***
Кёнсу был немного расстроен. Он предполагал, что Кай будет на приёме, ведь, как-никак, он близкий друг Чанёля, но его не было. Не дождавшись окончания рабочего дня, украдкой в подсобном помещении, что служило прачечной, Кёнсу набрал номер своего альфы и уже отчаялся получить ответ на свой звонок, слыша в динамике долгие нудные гудки, но Кай всё же ответил. — Су, привет, — немного приглушённо отозвался альфа. — Привет, Кай. Как дела? — издалека начал омега. — Всё хорошо, Су-я. Ты звонишь по делу или просто соскучился? — Хм, — задумался на секунду Кёнсу, — думаю, по обеим причинам. — Тебя не было на приёме у Паков, и мне показалось это странным. Последний раз мы виделись три дня назад. Ты посылал смс, что всё хорошо, но я волнуюсь. — Прости, Кёнсу-я. Я вышел в коридор, чтобы ответить тебе, но на самом деле ты звонишь немного не вовремя. Давай, как освобожусь, я тебе позвоню, ладно? Вроде бы и тон у альфы был мягким, как обычно, ласковым, но омега напрягся. Когда такое было, что Кёнсу мешал Чонину? Альфа готов был сутки напролёт быть рядом с Дио, ходить за ним, как хвостик, и трахаться, как кролик, на любых поверхностях. Поэтому такой диалог насторожил омегу. Но он не стал задавать пока что лишних вопросов. — Хорошо. Только звони теперь вечером, я буду занят на работе. Люблю тебя, Кай. — И я тебя, Кёнсу. Пока. Альфа первым повесил трубку, а у Дио, несмотря на вполне позитивный разговор, остался неприятный осадок настороженности.***
Это утро выдалось не только для Кёнсу и Бэкхёна сложным. Но, в отличие от двух омежек, испытывающих трудности в отношениях, Пак Джунки и его супруг эти сложности испытывали уже очень давно. На этот раз напряжение достигло такого пика между супругами, что вылилось в крупную ссору. — Это всё твой папа виноват! — выкрикнул Джунки, — он нам всё испортил, и этот его противный протеже, Бэкхён! — Хватит о моём папе, — так же повысил голос Пальён, собираясь на работу, в то время как его супруг ещё в халате, намазывал крем на своё безупречное лицо без единой морщинки. — Ты у него под каблуком, Пальён, разве не ясно?! Посмотри, он делает с тобой, что хочет! — распалялся всё больше омега. — Я сказал, прекрати! — раздражение альфы росло, как на дрожжах. Мало того, что он не мог принять помолвку Чана с Хуаном, так ещё и Бэкхён разбередил старые раны. А супруг лишь подливал масла в огонь и без того сложной ситуации своими претензиями. — Ты должен что-то сделать! — Сделаю. — Ты всегда так говоришь, а делаешь, как говорит тебе Сонхи. Он из тебя верёвки вьёт, а ты позволяешь. Никчёмный альфа, который не может навести порядок в семье! Это стало последней каплей. Пальён ударил Джунки по лицу, яростно после сжимая кулаки. Всего на секунду альфа утратил контроль, и вот во что это вылилось. Супруг ошарашенно схватился за щёку, не веря в произошедшее. Пальён его ударил? Серьёзно? Он, конечно, не идеальный муж, и часто оскорблял омегу, не прислушивался к его просьбам и наставлениям, пренебрегал сексом с ним. Но вот удар был впервые. Альфа спохватился тут же: — Джунки, прости, я не хотел. Прости меня. Омега лишь повёл плечами и, обогнув супруга, уселся на кровать. Он поднял взгляд на Пальёна, и альфа понял, что взгляд холодный и расчётливый. Словно своим ударом потушил последнюю искорку чувств, что, возможно, теплились в супруге. — Ты просишь прощения… — Джунки грустно улыбнулся. — Потому что я хочу мира и прощу прощения за пощёчину, — решил всё исправить альфа, но пока видел, что его слова не достигли мужа. — Знаешь, такое поведение уже входит у тебя в привычку. Я терпел многое: наш брак, который ты никогда не хотел, как и я. Но, в отличие от тебя, я всегда пытался стать для тебя примерным супругом. Терпел твои колкие замечания, твоё пренебрежение. Для меня наш брак стал катастрофой как для омеги. Не думал, что мы придём к