***
Бэкхён и Чондэ испуганно встрепенулись, отвлекаясь от своих разговоров, когда услышали стук в окно. — Ты кого-то ждёшь? — спросил Бэк, отводя взгляд с тёмного окна с занавесками снова на друга. — Нет. А ты? Бэкхён лишь пожал плечами. Пристав со своей узенькой кровати, что долгое время принадлежала мальчишке, он осторожно подошёл к окну и боязливо отодвинул штору. Удивление не шло ни в какое сравнение с тем облегчением, что испытал омега. Он приоткрыл окошко и, высунувшись, спросил: — Чанни? Ты что тут делаешь? — Я пришёл к тебе. Можешь выйти ненадолго? — Я не знаю, — Бэкхён покосился на Чондэ, а тот чуть ли не смехом давился, глядя на них. Ох уж этот его игривый характер. — Да иди, Бэк. Я же вижу, что ты хочешь побыть наедине со своим женихом. — Он вовсе не мой жених, — насупился мальчишка, упрямо подпирая руки в бока. — Ага, как же, — друг прыснул в кулак, — вон как глазки заблестели при виде этой дылды. — Я тебе потом всё объясню, ладно? — слегка огорчился Бэкхён, понимая, что Чондэ прав. Но эта смена настроения не ускользнула от внимания Чондэ, и тот, привстав в кровати, на которой до этого времени вальяжно лежал, уже более серьёзно спросил: — Бэкки, что такое? — Потом, — отмахнулся омежка и, засунув ноги в ботинки, наспех накинув на себя куртку и шапку, он вылез через окно, а когда спрыгивал вниз, Чанёль подхватил его и мягко поставил на землю, при этом не отпустив сразу. Пак обнял его, уткнувшись лицом в макушку шапки. Бэкхён не носил дорогих вещей, не пользовался парфюмом, но его запах, который в конце дня пробивался из-под защитного средства, был самым лучшим и притягательным, что доводилось испытывать альфе. — Я скучал, — признался Чанёль, и Бэк сглотнул подступивший ком в горле от переизбытка эмоций. Боже, как ему хотелось, чтобы все эмоции Чана были не очередным притворством или обманом. Как же ему хотелось верить в слова Пака. — Пойдём, — мальчишка потянул Чанёля за руку в сторону парка. — Куда мы идём? — через какое-то время спросил Чанёль. Свет от фонариков стал тускло маячить за спиной, поэтому Чанёль вытащил свой телефон и включил на нём фонарик, освещая путь. Хотя Бэкхён и так шёл уверенно. — Погоди, — вдруг остановил мальчишку Пак, легко дёргая за руку. Он потянул его на себя и прижал к стволу ближайшего дерева. И, не сказав ни слова, не предупредив как-то, Чанёль принялся целовать Бэкхёна, нежно и тягуче, казалось, выписывая своим языком во рту омежки немыслемые узоры. Он держал Бёна двумя руками за шею и смело хозяйничал у него во рту. Бэкхён на некоторое время выпал из реальности, отдаваясь лишь своим ощущениям. Ему так нравилась эта близость с альфой, и он боялся подумать, что было бы, если бы он занялся с ним сексом. Каковы бы были последствия для омеги? Он бы тогда крепко прикипел сердцем к Паку без возможности изменить это, ведь физическая близость между истинными оставляет наверняка неизгладимый отпечаток. Чанёлю не в первой было заниматься сексом, а вот для Бэка такой опыт был бы первым, ни с чем не сравнимым. Чувствуя, как что-то сильное и жаркое начинает разрастаться внутри омеги, Бэкхён мягко отстранился, отводя голову в сторону, и с улыбкой спросил: — Тебе нравиться меня целовать? — Очень, — признался Пак и всё же снова спросил, — так куда мы идём? Бэкхён словно вспомнил, что до этого хотел, вновь взял альфу за руку, направился вглубь. Чанёль смутно припоминал дорогу, но сквозь темноту парка было не разобрать. Удивительное в том, что, когда они вышли на поляну, она была освещена одним старым фонарём, и у Пака даже заныло между ног, когда перед его глазами предстала знакомая беседка. И, что самое удивительное, эта