***
Отец-настоятель ещё раз внимательно посмотрел на чек и отложил его в ящик. Волна возмущения кипела внутри так сильно, что унять было невозможно. Пускай он лидер духовенства, но всем не чужды человеческие чувства. Разве заслуживал Бэкхён такого к себе отношения? Нет. Он решил, что в этот раз никакие доводы и, уж тем более, деньги, не собьют его с намеченного пути. Пальён не собирался раскаиваться в своих грехах и, тем более, брать за них ответственность. Он просто решил переложить их и в этот раз на постороннего человека, продолжая жить в своём комфортном мирке. Священник встал со своего кресла и пошёл искать Бэкхёна, которого, по словам его отца, тот привёз обратно. Если это правда, то мальчишку не составит труда найти: он будет либо с Чондэ, либо на кухне с братом Кёнпё, или же на спортивном поле гонять мяч, но, так как погода была довольно холодной, последнее отпадало.***
Бэкхён был расстроен, и этот ненавистный ком слёз, что постоянно стоял в горле, стал уже привычным. Он научился с ним жить, подавляя приступы меланхолии. Чондэ вертелся рядом, помогая раскладывать вещи на соседнюю кровать, что до сих пор пустовала после того, как Бэк в своё время покинул приют. — Ты правда вернулся? Не обманываешь? — Чондэ светился от счастья, хотя старался не мельтешить у Бэкхёна перед глазами свой улыбкой, ведь друг явно не разделял его радости. — Правда, — уныло буркнул Бэк. — Ты не рад, да? Ты по мне не скучал? — Конечно, скучал, и мне тебя очень не хватало, но… — Бэкхён устало вздохнул и, отложив вещи в сторону, сел на кровать. — Там тоже остались мои друзья: Кёнсу, Сехун, Лэй и даже Сухо. А особенно Сонхи. Он стал мне как родной, понимаешь? И теперь я буду скучать по ним. Но знаешь, что самое обидное? Бэкхён лег на спину на кровать, уставившись перед собой в белый потолок. Чондэ сел сбоку, смотря на друга, которого, казалось, ничего не могло успокоить или развеселить. — Меня уволили ни за что! Просто выгнали из дома. Если в прошлые разы я понимал, что вел себя неподобающе: мог сказать или натворить что-нибудь… В этот раз всё было нормально, Чондэ! Но господин Пальён просто вышвырнул меня, как щенка. Благо, у меня есть вы и крыша над головой, куда могу вернуться. Чондэ, слушая друга, прилёг рядом, пододвинулся к Бэкхёну поближе и обнял его поперёк рукой. Для омежек это было вполне нормальным, так как они привыкли с детства быть друг другу опорой, как родные братья. — Не грусти, Бэк. Всевышний всё видит и обязательно всё поставит на свои места. Каждый человек достоин любви и счастья, а ты этого достоин даже больше, чем многие другие. Вот увидишь, у тебя всё наладится, — Чондэ привстал в кровати и с азартным блеском в глазах добавил: — Сегодня брат-толстячок на обед печёт свои фирменные булочки с сахаром, а ещё круассаны с сыром. Предлагаю наведаться на кухню и стащить парочку. Что и говорить, а выпечка у брата Кёнпё и правда была самой вкусной в округе. Никто до сих пор не мог переплюнуть его в мастерстве. Бэкхён невольно усмехнулся. Друг знал, чем можно его подкупить, и на что он клюнет. Мальчишки поднялись с кровати и уже с более приподнятым настроением пошли в столовую.***
— Брат-толстячок! — с дикими воплями мальчишки набросились на монаха со спины, зажимая со всех сторон. Кёнпё от неожиданности даже вскрикнул и хотел уже отчитать нерадивых за безобразное поведение, но, увидев лицо Бэкхёна, тут же просиял. — Бэкки! Неужели это ты?! Как давно мы не виделись! Какой приятный подарок к Крещению. Почему не предупредил, что нас навестишь? Я бы приготовил твой любимый яблочный штрудель! — он обнял мальчишку, заодно сграбастав в свои объятия и Чондэ, который не отлипал от Бэкхёна. — Да он тоже не знал. Его уволили, — выпалил Чен, не особо подбирая слова. — Что? — удивился монах. — Но почему? — Покуда знать? Мне не сказали. Господин Пальён