такому финалу. Ты всегда носился со своим израненным сердцем, потерянной любовью, а я пытался хоть как-то выжить в сложившейся ситуации. Но всё безрезультатно. — Ну хватит иронизировать. Пойми, мы говорим о будущем семьи и Чанёля. Разве тебя не волнует будущее семьи? Ты должен быть со мной рядом, поддерживать, а я слышу последние годы лишь претензии и обвинения. Я строю империю, какой ещё не было, и в этом мне должны помочь политика и ты. — Политика — может быть. Но не я. Хватит с меня такой жизни. Чанёль — большой мальчик, должен всё понять… Пальёну не нравились те выводы, к которым приходил его супруг, и намерен был исправить ситуацию, только как? Раньше на него действовали слова о сыне, но сейчас омега точно для себя всё решил. — Не понял? — с опаской спросил альфа. — Мне уже всё равно, Пальён. А что делать с империей — тебе решать. Только решай, пожалуйста, без меня. Джунки не стал более вести разговор с супругом, потому что считал его, как минимум, бессмысленным. Сколько лет они уже вместе, а по сути ничего не изменилось, и с каждым годом только усугубляется в худшую сторону. Он встал с кровати, прошёл в гардеробную, достал оттуда комплект одежды и, игнорируя дальнейшие попытки Пальёна разговорить его, облачившись, вышел из комнаты. Он знал, куда идти и что делать дальше.***
С такой проблемой Пальён мог пойти только к одному человеку — к Инхо, брату Джунки. Только он мог подействовать на брата, переменить его волю. Пальён надеялся, что и в этот раз деверь ему поможет, поэтому практически вытащил того из кровати, велел спускаться в кабинет. — С ума сошёл?! — стал возмущаться Инхо, рвано зевая. — В такую рань вытащил меня. Мы же вчера за полночь легли. — Хватит ворчать, мне не до сна, — буркнул Пак. — Это твоё дело, — развёл руками деверь. — И твоё тоже, если, конечно, не хочешь потерять деньги. При слове «деньги» Инхо всегда становился серьёзнее и сосредоточеннее, поэтому сейчас, откинув сонливость, прислушался к Паку-старшему. — Джунки меня бросает. Он уже ничего не боится, — как приговор констатировал альфа. — Значит, брат дошёл до ручки. — Ничего, — стал сам себя оправдывать Пальён, — это всё из-за пощёчины. Пройдёт, обида забудется. — Ты его ударил? — переспросил Инхо, не веря в то, что слышит. — Это произошло случайно. Я попросил прощения, но он ясно дал понять, что уходит, — мужчина потёр устало лоб, поднимая глаза на деверя, ожидая от него хоть какой-то помощи, но тот высказал совсем другое. — Это конец твоей политической карьеры. Забавно, началась она вчера, а заканчивается сегодня утром, — Инхо подошёл к столику возле стены, где стояли горячительные напитки и, несмотря на то, что ещё десять минут назад был у себя в кровати, плеснул приличную порцию в приготовленный заранее стакан, выпил залпом. — Не неси околесицу, а лучше сделай что-нибудь! — потребовал Пальён. — Что? — Да что угодно! — Ты вешаешь на меня свои проблемы, когда у меня полно и своих! Если ты не заметил, Хичоль снова ходит, и, судя по тому, как он отлично справляется с этой задачей, ходит он уже давно. Но даже выйдя из своего заточения, он продолжает меня игнорировать. Для меня сейчас первой задачей является наладить отношения с сыном. А ты, будь добр, приложи усилия, чтобы помириться с супругом. Инхо не нашёл, что сказать более, да и настроение с утра ему подпортили. Единственным желанием альфы было снова удалиться к себе в комнату и не просыпаться, как минимум, до обеда. Может, за это время дом, что сходит с ума, потихоньку излечится и станет похож на уютное семейное гнёздышко?! Но Инхо знал: это невозможно. Семейство прогнило насквозь чёрствостью, алчностью и эгоизмом настолько, что можно считать это неизлечимой раковой опухолью, гангреной. И вот её первые серьёзные плоды. «Тело» начинает разваливаться на части.***
