***
Чанёль с самого утра, даже не позавтракав, поехал на стройку: проверить этапы строительства. После инцидента со смертью строителя отец отстранился от дела и отдал бразды правления проектом полностью сыну. А Чанёль к своему делу подходил весьма скрупулёзно, проверяя всё до мелочей. Вторым по списку дел стояло наведаться в приют и найти там Бэка, поговорить с ним, выяснить, почему он уволился, и, возможно, вернуть обратно мальчишку. Попросить прощения у омежки так же стояло обязательным пунктом в планах Чанёля. Приехав в монастырь, альфа направился к зданию приюта, но был перехвачен братом Кёнпё, который шёл по узенькой, мощёной тротуарной плиткой дорожке. — Здравствуйте, господин, — монах улыбнулся, — не знаю, помните ли Вы меня. — Здравствуйте, — откликнулся альфа, — конечно помню, — Чанёль смутился. Как он мог не помнить, что в своё время приставал к нему в гостевой комнате, думая, что это Бэкхён. — Вы, наверно, ищете Бэкки? — задал новый вопрос монах. — Да. Не подскажете, где он может быть? — Думаю, он уехал со своим женихом, — высказал свои предположения брат Кёнпё, вызывая у Пака хмурое выражение лица. — Видели бы Вы, как он обрадовался его приходу. Только бы этот альфа оказался хорошим парнем. Бэкки заслуживает быть счастливым. Чанёль даже не дослушал монаха, оставляя его позади себя, направляясь обратно к своей машине. Пак корил себя последними словами за то, что не поверил омежке, когда тот говорил ему о женихе. Каким же он был наивным! Пока Бэк строил из себя недотрогу перед ним, сам крутил шашни с другим альфой! Немыслимо! Чувствуя себя полным идиотом, Чанёль завёл машину и с силой надавил на педаль газа. Шины с визгом стартанули с места, и, пока автомобиль набирал скорость, внутри Чана так же набирали обороты ревность и злость. Он, как последний кретин, на ночь глядя поехал в супермаркет, выбирал не просто подарок для омежки, а ещё и размышлял, что лучше всего понравится и подойдёт для Бэкхёна. И возбуждение, то, что он чувствовал в Новогоднюю ночь, точно принадлежало омежке. Он там развлекался вовсю и прямо сказал, что был с альфой. Пак не хотел верить, но факт оказался налицо. Даже монах подтвердил, что к Бэку приходил его жених. Переполняемый клокочущим гневом и ненужной ему ревностью Чанёль с силой захлопнул дверь автомобиля, когда припарковал его на стоянке возле особняка.***
— Бэкки! — радостно воскликнул Кёнсу, забегая в комнату. До него уже дошли слухи, что Бэкхён вернулся, и первым делом, закончив уборку, друг поспешил в комнату прислуги. — Ты вернулся! Я так рад! — Я как липучка, — усмехнулся мальчишка, обнимая Су, — от меня нелегко избавиться. — Я тебя очень люблю, Бэкки. Без тебя в этом доме даже не с кем поговорить. Взгляд Кёнсу упал на кровать Бэкхёна, на которой по-хозяйски расположился огромный плюшевый белый медведь. — Ого, какой медведь! — удивился Дио. — Идём, Су. Я вас познакомлю, — Бэкхён подвёл друга ближе, и оба сели по разные стороны кровати. — Познакомься, Су, это… — Бэк призадумался, а потом с торжественным видом выпалил, — это Микки! Кёнсу нахмурился, переводя взгляд от медведя обратно на омежку. — Но Бэк! Это же медведь! Его нельзя так называть! Микки переводится как «мышь», а тут у нас огромный хищник! — Ну и что, — фыркнул мальчишка, — Мой медведь, как хочу, так и называю. — Всегда знал, что ты странный, — хихикнул Дио. — А можно узнать, кто тебе его подарил? — друг многозначительно поиграл бровями. — Как «кто»?! Волхвы! Кёнсу залился смехом. — Ага. Как же. Так я тебе и поверил. А имя волхвов случайно не Чанёль?! — Я не знаю, — Бэкхён замялся, отводя