***
— Кто дал тебе право трогать мои вещи?! — возмутился Пальён. Его начало внутренне потряхивать от волнения и возмущения, и альфа не хотел признавать сам себе, что его окутал липкий страх разоблачения. Но чего он больше боялся? Того, что все узнают постыдную правду, а новость просочится в СМИ, или же того, что Бэкхён, пусть и омега, воспылает ещё большей ненавистью к нему, зная всю правду? Он был на распутье. Единственное, в чём был уверен альфа: сейчас не время для этой правды. Никто не готов к такому повороту событий, и, тем более, сам Пальён. Но будет ли он готов когда-либо? Ответа никто не мог дать. Паку-старшему всего лишь нужно было решиться открыть все карты. Страх и трусость не давали ему подойти к этой черте. — Это не ваши вещи! — Бэкхён потряс в воздухе фотографией Донука, полностью уверенный в своей правоте. — Это мой дом! И это мой письменный стол, так что в нём лежат мои вещи! — альфа не заметил, как повысил голос. Кто-то когда-то сказал, что нападение — лучшая тактика. Подсознательно альфа прибег к такому ходу. Но это не повлияло на мальчишку. Он готов был защищать самое важное в его жизни. Мальчишка обогнул стол и подошёл совсем близко к Пальёну, продолжая держать перед глазами альфы фото Донука. — Это мой папа! Мой! — глаза Бэкхёна горели внутренним возмущением, словно у него с минуты на минуту готовы были отобрать самое ценное. — Я прекрасно знаю, что у меня лежит в столе! — тыкнул пальцем на фото Пальён. — Да. Это фото моего папы. Почему оно у вас в столе?! — Бэкхён не отступал от своего. — Ты смеешь требовать от меня объяснений?! Да кто ты такой?! Это я требую объяснений, по какому праву ты копался в моих личных вещах?! — голос альфы сорвался на крик. Бэкхён сник. Несмотря на то, что тут, по его мнению, была его личная вещь, всё же копаться в чужом столе, потакая любопытству, было, как минимум, некрасиво. — Я… простите. Понимаю, что поступил неправильно, но… — весь пыл мальчишки куда-то испарился. — Хотел меня обокрасть? — Пальён обошёл письменный стол и закрыл на ключ ящик, засунул его себе в карман. — Не говорите так, — Бэкхёна ударили по больному. Снова его обвиняли в том, на что он просто не способен, и вот это было особенно обидно. — Вы же знаете, я и булавки чужой не возьму. Тем более в этом доме, в котором меня кормят. Простите, — мальчишка закусил губу, чувствуя, как эмоции начинают переполнять его, а глаза стали пощипывать от слёз. Это заметил и Пальён. Альфа понял, что перегнул палку, желая выкрутиться, тем самым раня омежку в самое сердце. — Что-то на меня нашло. Я увидел ключ и подумал, что будет интересно узнать, что же вы там прячете. — И что? Было интересно? — Нет, — отрицательно замотал головой Бэк, продолжая неловко топтаться на месте. — Но я нашёл фото моего папы, — он снова поднял фото Донука, на уровень глаз альфы. — Почему оно у вас? — Мне дал его отец-настоятель, — выпалил первое, что пришло в голову Пак-старший, желая, чтобы его ложь звучала убедительно. — Зачем? — продолжил расспросы омежка. — Священник забыл его здесь… — Зачем он принёс показать вам фото моего папы? — не унимался мальчишка. — Мне… хотелось посмотреть на него. Хотелось узнать о тебе больше. Пальён выдумывал на ходу. Видит Бог, мужчина готов был сейчас сказать что угодно, лишь всё оставить в секрете. Лишь бы его привычный мир не рухнул в одночасье. — Вы интересовались мной? — Бэкхён нахмурился, но не со злостью. Скорее с большей долей грусти. — Конечно. Ну, а почему бы и нет? Ты же работаешь в моём доме совсем недавно. Я, как и остальные, совершенно о тебе ничего не