— Доброе утро, Хичоль, — поприветствовал альфу Чунмён после стука в дверь, вошедший к нему в комнату с подносом, на котором был только что приготовленный завтрак. — Доброе, — довольно улыбнулся Хичоль, застёгивая последние пуговички на рубашке. — Вы прекрасно выглядите. — Старался, — всё так же пребывая в отличном настроении, ответил альфа и добавил: — И, Сухо, я прошу тебя, обращайся ко мне неформально, на «ты». Мы же друзья, в конце концов. — Присаживайся, Чоль, я принёс тебе завтрак, — дворецкий почти поставил поднос на столик, но альфа его прервал. — Сухо, я сяду, только внизу, за столовой, вместе с остальными членами семьи. Альфа залез к себе в бумажник, пересчитал наличность и проверил, все ли кредитки на месте. — Внизу? — удивился дворецкий и уже искренне улыбался и радовался за друга. — Ты серьёзно? — Более чем, — подтвердил альфа. В дверь постучали, и дворецкий поспешил открыть её. На пороге стоял Чанёль. Он коротко кивнул Сухо и посмотрел на брата. — Чанёль, — воодушевлённо начал Хичоль, развёл руками, приглашая Пака к себе. — Добро пожаловать ко мне, брат. — Можно поговорить? — сухо спросил Чан, косясь на дворецкого. Чунмён понял, что разговор личный, и, извинившись, вышел за дверь. — Я тебя слушаю, — улыбка на лице Хичоля исчезла. — Это я жду объяснений! — так же холодно потребовал Пак. — Тут нечего объяснять, Чан. Я хожу, я здоров, ты и сам видишь. — Нет, я не об этом, — Чанёль встал в позу, скрестив руки на груди, — ты причинил нам, в частности мне, столько боли, что я даже не хочу об этом говорить. Я говорю о нём. Чанёль многозначительно посмотрел на брата, ожидая ответа. — О Бэкхёне, — констатировал Хичоль, сразу догадываясь о причине прихода брата. Он хмыкнул и жёстко глянул на того. — А я обязан что-то объяснять? — оба альфы сверлили друг друга взглядами, словно боролись за силу, соперничали. — У нас был приём, и я имею право приходить с кем угодно. — Не прикидывайся, — Чанёль вышел из себя и стал говорить на повышенных тонах, — ты прекрасно знаешь, о чём я говорю! — Не имею ни малейшего представления, — Хичоль по-прежнему говорил спокойно, но с такими стальными нотками, что было понятно: альфа в не меньшем гневе, чем его брат. — И потом, что тебя волнует? То, что прислуга был на вечере, или то, что он был со мной? Чанёль скрипнул зубами, подавляя злость. Он стоял не так далеко от рабочего стола Хичоля и краем глаза заметил рисунки. Его брат не успел спрятать их, поэтому они лежали на видном месте, привлекая к себе внимание. Чанёль подошёл к столу и так же, как Бэкхён когда-то, стал один за другим перебирать их, всматриваясь в знакомое и желаемое лицо мальчишки, что был изображён на них. Медленно отложив последний, Чанёль развернулся к брату, который всё это время наблюдал за альфой, с новой порцией негодования, воскликнул: — Это что?! — Это не что, а кто. Это Бэкхён, как видишь. И да, я его рисую! Он мне нравится, Чан. Очень нравится, настолько, что намерения мои весьма серьёзные. — Ты не можешь, — Чанёль замотал головой, отрицая увиденное и услышанное. — Ещё как могу, — торжественно ответил Хичоль, и Пак не смог не заметить его хищный взгляд с примесью вожделения. — Только в отличие от тебя, Чан, я решителен. Меня ничто не остановит. Я не связан узами и помолвкой, мне плевать на мнение общественности. Мне нужен только Бэкхён, и я приложу все усилия для этого. — Ты чокнулся, — огрызнулся Чанёль, налетая на брата, зажимая в ладонях ворот его рубашки. — Может быть, — на полном серьёзе сказал Хичоль, и довольная ухмылка исчезла с его лица, уступая место такой же ярости, что была у брата. — Бэкхён никогда не будет твоим! — Чанёля буквально трясло от заверений брата. — Он мой истинный, слышишь? Истинный! Хичоль вмиг побледнел. Он резко отдёрнул руки Пака от своей рубашки. — Вот как?! А я всё думаю, чего ты так в него вцепился. Но знаешь, Чан, у тебя кишка тонка заявить об этом. Зная характер Бэкхёна, он никогда не согласится на роль любовника, а значит, и омеги тебе не видать, как своих ушей. — Это мы ещё посмотрим, — прошипел Чан и, резко отступив, решительно вышел из комнаты брата, желая лишь одного: увидеть Бэкхёна и обнять его. Эгоистичное желание, да! Но Паку было плевать в очередной раз.***