просто привёз меня сюда и сказал, что так будет лучше, — с сожалением выдохнул Бэк. — Господин Пальён, говоришь? Странно это… — Кёнпё задумался и добавил: — А отец-настоятель случайно не наведывался к вам в особняк? — Я не знаю, — Бэк повёл носом на вкусный ароматный запах из печи, — а что ты печёшь? Кёнпё усмехнулся и потрепал мальчишек по волосам. — Давайте я налью вам чаю и угощу вкусненьким, — парень начал свои приготовления и, когда все уселись за стол, Кёнпё продолжил: — Я бы на твоём месте вернулся и потребовал объяснений. Всему должна быть причина. — Что ты такое говоришь! — возмутился Чондэ. — Ты хочешь, чтобы Бэкки снова вернулся в этот ужасный дом, где ему было плохо?! — Ну-у… Не так уж и плохо мне там было, — скромно сказал Бэк, — конечно, меня там порой обижали, но ведь есть господин Сонхи, которому я нравился, и мои друзья. — Вот именно. И, к тому же, это была твоя работа, твой заработок на жизнь. Нельзя просто так лишить человека заслуженной заработной платы только по глупой прихоти богатеев. Бэкхён умял вторую плюшку и спросил: — Так ты думаешь, что стоит вернуться? — Думаю, да. Но давай этот день ты проведёшь с нами?! Не так часто мы тебя видим в последнее время, к тому же, сегодня Крещение. — Верно, — всполошился Чен, — может, и нам что перепадёт?! — Главное — иметь веру, и однажды вас посетят волхвы. Поставьте свои башмаки на подоконник или в коридор, — Кёнпё не ел, он лишь умилялся, как мальчики уплетают его стряпню. — Я всегда оставлял кеды на подоконнике и никогда ничего не получал. Волхвы не вспоминали обо мне, когда я был ребёнком, почему должны вспомнить сейчас, когда я взрослый?! — Бэкхён с раздражением впился зубами в круассан, рьяно его жуя. — Почему ты такой пессимист, Бэк?! — Я не пессимист, а реалист, — надулся мальчишка, выпивая весь чай из чашки. Идиллию чаепития прервал отец-настоятель, зашедший в столовую. — Бэкки, ты тут? Я бы хотел с тобой поговорить. — Сейчас? — удивился омежка. — Да. Бэкхён незамедлительно встал, аккуратно обходя своих друзей, и подошёл к священнику, который, взяв мальчишку за локоть, отвёл в сторону. — Бэкки, я знаю, что у вас с господином Пальёном произошло недоразумение. Он отвёз тебя в приют, но… — мужчина помедлил, подбирая нужные слова, — у тебя есть выбор: остаться в приюте или же вернуться обратно. — Правда? — удивился Бэк. — Да. Если ты не возражаешь, можешь сегодня остаться тут, но после того, что я тебе скажу, сам решишь, как поступать дальше. Священник увёл Бэкхёна к себе в кабинет, на более основательный, серьёзный разговор, оставляя озадаченного Кёнпё и недовольного Чена, который хотел больше времени провести с другом детства.***
Простуда не обошла Лухана стороной. Он заболел, и единственным, кого подпускал к себе, был Сехун. Омежку раздражали все, в том числе и его папа Джунки, который больше всех переживал и причитал, но был вынужден покинуть комнату сына, чтобы угодить омеге. День клонился к своему завершению, и Се, взяв с кухни бульон, специально приготовленный поваром, поднялся снова в комнату омеги. Он любил бывать у Лухана в личных покоях. Там вся мебель и вещи пахли омегой и только его запахом, от которого у альфы кружилась не только голова, но и внутренности трепетали, желая поглотить этот запах полностью, чтобы он впитался в самого Се и стал его частью. После бурной Новогодней ночи альфе пришлось долго отмывать себя специальным средством. Нельзя было так нелепо попасться домашним и вызвать у них подозрения. Но сейчас, когда запах ненавязчивый, можно было не беспокоиться. В силу капризности омеги были простительны такие странные просьбы Лухана. Омега разлепил тяжёлые веки, смотря на Сехуна, который до этого момента всё время находился в комнате и лишь на минутку отлучился за бульоном. Альфа присел совсем рядом, поставив поднос на колени. — Ты должен