продрогнуть, пока добирался до особняка. Он потёр озябшие руки засунул их в карманы. Уже через несколько секунд Пальён сел на водительское, и машина тронулась с места. Проехали минут пять, сидя в абсолютной тишине, омежке стало неловко. В руках по-прежнему был пакет с лекарствами, что просил для него купить Сонхи. — А куда можно положить лекарства для Вашего папы? — решил спросил Бэк. — Положи их на заднее сидение, — ответил мужчина, смотря на дорогу перед собой. Бэкхён развернулся, закидывая небольшой пакетик назад, и застыл, смотря на свою сумку, что лежала там же. — Это моя сумка, — пробормотал омежка, хмурясь, не понимая, как она могла оказаться в машине у господина Пака. — Да, — тихо ответил Пальён. — Но… — Бэкхён развернулся и посмотрел уже на мужчину, что вёл машину, сосредоточенно смотря на дорогу и не обращая внимания на Бёна. — Что она делает тут? — Это твои вещи. Я везу тебя обратно в приют. — Зачем? — мальчишка ещё не до конца понимал, что происходит, но это его очень взволновало. — Я уволен? — предположил тот. — Да, — так же тихо подтвердил мужчина. — Но что я сделал не так? Почему меня уволили? — Не спрашивай. Поверь, причина есть. — Как так? — мальчишка попытался унять обиду и действительно не понимал, что на этот раз сподвигло уже старшего Пака принять такое решение. — Вы выкидываете меня на улицу, в холод, как бездомную собаку, не объясняя причин?! — Так будет лучше для тебя и моей семьи, — на лице Пальёна отразилась боль, а пальцы на руле сжались ещё сильнее. — Сам же понимаешь: тебя там не любят. Это не твоё место. Если найдешь другую работу, тебе будет намного комфортнее. — А как же Ваш папа? Он меня любит, и я его. Конечно, я проработал в Вашем доме не так много времени, но проникся тёплыми чувствами к дедушке. — Всё поправимо, — возразил альфа, понимая, что Бэк прав, — мы найдем ему другую прислугу. — А как же Вы? Вы не сказали ничего про себя. Вы тоже меня ненавидите? — Я лишь действую в интересах своей семьи, — уклонился от прямого ответа альфа. Мужчина остановился, заехав на территорию монастыря, и, больше не сказав ни слова, вышел, взял сумку Бэка и, обойдя автомобиль, открыл дверь, чтобы мальчишка вышел. Бэкхён, в расстроенных чувствах, совершенно не понимающий, что происходит, был вынужден выйти. Он плёлся за Пальёном, но, войдя, выхватил у того свою сумку, понёсся вдоль по коридору, прочь от альфы. Мужчина с сожалением и глубоким чувством вины посмотрел вслед омежке, пошёл в другую сторону, где находился кабинет отца-настоятеля.