смущённый взгляд. — Главное, что медведь теперь мой, и мне он дорог. — Конечно, дорог, — Су снисходительно вздохнул и добавил, — как бы там ни было, не поддавайся на его уловки, ладно, Бэк? Такие, как Чанёль, просто так не меняются. Бэкхён сник, но решил не портить вечер своим кислым лицом. Он вернулся. У него не отняли работу, а это главное. С остальными трудностями, парень решил, что как-нибудь справится. — Пошли лучше на кухню. Думаю, там точно есть что-то вкусненькое. И мигом позабыв горести, Бэкхён и Кёнсу направились в святая святых особняка, туда где всегда вкусно пахло — на кухню.***
Разговор с Сонхи, который так же тепло и с любовью принял омежку обратно, заверив, что «надерёт зад» своему сыну за самоуправство, а потом и вкусный обед, которым накормил Бэкхёна повар, и дружеские объятия и расспросы Сехуна и Кёнсу вселили надежду, что, возможно, не всё так плохо в жизни омежки. Но когда мальчишка собирался выйти из кухни, на пороге его снова встретил Пальён и попросил пройти кабинет. Совершенно не хотелось снова вести разговор с мужчиной, но выбора тот ему не оставил. — Не спрашивай почему, но очень плохо, что ты вернулся, — начал разговор Пальён, усаживаясь в кресло перед рабочим столом. Бэкхён, кусая губы от досады, всё же спросил: — Почему? Мужчина устало вздохнул, скрещивая пальцы, старался не смотреть в лицо мальчишке и выискивать знакомые черты лица Донука. — Это плохо, и всё. Бэкхён кивнул головой, как бы давая понять, что слышит своего хозяина. Слышит, но не понимает. А понять хотелось, как никогда. — Хорошо. Но я хочу знать почему?! — Тебя никто не любит в моём доме. — Да? Вы тоже не любите? — Я тоже не люблю, — ответил мужчина, сжимая пальцы в замок сильнее, справляясь с волнением в груди. — А я Вам не верю, — комментировал мальчишка, уставившись в потолок, не замечая, как на его слова альфа удивлённо посмотрел на Бэка. — Что? — Вы не сможете так легко меня обмануть — я вам не верю. — Что ты такое говоришь?! — Хозяин, когда я тут появился, Вы меня действительно не выносили. Но, признайтесь, постепенно Вы стали испытывать ко мне симпатию, — может быть, Бэк утрировал и говорил то, чего не было на самом деле. Но такова уж была его натура, что он умел распознать в людях лютую ненависть или же просто раздражение. Пальён был странным для него человеком, а последние события и вовсе запутали Бэка, но именно той ненависти, что исходила от Джунки, Тао или Лухана, в мужчине не было. Он для Бэкхёна был ведомым человеком, что просто подстраивался под окружающих, дабы не вступать в конфликт, а на деле лишь отмахивался от Бэкхёна, как от слегка раздражающего субъекта, но не более. — Разве не так? Я не раздражаю вас лично, не вызываю у вас неприязни. Скажите правду! — Кажется, было плохой идеей завести разговор с тобой, — по-прежнему устало ответил Пальён. — Хорошо, ты можешь остаться, как я тебе и сказал, — на эти слова Бэкхён фыркнул, зная, что уже получил от Сонхи заверения в том, что больше никто без его ведома не сможет выставить омежку за дверь. И всё же он улыбнулся мужчине. — Но пообещай мне, что не будешь доставлять неприятности мне и моему сыну. Договорились? — Обещаю, — воодушевлённо кивнул мальчишка, — поверьте, они оба мне нравятся. — Но ты им не нравишься, понимаешь? — Конечно понимаю, — радостный запал омеги порядком сник, как и сам Пальён, который, кажется, после этого разговора устал так, будто отпахал смену на стройке. — И последнее: следи за своей речью. Порой ты выражаешься так, словно торгаш с улицы. — Но я учусь. Дедушка Сонхи старается привить мне хорошие манеры, и