постройка в сумерках парка не выглядела жутко, как обычно это бывает со старыми постройками. Она выглядела маняще и знакомо, а в свете фонаря даже как таинственно, что завораживало глаз. — Красивое место, — выдохнул Чан. — Самое лучшее, — кивнул Бэк. — Серьёзно? — Конечно. Это моё царство, — и омежка потянул Чана вновь, забираясь на проём между балками, подпирающими крышу. — Ещё совсем маленьким омежкой я прибегал сюда, а монахи меня искали. — Ты был проказником, — подтвердил Чанёль, вклиниваясь между ног Бэкхёна, обнимая его руками под бедра. Даже сидя на небольшом возвышении, Бэкхён не мог соревноваться с Чаном в росте. Он был таким высоким, что с лёгкостью доставал до подбородка Бэка. — Немного, — согласился Бэк, смущённо хихикая. — Здесь я был очень счастлив. Здесь жили чудовища и сказочный принц. — А что за чудовища? — Чанёль был слегка удивлён такими откровениями Бэка. — Ужасные. Одного из них я убил бы с большим удовольствием. — Зачем? — Потому что он убил своего омегу и ненавидел детей. Чанёль даже присвистнул от удивления. — Тебе снились кошмары? — Бывало. Но иногда приезжал принц, — взгляд Бэка стал более довольным, чем нежели когда он говорил о чудовищах. — И он что? Целовал тебя? — с толикой наигранной ревности спросил Пак. — Нет. Он садил меня на коня с огромными крыльями. — И? — в нетерпении спросил Чан, но сам же перебил Бэкхёна. — Молчи, — альфа внимательно посмотрел в лицо омеги и, встав на цыпочки, коснулся губами губ омеги. А отстранившись, спросил: — Он так тебя целовал? Бэкхён разлепил свои затуманенные глаза, улыбнулся и обвил руками шею Чана, притянул к себе, сам склонился над ним. — Нет. Вот так, — Бэкхён взял инициативу на себя и сам стал целовать Пака, вкладывая в этот поцелуй одновременно и нежность, и страсть. Это был настоящий поцелуй, вызывающий бурю эмоций, что Чанёль не вытерпел и, на секунду разорвав его, сам запрыгнул в проём, уселся рядом, перекидывая ногу по разные стороны, так, чтобы сидеть лицом друг к другу. Он так же перевернул Бэка к себе, подвинул как можно ближе, а ноги омеги закинул на свои бёдра, чтобы удобнее было держать его руками под попу. Чан и Бэк целовались долго, позабыв о времени, распаляя друг в друге жар и совершенно не чувствуя прохлады вокруг. Бэкхён осмелел настолько, что стал повторять за Чанёлем его же действия. Губы переместились на подбородок, задевая кадык, и присосались слегка к шее за ухом. Чанёль невольно застонал своим низким сексуальным голосом, вызывая в Бэкхёне ещё более низкие желания. Омега вдруг понял силу своих действий и поцелуев. Они на Пака действовали не менее сильно, чем поцелуи альфы на омегу. — Нужно прекращать, — вдруг заговорил Чан, сам отстраняясь, — иначе я не смогу сдержаться. А на улице слишком холодно, чтобы этим заниматься прямо тут. Он развернул Бэка к себе спиной и буквально усадил себе на колени, обнимая хрупкий торс омеги руками, прижимаясь лицом к его щеке. — Вот теперь ты тоже принц, — тихо проговорил Чан почти в самое ушко омеги. Шапка Бэкхёна давно лежала за спиной омеги на полу беседки. — Почему? — спросил тот, нежась в руках Чана, чувствуя спиной его тепло. Омега чувствовал ещё и кое-что другое, твёрдое, упирающееся ему аккурат в задницу, но не стал отодвигаться или делать на этом акцент. Он просто промолчал, делая вид, что не замчает. — Потому что ты снова встретил принца и сам стал принцем. — Как всё запутано. — Вовсе нет. Разве не помнишь, как там было в сказке. Принц целует парня, и тот превращается в красавца… — Кажется, ты перепутал все сказки вместе, — усмехнулся Бэкхён. — Не важно. Главное, ты меня понял, — Чанёль погладил ладонями руки Бэкхёна поверх