знаем. — Спасибо, — неожиданно для альфы буркнул Бэк. — За что спасибо? — Пальён совершенно не ожидал такой смены настроения Бэкхёна. То он почти кричал на альфу, то теперь сник и глаза на мокром месте. — За то, что вы интересовались мной. Даже моему отцу плевать на меня… — он отвёл взгляд в сторону, не желая, чтобы Пальён видел, как Бэкхёну сейчас нелегко. Омежке всегда было трудно душевно, когда речь заходила о его отце и личной трагедии, что случилась с ним. — Фотографию я возьму себе, — Бэкхён сунул её в карман своих форменных шорт. — Нет, — быстро отозвался Пак-старший и чуть было не протянул руку, желая вернуть свою вещь на место. Желая оставить у себя кусочек прошлого, что согревал его в трудные времена. Но альфа вовремя спохватился: — Дело в том, что она принадлежит отцу-настоятелю. — Нет. Она моя, — искренне хлопая глазами, ответил Бэкхён, — отец-настоятель отдал её мне, а я забыл фото в приюте. — Ох, вот именно! — воскликнул альфа, потирая лоб и чувствуя облегчение. Причина, по которой фото могло оказаться у Пака, нашлась сама собой. Мальчишка и не понял сам, что подкинул Пальёну выход из ситуации. — Как я мог забыть?! Отец-настоятель дал мне фотографию, чтобы я мог вернуть её тебе. — Так вот почему она у вас?! — кивнул мальчишка, успокаиваясь и вдыхая поглубже, словно у него упал камень с души. — Ну да. — А я уж подумал, что… — мальчишка снова нахмурился, между красивыми бровями пролегла складка. — Что ты подумал? — насторожился альфа. Омежка обдумывал свои дальнейшие слова и, качнув головой, махнул рукой. — Не важно. Это просто глупые мысли. С вашего позволения, — он поклонился альфе и вышел за дверь. Пальён остался один в кабинете. У него теперь было время расслабиться и не волноваться больше. Но почему именно сейчас альфе хотелось напиться? Чтобы заглушить крики совести, что мучала его в последнее время чаще и чаще. Стоило лишь глянуть на Бэкхёна, как перед его взором возникал Донук, его взгляд, полный грусти и страдания. В тот последний вечер, когда омежка попросил Пальёна встретиться с ним наедине. Когда он в последний раз сказал о своих чувствах, когда в последний раз обнял его. Но Пальён до сих пор помнил его запах.***
Следующим утром Пальён не поехал в офис. Он направился в монастырь и встретился с отцом-настоятелем. Если священник и удивился, увидев альфу на пороге своего кабинета после утренней молитвы, то виду не подал. За долгие годы службы он привык к разным людям и разным ситуациям. После короткого приветствия Пальён спросил напрямую. — Скажите, отец-настоятель, Вы говорили Бэкхёну что-нибудь обо мне? — Нет. Разумеется нет, — священник говорил искренне, — а что? — Мне кажется, он всё знает, — Пальён вдруг без разрешения сел на стул и устало потёр глаза. Спал эту ночь мужчина очень плохо. — Но как? Как такое может быть? — поинтересовался священник. — Он нашёл у меня фотографию Донука. Я держал её в ящике стола. — И Вы полагаете… — Да, — перебил альфа, не дослушав священника, — думаю, он всё понял. Зачем я держал у себя это фото? — вопрос был риторический, и задал альфа его самому себе. — Это было опрометчиво с вашей стороны. А что Бэкки сказал? — Ничего особенного. — И объяснений не попросил? — удивился священник. Зная характер омежки, он мог предполагать сильный всплеск эмоций у Бэкхёна. — Попросил, конечно, — хмыкнул альфа, — пришлось придумывать целую историю, но он, кажется, не поверил, отец-настоятель. — Пальён сгорбился и будто бы постарел на несколько лет, настолько удручённый был у него сейчас вид. — Это конец. Конец моей карьеры. Конец моей семье. Этот омежка разрушит мою жизнь. — Я сожалею, — ответил священник и покачал головой, как бы не соглашаясь со словами альфы, — но Бэкки не может разрушить чью-то жизнь. Ему самому её разбили. Отец-настоятель ждал оправданий со стороны Пальёна или его возмущения, но альфа промолчал, продолжая смотреть в пол, осмысливая слова мужчины. Не согласиться со священником было трудно. Пак знал, что тот абсолютно прав. Но в данной ситуации Пальён прежде всего думал о себе. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Мужчина понял, насколько он не состоялся как отец, и от этого было грустно вдвойне. — Но что Вы сказали Бэкки о фотографии? Альфа встрепенулся и поднял взгляд на священника. Взгляд замученного человека, жизнь которого совершенно не радует. И зачем тогда пытаться её спасти, отец-настоятель совершенно не понимал. Не лучше ли начать всё сначала, с чистого листа? Попытаться всё исправить и, возможно, вернуть себе хотя бы уважение и частичку тепла. А то, что Бэкки мог осчастливить любого, у священника не было сомнений. — Сказал, что это Ваша фотография.Что Вы приносили показать её мне и нечаянно забыли на столе. Ещё добавил, что Вы просили отдать фото Бэкхёну. — И что? Вы хотите, чтобы я Вам подыграл? Сказал Бэкхёну, что Ваша ложь — это чистая правда? — Да, — искренне ответил Пальён, — я прошу Вас именно об этом. — Знаете, в Священном Писании описан такой акт, когда губернатор при всём народе умывал руки. Это было сделано напоказ, чтобы все видели, что он не несёт ответственности за решение, принятое народом. Вот я сейчас делаю то же, только мысленно. Я не скажу Бэкхёну ни о чём. Эта ответственность ляжет на Ваши плечи, и это произойдёт, рано или поздно, но Вам не избежать такой участи, — наверное, впервые священник говорил с Пальёном спокойно, но очень строго, что у альфы заскребли кошки на душе. Мужчина прекрасно осознавал свою вину, но принять наказание не мог. Да и кто бы смог? Лишь единицы. Остальные, как и альфа, спасали свою шкуру прежде всего. — А теперь, прошу простить, но мне нужно заняться своими прямыми обязанностями. Не буду кривить душой и говорить, что рад был Вас видеть. Рад видеть я Вас буду лишь тогда, когда Вы исповедуетесь и наконец снимите этот грех с души, а Бэкхён обретёт отца. Священник вышел из кабинета, и Пальёну ничего не оставалось, как уехать из монастыря в офис.***
Чанёль до сих пор мучился от боли в боку, благо, температура спала, а значит, он шёл на поправку. Тао заглянул к нему в комнату всего на минутку перед работой, но, увидев, что Чан в ужасно потрёпанном состоянии, даже не стал целовать того, постарался быстрее ретироваться. Врождённая брезгливость дала о себе знать, и его не подстегнули даже чувства к своему жениху. Бэкхён же, узнав, что все отбыли по своим делам, и зная, что Чан ещё не завтракал, на скорую руку соорудил на подносе самую простую еду: сэндвичи, кофе и сок; отнёс всё это на второй этаж. Чанёль как раз вышел из душа, где кое-как привёл себя в нормальный вид. Услышав стук в дверь, парень отозвался: — Кто там? — Бэкхённи, — тихонько ответил голос за дверью. Чанёль невольно расплылся в улыбке, предвкушая встречу с омежкой. — Чего тебе? — снова спросил Пак. — Тебя, — прямо сказал всё тот же голос. — Ты опоздал, — ещё больше развеселился Чанёль. — Это почему? — Потому что я уже одет. Бэкхён понял намёк альфы и не стал дальше поддерживать заигрывания Пака. Он открыл дверь и вошёл в комнату с подносом, который поставил на письменный стол. Чанёль обманул омежку. Он был одет, но только наполовину. Торс альфы был полностью оголён, а