Но первым омежку встретил не Чан, а как раз-таки Хичоль, заглядывая на кухню, где мальчишка допивал чай. — Вот те раз, — удивлённо воскликнул Бэк и, вскочив со стула, обнял Чоля, — как ты замечательно ходишь! — Звучит так, словно я до этого ползал, — весело хохотнул альфа. — Ты понял, о чём я, — Бэкхён снова уселся за стол, поедая любимые печенюхи. — Рассказывай, отец тебя сильно ругал? Он очень кричал? Да? — Нет. Но всё ещё впереди. Я пытаюсь его игнорировать, но он настойчив. Хичоль немного припоздал к завтраку за общим столом, поэтому решил присоединиться к Бэкхёну. — А где наш повар? — Он уехал за продуктами для обеда. Сказал, что хочет приготовить какое-то замудрённое блюдо и сам должен проконтролировать продукты для него. Тебе сварганить что-нибудь? — предложил мальчишка. — А ты умеешь? — удивился Хичоль. — Самое простое — конечно. Омежка открыл дверцу холодильника и серьёзно осмотрел его содержимое. — Таак… — умно протянул Бэк, — Яйца, бекон, сыр, зелень… Отлично! Он начал крутиться у плиты, ловко разбивая скорлупу о краешек сковороды, заливая яичной массой шкварчащий бекон. А когда, на его взгляд, остались считанные секунды до полной готовности, он нарезал сыр тонкими ломтиками, положил сверху яичницы, прикрыл крышкой. — Сейчас чутка потомится, посыплем зеленью, и готово, — Хичоль завороженно смотрел на манипуляции мальчишки и его красивые пальчики, понял, что, даже если блюдо будет несъедобным, он проглотит всё, что омега ему предложит. Через минуту утренний завтрак из сковороды перекочевал в тарелку и был посыпан свежей зеленью, как и обещал Бэк. Хичоль с замиранием сердца обнюхал блюдо, а потом, подцепив вилкой приличный кусок яичницы, отправил её в рот. На удивление альфы, блюдо получилось, хоть и простым, но вкусным и сытным. — Нормально? — с сомнением спросил Бэк, уже давно допив свой чай и наблюдая за поглощением еды Чоля. — Отлично, — утвердил альфа. — Ты мне должен теперь, — с совершенно серьёзным видом добавил омега, — я не дал умереть тебе с голоду! — Я видел тебя сегодня во сне, — вдруг перевёл тему Хичоль. — Правда? — улыбнулся Бэкхён. — И что ты видел? — Я видел тебя, и мы… — Нет, постой, — Бэкхён выставил ладошку вперёд, прерывая альфу, — говорят, что, если расскажешь свой сон, то он не сбудется. — А ты хочешь, чтобы он сбылся? — альфа поднял одну бровь, допивая остатки сока из стакана. — Конечно! Если ты будешь счастлив, — и уже в следующую секунду Бэк понял, что ляпнул лишнего, так как у альфы появилось странное мечтательное выражение лица. — В общем, забыли про это, — решил отмазаться мальчишка, поднимаясь из-за стола, убирая грязную посуду в раковину. — Раз уж я теперь тебе должен, то готов восполнить этот долг. — Не стоит, — мальчишка вытер руки о полотенце и задвинул свой стул, — это была шутка. — А я не шучу. Когда у тебя перерыв? — Ближе к обеду, сейчас много работы. — Ну, тогда я заеду за тобой? Хочу сегодня прогуляться, составишь мне компанию? Мальчишка задумчиво прикусил губу, не совсем увереный в том, соглашаться ли ему, но потом всё же утвердительно кивнул. — Ладно. Ну, я побежал? — Беги, — альфа весело улыбнулся Бэку, и мальчишки след простыл. Хичоль ещё какое-то время просидел на кухне, размышляя о произошедшем сегодня утром. Он встал на линию войны с Чанёлем, если это можно было так назвать, и, несмотря на то, что у брата был жених, отказываться от Бэкхёна он был не намерен. Впрочем, как и Хичоль. И он будет таким замечательным, чутким, понимающим, внимательным другом, что Бэкхён не устоит. У Хичоля больше плюсов, чем у Пака, так что он постарается переплюнуть своим отношением к мальчишке даже истинность этих двоих.***