его куртки. — Я вовсе не принц, — уже более грустно выдохнул Бэк. Тогда Чан развернул лицо омеги ладонью за подбородок к себе и серьёзно добавил: — Бэкки, ты единственный принц моих снов, — слова звучали пафосно и наигранно, как из бульварного романа, но Чан вдруг осознал, что действительно очень часто во сне видит Бэка. Подсознание диктовало даже во сне альфе свои правила. — Скажешь тоже, — всё так же грустно не согласился Бён. И Чанёлю ничего не оставалось, как снова начать целовать Бэкхёна. Была бы воля Пака, и он бы всю ночь тут просидел, целуясь с омежкой. Бэкхён в очередной раз остановился, не понимая, сколько времени проходит за их поцелуями. То оно тянется так долго и приятно сладко, то оказывается, судя по экрану телефона, бежит как бешеное. Мальчишка поглубже вздохнул, снова пытаясь справиться с колотящим сердцем и сбитым дыханием, спросил: — Ты не знаешь, чем это мы тут занимаемся? — Целуемся, — вот так просто ответил Чанёль, облизывая свои губы, словно слизывая с них оставшиеся отголоски удовольствия. — Да, но что будет, когда мы вернёмся обратно в особняк. — А что должно быть? — Я не знаю, сам скажи. — Ну-у, — Чанёль призадумался, — хочешь, я расскажу своим родителям, что происходит между нами? — Ты что! — глаза Бэка поползли на лоб. — Они меня точно прибьют. — А Тао? О нём ты не волнуешься? Омежка презрительно фыркнул. — С этим дылдой я смогу разобраться, уж поверь мне. Знаешь, раньше я его побаивался. — Вот как? — Чан удивлённо приподнял одну бровь. — Да. Он излучал такую уверенность в себе, всё-таки образованный омега из высших слоёв общества, к тому же, жених сына хозяина дома. А потом… Потом я понял, что он неуверенный в себе омега, к тому же заносчивый и гордый. Надменности и высокомерия в нём гораздо больше, чем доброты и порядочности. Ты чем-то похож на него. — Я? — удивился Чан такой перемене разговора. — Да. Ты так же избалован вниманием, самовлюблён, амбициозен, в большой мере эгоистичен, но… Вот это «но» заставило Чана затаить дыхание в ожидании дальнейших слов омеги. — В тебе много доброты и сострадания. Ты любишь искренне своих близких, ты готов прийти на выручку и не остаешься равнодушен к боли окружающих. Ты хороший человек, Чанёль. Изначально хороший, просто тебя испортила богемная жизнь. И вроде бы не сказал Бэк ничего такого, чего бы сам не знал альфа. И вроде бы это был не комплимент, а, скорее, упрёк в адрес Пака, но в области сердца у Чана стало очень горячо, а глаза блеснули от предательстких слёз. — Спасибо, Бэкки, — Чанёль обнял омегу, утыкаясь ему в изгиб шеи, — спасибо, что говоришь мне такое. На улице совсем стемнело, и омега, спохватившись, встрепенулся и выбрался из объятий альфы. — Мне пора возвращаться в приют, а то Чондэ будет волноваться. — Ладно, — согласился, Чанёль, хотя ему дико не хотелось оставлять Бэкхёна. Альфа проводил Бэкки до окошка, ещё раз чмокнул его в губы и, подсадив под попу руками, помог забраться на подоконник, окно было распахнуто Чондэ, который несомненно заметил поцелуй этой парочки. Чанёль ещё какое-то время сидел в машине, ожидая, когда прогреется двигатель и салон, а потом нехотя поехал домой, понимая, что сердце его остаётся рядом с Бэкхёном.***
Утром Бэкхён собирался в попыхах, стараясь не опоздать на смену. Ему дали фору в один день, но обязанности, за которые ему платили, никто не отменял. В итоге, Бэк так суетился, что нечаянно оставил фото своего папы в монастыре, на прикроватной тумбочке в комнате Чондэ. Сетуя на свою забывчивость, он позвонил в монастырь и попросил к телефону отца-настоятеля. Бегло разъяснил ситуацию с фото, а священник заверил, что оставит его у себя до того момента, пока не передаст его Бэку снова или пока тот сам не сможет забрать снимок. Успокоившись, Бэкки принялся за работу, первым делом наведался в комнату Сонхи, доставив старику его утренний чай. Завтрак пролетел незаметно быстро за разговорами о фото и ощущениями Бэка. Старик слушал внимательно, с улыбкой, поддерживая и подбадривая мальчишку. Переживал за него, как за своего собственного внука.***