поесть, Лухан, а после примешь лекарства, — он зачерпнул ложкой бульон и, прежде чем приблизить к губам омеги, подул. Лу покорно стал есть, не возмущаясь. — Теперь ты понял, что так глупо и импульсивно нельзя поступать?! Одно дело, когда ты переживаешь, другое — когда наносишь вред этим своему здоровью! — Вовсе это было не глупо, — фыркнул Лу, но сразу присмирел, замечая укоризненный взгляд альфы. — Поверь мне на слово: все проблемы решаемы. Нет ситуаций безвыходных. Просто надо научиться на всё смотреть с разных сторон. Лухан взял ложку из рук Се и стал сам поглощать еду, внимательно при этом слушая своего любимого. — Раз уж мы перешли на новый уровень отношений, — Се многозначительно посмотрел на омегу, как бы намекая на их бурную Новогоднюю ночь, — ты должен пообещать мне, что будешь стараться размышлять рационально, не поддаваясь первому импульсу. Ты капризный, Лухан. Избалованный и порой бываешь даже жесток с окружающими. Я знаю, что если ты пересмотришь эти качества в себе и попытаешься их изменить, то тебе цены не будет! А я буду самым счастливым альфой тогда. — Правда? — с робкой надеждой спросил омежка. Сейчас он готов был на всё, лишь бы удержать рядом с собой Сехуна. Ему мало было одного «перепихона», которым, казалось, обойдётся и забудет. Сейчас Лухану хотелось вот так же завтракать, обедать и ужинать вместе с этим альфой. Встречать с ним рассветы и закаты, делить одну постель. А для этого ему нужно было потрудиться. — Правда, — кивнул Се. Альфа забрал из рук омеги пустую миску из-под бульона, отставил поднос на прикроватный столик и, укрыв Лу в одеяло плотнее, улёгся рядом, зная, что дверь заперта. Он прижал к себе омегу, обнимая руками. — Спи, Лу-Лу. Выздоравливай поскорее, а я побуду с тобой. Лухан умиротворённо прикрыл глаза и, несмотря на ужасное самочувствие, парень был счастлив. И даже ненавистное «Лу-Лу» в устах альфы звучало, как музыка для ушей омеги.***
Когда после завтрака Сонхи так и не увидел лицо своей прислуги, а обед ему в комнату принёс Сухо, старик нахмурился. — Чунмён, а где Бэкки? — Его нет, — смутился дворецкий, что было крайне редко, так как мужчина умело научился скрывать свои истинные чувства ввиду должности, что занимал. — А где он? Опять умотал в приют? Вот же несносный мальчишка, — усмехнулся дед, — я разрешил ему с утра отдохнуть, а он опять выкинул свои фокусы. Как увидишь его, Чунмён, передай, чтобы немедленно ко мне зашёл. Сухо замялся, с несколько секунд молчал, а потом всё же выдал. — Господин Сонхи, Бэкхён тут больше не работает. Я сам видел, как Ваш сын отвёз его обратно в приют вместе с личными вещами. — Его уволили? — старик нахмурил свои седые брови, недовольно сминая салфетку в морщинистых руках. — Полагаю, что нет. По крайней мере, мне ничего об этом неизвестно. Он просто уехал сам. Сухо знал, что не всё так чисто, и не зря Пальён сам отвёз Бэкхёна обратно в приют, но подробностей не знал. Обычно, когда такое происходило ранее, Бэк сильно и громко возмущался. В этот раз он лишь покорно уселся в машину и уехал из особняка. Вероятнее было предположить, что омега сам решил уйти. — Но как же так?! — огорчение, такое сильное, было написано на лице старика. — Я его так любил… А он просто ушёл и даже не попрощался? — обдумывая свои собственные слова, Сонхи всё больше хмурился и стал тихонько мотать головой, а потом выдал: — Нет. Так просто он уйти не мог. Должно было, что-то случилось! — Может быть, — подал голос дворецкий, — во всяком случае, мне об этом ничего не известно. — Сухо, — решительно сказал дед, — найди, пожалуйста, моего внука, Чанёля, и скажи, чтобы немедленно поднялся ко мне! — Хорошо, — дворецкий поклонился и, оставив поднос с едой, попросив Сонхи всё-таки поесть, несмотря на волнение за омежку, вышел из комнаты. Чанёль приехал обратно в особняк уже ближе к вечеру и, не успев