Yes

В Фолс Энде сапоги эдемщиков топчут горячий асфальт. Весь городок подёрнут какой-то пеленой пыли и жары. Сэм входит в магазин, указывает на вещи, которые ей нужны и выходит, не глядя на владельца. Эдемщики начинают выносить провода, металлические рамки и аккумуляторы, загружая всё это в кузов под аккомпанемент отборных ругательств владельца. В пол тона разумеется. Прожить с пустыми прилавками ещё можно, а вот с пробитыми лёгкими уже вряд ли. Сэм опирается о нагретый бок машины, чувствуя, как он прижигает ей майку и кожу на спине. Она не двигается. Дальше по улице слышно чью-то возню. Сэм слышит, как кто-то из эдемщиков говорит: — Завтра нужно заехать в бар. На празднике понадобится выпивка. — Хоть что-то хорошее за последнее время, — вторит ему второй голос. День Пришествия. Не второго, конечно, но по важности они примерно равны. Условно означенный день, когда на округ Хоуп легла тень всемогущего Отца Джозефа. Проклятый день для местных. И великий для эдемщиков. Официальная часть сплошь состоит из фейерверков, пафосных фанатичных речей и восхваления Отца. Словом, Пасха от мира эдемщиков. А вот не официальная… Сэм всегда думала, что это скорее подачка их солдатам. Вальпургиева ночь*, когда позволено пить и развлекаться. Вся жизнь здесь — постоянная борьба: с грехами, с нечистыми, с сопротивленцами. И при такой жизни несколько часов без сковывающих строгих правил — от заката до рассвета — благодать, которую воспринимают, разумеется, как добрую волю благородного Отца, благосклонно позволившего им расслабиться. Прежде во время этих шабашей она отсиживалась в мастерской. Как поступить теперь, Сэм пока не знает. Чёрт знает что может взбрести в пьяные головы религиозных фанатиков… Хоть круг мелом черти и сиди в нём всю ночь. Сэм поворачивается в сторону бара, откуда идут звуки. Ей казалось, это бродячие собаки роются в мусорных баках. Но из-за угла бара вдруг показывается несколько человек. Их еле заметно, и Сэм, убедившись, что никто из эдемщиков за ней не следит, проходит вперёд, сворачивает за магазин, чтобы видеть бар. Люди выносят с чёрного хода ящики. Похоже, кто-то опередил эдемщиков и стащил выпивку у Мэри раньше. При таком накале страстей не удивительно, что алкоголь ценится на вес золота. Сэм вглядывается в фигуры, выносящие уже третий ящик и вдруг одна из них оборачивается, будто почувствовав чужой взгляд. Сэм кажется раскалённое яблоко солнца плавит её восковую кожу. Она прилипает к асфальту. Возле машины стоит Джаспер. Он пристально смотрит на неё издалека, и в какой-то миг Сэм видит, как его губ касается лёгкая насмешливая улыбка. Он салютует ей рукой, отдавая шутливую честь и запрыгивает в кузов. Саманта слышит голоса эдемщиков. Но когда те окликают её, машина Джаспера уже исчезает из поля зрения. — Ты чего там застряла? Поехали, пока мы не спеклись! Солнце создаёт миражи. Но Джаспер миражом не был. Хотя об этом Сэм предпочитает умолчать. — Ничего. Когда на фоне затухающего солнца верхушки гор становятся опорными точками глянцевого небосвода, Сэм берёт ключи от машины у Робин и уезжает, на вопрос «Куда?», отвечая, что идёт топиться в реке. Эдемщики провожают настороженными взглядами, но никто её не останавливает, видимо не восприняв слова всерьёз. Может быть, потому что с таким взглядом, как у неё люди не топятся. Может быть, с таким взглядом, как у неё, они предпочитают потихоньку гнить заживо. Может быть, она просто выглядит трусихой в их глазах. Она нарочно едет в объезд широкими дорогами, которые хорошо просматриваются. Если кто-нибудь увязался бы за ней, она бы заметила. После десяти минут экскурсии по долине, Сэм останавливается у бара. — Привет. Мэри поворачивается, отрываясь от бокалов. Какой-то миг глядит на неё расширенными глазами, потом улыбается. Сэм готова поклясться, что ради такой улыбки можно и вправду повременить с утоплением в реке. Лучше уж утопиться в стакане с виски. — Боже правый, Сэм! Я думала с тобой что-то случилось! — «Что-то» — случилось, — кивает она, чувствуя непроизвольное растяжение мышц на лице, называемое у нормальных людей улыбкой. — Куда ты пропала? — Расскажу, если у тебя найдётся выпить. Мэри приносит так удачно завалявшуюся в кладовке бутылку текилы. Они распивают её маленькими глотками прямо из горла. Сэм извиняется, что сбежала в прошлый раз. Мэри кивает, мол, «мне ли не привыкать». — Главное, что ты вернулась. Они обе — блуждающие огоньки с болот, покрытых трясиной одиночества. Ты блуждаешь тут, тебя затягивает и твоё тело сгнивает в топях, на которых не растут цветы. Но в этой комнате, наполненной неоновым светом мерцающих лампочек это не чувствуется так остро. Наверное, поэтому Мэри не послала её, даже зная, чем она занимается и на кого работает. — Да… будто у меня был выбор. — Ты всё ещё работаешь с этим ублюдком? Она не злится. Во всяком случае, не на Сэм. «Я теперь даже живу с ним», — проносится в голове, Сэм давится текилой и кашляет. — Приходится. Не знаю, с чего им понадобилось так много батарей, но я теперь — просто конвейер. Мэри задумчиво касается холодными костяшками обветренных губ. — Они точно что-то задумали. — Как и сопротивление. Не смотри на меня так, я видела, как они выносили из твоего бара выпивку. Не говори только, что они тоже станут праздновать Пришествие. — Ты сказала эдемщикам? Сэм сжимает губы и отзывается почти обиженно: — Если бы сказала, мы бы сейчас не сидели здесь. В глазах у Мэри отражается мигающая снаружи вывеска. Сэм делает глоток, чувствуя, как жжёт в груди. Всё вокруг становится плывущим, будто она на субмарине глядит в иллюминатор. На небе за окном появляются сжимающиеся от последних жидких отблесков солнца звёзды. — Алкоголь был нужен им для зажигательных смесей. Больше они мне не сказали. Сэм не поворачивается. Внутри у неё тепло, будто она проглотила одну из этих звёзд на небосводе, и она разливается кусочками Млечного Пути. — Знаешь, когда я была ребёнком, то мечтала стать не принцессой, как все девочки, а космонавтом. Посмотреть другие планеты. Мэри смотрит на неё со странным недоумением в глазах. Улыбается. — Ну, у меня желания были не такие масштабные. Я хотела посмотреть хотя бы нашу планету. Повидать разных людей и разные страны. Еле ощутимое опьянение застилает глаза. Сэм пропускает вздох сквозь лёгкие, а ощущение тяжести сквозь кровь. Сэм закрывает глаза, чтобы увидеть как пляшут в темноте под веками яркие пятна от долгого взгляда на свет. Сэм закрывает глаза, чтобы спросить: — Где же мы потеряли этих детей, Мэри?