Пальён всё утро, сидя у себя в офисе, обдумывал дальнейшие действия касательно своего супруга. Мужчина смекал, как бы сделать так, чтобы убить сразу двух зайцев, и ответ нашёлся сам собой. Джунки позвонил в офис и предупредил, что приедет через двадцать минут в компанию, так как там ему нужно было подписать важные документы как одному из главных держателей акций. Дав указание своей охране оповестить его, когда супруг войдёт в здание, Пальён принялся ждать. Звонок снизу поступил через пятнадцать минут, а подъем до нужного этажа, Пак знал, займёт у Джунки пару минут. Воспользовавшись случаем, Пальён подошёл к двери, что вела на ресепшен, и, простонав, открыл её. Тао, по своему обычаю, сидел на месте и что-то печатал. Услышав стон, омега поднял глаза от компьютера и снял очки. — Что случилось, Пальён, — парень встал со своего места. Мужчина зажал ладошкой свой левый глаз и снова простонал. — Хуан, мне что-то попалао в глаз. Жуть как больно. Посмотри, пожалуйста. Хуан всполошился и подошёл ближе. Пак-старший приблизился так, что между ними остались считанные сантиметры. Благо, и альфа и омега были примерно одного роста, поэтому Тао не пришлось задирать голову. — Где болит? — спросил тот. — Не знаю, глаз колет, — жалобным тоном ответил Пак. За спиной Тао стала отворяться дверь, и Пальён понял: нужно действовать прямо сейчас. Мужчина воспользовался близостью и с сильной хваткой прижал Тао к себе, стал его целовать. В первые секунды Хуан растерялся, не ожидая такого напора, но когда он хотел уже было оттолкнуть своего босса, услышал удивлёный и одновременно возмущённый возглас. — Хуан! Пальён! Тао резко развернулся, с ужасом понимая, что этот конфуз, устроенный его боссом, специально или же нет, стал достоянием глаз Джунки. — Джунки, — Тао подался вперёд, даже сам не понимая, зачем. — Это не то, что ты думаешь! Мужчина пришёл в замешательство, которое быстро сменилось ужасом на лице, и в следующую секунду он выскочил из кабинета. Хуан не стал догонять мужчину. Он развернулся снова к Паку-старшему и, негодуя, воскликнул: — Ты зачем это сделал? — Сделал что? — ухмыльнулся Пальён, приподняв вопросительно одну бровь. — Поцеловал меня! — и, как бы догадываясь о сути дела, Тао изумлённо раскрыл глаза. — Ты знал, да? Знал, что он придёт! Знал и сделал это специально! — И что? — пожал плечами Пак. — Как что?! Ты представляешь, что Джунки скажет твоему сыну?! Что ты целовал его жениха! — Да кто ему поверит-то! — вдруг повысил тон Пальён. — Все знают, что Джунки не в своём уме. — Я тебя ненавижу, — в седцах высказал Тао, разворачиваясь, чтобы уйти. — Отлично, — усмехнулся мужчина, — ненависть — очень пылкое чувство.***
Всё утро Чанёль провёл на стройке, встречаясь с подрядчиками и застройщиками, контролировал процесс многих этапов стройки, и к обеду решил вернуться домой. Конечно, альфа мог заскочить перекусить в любой из ресторанов или же кафе, но знал, что за обедом несомненно увидит Бэкхёна, но первым делом, как он попал домой, Пака перехватил Лухан, встревоженный не на шутку. — С папой опять плохо, Чанни, — в глазах брата стояли слезы. — Он истерит. Сухо пытается его успокоить, но пока это бесполезно. Настроение Чана тут же поползло вниз. Беспокойство о Джунки было его ахилесовой пятой. — Лу-Лу, ты сам на взводе, поэтому успокойся, прими таблетку или приляг, а я сам попробую успокоить папу и поговорить с ним. Лухан кивнул и отошёл в сторону, освобождая путь для брата. Сехун маячил неподалёку и, пока не было лишних глаз, Лу бросился к нему в объятия, только там находя хоть небольшое успокоение для себя.***