дойти до своей комнаты, был перехвачен Тао, который почти налетел на альфу со спины, крепко обнимая. — Привет, дорогой, — практически промурлыкал омега, потёрся щекой о крепкую спину Чана, — тебя целый день не было, а я уже успел заскучать, — он обошёл альфу и обнимал, уже смотря в лицо своему жениху. — Прости, Хуан. У меня возникли кое-какие проблемы личного характера. Я был с Чонином. — Верю, — улыбнулся омега, — от тебя не пахнет посторонним запахом омеги. Чанёль мысленно усмехнулся. Вроде бы Тао был старше его и должен быть смышлёнее, но запах чужого омеги можно легко скрыть или нейтрализовать разными средствами, что были в шаговой доступности в любой аптеке. Конечно, Чанёль ими пока что не пользовался, но знал об их существовании. — Сегодня, может быть, проведём вечер вместе? — попросил Тао, заглядывая в глаза Чану. Пак был не против интимной близости, но всё больше ловил себя на мысли, что хотел бы ограничиться именно этим. Ему не интересны были разговоры с Хуаном, романтические вечера. Альфе хотелось тупо утолять свой сексуальный голод, усмирять гормоны, и всего лишь. Не успел Чанёль ответить, как его окликнул дворецкий. — Господин Чанёль, простите, что вмешиваюсь и прерываю вас. Но Ваш дедушка очень просил подняться к нему, как только вы вернётесь. — Прости, Тао, — Чанёль быстро поцеловал омегу в щёку, как бы дополнительно извиняясь перед женихом, и незамедлительно поднялся наверх, оставляя внизу Хуана, который смерил недовольным взглядом Сухо.***
Дед явно был не в духе. Чанёль за столько лет научился отличать его настроение и подстраиваться под него. Пускай он любил внуков и в своё время баловал Чана и Лу любовью и вниманием, но мог отвесить и леща, когда те перегибали палку, или же строго отчитать мальчишек. Но действовал он так, опять же, только потому, что любил и волновался. Чанёль, став уже взрослым, ценил деда ещё больше, но невольно напрягался, когда попадал под хмурый взгляд старика. — Дедушка, ты меня звал? — спросил Пак, заглядывая к нему в комнату. Сонхи внимательно посмотрел на внука и помахал рукой, приглашая войти и сесть. — Звал. Бэкхён ушёл, и я хочу знать почему, — потребовал объяснений дед. — Бэкхён ушёл? В каком смысле? Я не понимаю, — Чанёль ровным счётом не понимал, что хотел до него донести дед. Он и сам планировал найти омежку с утра, но день не задался с самого начала. — Я тоже не понимаю, — развёл руками старик, — Бэкки не мог уйти просто так, и, я думаю, — он сделал многозначительную паузу, более проникновенно посмотрев на внука, — ты приложил к этому руку. — Я? — Пак невольно ткнул себя в грудь пальцем, не веря, что дед говорит серьёзно. — Да. — Но я не сделал ничего плохого, — возмутился Чан, хотя в голове стал всплывать их последний разговор и как он некрасиво поступил с Бэкки, наговорив ему кучу гадостей. — Ты уверен? — Нет, ну мы порой ругались, и однажды это произошло даже при тебе, когда я просил у Бэкки прощения. Но сейчас — нет, — соврал Пак, хотя уже не был уверен, что дело не в нём. — Скажи, между вами что-то было? — медленно выговаривая каждое слово, спросил дед и не отводил взгляд с внука, желая удостовериться в своих предположениях. Чанёль нахмурился, пытаясь правильно понять, о чём конкретно говорил его дед, и это «что-то» явно намекало на интимные отношения. — Что ты имеешь в виду? — переспросил Пак, хотя прекрасно понимал, что звучит это по-детски. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я! — вспылил дед, всплеснув руками. Чанёль замотал головой и руками одновременно. — Нет. Не было. Я… У нас ничего не было с Бэкки, о чём ты подумал, — альфа даже стал немного заикаться, чувствуя неловкость. — Иногда мы целовались, — Чанёль немного покраснел, откровенничая со стариком, что явно не входило в планы альфы, — но на этом всё! Только поцелуи. — Так значит целовались?! — дед возмущённо фыркнул и строго посмотрел на внука. — Тогда я знаю, почему он ушёл. — Почему? — Чанёль хлопал невинно глазами, не в силах посмотреть на ситуацию со всех сторон. — Порой ты меня так бесишь! — Сонхи несильно стукнул по столу, а Чан невольно удивлённо открыл и без того большие глаза. — Дедушка, что за выражения?! — Чанёль сдержал смешок. Видеть, как дед ругается и злится, было необычно для альфы. — По-другому и не выразишься! Я понимаю, что ты мой внук, но ты также альфа! А вы, альфы, порой бываете такими глупыми, что касается омег. И мне не важно, каков твой опыт, эм… В общении с ними. Омеги по-другому воспринимают знаки внимания и поцелуи. Если для альф это всего лишь прихоть, мимолётное желание, то омега относится к таким вещам более трепетно, принимая всё близко к сердцу. В любом случае, завтра я съезжу в приют и сам поговорю с Бэкки. Если окажется, что причина в тебе, ей-богу, я запрещу тебе приближаться к моей прислуге ближе, чем на пять метров!***
Чанёль был подавлен ещё больше, чем в начале дня, и даже семейный ужин не поднял альфе настроения. За обеденным столом не хватало Лухана, что заболел, и Сонхи, который в последнее время любил спускаться вниз, но Чан знал, что дед не в настроении разделить праздничный ужин. — Дорогой, — тихонько заговорил Тао, прижимаясь к Чану за столом, — знаю, что глупо, и мы уже не дети, но я приготовил тебе подарок. Свою обувь можешь не оставлять, но обязательно посмотри на письменном столе. Там подарочная коробочка для тебя. Чанёль, что почти не ел, а лишь вяло ковырялся палочками у себя в тарелке, очнулся от своих нерадужных мыслей, посмотрел на жениха. — Подарок? — Да, — довольно кивнул Тао, косясь на Пальёна, что хмуро взирал на своего сына и бывшего любовника. Тао слишком выказывал знаки внимания Чанёлю, что со стороны выглядело наигранно, словно омега хотел впечатлить не только своего жениха, но и всех вокруг, в том числе и Пальёна. Впечатлить не получилось, а вот вызвать новый приступ ревности и неприязни к сыну у омеги явно получилось. — Прости, Тао, мне надо отлучиться, но не на долго, — рассеянно сказал Чан, поднимаясь из-за стола. — Я скоро буду. Хуан растерянно смотрел вслед своему жениху, а Джунки, приободряя, пожал руку Хуана, с довольной улыбкой сказал: — Не переживай, Тао. Завтра ты проснёшься и увидишь плюшевого мишку как подарок для себя. — Плюшевого мишку? — переспросил омега. — Да. К сожалению, альфы не очень оригинальны и своим женихам дарят всегда плюшевых медведей. Чанёль, видимо, запамятовал, а сейчас точно направляется в магазин. Немного успокоившись, Хуан принялся доедать свой ужин, обсуждая со своим будущим свёкром личные моменты.***
Чанёль был рад тому, что магазины работают круглосуточно. Он купил всё, что запланировал, и сейчас ехал отнюдь не обратно в особняк. Он ехал в приют, а на пассажирском сидении лежал подарок для Бэкхёна. Альфа чувствовал свою вину перед омежкой и в который раз корил себя за несдержанность. Не стоило разговаривать с Бэкки в таком тоне и обвинять его в том, что, возможно, и не было вовсе. Ну пахло от него другим альфой, и что? Это же не доказывает того, о чём подумал Пак. Альфа неоднократно был в клубе и знал, что порой там было так тесно, что, выходя, невольно начинаешь пахнуть так, будто кувыркался с кем не попадя. Чанёль очень надеялся, что ситуация с Бэкхёном разрешится, и он вернётся обратно. Жизнь в особняке без его недовольной, но очень привлекательной моськи будет для Пака лишена всякого смысла. Перелезая через забор, Чанёль слышал, как треснула ткань на брюках, зацепившись за острый гвоздь. Но альфе было на это плевать. Он, как вор-домушник, сгибаясь почти пополам, продвигался ближе к зданию приюта. Альфа знал, что сегодня все дети выставят свою обувь в надежде получить подарок. Но Чан искал драные кеды Бэкхёна, которые не спутал бы ни с какими больше. Оставляя подарок и записку на обуви омежки, с чувством выполненного долга и довольства самим собой и своей сообразительностью Чанёль таким же путём покинул приют, уже избегая того самого гвоздя. Но брюки в любом случае были испорчены в хлам.***