сбоку виднелся потрепанный лейкопластырь. Омежка недовольно покачал головой и принялся рыться на прикроватной тумбочке. — Повязку давно нужно поменять, — омежка деловито стал готовить марлю, отрезая нужную длину, складывая её пополам. Так же приготовил лейкопластырь и дезинфицирующее средство. Чанёль прислонился к столу, отдавая себя полностью в руки Бэкхёна. Мальчишка убрал старую повязку, увидел заживающую рану, слегка припухшую, и невольно провёл пальчиком по её краям. — Больно? — Бэкхён поднял взгляд, полный сочувствия. — Не очень, — честно признался Чан и, не выдержав такого близкого присутствия омежки, быстро чмокнул того в губы. — Мне нравится, что ты перестал пользоваться средством, блокирующий запах. Бэкхён смутился и потупил взгляд. Ему вдруг стало неловко. — Чанни, но я пользуюсь средством. Альфа непонимающе уставился на Бэкхёна, медленно складывая два плюс два в своей голове, пришёл к правильному выводу. — У тебя скоро течка, да? Мальчишке по-прежнему было неловко. Он закусил губы и коротко кивнул, не отвечая вслух. — Так, я пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой личные моменты. Бэкхён заставил себя отвлечься от ненужных для него мыслей, что сами заползали ему в голову, и голый торс альфы только мешал. Поэтому стоило побыстрее облачить его в одежду, а для этого нужно наложить свежую повязку. Он рьяно принялся обрабатывать рану и накладывать марлю, закрепляя её пластырем. Оставшись довольным своей работой, омежка отступил назад и сказал: — А теперь одевайся. Чанёлю ничего не оставалось, как выполнить почти что приказ Бэкхёна, настолько строго прозвучал его голос. — Я отнёс завтрак твоему дедушке, а потом подумал, что ты тоже хочешь позавтракать. — Ты думал обо мне? — не унимался Чанёль, натягивая на себя домашнюю футболку. Всё же запах омежки действовал на альфу сильнее обычного. — Да, — улыбнулся Бэкхён. — А я о тебе, — честно сказал альфа, улыбнувшись в ответ. — Так рано? — прыснул от смеха мальчишка, наливая кофе в чашку для альфы. — Ага. И ночью тоже. Я засыпал с мыслями о тебе. Чанёль потянулся за очередным поцелуем и, несмотря на то, что Бэкхён не хотел поощрять альфу, но сам не смог устоять. Гормоны диктовали свои условия, и противиться своему истинному альфе перед началом течки было очень сложно. Мальчишка сам потянулся за поцелуем, обвив руками шею парня, всего на минуту позволяя себе расслабиться и полностью утонуть в ощущениях.***
После того, как Бэкхён ушёл, у Чанёля было много времени, чтобы обдумать своё положение. Парень всё больше понимал, что влюбился. И дело было вовсе не в истинности и влечении. Он не помнил, когда с ним такое происходило, но чем дальше он знал и узнавал Бэкхёна, тем больше погружался в мальчишку: в его игривый характер, в доброе сердце и искреннюю улыбку. Он на миг представил, какого это — прожить с ним бок о бок всю жизнь. Впервые такая мысль не страшила Пака. Даже союз с Тао парень рассматривал как удачный вариант, но не верил в долгосрочность их взаимоотношений. Их многое связывало — статус, положение, но разве на таком далеко уедешь? Парень набрался смелости и позвонил Каю, решив обсудить с ним свои сердечные дела. На удивление Пака, друг сразу взял трубку. — Какая удача, Кай. — Да, ты просто подловил меня на выдавшейся свободной минутке. Я еду в ресторан договариваться об очередном выгодном для нашей фирмы контракте. Если удастся подписать его, то мы сократим расходы на тридцать процентов, — Чонин сделал паузу и уже сам спросил: — Как твоя рана? Заживает? — Всё нормально. Бэкхён так за мной ухаживает, что