я стараюсь его не подводить. Меня некому было научить раньше, — и, уже тише, добавил: — Это его вина, — Бэкхён присел на подлокотник кресла, хотя не получал разрешения. Просто он вдруг почувствовал грусть и безысходность и искренне надеялся, что на такое самовольство не получит наказания. — Чья вина? — непонимающе спросил альфа. — Моего отца — этого мерзавца. Мне пришлось учиться всему самому. Он ушёл до моего рождения. — Мерзавец, говоришь? — Пальён снова задал вопрос, но уже не мог отвести взгляд с грустного лица омежки, что опустил плечи и почти открывает свою душу перед ним. Но лучше бы он этого не делал. Пальён последние сутки и так был на гране срыва, а тут ещё Бэкхён, который подливает масла в огонь, превращая дальнейшую жизнь Пальёна в сплошное варево из самосожаления, самобичевания и вины, которую вряд ли можно окупить всего парой слов. — Конечно мерзавец. А как ещё назвать того, кто бросает беременного омежку? Мерзавец, не иначе, — Бэкхён вдруг встал с подлокотника резко, выпрямив спину. — Простите, мне не стоило Вам рассказывать всего этого. Что-то нахлынуло вдруг. С Вашего позволения я пойду? — А? — Пальён очнулся от своих угрюмых дум и кивнул. — Конечно, иди. Бэкхён поклонился и тихо вышел за дверь. Разговор планировался Пальёном, чтобы поставить всё на свои места, решить для себя и дать понять Бэку его положение. А получилось всё наоборот. Пальён ещё больше запутался в своих чувствах, а мальчишка, кажется, точно знал, что хочет в дальнейшем и где именно он хочет остаться.***
Бэкхён как раз выходил из кабинета, когда в коридоре его перехватил Чанёль. Сначала альфа удивлённо хлопал глазами, явно не ожидая встретить в особняке омежку. Но уже через секунду Пак засунул руки в передние карманы и, подойдя к Бэкхёну, сверху вниз холодным взглядом окинул стройную фигурку омежки в форме. — Привет. — Привет, — улыбнулся Бэк, вспоминая медведя, которого Чан ему подарил. А то, что это был Чан, у мальчишки не было сомнений. — Как провёл время с женихом? — нарочито медленно выговаривая каждое слово, спросил Чан, слегка покачиваясь на пятках, придавая себе вид человека, который расслаблен, но на деле же всё обстояло отнюдь не так. Улыбка Бэка испарилась. Он угрюмо сдвинул брови. — Что? С каким женихом? — С молодым человеком. С женихом. Ну? И как всё прошло? Ты оказался доступным. Заморочил мне голову, а я ведь сразу почувствовал запах и твоё возбуждение, даже на большом расстоянии. Твой жених тебя успокоил? М-м? Я смотрю, ты даже похорошел. Бэкхён, раскрыв рот от неприятного изумления, слушал Чанёля. Тот распинался перед ним, желая задеть побольнее омежку, и у него это выходило. Но не плакать хотелось сейчас Бэкки. Ему хотелось только одного: заехать по этой наглой красивой физиономии, чтобы больше было неповадно так его обижать. Что и сделал Бэкхён. Звонкая пощёчина эхом отлетела от стен, настолько сильным получился удар. Чанёль рефлекторно схватился за щёку, а Бэкки, не желая больше выслушивать бред ревнивого самца-придурка, спокойно удалился в свою комнату.***
Бэкхён заслышал приближающиеся шаги за спиной и обернулся. Чанёль уже шёл за ним, оправившись от пощёчины. Мальчишка пустился в бег, желая скрыться в комнате, но не успел. Началась борьба за дверь. Бэкхён всеми силами пытался её закрыть, а Чанёль же наоборот: открыть и войти. У омежки даже проступил пот от усилий, но всё равно альфа одержал победу и отодвинул запыхавшегося мальчишку в сторону, раскрывая дверь настежь. — Уйди! — вскрикнул омега, уже выталкивая Чанёля из комнаты. — Я не люблю, когда меня бьют. — Уйди, иначе я