Бэкхён накануне вечером наотрез отказывался выставить свои кеды, возмущаясь нелепостью просьбы Чондэ. Но это был бы не Чен, если бы уговорами, смехом и шуточными угрозами не заставил всё-таки Бэка выставить свою обувь. Проснувшись утром, Чондэ первым делом выскочил во двор, даже не умывшись, а Бэк нехотя поплёлся следом, зевая на ходу и потирая всё ещё сонные глаза. — Бэкки! — взвизгнул друг и набросился на омежку с радостными воплями и объятьями. — Да что такое? Чего орёшь с утра пораньше, — буркнул Бэк, ещё раз широко зевая, не обращая на ряд выставленной обуви никакого внимания. — Ты только посмотри! — Чондэ обхватил щёки друга и сам повернул голову омеги в нужном направлении. Бэкхён проморгался, и не раз, чтобы понять: он не спит, а огромный белый медведь с красным бантом вальяжно устроился на его кедах. — Это что? — удивленно спросил тот, перемещая взгляд на Чена. — Не видишь?! Просыпайся уже! Волхвы вспомнили о тебе, и посмотри, какой замечательный подарок они сделали для тебя в этом году! Бэкхён недоверчиво снова посмотрел на медведя и, подойдя ближе, взял его в руки. Медведь поистине был огромным, в половину роста самого Бэкхёна. — А ну признавайся, ты откуда?! — потребовал ответа у медведя Бэк, но тот, понятное дело ничего не ответил, лишь улыбчиво взирал своими пластиковыми глазами на омежку. Заметив за бантом вставленную маленькую открытку, Бэк вынул её и прочитал. «Бён Бэкхёну от трёх волхвов». — Интересно, — снова заговорил Чен, — а четвёртый волхв — это кто? Твой жених? — парень хитро хихикнул и ткнул друга локтём в бок. — Не говори ерунды, Чен-Чен, — возмутился Бэк, хотя приятное тепло, разливающееся в груди, не давало омеге дуться на друга. — Смотри, — Чен показал снова на кеды Бэка, — там ещё что-то есть. Бэкхён поднял небольшой свёрточек, на котором было написано: «Для Чондэ, друга Бэкхёна. Спасибо, что остаешься с Бэкхёном несмотря ни на что и являешься для него опорой в трудную минуту». — Это для тебя, Чондэ, — Бэк протянул свёрток омеге. Внутри оказалась пара тёплых перчаток. — А твой жених не такой уж сноб, — довольно улыбнулся Чен, натягивая перчатки на руки, любуясь ими. — Он не мой жених, — фыркнул Бэк. — Ага, так ты знаешь, от кого подарок? — не унимался Чен, продолжая хитро щурить свои глазки и улыбаться. — Ну-у… я не знаю, — смутился Бэк. Он мог предположить, что это был либо Хичоль, либо Чанёль. Но ко второму альфе Бэкки склонялся больше, просто потому что так желало сердце. Утащив подарки снова в комнату, Бэкхён ещё долго смотрел на мордочку мишки, зарывая пальчики в его густой мех. — Ну и от кого ты? Знаю, что ты хороший партизан и не скажешь мне, но так хочется знать. Мальчишка устало завалился снова на кровать, обнимая медведя, утыкаясь в него своим носиком, почувствовал еле уловимый запах кофе и горького шоколада. — Чанёль, — тихонько простонал Бэк, на миг разрешая себе погрузиться в мечты и отодвинуть подальше свою обиду. Чондэ услышал друга, но не стал снова подшучивать над ним, понимая, что Бэкхёну сейчас, возможно, не так радостно, как кажется на первый взгляд.***