Бэкхён выходил из прачечной, когда его перехватили со спины и зажали рот рукой. Он даже не смог пикнуть от страха, как услышал красивый бас Чанёля у себя возле уха. — Тихо. Не вопи раньше времени. Нам нужно поговорить. А рядом Сухо и мой отец. — Сдурел! — раздражённо прошипел омежка, разворачиваясь лицом. — Я от страха чуть Богу душу не отдал. — Что бы ты ни говорил, а вчера всё устроил, чтобы меня позлить и поссорить с Тао. — Ты ошибаешься, — уже более спокойно стал говорить Бэк. Он по-прежнему был зол на Чанёля и был уверен, что его злость вряд ли просто так исчезнет, слишком много альфа сделал неприятных вещей, которые трудно будет изгладить в воспоминаниях. Но он также помнил об уговоре с Кёнсу и не намерен был отступать от их плана. Бэк преподаст Чанёлю такой урок, что тот долго не придёт в себя. Но и Тао получит по заслугам за то, что задирал мальчишку, обзывал и считал себя лучшим женихом для Чанёля. Возможно, и для Бэкхёна последствия будут болезненными, но он был уверен, что для этих двоих они будут гораздо сокрушительными. Разве не замечательно найти своего альфу, с которым каждый день будешь строить отношения, медленно, но верно переходить на новые этапы отношений?! Любить, оберегать и уважать друг друга. Наверное, здорово, только Бэкхён не знал этого, несмотря на то, что нашёл своего истинного. Развития их отношений были в точности противовположными. Но Бэк не даст себя в обиду, такова уж его натура. — Просто мне хотелось знать, как я буду чувствовать себя в таком дорогом костюме на приёме. Знаешь, как в кино. — Ну? И как? — Я чувствовал себя, как рыба на берегу. Как будто меня выдернули из воды. — По тебе не было видно. Ты отлично справлялся, — тихо прошептал Пак, чувствуя свою вину. Он думал лишь о своей ущемлённой гордости и ревности, в то время как Бэкхён был напуган предстоящим. — Послушай, Бэкки, прости меня, — альфа притянул омежку к себе, и тот не стал сопротивляться, лишь доверчиво смотрел альфе в глаза, немного задрав голову. — Ты же мой хозяин. О каком прощении может идти речь?! — Понимаешь, я хотел над тобой подшутить, — стал оправдываться Чанёль, — и сделать тебе больно. Мальчишка нервно усмехнулся. — Сделать мне больно? Но зачем? Почему, Чанни? — последнюю фразу омежка прошептал так жалостливо, что у Пака дрогнуло сердце, и он, нервно сглотнув, ответил: — Я и сам не знаю, Бэкки. Не понимаю, что происходит со мной. Я пришёл в монастырь, мне сказали, что ты уехал с красивым альфой, и я… Альфа перевёл дыхание и посмотрел на Бэкхёна, лицо которого было так близко, в каких-то сантиметрах от его. — Ну что? — решил подтолкнуть омега Чана к дальнейшим разъяснениям, но подтолкнул к совершенно другому. Чанёль накинулся на омегу с поцелуем, исступлённо терзая любимые губы так, что у Бэкхёна пол поплыл под ногами. Где-то вдали слышались посторонние голоса и звуки, только для альфы и омеги были реален сейчас лишь их поцелуй. Бэкхён жадно вдыхал любимый запах Чана, терпкий и сладкий одновременно, а Пак, хоть и не мог чувствовать аромат Бэка, наслаждался его вкусом, который всегда ярко маячил в его памяти. Но одно дело лишь вспоминать о нём, другое — чувствовать на языке вкус мяты со смесью полевых трав и цветов. В зимнию пору для Пака это был как глоток чистой воды, немного утоляющий его жажду. Хотя грань была такая призрачная: утолял ли он свой голод или же распалял его ещё больше? В любом случае, чувства и ощущения были самыми лучшими. Бэкхён отстранился первым, несмотря на мутную картинку перед глазами, и с мыслью на краешке сознания, что поцелуй позволил лишь для отвода глаз, прошептал. — Ты что! Что ты творишь?! У тебя только вчера была