закричу! — Кричи! Никто не услышит. Никто не удивится, застав в комнате прислуги альфу. — Почему? — возмутился Бэкхён. — Ты ещё спрашиваешь? Я должен сказать? Озвучить это? — Почему ты меня обижаешь?! Зачем ты это делаешь? Что ты от меня хочешь?! — Ничего! Знаешь что? Я НЕ ХОЧУ ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО! Понимаешь?! Можешь и дальше развлекаться. — Я не понимаю… — Бэкхён растерянно смотрел в глаза альфы, но там плескались лишь ревность и злость. Чанёль больше не стал ничего объяснять. Он прошёл в глубь комнаты, к кровати Бэкхёна, и, схватив медведя себе под мышку, двинулся к выходу. — Ты не можешь его трогать! — вскрикнул омега, — Он мой! Оставь его. Оставь! Бэкхён попытался вырвать игрушку, но всё было бесполезно. Альфа был настроен решительно. Он жёстко отодвинул Бэкхёна в сторону и захлопнул за собой дверь. Вот теперь-то Бэку больше всего на свете хотелось разрыдаться. Он всхлипнул, ударяя своим кулаком в закрытую дверь. Потом всхлипнул ещё раз и уже заплакал горько от обиды на Чана. И до сих пор не мог понять: как можно любить человека и ненавидеть одновременно? Но именно эти чувства преобладали в его сердце, одно сильнее другого. Кёнсу нашёл своего друга в комнате, утирающего слёзы. — Ну вот, стоило тебе вернутся сюда, как ты снова плачешь! Что случилось, Бэк? — Кёнсу подсел на кровать к другу и выжидающе смотрел на него, когда тот успокоится и всё ему расскажет. — Я разбит, Кёнсу. Он забрал его у меня! — Кто забрал и что? — Этот кретин лопоухий. Эта шпала двухметровая! Ненавижу его! Он забрал моего Микки! — Но почему? — Кёнсу нахмурился, а это не предвещало ничего хорошего. За внешним спокойствием Су теплился целый вулкан, который лучше было не бередить. — Потому что он сумасшедший! Сначала дарит, а потом отнимает. Какого чёрта он это делает? Кёнсу не стал утешать Бэкхёна. Сейчас в нём пылал праведный гнев, который искал выход. Омега встал с кровати и, не говоря больше ни слова, пошёл искать виновника слёз его друга, желая, как минимум, оторвать ему яйца, а как максимум… Как максимум, он четвертует безмозглого альфу, и пусть лишится работы, но не заступиться за Бэкхёна Кёнсу не мог. Искать долго не пришлось. Чанёль был в гостиной со своим братом Луханом и Тао. Кёнсу замер в проёме, не желая привлекать лишнего внимания омег. А вот Пак заметил прислугу и поднял глаза на него. Кёнсу пальцем ткнул на Чанёля, а потом так же ткнул на выход, давая понять, что хотел бы переговорить с глазу на глаз. На эти жесты альфа лишь недоумённо приподнял одну бровь. Тогда Кёнсу, взбешенный ещё больше, провёл большим пальцем руки себе по горлу от одного края до другого. Это уже был явный намек на жестокую расправу, что было бы забавно видеть от омежки, если бы это был кто-то другой. Но Кёнсу был, как минимум, странным, и Чан нехотя, но поднялся с дивана, предупредив брата и жениха, что вскоре вернётся. Кёнсу вышел за дверь чёрного входа и прошёл к северной стене, где почти не было окон, чтобы остаться незамеченным кем-то посторонним. — Послушай, — начал с ходу Су, не желая распинаться в любезностях, — я предупреждал тебя, чтобы ты отстал от моего друга?! Я выражаюсь не по-корейски? В чём проблема, что ты не понимаешь с первого раза? — Не кипятись, Су. Ты прекрасно должен меня понять, почему я не могу отстать от Бэкхёна. Это выше моих сил. Он мой истинный и, несмотря на обстоятельства, меня тянет к нему. Кёнсу стоял, как маленькая фурия, готовый накинуться на Пака в любую секунду, Чанёль видел это своими глазами. Он мог понять друга, который переживает за Бэкки, но для Чанёля разговор