я быстро пошёл на поправку. Кстати о Бэкхёне, — Чанёль собрался с мыслями и выдал всю правду матку. — Я влюбился, Кай. Действительно влюбился. Думаю сказать об этом Тао. — Во-первых, — начал излагать на том конце Чонин, — то, что ты влюбился в Бэкхёна, написано у тебя на лбу. Я давно догадывался, но ты всё отнекивался. Бэкхён замечательный, и, если принимать столь важный факт, как вашу истинность, он для тебя самая идеальная пара. Во-вторых, как ты собираешься сказать это Тао? Он же тебя убьёт. И это не в переносном смысле. — Я знаю последствия, но так будет честно. — Только заикнёшься, и Тао сделает из тебя бифштекс, — усмехнулся Кай в трубку. — Ты же сам мне говорил, что я его не люблю. — Да я всегда это знал. Только заканчивать со всем этим нужно было намного раньше, до помолвки. — Я тогда не был уверен на сто процентов. Скорее всего, не знал, — запнулся Пак, — а может, просто не хотел признавать. — Что признавать конкретно? — Что люблю Бэкки. — Это невероятно! — воскликнул Кай. — Почему это «невероятно»? Бэкки замечательный, самый лучший. — Придурок! — Кай засмеялся в трубку, — То, что Бэк замечательный, всем давно известно. Я про тебя! Невероятно, что мой друг настолько тугодум! Чан, до тебя доходит так долго, что я удивлён, как это ты не понял лет так в сорок! — Ну спасибо, друг, — недовольно буркнул альфа, — думал, ты меня поддержишь, а не начнёшь обзывать меня нелестными эпитетами. Чанёль потёр место порёза. Рана затягивалась и помимо тянущей боли она стала ещё зудить. — Я-то тебя поддержу. Если Тао тебя искалечит, обещаю, что не брошу. Буду кормить тебя из ложечки, найму лучшую сиделку, — парень в голос засмеялся. — Хотя вряд ли Бэкхён мне позволит принимать такие меры. Он сам станет для тебя лучшей сиделкой. — В общем, ты одобряешь моё решение? — пропустил мимо ушей язвительный юмор друга Пак. — Конечно. — А как там у вас с Кёнсу? — решил перевести тему Чанёль. — С Кёнсу всё замечательно. Я перед ним очень провинился тем, что уделял ему меньше внимания в последнее время. Сам страдаю. Без его близости, ласки и секса совсем тяжко. Но я кое-что придумал. — И что же? — Чанёль слушал, как изменился голос Кая, когда он заговорил о своем омеге. Столько теплоты и нежности сквозило даже через телефонную связь. — Мои родители приезжают на днях, без отца не подписать все важные документы. — Ну и? — поторопил того Чан. — Я хочу пригласить Кёнсу на ужин с ними. Хочу познакомить его с родителями, — воодушевлённо закончил Кай. — Ого, — удивился Чанёль, — как у тебя всё грандиозно. — Чанёль, мы подъехали к ресторану, я закругляюсь. Потом созвонимся, ладно? — Хорошо, Кай, — кивнул Чанёль, хотя знал, что друг не видит этого. В динамике телефона зазвучали гудки, и Чан отложил телефон в сторону, на кровать.***
Закончив с завтраком, Чанёль решил, что сам в силах отнести свой поднос на кухню. Оставив грязную посуду и не до конца доеденные тосты, перекинувшись парой слов с поваром, Чанёль поднялся на второй этаж и, завернув за угол в коридор, наткнулся на Бэкхёна, который шёл по направлению к его комнате. Мысленно улыбаясь, что ему снова перепадёт несколько минут наедине с омежкой, альфа пошёл следом, и был неприятно удивлён, когда Бэк прошёл мимо его комнаты к соседней. Чанёль слишком хорошо знал, чья именно это комната. И когда Бэкхёну открыли, Чанёль быстрым шагом пересёк это расстояние, требовательно постучал в закрытую секундами ранее дверь. Хичоль открыл, но тут же захлопнул дверь прямо перед носом брата. — Ты зачем это сделал? — удивлённо воскликнул Бэк. — Я не хочу его