До Хичоля также дошли слухи, что Бэкхён больше не работает в доме. Альфа предполагал, что Бэк обижен на него за то, что он был настойчив в Новогоднюю ночь, и теперь омежка проявляет своё любимое упрямство, не заглядывая к нему в гости. — Это правда, Сухо? — спросил Чоль. — Что именно? — дворецкий поставил поднос с завтраком на столик, обернулся на альфу, что сидел в своём привычном кресле для инвалидов. — Бэкхён у нас больше не работает? — К сожалению, да, — подтвердил дворецкий. — Тогда ты должен мне помочь. У меня есть свои деньги и накопления. Ты должен снять для Бэкхёна квартиру. Я не хочу его терять, — в голосе альфы прозвучали панические нотки. — Но Хичоль, ты же знаешь, Бэкхён — парень гордый. Он никогда не согласится на такое и, тем более, не будет жить за чей-то счёт! — Мне плевать! — альфа встал с кресла, уже не скрываясь, зная, что к нему сейчас никто не войдёт, а Чунмён давно в курсе его мнимой болезни. — Я не могу его потерять, Сухо. Не могу, понимаешь?! Только не сейчас, когда я уже к нему так близко. Когда я знаю, какой он… его вкус и запах… Чунмён нахмурился. Симпатия Хичоля к Бэкхёну всё больше напоминала одержимость. Но это хоть какие-то эмоции, которые парень стал проявлять после появления омеги в его жизни. — Скажи, — продолжил альфа, отвлекаясь от своих мыслей, — ты знаешь, куда он подался? — Знаю только то, что ваш дядя отвёз Бэкхёна обратно в приют. Скорее всего, он там. — Хорошо, — кивнул альфа, подходя к своему шкафу, намереваясь переодеться, — будь добр, прикрой меня. Я должен незаметно выйти из дома. — Не составит проблем, Чоль. Все в столовой, завтракают. Если воспользуешься чёрным ходом, то тебя не заметят. — Отлично, — улыбнулся альфа, — погоди, Бэк, — пробубнил Хичоль сам себе, — я тебя верну.***
После завтрака отец-настоятель снова вызвал Бэкхёна к себе и, узнав, не переменились ли планы Бэка, вручил ему всё, что планировал. Пока омежка собирался на выход, к нему наведался брат Кёнпё, который явно спешил рассказать что-то важное. — Бэкки, ты ещё не ушёл? — Нет, — омега сложил свою толстовку в сумку и обернулся на монаха, что застыл в дверях, — как видишь, собираюсь. — К тебе пришёл молодой человек. Альфа. Красивый такой. Твой жених? — игриво спросил монах. — Что? Чего ты выдумываешь, — смутился Бэк, — а где он? — На заднем дворе, в саду. Бэкхён выскочил за дверь, желая поблагодарить Чанёля за подарок, пересёк улицу в два счёта, но захлопал глазами, увидев перед собой отнюдь не Пака. Удивление было таким сильным, что он невольно притормозил. — Хичоль, — только и смог выдавить из себя Бэк, медленно подойдя к парню. — Это ты? — Я, — лучезарно улыбнулся альфа, обнимая омежку, крепко сжимая и снова вдыхая его запах, что пробивался, не подавляемый средством, которого попросту не было в приюте. — Но как? — до сих пребывая удивлённо в шоке, спросил Бэк. — Наверняка, они все были счастливы, увидев, что ты снова ходишь, да? А я-то как счастлив! Хичоль неохотно отпустил омегу и отступил на шаг, но только для того, чтобы Бэкхёну было удобно на него смотреть, не задирая кверху голову. — Они не знают, Бэкки. Я вышел через чёрный ход. — Ну вот, — поник омежка, — значит, я не счастлив. — Не будь букой, — альфа взял мальчишку за руку и увёл того поглубже в сад, — я не хочу, чтобы ты тут жил, Бэкки. Я сниму для тебя квартиру, и ты ни в чём не будешь нуждаться. Поверь, у меня хватит для этого средств. — Что ты такое говоришь?! Мне не нужны твои средства. Если нужно, я сам себя обеспечу. До этого выживал ведь как-то. И к тому же, — Бэкхён облокотился о ствол дерева, слегка поёжившись от прохладного воздуха, что поддувал с северной стороны, — я сегодня возвращаюсь обратно. — Правда? — хмурясь, недоверчиво спросил альфа. — Да, Хичоль. Я возвращаюсь, и у меня будет к тебе одна просьба. — Какая? Альфа снова улыбнулся, приближаясь к Бэку, желая вновь заключить его в свои объятия. — Притормози, дружок. Крутой слишком спуск, — он выставил руку вперёд, соблюдая дистанцию между собой и альфой, — я помню, что произошло в клубе в Новогоднюю ночь. — И что же? — Хичоль улыбался, соблазнительно смотря на мальчишку. — Ты целовал меня! — А тебе понравилось, — парировал тот. — Вот уж дудки. Я был невменяем, понял?! — Как скажешь, — засмеялся Чоль, — раз ты настаиваешь, пусть будет по-твоему. — Я