всё равно был бессмысленным. Чтобы ни сказал ему Дио, какие бы доводы ни приводил, Чан вряд ли отступит. Не потому что не хочет. Потому что не сможет. Он пытался образумить себя в своё время, пытался уговорить собственную сущность подчиняться разуму, но это было бесполезно. — Думаешь, меня это волнует?! — взвился омега. — Из-за твоей прихоти страдает мой друг, человек, который больше всех заслуживает любви и понимания. Знаешь, Чанёль, тебе наверняка невдомёк, сколько он от тебя страдает? Как он плачет в подушку ночью, чтобы это не слышали я и Лэй. Поверь, каждая слезинка из-за обид, нанесённых ему тобою! На этой фразе Дио Чанёль представил себе хрупкого омежку, свернувшегося калачиком на кровати, вытирающего слезы, и на душе самому стало горько. Но на замену этой картине пришла и другая: где Бэкхён обжимается с неизвестным альфой, позволяя себя ласкать и пользоваться своим телом. Чан всегда был собственником. А в отношении истинной омеги такие качества превращались в сущее наказание. Ревность, кипящяя в сердце и бурлящая в крови, которая застилала глаза красной пеленой, отключала здравый смыл. — Прости, Кёнсу, но, думаю, ты этим разговором не добился, чего хотел. Я остаюсь при своём мнении и, тем более, не собираюсь спрашивать у тебя советов или разрешения на то, как себя вести с Бэкхёном. Чанёль ожидал, что омега начнёт угрожать ему или попытается вразумить, но вместо всего этого получил удар в живот кулаком такой силы, что от боли согнулся пополам. Да уж, на побои ему сегодня везло. — Это не совет! — нагнувшись к уху Пака, сказал Дио. — Это наказание. И, поверь, меня лучше не доводить. На этой фразе омега развернулся и быстрым шагом направился обратно в дом, получив себе вслед комментарий Чанёля. — Су, ты не омега! Ты сатана. — Верно подмечено, — крикнул через плечо Дио, криво усмехаясь. — Не расстраивайся раньше времени, Чан. Я ещё проведу беседу с Каем по поводу твоего перевоспитания. Чанёль раздражённо передразнил омегу, аккуратно поднимаясь с колен.***
Попивая ароматный чай в комнате Джунки, Тао пребывал в замечательном настроении. Он так хорошо ладил со своим будущим свекром, что шло только на руку его планам. Конечно, омега старался не думать о своей прошлой связи с Пальёном, дабы не бередить свою совесть, которой приказывал спать почти всё время. У всех есть скелеты в шкафу, и не обязательно их вытаскивать наружу. — Знаешь, Джунки, а у вас с мужем замечательная спальня, — решил поддержать разговор парень, — такая просторная, хорошо и мудро обставленная. Надеюсь, и у нас с Чанёлем когда-то будет такая же. Только с одним нюансом. Я знаю, что в высшем обществе не приветствуется то, что мне по душе, но хотел бы, чтобы детская была совместна со спальней. Джунки чуть не поперхнулся чаем, пару раз несильно стукнув себя кулаком в грудь. — Прости, — спохватился Хуан, — наверно, удивил тебя своим откровением. — Нет-нет. Что ты! Я рад, что ты делишься со мной сокровенным. — Просто я парень серьёзный и, если начал отношения, то смотрю далеко вперёд. Твой сын мне очень нравится, Джунки. Думаю, он будет прекрасным отцом. Мужчине словно только этого признания и не хватало. Старший омега охнул и посмотрел на Тао так, будто после его слов вспомнил самую важную вещь на свете или же сделал новое открытие. — Хуан, мы с Пальёном хотели сегодня вечером объявить, но скажу тебе раньше всех по секрету: завтра вечером у нас дома будет званый ужин. Придут все наши друзья, коллеги по бизнесу и другие не менее важные люди. Дело в том, что мы хотим отпраздновать выдвижение Пальёна на пост заместителя мэра Сеула. Он