— Господин Джунки, пожалуйста, успокойтесь, — Сухо находился в главной спальне хозяев и старался разговаривать с омегой как можно тише и вкрадчивее, чтобы тот перестал бушевать. Но истерика лишь нарастала. — Как мне не волноваться?! Мой муж — любовник жениха моего сына! Стыд-то какой! А Чанёль? Какого будет моему мальчику узнать об этой подлости? — Нет, господин. Этого просто не может быть. — Как это не может?! Я что, по-твоему, слепой? Я видел это своими собственными глазами! — Вам привиделось, наверно. Или приснилось, — стал предполагать Сухо. — Я не слепой, Чунмён! Видел! Вот этими глазами! — он ткнул пальцами себе в лицо. — Но когда Вы это видели, господин Джунки? — Когда был в офисе! Я застал их. — В офисе? — дворецкий нахмурился, — в последний раз в офисе вы были несколько недель назад. Почему тогда молчали до этого времени? Джунки переменился в лице, удивляясь и одновременно злясь на горе-дворецкого. — Ты что несешь, Сухо?! Мы с тобой ездили в офис два часа назад! В ответ на это Чунмён нахмурился, стараясь скрыть своё замешательство. — Господин Джунки, при всём моём уважении, но сегодня мы с Вами не выезжали в офис. Вы целый день провели дома, как и я, выполняя свои обязанности. — Ты издеваешься? — заорал омега так сильно, что побледнел в лице. — Простите, но мне нужно переговорить с Вашим мужем, — дворецкий откланялся и быстро вышел, сталкиваясь в коридоре с Чанёлем. Альфа был взволнован не на шутку. — Что с папой, — с ходу спросил Чан. — Боюсь, у господина Джунки снова приступ. Я нашёл очередную бутылку виски в его комнате, а теперь он кричит, будто ездил в офис в сопровождении меня и застал своего супруга с… — С кем? — не выдержал паузы Чан, подгоняя дворецкого для дальнейших разъснений. — Он утверждает, что застал Вашего отца, целующимся с Вашим женихом Тао. Но как он мог это видеть в офисе, когда не был там? Чанёль был растерян. Услышать такие новости и впрямь было скверно и погано, но куда болезненнее для него было осознавать, что это просто очередной бред, белая горячка напившегося родителя. — Я побуду с ним, — ответил Чанёль, и плечи его устало поникли, прежде чем парень вошёл в комнату своего папы. Джунки, что сидел на кровати, обхватив голову руками, даже со стороны выглядел разбитым и потерянным. Мужчина поднял заплаканные глаза и, узнав в пришедшем своего сына, быстро протянул к нему руки. — Мальчик мой… — с болью в голосе простонал Джунки, — присядь ко мне. Чанёль повиновался просьбе папы и, сев рядом, взял его прохладные ладошки в свои. — У меня для тебя плохие новости, но ты должен знать и принять это. Чанёль не отвечал и не поддерживал разговор. Лишь слушал и ждал. — Это ужасно, я знаю. Но твой жених, Тао, изменяет тебе. И, что ещё ужаснее, изменяет с твоим отцом! — С чего ты это взял? — тихо спросил сын Джунки. — С того, что я сам видел, своими глазами. Я застал их в офисе сегодня утром! Чанёль помедлил с ответом, но всё же сказал: — Сухо утверждает, что сегодня утром ты был дома и не выезжал никуда. Глаза Джунки в страхе округлились. — Он и тебя напичкал этой ложью, да? Ты ему веришь? Веришь дворецкому, а не мне? — в глазах старшего омеги снова блеснули слёзы. Чанёль спохватился и, смягчившись в голосе, тут же заверил отца в обратном. — Ну что ты, папа. Я верю тебе, верю. Чан обнял отца, поглаживая по спине. — Ты должен отдохнуть. Я побуду с тобой пока ты не уснёшь, ладно? А когда проснёшься, вот увидишь, будешь чувствовать себя лучше. — Ты правда побудешь со мной? — стал успокаиваться мужчина. — Обещаю. Не отойду от тебя ни на шаг, пока ты не уснёшь. — Ладно, — согласился омега, прямо в одежде укладываясь под одеяло.***