видеть, — раздражённо ответил Чоль. — Но Чан, видимо, хочет тебя видеть! — продолжил Бэк. Послышался ещё один требовательный стук в дверь и, понимая, что Хичоль не намерен открывать, Бэкхён сам отворил дверь. — Ты что тут делаешь? — потребовал ответа от омежки Пак. — Да вот зашёл… — он указал рукой на Чоля, а потом нахмурился, — а с какой стати я должен объяснять?! Чанёль сам понял, что оплошал, выдав свою ревность так открыто. — Ну-у… — стал придумывать Чан на ходу подходящую отговорку, — Тебя дедушка зовёт, — Чанёль безбожно врал и надеялся, что его ложь не раскроют слишком быстро. — Да? — уже более спокойно спросил мальчишка. — Зайду к нему через минут десять. — Он зовёт срочно. Прямо сейчас, — настаивал Чанёль, и омежка сдался. — Ну ладно, — он обернулся к Хичолю и виновато пожал плечами, — прости, друг. Зайду к тебе в другое время. Бэкхён вышел, а Чан наоборот — зашёл в комнату брата и прикрыл за собой дверь. Альфы остались наедине, испепеляя друг друга взглядами. — У нас, кажется, есть незавершённый разговор, — начал Чанёль, но Хичоль лишь саркастически хмыкнул, холодно бросив брату: — Мне не о чем с тобой разговаривать. — Зато мне есть о чём! — Пак скрестил руки на груди, не желая выходить из комнаты брата, пока не выяснит для себя хоть что-либо. — Мы никогда особо не ладили, но сейчас, Чоль, ты перегнул палку. Оскорблять в лицо собственного брата, причём не объяснив ему причину, это же низко, даже для тебя. — Низко? Даже для меня? — вспылил Хичоль так резко, словно этот огонь ненависти всегда теплился в нём, только сейчас разгорался в самую силу. Чанёль предполагал, что так на самом деле и было. — Если и говорить о низости, то только о твоей, Чан! Отбивать жениха у собственного брата это не просто низко, а подло, как никогда! — Отбивать жениха? Ты кого имеешь ввиду? Меня? — недоумевал Чан. Он даже злиться сейчас не мог как следует, настолько нелепо было высказывание альфы. — Тебя! По-твоему это нормально целовать Тэхёна, когда он собирался ехать на праздник?! И не на какой-нибудь праздник, а на свою помолвку! Помолвку со мной! Ты подонок, каких ещё поискать нужно! Пока Хичоль говорил, сжимал кулаки до побеления костяшек, настолько велика была его эмоция — ярость. Чанёль не верил своим ушам. Обвинения брата были нелепы. Альфа не считал себя святым, но чтобы целовать жениха своего брата, такого он не мог припомнить. Хотя… Чанёль напряг свою память и вдруг вспомнил один инцидент. — Чоль, но я не целовал твоего жениха. Это Тэхён меня поцеловал. Я даже не ожидал такого поступка от него. И, когда понял в чём дело, сразу же его оттолкнул от себя. — Ты врёшь! — процедил сквозь зубы Хичоль. — В очередной раз хочешь выгородить свою испачканную совесть. — Думай как хочешь. Ты зациклен на своей трагедии. Закопался в самобичевании. Видимо, тебе так понравилось жить в своём собственном дерьме и комплексах, что не видишь и не хочешь видеть, что творится вокруг. По поводу Тэхёна моя совесть чиста. Чанёль не стал больше доказывать свою правоту. Он вышел из комнаты, громко хлопнув ей, не совладав со своими эмоциями.***