метил на более высшую ступень, но пока добился этого. Что тоже весьма радует для начала. — Как замечально, Джунки! — глаза Тао загорелись в предвкушении. — Но это ещё не всё. Слушая тебя, сейчас я вот о чём подумал! А не объявить ли на ужине о вашей с Чанёлем помолвке? Конечно, мы забегаем вперёд, но раз у тебя с моим сыном всё так серьёзно, чего тянуть? — Джунки, — только и смог выдохнуть Хуан. Неужели ему в руки попалась такая удача?! Ещё один шаг к заветной мечте, и, сказать по правде, этот шаг довольно громадный. И пусть они скроют новость от Чана, это будет их маленькой тайной с Джунки. — Ты серьёзно? — все так же с благоговейным страхом и трепетом переспросил парень, боясь, что мужчина может в любую минуту передумать. — Вполне! — Тогда я согласен! — широко улыбнулся Хуан и в порыве радости обнял папу Чанёля. Мужчины продолжили обсуждать дальнейшие планы, мило попивая чай.***
Бэкхён больше всего не любил протирать пыль. Уж лучше перемыть все полы, чем стирать ненавистный осадок с разных дорогущих безделушек, статуэток и прочего, боясь что-нибудь ненароком разбить. Мальчишка чувствовал себя неловким. Но сейчас это было вдвойне. Всё потому, что в гостиной помимо него были ещё Лухан и Тао, жених Чанёля. Парни обсуждали новые тренды и актуальность в этом сезоне тех или иных вещей с замысловатыми названиями. Поэтому Бэкхён попытался отстраниться и не вникать в разговор двух омег, притворившись пустым местом, невидимкой, что протирает пыль. Знакомые шаги на лестнице заставили мальчишку вздрогнуть. Ему и оборачиваться не нужно было, чтобы понять, кто спустился вниз. — Хуан, у меня есть для тебя кое-что, — послышался бас альфы. — Какая прелесть! — воскликнул Тао. — Как это романтично, — поддержал разговор Лухан, мечтательно вздыхая. — Всегда мечтал о таком медведе! — продолжил омега и на эту фразу Бэкхён медленно развернулся, почти застыв в ужасе и безысходности. Прямо на его глазах разыгрывалась драма с ужасным концом! Чанёль протягивал своему жениху медведя, того самого, что подарил Бэкхёну, а Хуан брал «толстопузого» и обнимал за шею. Трагедии бывают и посерьёзнее, но вот для Бэкхёна происходящее сейчас было не меньшей, чем потерять близкого человека. Его Микки, белоснежный медведь с пластиковыми грустными глазами, взирал на Бэкки через плечо Хуана, словно просил о том, чтобы прежний владелец спас его и забрал мишку обратно. Масла в огонь подлила ухмылка Чана, вскользь брошенный взгляд на омегу-прислугу. Это была месть. Самая настоящая, от ревнивого альфы, чьи чувства задеты. Но, ей-богу, Чанёлю что, десять лет, чтобы действовать такими методами?! Бэк ежесекундно решил, что не покажет этой шпале своей обиды. Сколько трудов стоило ему с непроницаемым видом развернуться и доделать свои дела, а после с таким же отсутствующим видом выйти из гостиной, не удостоив Чана даже мимолётным взглядом, хотя боковым зрением видел, как тот буквально последние десять минут прожигает в нём дыру.***
Сонхи как раз принимал лекарство из рук Бэкхёна, когда в комнату постучал дворецкий и вошёл. — Чунмён, что привело тебя ко мне? Есть новости? — Вы так проницательны, господин, — улыбнулся бета и бегло глянул на Бэкхёна. — Так что тебя привело ко мне? — Ваш сын, господин Пальён, уезжал на важную встречу и просил передать вам, что завтра в особняке намечается званый ужин в честь избрания его на пост заместителя мэра города Сеула. — Вот как? — задумчиво риторически спросил дед, а потом, внимательно посмотрев на Бэкхёна, улыбнулся, в глазах блеснул азартный огонёк. — Бэкки, ты представляешь, какая это удача? — Нет, — помахал