возвращаюсь, но больше никогда не буду с тобой пить! Омежка упрямо скрестил руки на груди, выпятив подбородок вперёд. — Ты такой милый, Бэк. Но я согласен на всё, лишь бы ты снова появился в моей жизни. Такая откровенность смущала, и мальчишка, чувствуя, что краснеет, отвернулся, чтобы уйти. На ходу бросил последнюю фразу: — Может быть, я загляну к тебе в комнату вечером. Но ещё одна такая выходка, и я за себя не ручаюсь. Хичоль улыбался, смотря в спину удаляющемуся омеге, пожирая его глазами. Как же он его хотел! И не просто тело, которое было таким соблазнительным, но и всего Бэкхёна: с его характером, упрямством, жизнерадостностью. Как глоток чистой воды, и альфа с самого начала решил, что сделает всё, чтобы добиться омеги. Он увидел Бэка сейчас, это желание только окрепло.***
Бэкхёну было немного проблематично добираться до особняка в общественном транспорте. Мало того, что на плече висела большая сумка, да ещё под мышкой торчал огромный медведь, который мешал всем вокруг. Но омежка стойко выдержал поездку, больше всего оберегая медведя. На территорию особняка его пустил Сухо после заверений мальчишки, что у него срочное письмо для Пальёна. Единственной просьбой Бёна у дворецкого было положить его вещи в комнату прислуги. Не тащиться же с медведем в гостиную. В комнате уже никого не было. Кёнсу и Лэй, видимо, с самого утра трудились на своих рабочих местах. Зато Сехун встретил омежку удивлённо, но радостно. Не задерживаясь, Бэкхён поинтересовался у водителя: — Се, а господин Пальён сегодня дома? — Насколько мне известно, да. Они как раз до сих пор в гостиной со всей семьёй. — Отлично. Пожелай мне удачи. — Желаю, — улыбнулся Сехун, — но для чего? — Для важного разговора, — Бэкхён вздохнул, собираясь с мыслями, зажимая в руках конверт, что дал ему отец-настоятель, вышел из кухни.***
Лухану стало лучше, и утром он присоединился за завтраком к семье. Допивая чай в гостиной, Джунки воскликнул, вспомнив главную новость: — Лу, так ты же ещё не в курсе. И ты, Тао, тоже. Оба омеги, прерывая свой разговор, обратили внимание на старшего омегу. — Бэкхён тут больше не работает, — спокойно известил Джунки, словно прочитал заметку из газеты. — Правда? — Тао никак не скрывал своей радости, да и не считал в этом никакой нужды. Этот наглый, пошлый мальчишка больше не будет ему мозолить глаза, а это главное. Лухан решил промолчать, не разделяя радости. Для омеги сейчас главным приоритетом в жизни были слова Сехуна, который просил начать исправлять свой характер. Пусть Лу и не любил Бэкхёна, но решил, что не будет об этом говорить и как-то выказывать радость по поводу ухода прислуги. Для Ханя это был маленький шажок в сторону исправления. Пусть такой незначительный, но он всё же был. — Так вы его уволили? — Тао улыбался, смотря на свёкра. — Да. Пальён вчера отвёз его обратно. — А что за причина? — не унимался Хуан. Ему осталось лишь начать хищно потирать руки для полноты картины его радости. — Да. Я тоже хочу узнать причину моего увольнения! — громко заявил Бэкхен, вышедший в гостиную из коридора. Все присутствующие синхронно повернулись на голос омежки, что стоял перед ними, подперев руками бока. Он смотрел на Пальёна и видел растерянность в его глазах, наверно, впервые за всё то время, пока работал в особняке. — Мне бы тоже хотелось знать, по какому поводу, сын мой, ты уволил мою прислугу, — теперь лица всех присутствующих обратились на лестницу, на нижних ступеньках которой стоял Сонхи и, словно повторяя за Бэкхёном, так же ждал ответа от альфы. Ситуация была поистине щекотливой. Пальён, альфа, владелец акций и компании своего отца, акула бизнеса, запаниковал так сильно, что единственным желанием было исчезнуть из комнаты. Но все присутствующие ждали от него ответа. И взгляд Бэкхёна, который смотрел на альфу его же глазами, был самым болезненным.