помолвка. — Я не хотел её, Бэк. До последнего не знал, что мой папа и Тао решили провернуть всё это за моей спиной. Может быть, Чанёль и говорил правду, Бэк ни в чём не был уверен, но знал одно: Чанёль не отказался от помолвки, а поддержал её, надев на палец своему жениху кольцо. — Так ты не ответил — за что ты мне причиняешь боль? И теперь напрашивается новый вопрос: зачем поцеловал? — Я… эм… — Ты ведь просил прощения, но не сказал точно. Какие-то смутные объяснения. Я слушаю! — Понимаешь, — замялся Чан. Где-то совсем близко послышался раздражённый голос Пальёна, — сейчас не место и не время. Но я очень хочу всё разъяснить. — Когда? — всё равно требовал ответа мальчишка. — Давай вечером? Поднимись ко мне в комнату, и мы всё разъясним. — К тебе, значит? Какой ты быстрый, Чанни, — Бэкхён соблазнительно улыбнулся и провёл пальчиком по шее альфы, одним лишь этим движением вызывая толпу мурашек у Пака. — Нет, к тебе я не приду. — Ты столько раз был у меня, и я ничего с тобой не сделал. — Это потому, что я не захотел! — парировал омега. — Бэкки, я не хочу ругаться. Так мы увидимся? — Ладно, — согласился Бэкхён, — но где? У тебя я не хочу. У меня в комнате нельзя. — Тогда, может быть, в гостиной, когда все улягутся спать? — Ты что! А вдруг кто-нибудь спустится? — Ну… тогда, может быть, в кабинете? — Замётано, — кивнул Бэк, — после одиннадцати я буду ждать тебя там. Мальчишка развернулся и, специально виляя попой, пошёл прочь, но Чан его окликнул. — Бэкки? Омежка развернулся в пол-оборота, игриво глянул на Чанёля. — Мне понравился поцелуй, — Чанёль нисколько не кривил душой. После таких поцелуев альфе хотелось прыгать до потолка, как умалишенному, от распирающих его чувств. Бэкхён призадумался, потом провёл красивым пальчиком по своим губам и спросил: — Какой поцелуй? Чанёль сделал предупреждающий шаг вперед, рыкнув со смесью возбуждения и предупреждения, чтобы Бэк больше так с ним не шутил. Омежка тихонько взвизгнул и, уже хохоча себе под нос, побежал к себе в комнату. Ему просто необходимо было сейчас хоть на минутку остаться у себя в комнате и разгрести мысли, что собрались в кучу, как запутанный клубок шерсти.***
В комнате было тихо. Оно и понятно, все были заняты уборкой. Завалившись на кровать, Бэкхён прикрыл глаза и попытался прийти в себя. Как же его будоражили поцелуи альфы и его запах, его близость. Всё тело омежки рядом с Чанёлем превращалось в натянутую струну, оголённый нерв, и только Пак умело мог пользоваться этим. Отодвигая в сторону чувства, Бэкхён вытащил из сознания на первый план свои задумки: заставить альфу выть от желания обладать им, заставить его видеть перед собой и во сне, и наяву лишь себя, а не Тао. Но ни за что не поддаваться на настоящую близость. И тогда-то уж он оторвётся по-полной.***
Даже не подозревая, что совсем где-то рядом Чанёль с Бэкхёном придаются страсти поцелуя, Пальён наткнулся на Сухо, который шёл на кухню отдать новые распоряжения. Обычно он никогда первым не заговаривал с хозяевами без надобности, но сейчас он хотел поделиться своими мыслями с Паком-старшим, и поэтому окликнул его. — Господин Пак? — Пальён развернулся на зов дворецкого. — Да, Сухо? — Простите, что я отвлекаю вас, но сегодня утром я совершено случайно услышал Ваш разговор с господином Инхо о Вашем супруге. — Это же ужасно, Сухо. — Признаюсь, да. Но, клянусь, получилось это не специально. — Ну и что? — Пальён ждал следующих разъяснений. — У Вас трудности с господином Джунки. Он хочет разорвать ваш союз. Для начинающего политика это крах его карьеры, — Чунмён излагал спокойно, словно зачитывал строчки из книги. — Думаешь, я не знаю об этом? — съязвил альфа, недовольно подёрнув плечами. — Я могу Вам помочь, — так же спокойно продолжил Сухо. — Ты? — удивился Пак. — Да. — И как же? — Этот разговор не должен быть услышан, поэтому