— Скажи мне, — настаивал Сехун, смотря на дорогу, ведя машину, — этот твой… Точно не имеет на тебя никаких планов? — альфа зарулил на школьную автостоянку, по своему обычаю подвозя Лухана на учёбу. — Какие планы, Се? Ты о чём? — пробубнил омега, копаясь в своем телефоне, высматривая в инстаграмме новые посты. — Слишком часто вы с ним встречаетесь, чтобы подтянуть его знания. Если он такой недалёкий, пусть наймёт себе репетитора. Сехун не унимался. Его крайне раздражал тот факт, что с его омегой, пусть и тайным, проводит время какой-то левый парень. Он не хотел делить Лухана с кем-либо. Была бы его воля, он бы сейчас потащил Лу в ЗАГС для оформления отношений и заявил бы на него все права. Но для такого кардинального шага было ещё не время. Се это понимал. — Ты что это? — Лухан отлип от экрана своего мобильника и удивлённо захлопал глазами, искренне озадаченный такой реакцией альфы. — Ты ревнуешь, что ли? — Может и ревную, — не стал отрицать Сехун, угрюмо поджимая губы. Лухан был так изумлён своим открытием, что сначала продолжил пялиться на Сехуна. Эта новость поразила парня до глубины души, ведь, если Се ревнует, значит, испытывает к нему более глубокие чувства, чем простая похоть. И когда парень осознал сей факт, набросился на альфу с объятиями, обнимая его сбоку, крепко целуя того в уголок губ. Такое «нападение» со стороны омеги стало неожиданным, и Се вильнул в сторону, мысленно благодаря всевышнего, что поблизости не оказалось другого автомобиля, иначе аварии было бы не избежать. — Сехунни, а давай не пойдём на пары? — вдруг предложил Лухан, словно не он один учился, но и его водитель тоже заодно с ним. Хотя Се был бы не против. Отвадил бы всех альф, которые плотоядно смотрели на Лухана. — Лу-Лу, ты хочешь прогулять? — Ага, — кивнул омега, — хочу прямо сейчас остаться с тобой наедине. Сехун понял намёк омеги и не стал его отговаривать. Альфе самому хотелось держать Лухана в объятиях больше, чем тупо дожидаться того в машине до самого окончания учёбы. Альфа резко свернул на ближайшем перекрёстке. Парни подъехали в шестизвёздочному отелю через пятнадцать минут. Сехун припарковался у входа, отдав ключи парковщику, и, взяв омегу за руку, стремительно повёл того на ресепшен. Он быстро оплатил номер люкс и повёл Лухана к лифту. Омега был слегка удивлён тем, что Сехун смог позволить себе такой дорогой номер, но не стал озвучивать свои подозрения или мучить парня расспросами. Единственное, что хотелось омеге сейчас больше всего — остаться с ним наедине. Когда двери лифта закрылись, парни набросились друг на друга. Сехун подхватил Лу под ягодицы, припечатывая того к стенке лифта, держа на весу, и впился в него нетерпеливым страстным поцелуем. Лухан не остался в долгу. Он отвечал с тем же пылом, готовый с минуты на минуту разорвать на альфе рубашку, почувствовать под пальцами упругий пресс Се, впиться ногтями в его крепкую спину. — Хочу тебя безумно, — томно прошептал альфа, присасываясь к его шее, но не очень сильно понимая, что не может позволить себе такую роскошь, как оставить засос на белоснежной коже Лухана. Слишком много вопросов возникнет у домашних. — И я тебя, — в ответ прошептал Лу, откидывая голову назад, предоставляя ещё больше доступа к заветному для Сехуна месту. Дзынькнула дверца, оповещая парней, что дверь лифта откроется уже через несколько секунд, и они были вынуждены отпустить друг друга. Благо, коридор был абсолютно пуст, и парни безошибочно нашли свой номер. Насколько красиво были обставлены комнаты, парни не заметили вовсе. Как и мечтал Лу, он тут же начал раздевать Сехуна с порога, попутно поднимая руки вверх, чтобы альфы было легче снять с него кофту. Лухан прогулял пары, но нисколько не жалел об этом.***