головой мальчишка, — разве для Вашей семьи такие ужины не привычны? Наверняка Ваш сын с семьёй часто устраивают их или же сами ходят на подобные. — Да, но ты-то на них не бывал. — Я? — удивился Бэк. — А причём тут я? — При том, — торжественно начал Сонхи, — что для тебя это будет прекрасная возможность показать, что ты можешь и чему я тебя научил. — Это как? — нахмурился Бэкхён и посмотрел на Сухо, как бы ища поддержки или же разъяснений у него. — Даже мне не совсем понятно, господин Сонхи, — подал голос бета. — Что тут непонятного, — фыркнул старик, — Бэкхён будет присутствовать на этом званом ужине как гость. Мой гость. — Не-ет, — замотал головой омежка, — Вы, наверно, шутите. — Отнюдь. Я вполне серьёзен, — довольно кивнул старик, не скрывая радости. — Господин Сонхи, боюсь, если Вы сделаете что-то подобное, Ваша семья может на вас разозлиться, — сделал аккуратные предположения Сухо. — Чунмён, думаешь, меня волнует, разозлятся они или нет? Мне глубоко плевать. Это мой дом, и я, как его владелец, могу приглашать на ужины, обеды, завтраки кого угодно! — Не подумайте, что я чем-то недоволен или не благодарен Вам, дедушка. Но как же я приду. Вот просто заявлюсь из кухни и начну со всеми мило болтать? — Ты прав, Бэкки, — старик призадумался, но ненадолго. — Чунмён, найди Чанёля, если он в особняке, и попроси его прийти ко мне, — попросил Сонхи, и дворецкий, словно по мановению волшебной палочки, испарился из комнаты. Бэкхён покосился на старика. — Мне не нравится ход ваших мыслей, — угрюмо буркнул мальчишка. — А ты умеешь читать мысли? — хохотнул старик. — Нет. Но тут не нужно быть экспертом, раз вы зовёте своего внука. Старик и омега ещё шуточно перепирались, когда в комнату заявился Чанёль. Он подозрительно осмотрел улыбающегося деда и смущённого Бэкхёна, спросил: — Дедушка, ты меня звал? — Да, — кивнул дед. — Я хочу сказать, что завтра вечером в доме устраивают вечеринку. И я хочу, чтобы Бэкхён был в числе приглашённых. Чанёль слушал, кивал, переваривал информацию, но пока не понимал, зачем позвали именно его. — И ты, Чанёль, — дед ткнул пальцем в сторону внука, — представишь Бэкки гостям. — Что-о? — у Пака отвисла челюсть, а взгляд перебегал от Бэка к Сонхи. Чанёль пытался понять, в чём кроется розыгрыш или шутка, но уже совсем скоро понял, что услышанное им — чистые намерения старика. Судя по смущенному сконфуженному лицу Бэка, который тупил взгляд, и по довольному дедушкиному, тут и сомневаться не стоило. — Но дедушка, я там буду с Тао, — постарался начать спокойный логический разговор Чан, — не думаешь же ты, что это будет красиво с моей стороны представлять — постороннего омегу, когда рядом мой жених?! — Ничего страшного и предосудительного в этом нет. Ты просто представишь Бэкхёна как друга семьи, и всё. Думаю, Тао не очень разозлится, ведь ты всего лишь исполняешь мою просьбу. — Просто у Бэкки есть жених, — с акцентом произнес Чанёль и многозначительно посмотрел на омежку, — он мог бы также присутствовать, чтобы Бэкхён не чувствовал неловкость. — Это правда, Бэкки? — удивился старик, переводя взгляд на мальчишку. — Не берите в голову, дедушка. Чан преувеличивает. Мы просто друзья, ничего серьёзного, — он замахал руками, смущаясь ещё больше, и бросил на Пака полный агрессии взгляд. Если бы взглядом можно было дать затрещину или оплеуху, Чанёль уже бы потирал ушибленное место. — Ну, тогда всё остаётся как есть — на приёме тебя представит обществу Чанёль, — довольно заключил дед, словно подытожил разговор. Бэкхён уже хотел выйти следом за Чанёлем из комнаты, когда вспомнил и воскликнул: — Ой, дедушка, завтра я не смогу. — Это ещё почему? — У меня нет подобающей одежды. Моя уличная, думается мне, не подойдёт. Старик понимающе кивнул и добавил: — Не волнуйся, Бэкки, я об этом позабочусь. Твоя главная задача на ужине — вспомнить всё, чему я тебя учил, и показать себя только с лучшей стороны. — Я постараюсь, — улыбнулся мальчишка и, с разрешения Сонхи, всё же покинул комнату, приступив к другим обязанностям, но взволнованные мысли так и кружили возле новости.***