нам нужно дождаться, когда все уснут, и всё спокойно обговорить. — Хорошо, — Пальён согласился. Его терзали сомнения, но пока что для него это было единственной соломинкой, за которую альфа ухватился. — Тогда, как все уснут, приходи в мой кабинет, и там всё обсудим. Только не включай свет, чтобы не привлечь лишнее внимание. Чунмён кивнул и, больше не продолжая разговор, удалился. Альфа был крайне удивлён таким рвением со стороны дворецкого. Конечно, он много лет исправно исполнял свои обязанности, к работе беты не было придирок. Но тут уже были замешаны личные отношения супругов, и альфа разрывался в сомнениях и предположениях, что именно могло сподвигнуть бету на такого рода помощь.***
Хичоль за пол-утра объездил разные выставки, мероприятия, узнал ближайшие сеансы в кинотеатрах и разных парках развлечения. Сопоставил возможности Бэка на его выходных. Альфа планировал в ближайшие несколько недель покорить омежку таким образом и заставить проникнуться к нему, если не как к возможному возлюбленному, то хотя бы как к очень близкому другу. Он не хотел уступать его брату и был настроен очень серьёзно. Приехав к обеду, альфа чувствовал себя немного измотанным и жутко голодным. А когда зашёл в гостиную, то наткнулся там на своего отца. Мужчина отреагировал на появление сына. — Хичоль, и долго ты будешь от меня скрываться? — обратился к альфе Инхо. — Я не скрываюсь, отец, — равнодушно ответил тот, — я намеренно тебя избегаю, потому что не желаю видеть и разговаривать. — Мы живём в одном доме, избегать долго у тебя всё равно не получится. Я не понимаю, сын! Ты ходишь и, подозреваю, ходишь давно. — Ты никогда ничего не понимал, — Хичоль всё-таки задержался в гостиной, присев на подлокотник кресла. — Столько лет просидеть взаперти в своей спальне… что-то надо делать. Хичоль злобно усмехнулся и предложил: — Что? Отправишь меня к психиатру? — А почему бы и нет? Я подумаю, может быть, нам вместе пойти? — Инхо говорил нешуточно, всерьёз, внутри переживая за сына. Он-то видел, что от былого Хичоля не осталось и следа. — Забудь, — угрюмо отрезал сын. — Почему? — мужчина развернулся, сидя на диване, чтобы лучше видеть Хичоля. — Ты за всю жизнь никуда меня не сводил, а теперь хочешь пойти к мозгоправу?! Я в порядке. А моё отношение к тебе — это всего лишь следствие твоих поступков. Роковых поступков, — добавил альфа. — Ты не понял меня, сын. Я к тебе хорошо отношусь. Более того, я простил тебя… — А я — нет, — отрезал Чоль, продолжая сверлить отца жестким взглядом. — Ты не можешь забыть, что было? — Я не хочу забывать, — комментировал сын, — это большая разница. — Ну что ж, — старший альфа поднялся с дивана, подцепил рукой свой пиджак, имея намерения прекратить бесполезный разговор, — пока ты не пересмотришь свою жизнь, до тебя не достучаться. Мужчина покинул помещение, и Хичоль вздохнул с облегчением. Ему претили все эти разговоры с родителем. Он не хотел контактировать с Инхо. Если бы альфа остался один во всём мире только с Бэкхёном; это был бы идеальный мир для него.***
Вечером всё семейство Пак после ужина имело традицию пить чай в гостиной и обсуждать уходящий день, делиться впечатлениями. Иногда за разговорами они могли засидеться допоздна. Лухан ретировался первым, ссылаясь на то, что омеге нужно лечь пораньше, так как с утра в колледж. Джунки похвалил сына за ответственность и то, что он возобновил учёбу. Омега чмокнул папу в щёку и поднялся наверх. Тао, что сидел рядом с Чаном на диване, облокачивая голову на его плечо, зевнул, прикрывая рот ладошкой, и так же высказал желание уйти. Чанёль и не стал его отговаривать. Альфа целый вечер думал лишь о встрече, которую они наметили с Бэкхёном в кабинете. Мало-помалу гостиная опустела. Чанёль первым пробрался в пустующий кабинет и, не включая там свет, стал ожидать прихода Бэкхёна. Через несколько