Yes

Сэм не знает, в чём причина, но половину дня она проводит с Робин. Наверное, она слишком привыкла наблюдать её поблизости. Та моет кисточки и валики, а на безмолвный вопрос в глазах цвета зелёного яблока отвечает просто «Ещё две буквы». Отсюда не видно сильных изменений на билборде в горах, но зато хорошо видно стёртые руки Робин. — Зачем ты устроила то шоу? — вдруг спрашивает Робин, вынимая свежую банку с краской из-под стола в ангаре. У эдемщиков не так много радостей в жизни: очистить грешников, помолиться Отцу, исповедаться. Но сплетни тут стоят особняком. Тяжело жить при общинном строе и при этом не обмениваться новостями о произошедшем. А такое «произошедшее» становится самой читаемой книгой на полке со слухами: вся обложка замусолена чужими языками. И суть даже не в самом поступке, не в антихристианской откровенности, а в том, что это было на глазах у всех. Будь ты хоть онанистом под плотным покрывалом, лишь бы днём оставался богобоязненным. — Ему можно показушничать, так почему я не должна? Я своя девочка, могу вести себя, как захочу. Сама удивляется с каких таких пор она посвящает всех в переплетения этих больных взаимоотношений, похожих на клубок свернувшихся змей. Но Робин вроде как не слишком чужая. — Потому что это глупо? — предлагает она один из тысячи вариантов на в общем-то риторический вопрос. Ты не своя, ты испорченная девочка. Ты — сплошь гниль. Сэм хмыкает. Можно признать, легко пожимая плечами. Но тогда придётся принять и факт того, что она дышит этими порочными играми. Эти два умозаключения идут в комплекте. Томас, Эллиот, Макс — кого ещё заденет осколками шрапнели, которой они швыряются друг в друга, словно дети, не поделившие песочницу? — Слушай, можешь отвезти меня кое-куда? Робин задумчиво водит пальцем по ободку крышки банки. — Нет. Теперь у тебя другой наблюдатель, — кивает куда-то в сторону. Сэм оборачивается, чтобы встретиться взглядом с темноволосым мужчиной. Для эдемщика он слишком коротко острижен и хотя фетиш на бороды никуда не делся, у него она короче, чем у прочих. Можно даже подумать, что он из отряда VIP, но те большую часть времени бледными тенями Отца ходят без рубашек, всем демонстрируя чёрные узоры на торсе. На этом типичная форма с крестом. В руке он несёт биту с гвоздями на верхушке. Сэм на всё это только нервно изгибает бровь. — Это ещё кто? — Купер. Если не будешь глупить, то увидишь, что он хороший человек. Сэм невольно сканирует его глазами и почти сразу безошибочно находит «похоть» ниже локтя. Она не вырезана, просто вбита чернилами под кожу. Так бывает, когда ты не противишься и пользуешься шансом стать членом весёленькой секты, давшей бы фору даже Чарльзу Мэнсону с его «Семьёй». — А вот и кукушонок, — заявляет легко ещё на подходе, будто готовит почву. Сэм глядит на улыбающуюся Робин. Потом снова на Купера и понимает, что это было о ней. — Передаю её в твои руки. Робин поднимает банку с краской и напоследок похлопав мужчину по плечу, уходит. Её движение кажется чем-то вроде «Она тебя изведёт, но ты держись». Сэм недоуменно хлопает глазами и смотрит на своего нового телохранителя. Он провожает Робин взглядом, потом закидывает биту на плечо и поворачивается. У Сэм где-то в горле что-то неприятно скребётся от такого взгляда. Эдемщики смотрят на неё с опаской, с жалостью, с раздражением, но никогда испытующе, с еле уловимым лукавством в глубине аспидного зрачка. Он так и вправду похож на змею. — Слышал, ты та ещё заноза. «В ваших праведных задницах», — так и тянет добавить. — Забавно. Я слышала то же самое о вас. Он выдыхает, раскачивая биту туда-обратно. Такой до безумия спокойный, что аж подташнивает. — Давай договоримся на берегу. Ты не будешь подставлять меня, а я постараюсь облегчить тебе жизнь насколько смогу. Это звучит так нелепо, что Сэм не сдерживает почти что истерический смешок. — И откуда же в тебе столько уверенности? Купер смотрит на неё неотрывно, будто у неё всё написано на лице, нужно лишь приглядеться. — Чего ты хочешь? Странный вопрос сбивает Сэм с толку. Но она не была бы собой, если бы пасовала перед уверенностью, подобной уверенности Купера. Её, кажется, так много, что можно обмотаться вдоль, поперёк и ещё Бог знает как. Бог точно знает. Кажется, это он и послал ей Купера. Сэм складывает губы в подобии усмешки. — Скажем, хочу собаку. — Поехали. Он отвечает тут же, не задумываясь. — Ты серьёзно? А где же официальное разрешение? — Оно не нужно. Хочется схватить его за свитер, встряхнуть, в лицо крикнуть нечто вроде «Окстись, где ты прячешь своё зелье храбрости?!». В какой-то миг Сэм даже думает, что он, возможно, с утра успел принять на грудь чего-нибудь помощнее Блажи, но эдемщикам запрещено употреблять алкоголь. — Заметь, это не я сейчас тебя «подставляю». Это ты сам. Он неоправданно бесстрашен, как праведник. Как… она сама в не самые лучшие моменты. Ей бы покрутить пальцем у виска, но Сэм слишком заинтригована. Купер знает это. Он улыбается. — Джиму велели наведаться на ферму Рей-Рей и забрать оттуда урожай. У них есть чудесный пёс, а общение с животными благотворно влияет на любую психику. Думаю, это даже не два зайца одним выстрелом, а все четыре, — чем больше он говорит, тем сильнее вытягивается её лицо. — Думаешь, Джон разозлится, увидев счастливую мордашку своего кукушонка? Он какой-то странный, отлично сложенный снаружи, но внутри неправильный. Де-факто Купер не предлагает ей ничего противозаконного, ничего, что заслуживает наказания, но внутренняя аморфность Саманты отчаянно кричит, что всё это плохая идея. Она душит её голыми руками, чтобы произнести даже против воли, но честно: — Чёрт возьми, а ты мне нравишься. Он подмигивает ей, ухмыляясь, как мужчина с обложки глянца. — Я же сказал, если будешь хорошо себя вести — мы подружимся.