Чанёль нарезал круги по своей комнате. Внутри бурлило негодование. На кого он был зол больше всего: на себя, на Бэкхёна или на дедушку? Чувства были такие обострённые, что спутались в один плотный клубок. Злиться на дедушку было как минимум глупо. Старик не знал о всех тонкостях их отношений с Бэкхёном и действовал лишь как опекун мальчишки, к которому привязался. Злился Пак на себя, что ревность поедала его изнутри. И даже сейчас, в комнате Сонхи, Бэк не отрицал, что у него кто-то есть. Чанёль мог только догадываться, на каком этапе отношений был омежка со своим воздыхателем. Но даже сей факт выводил Чанёля из себя. Нет, его бесила эта мысль, и Пак злился на себя, что не может реагировать по-другому. От Тао не ускользнуло неважное настроение жениха, когда он заглянул к ним в комнату. — Чанни, с тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросил Хуан, подходя к альфе. — Знаешь, Хуан, я очень люблю своего дедушку, кажется, даже больше родителей, но порой он меня так выводит! — Что случилось? Расскажи мне, — попросил омега и за руку усадил Чана на кровать, присаживаясь рядом. — Насколько ты, наверно, уже в курсе, завтра в особняке будет званый ужин в честь того, что отец сделал большой шаг вперёд по карьерной лестнице правительства. Будет много приглашённых, и дедушке взбрело в голову пригласить Бэкхёна. И представлять его обществу предстоит мне, — на одном духу выпалил Чан, продолжая злиться. Альфа даже не заметил, как похолодели глаза Тао, а губы сжались в тонкую линию. — Зачем дедушке представлять Бэкхёна обществу? Он всего лишь прислуга. Представляешь, как он опозорится там, стоит ему только раскрыть рот. Этот грязный оборванец в первые же минуты опозорит и себя, и дедушку. Хуан так и источал злобный яд, проговаривая каждое слово о Бэкхёне, но Чанёль отреагировал вовсе не на это. — Хуан, ты преувеличиваешь. Бэкки никакой не грязный. Наша семья следит за опрятностью прислуги, — возразил Чанёль, делая это аккуратно, но невольно вспоминая, какой потрясающий аромат у его истиной омеги. — Просто не понимаю, почему это должен делать я, когда у него есть жених. — Есть жених? — глаза Тао поползли на лоб. — И кто он? — видя замешательство Чана, Хуан отмахнулся. — Хотя, это не важно. Главное, что он есть, и, возможно, в ближайшем будущем наш маленький омежка выскочит замуж или же понесёт ублюдка и, наконец, свалит из этого дома. Чанёль даже не размышлял на эту тему. Он был слишком занят своей злобой и ревностью для того, чтобы посмотреть на происходящее с другой стороны. — Так что ты намерен делать? Не собираешься же идти на поводу у старика и выполнять его просьбу?! — не унимался Хуан. — Конечно нет. Пускай Бэкки сидит в своей комнате и носу не показывает. А если уж так хочется, то пусть дожидается своего жениха, который и отведёт его на этот приём. Хуан был удовлетворён таким ответом, даже не подозревая, что Паком двигает отнюдь не простое раздражение на дедушку, а дикая ревность. А ещё Чанёлю до ужаса захотелось узнать, кто этот альфа, что волочится за Бэкхёном. Руки так и чесались познакомиться поближе.