Уже через пятнадцать минут Чанёль вышел из комнаты своего папы, тихо прикрыв за собой дверь, поникший, спустился вниз. В коридоре он наткнулся на Бэкхёна. — Хэй, привет, — улыбнулся омега, но, заметив, в каком состоянии Чан, быстро к нему подошёл, взволнованно заглядывая ему в лицо. — Что случилось? — Да ничего, — вяло ответил Пак и повернул лицо в сторону, не желая, чтобы Бэк видел его в таком состоянии. — Но я же вижу. Скажи мне. — Папа… — всё же ответил Чан, — он плохо себя чувствует. — Может быть, мне отнести ему чаю и таблетку аспирина? — предложил Бэкхён. — Не стоит. Он только что уснул. — Это хорошо, — кивнул мальчишка, — он обязательно поправится, Чанни. Обязательно! Чанёль поднял всё же на омегу глаза, и Бэк понял, что, несмотря на внешнее спокойствие, альфа сейчас испытывает душевную боль. Порывом Бэка было обнять и утешить. Что он и сделал. И когда через время почувствовал, как плечи альфы слегка расслабились, сам отступил от него. — Бэк, я тут недавно вспомнил. Помнишь тот медальон, что Тао нечаянно порвал? Я бы хотел его починить. Можно? — Не знаю, — стушевался омега, колеблясь. — Я хочу исправить то, в чём виноват. Обещаю, что верну его в целости и сохранности, и он будет как новенький. — Ладно, — согласился Бэк. Так как парни были недалеко от комнат прислуг, Бэкхён прошёл в свою и уже через пару минут вышел, вручая в ладошку Пака свою драгоценность. — Верну сразу же, как её починят, — улыбнулся Пак. Бэкхён доверчиво кивнул и почему-то в этот момент подумал, что сейчас всё идеально. Их отношения: они не ругаются, не злятся, не обманывают друг друга. Они смотрят друг на друга доверчиво и тепло. Почему так не может быть постоянно? Почему Пак не может не лгать ему всегда? Может, если его план исполнится, и Чанёль действительно разорвёт все отношения с женихом, а взаимодействия с ними же будут как сейчас, то ведь вполне возможно обрести своё счастье… разве нет? Не желая обнадёживать себя понапрасну, Бэкхён запихнул это тёплое и искреннее чувство поглубже, как бы сохраняя его от возможных ран от очередной лжи Чана, он переменил тему. — А может… — мальчишка слегка покраснел, стыдясь, что сам начинает компрометировать Чана, — может, увидимся сегодня вечером? Чнёль словно ожил и воспрял духом. Но потом огорчённо выдохнул. — Боюсь, наедине нам побыть не удастся. Кай звонил сегодня. Мы давно не виделись, и он хочет увидеться вечером в клубе, — но потом Пака осенило. — Бэк! Так ведь Кай точно будет с Кёнсу, я не помню, чтобы после встречи своего истинного Чонин выбирался на тусу без своего омеги. Если так, то приходи и ты туда. Мы побудем там вчетвером. Бэкхён обдумывал слова Чана и был не против его плана. — Хорошо. Я спрошу сегодня Кёнсу об этом и дам тебе знать. — Только у меня есть одно условие, — вдруг заявил альфа. — Что за условие? — растерялся Бэк. — Ты должен дать мне свой номер телефона. Согласись, так было бы легче найти друг друга или договариваться о встрече. Бэкхён до последнего не хотел давать Паку номер своего телефона, но по сути, что он теряет? В любой момент он сможет сменить номер, если будет такая надобность. — Ладно, — ещё слегка колеблясь, согласился омежка, — записывай: XXXXXXXXXXX, — пока Бэкхён диктовал, Пак с молниеносной скоростью достал свой мобильник последней марки и почти на