минут возле двери послышался шёпот омежки. — Чанни… Чанни, ты где? Альфа приоткрыл бесшумно дверь и, высунув голову, шикнул на омегу. — Пс-с… Бэкки, я тут, — он махнул рукой, и мальчишка, заметив макушку Пака, проскользнул в кабинет. Там стояла кромешная тьма. Лишь несколько светодиодов мигали. — Бэкки, — альфа обнял мальчишку, утыкаясь ему в макушку, вдыхая запах и огорчённо подмечая, что тот уже принял душ со средством, и запаха нет абсолютно никакого. Под ладонями было тёплое тело омеги, облачённое в мягкую ткань. Альфа мысленно усмехнулся. Наверняка Бэкхён надел свою дурацкую, смешную пижаму с утятами. — Я пришёл для разговора, а не для обнимашек, — буркнул тот в район груди Чана. Уж он-то вдоволь наслаждался запахом альфы, самым лучшим на свете. — Одно другому не мешает, — хохотнул полушепотом Чан. И принялся самозабвенно целовать омежку, радуясь, что тот не артачится, а подаётся навстречу, с охотой открывает рот, впускает язык Чана и сам нежно касается своим, проявляя нежность. — Что с тобой вдруг случилось, Бэкки, — оторвавшись от губ мальчишки, прошептал Пак. — Ты не отталкиваешь меня, сам целуешь… — Как сказал один мой хороший знакомый: «Поцелуи ведь так приятны, и не обязательно при этом переходить на секс», — омежка облизнулся, словно наелся шоколада, вкус Чана остался на губах. — И кто это тебе такое сказал? — уже без толики радости спросил Чанёль. — Не важно, — отмахнулся от слов альфы тот, — так мы будем сегодня с тобой разговаривать? За дверью послышались странные приглушённые голоса, звуки, и, испугавшись, что могут быть замеченными, Бэкхён схватил Пака за руку и потащил его к столу. А точнее, под стол, чувствуя на своей пятой точке ладони Чана. — Живо убери руки, — строго шикнул на альфу Бэк. — А куда мне их девать, если ты передо мной на коленях, и мне ещё с моим ростом нужно залезть туда же, куда щемишься ты. — Брат-толстячок говорит, что если альфа лапает тебя, то хочет он лишь одного! — строго прошептал мальчишка. — Да забудь ты брата-толстячка! Он вообще монах или кто? Ручка дверцы скрипнула, и Чанёль с Бэкхёном замерли, зажимая себе рты ладошками, чтобы не издать звука.***
В то время как Чанёль и Бэкхён были в кабинете, Тао вышел из своей комнаты. Он хотел эту ночь провести у Чанёля и решил тайком пробраться, сделать ему сюрприз. Но сверху спускался Пальён в сопровождении дворецкого, и омеге ничего не оставалось, как прошмыгнуть в первую попавшуюся на пути дверь. Это оказался кабинет. Было очень темно и тихо. Омега на ощупь пробрался в угол и затаился. Не хватало ему ещё объясняться с Пальёном, а потом выслушивать на работе упрёки и подколы в свою сторону. Как назло, именно в кабинет и направлялись глава семейства и дворецкий. Они зашли и, не включая свет, заговорили. — Думаете, здесь будет удобно? — тихо спросил Сухо. — Вполне, — отозвался Пальён, — тут нас никто не увидит и не услышит. Бэкхёна вдруг посетили странного рода мысли, весьма пошлого содержания. Омега больше всего боялся, что Пальён и Сухо начнут предаваться разврату в кабинете, а они с Чаном станут свидетелями сего безобразия. — Мне страшно, — шепнул омега Чанёлю. Но тот не ответил, а лишь сильнее прижал ладошку, только уже ко рту Бёна. И, как ни кстати, или же к счастью, в кабинет зашёл Инхо, который оставил тут свой сотовый телефон. Он включил свет, и все таившиеся, как по команде, выступили вперёд: Тао вышел из угла, растерянно оглядывая Чанёля и Бэкхёна, которые, словно чертики из табакерки, вылезли из-за стола. Бэкки сделал шаг в сторону, чтобы быть чуть дальше от Чана. А Пальён с Сухо заозирались по сторонам, удивлённо хлопая глазами. — У вас что тут? Собрание на ночь глядя? Чанёль, Бэкхён, Пальён и Тао задумались, ища хоть какой-то выход из щекотливой ситуации. Лишь один Сухо был непроницаем. Всё ждали, когда кто-то первый заговорит.