Бэкхён подловил Чанёля ещё на втором этаже, когда тот вышел из комнаты Хичоля и, выставив руки по сторонам, преградил парню вход. — А ну постой! — недовольно сказал омежка. Чанёль поднял глаза на негодующего Бэкхёна, остановился. — Ты почему мне наврал про дедушку? — Я соврал? — Не прикидывайся ягнёночком! — настаивал Бэк. Чанёлю до сих пор было не по себе от разговора с братом, но появление Бэкхёна, пусть и недовольного, было как бальзам на душу. — Не понимаю, о чём ты, малыш, — ответил альфа, мысленно улыбаясь. Бэкхён даже в гневе был великолепен. — Никакой я тебе не малыш! — мальчишка скрестил руки на груди и принял позу. Он пытался выглядеть внушительно. Но выглядел мило, даже хмурясь. — Зачем ты соврал?! — Ах вот ты о чём, — альфа почесал затылок, и Бэкхёну до ужаса захотелось треснуть его по этому самому затылку, чтобы не надсмехался над ним. — Дедушка и правда звал тебя, только месяц назад, а я сейчас вспомнил. — Издеваешься, да? — Да, — Чанёль опустил голову, сдаваясь с повинной в руки этого мелкого пацана. — А хочешь знать почему? — Ну? — Бэкхён выпятил подбородок вперёд, подпёр руки в бока. — Потому что я не хотел, чтобы ты был у Хичоля. — А почему? — А потому! — Пак не хотел признаваться, а ещё, ему жутко нравилось водить Бэка за нос: смотреть на его недовольное, но такое милое лицо. — «Потому» — это не ответ. Ты должен всё объяснить, — настаивал мальчишка как мог, всё больше раздражаясь. По-хорошему, у омежки до жути чесались руки влепить безмозглому альфе хорошую оплеуху, но больше всего Бэку хотелось узнать правду. Пак должен был признаться в своих чувствах и ревности. — Тебе так не ясно? Тебе всё надо объяснять? — Чанёль резко нырнул под выставленную руку Бэка, которой он подпирал стену, не давая ему проход, и быстро зашёл в свою комнату. Парень прекрасно знал, что Бэк последует за ним, и, как итог, они снова окажутся в комнате альфы наедине. И, конечно же, Чан не прогадал. Мальчишка ворвался следом, хлопая дверью. — Что вообще происходит?! — Бэкхён повысил голос, хотя знал, чем это чревато. Любой мог бы услышать их, если бы проходил мимо. — А то, что мне не нравится, когда мой омега флиртует с другим альфой! — Постой-ка, «твой омега»? Когда это я стал твоим?! — мальчишка буквально пылал от гнева. Он даже чувствовал, как горят его щеки. — А разве нет? — Чанёль старался не засмеяться, но в этот раз он просто подшучивал над Бэкхёном и вовсе не хотел его обидеть. — Твой омега — это длинный жираф с китайскими корнями, а не я! Так что не жалуйся! Сам заслужил, — Бэкхён даже притопнул ногой, желая впечатлить своим негодованием альфу. Чанёль прикрыл ладошкой рот Бёна, останавливая его гневную тираду. Напоминание о том, что Тао до сих пор его жених, неприятно сдавило грудь. Парень прикрыл на секунду глаза, собираясь с мыслями, а когда снова взглянул на мальчишку, совершенно серьезно спросил: — А если я с ним разорву? — Что? — Бэкхён медленно убрал руку Чана от своих губ, удивлённо захлопал глазами. Сколько раз Чанёль обещал бросить своего жениха, и всегда это была лишь шутка, потеха над Бэкхёном. Но сейчас омежка видел, что Чан серьёзен. — Что, если я брошу Тао? — Ты бросишь этого дылду? — удивлению мальчишки не было предела. — Да, — как приговор ответил Пак. Альфа даже не успел опомниться, как Бэкхён набросился на него с поцелуем, по-собственнически обнимая того за шею. Гибкое тело льнуло к нему, и Чанёль тут же обнял в ответ, прижимая к себе мальчишку крепче. Задыхаясь от страстного поцелуя, который распалил в Бэкхёне самые низшие желания, мальчишка отпрянул, понимая, что пылают уже не только его щеки, но и всё тело. — Прекрасно, — выдохнул Бэкхён и заехал Чанёлю в челюсть, не так чтобы очень сильно, но ощутимо, и почувствовал, как злость на Пака отпустила. А возбуждение — нет. И парни снова потянулись друг к другу за очередным поцелуем, таким горячим и страстным, что потом трудно было отлепиться.