память стал вбивать в его память долгожданные координаты омеги. Довольный собой, Чанёль заблокировал телефон и притянул Бэкхёна к себе, уткнулся ему в макушку. — У меня ещё одна просьба. — А ты случаем не обнаглел, Пак? — усмехнулся мальчишка. — Она маленькая: сегодня вечером, после своей смены, не принимай душ со спецсредством, ладно? Дай мне насладиться хоть толикой твоего аромата. Чувствуя хотя бы в этом своё превосходство, Бэкхён кивнул и после отступил от Пака на шаг. — Мне пора к дедушке, он ждёт меня. — Ладно, — согласился Чанёль, нехотя отпуская Бэкхёна от себя. — только не забудь: сегодня вечером, в клубе Tar Tugas. Встретимся в десять часов вечера у входа, ладно? Бэкхён ещё раз кивнул и с приподнятым настроением побежал обратно к холлу, где была лестница на второй этаж.***
Лухан лежал на узенькой кровати в комнате Сехуна, прижатый к его телу. Только рядом с альфой Лу чувствовал, что успокаивался, что тревоги за папу утихали. — Я так за него волнуюсь, Се, — буркнул омега в район подмышки альфы. — Я думаю, всё будет в порядке. Сообща вы должны придти к общему соглашению, как помочь господину Джунки. Даже если проблема более серьёзна, есть много специалистов и клиник, где борятся с таким недугом. — Не хочу, чтобы его снова помещали в клинику, — захныкал омега, закидывая ногу на Сехуна, как бы цепляясь за него ещё сильнее. — Не делай поспешных выводов. Может быть, всё ещё образуется, — Сехун погладил ладонью предплечье Лухана, в очередной раз изумляясь нежности его кожи. — Ты и сам не должен хандрить. И вообще, это единственый раз, когда я разрешил тебе сегодня прогулять пары. — Просто сегодня особый случай. Думаю, Лихёк должен меня понять. — Снова этот Лихёк? — напрягся Сехун. — Мы договорились, что после учёбы будем разбирать пройденный материал. Но сегодня подготовка сорвалась. — И долго вы так будете готовиться? — с холодными нотками в голосе произнёс альфа. — Точно не знаю. Думаю, пару недель хватит, чтобы его подтянуть. Сехун недовольно вздохнул и притянул Лухана к себе поближе. — Не нравится мне всё это, — буркнул тот. — Ты ревнуешь, что ли? — усмехнулся Лу, приподнимаясь на локте, смотря уже сверху вниз на точёные черты лица альфы, которые казались омеге совсем без изъяна. Красивее альфы Лу для себя и придумать не мог. — Может, и ревную, — скосил глаза Хун, недовольно хмурясь, отчего его идеальные брови выглядели ещё красивее. Тогда Лухан одним рывком оседлал альфу, взбираясь на его бёдра, и лукаво поиграл бровями. — Ты знаешь, что я люблю тебя. Люблю тебя всего и ни с кем мне не было так хорошо. Вряд ли кто-то другой сможет утолить все мои потребности, а знаешь, почему? Се лишь вопросительно приподнял одну бровь. Тогда Лу склонился к уху альфы, чувствуя, как его руки переместились омеге на задницу, слегка сжимая упругие половинки, ответил: — Потому что ты мой господин. Мой хозяин, Мой альфа, Мой возлюбленный и мой любовник. И это неизменно. После этих слов Сехун так же резко перевернул Лухана на спину, а потом и на живот, почти сдирая с него домашние штаны, оголяя идеально молочные ягодицы и бёдра. — Спровоцировал? Поэтому сам получай наказание, — по комнате звонко прозвучал шлепок. На левой ягодице Лу остался алый след от ладони альфы, а следом за этим звуком раздался другой, который всегда заставлял Сехуна окончательно терять голову. Лухан так протяжно и сладко застонал, что все инстинкты альфа-самца выпустил свои когти и клыки. Се прикусил шею Лухана, жалея, что не может оставить метку, и, раздвинув его ягодицы, вошёл в омегу, зная, что причиняет дискомфорт. Но Сехун так же знал отлично, насколько омега зависим от этих ощущений, от этой сладкой боли, и продолжил, контролируя свои действия.***
Хичоль сидел в своей комнате, и, наверно, впервые за столько лет стены на него давили. Ему хотелось выбраться отсюда, зажить полной жизнью и, желательно, подальше от этого особняка. Но быть одному альфе категорически не хотелось. Бэкхён должен быть с ним, и он сделает для него что угодно, только бы он был счастлив. Альфа кривил душой, не понимая сам сего факта. Он бы несомненно сделал всё, что угодно, для Бэка, лишь бы мальчишка сделал его счастливым снова, живым. Но именно такие чувства и притяжение, сексуальный голод Хичоль принимал за любовь. А какая она ещё может быть? Любовью альфа охарактеризовал самое сильное чувство, которое ему довелось испытать в жизни к омеге. Хичоль обдумывал свой дальнейший план по укрощению/соблазнению Бэкки, когда на телефон поступил звонок. Альфа нехотя поднял трубку. — Да, отец, — вяло ответил альфа, — что хотел? — Я просто соскучился по своему сыну, вот и хотел услышать твой голос. — Понятно, — только и смог сказать парень. — Как у тебя дела с твоим омегой? — С моим омегой? Ты о ком? — Хичоль пытался понять, знает ли он о Бэке. — Не важно, — вдруг отступил от распросов его отец и спросил совершенно на другую тему. — Ты уже начал рисовать? — Нет, — качнул отрицательно головой Хичоль, будто отец мог его видеть. — Почему ты это не делаешь, сын? — Потому что у меня нет натурщика. Его убили! Ты же знаешь! — вдруг сорвался Хичоль и заорал в трубку. — Нарисуй что-нибудь ещё, кого-нибудь другого, — как ни в чём не бывало, пропуская мимо ушей злобный голос сына, предложил Инхо. — Тэхён для меня всё! Тэхён — это ангел, моё солнце… — Лицемер! — вдруг прервал сына Инхо. — Никакой он не ангел. Лживый лицемер. Хичоль даже речь потерял, насколько для него нелепы и обидны были слова отца. — Не смей так говорить, — зло прошипел Хичоль в трубку. — Нет! Я посмею! — всё с тем же нажимом продолжил отец. — Посмею, потому что все эти годы я молчал, чтобы не причинять тебе боль. А знаешь, почему я так много пил на том вечере? Хичоль притаил дыхание и уже слушал внимательно, но разум, как защитный рефлекс, кричал отключить звонок и не слушать дальше отца, потому что догадывался: то, что он услышит, отнюдь его не порадует. — Не знаешь? — с вызовом спросил Инхо. — Почему? — уже тише спросил Чоль. — Потому что мне предстояло сказать тебе неприятную новость. Помнишь, твой жених молчал всю дорогу? А на праздники он всё время сидел? Помнишь? — Да. У него болела голова… — Совесть у него болела! — снова прервал сына Инхо. Хичоль нервно сглотнул. В горле вмиг пересохло. — А знаешь почему? — это был риторический вопрос. Хичоль не ответил, а лишь продолжил слушать. — Потому что я его застал! — Что ты имеешь в виду? С кем застал. — Я видел его перед вечеринкой. — Когда? — Пока ты одевался! — Я видел, как Тэхён целовался с твоим двоюродным братом. — С Чаном? — губы Хичоля побелели от злости, ноздри вздувались от плохо контролируемого гнева. — Да. С Чанёлем. И поверь, это был отнюдь не дружеский поцелуй в щёку. Если бы я их не прервал, думаю, могло зайти и дальше поцелуя, который уже на тот момент был весьма пылким. Хичоль даже не смог дослушать отца. Ярость вскипела, взорвалась в нём с такой силой, что молодой альфа вскочил на ноги и запустил свой телефон даже не думая, куда. Мобильник разлетелся на несколько частей, не выдержав такого столкновения со стеной. Альфа метался по комнате, словно раненый зверь. Прямо сейчас ему хотелось придушить Чана своими же руками. На милость судьбы, брата не было в особняке, поэтому, взгревая свой гнев и презрение, Хичоль лишь ждал появления Пака-младшего дома.