«Этой ночью я могу написать самые грустные строки О том, как я любил (его), о том, как иногда (он) любил меня тоже». — Пабло Неруда
Влюбляться непросто. Это труднее любого танца, который он когда-либо учил, труднее, чем самая высокая нота, в которую он должен был попасть. Влюблённость развивается внутри пустой груди, давая о себе знать лишь тогда, когда парень улыбается ему с этим отражением долгих летних деньков в глазах. Влюблённость — это когда ты постоянно задыхаешься. Так что, да, это тяжело. Всегда тяжело. Но влюбляться в Пак Чимина — это как драться с главным боссом в видеоигре, и если бы Чонгук был полностью честен, он не был готов к этому. Парень встретил Чимина, когда они были ещё детьми с большими мечтами и надеждами, с пухлыми лицами и улыбками, освещающими темноту. Он встретил Чимина, и история началась.----------
Он не очень хорошо помнит начало. Брюнет помнит: ему пятнадцать и мир чувствуется таким большим, таким пугающим, что его может вырвать. Сеул — это монстр дорог и зданий, настолько широких и высоких, что они затмевают воспоминания о море, окутывающем стопы. Он постоянно повторяет себе под бит хореографии, что это того стоило, улыбаясь своим изношенным кроссовкам, как улыбаются трофеям. Бантаны наконец-то дебютируют, и Чонгук знает — ему повезло оказаться среди шести таких же хороших и трудолюбивых людей. Они — сгусток талантов и личностей, которые прекрасно сочетаются вместе, как шестерёнки, крутящиеся друг с другом с упорством, создающие что-то лучшее, чем они сами. Он не тот тип людей, кто верит в судьбу или предназначение, но кажется невозможным, что они все оказались вместе. Чон не уверен, заслуживает ли этого. Чонгук быстро запоминает Чимина — круглолицего паренька, который смеётся и любит всем своим телом. Его мысли и чувства, кажется, всегда понятны, а сам он этого не замечает; каждый взрыв смеха или раздражённости отображаются на лице, его сердце открыто для каждого, чтобы просто заглянуть или украсть. Он громкий, приставучий и всегда в поисках внимания, и Чонгук всё не может понять, почему Чимин такой всегда. Не то чтобы он задавался этим вопросом сначала. Это часть работы. Он понимает это. Они должны играть на камеру, так было всегда; делать себя продаваемыми. Но парень никогда не понимал, почему это продаваемо — все эти долгие взгляды и прикосновения между участниками — и единственное объяснение, которое он смог получить, было от предебютного менеджера, который посмеялся и сказал, что всё дело в том, что их отношения не угрожают ничему, ведь они несерьёзные. И он помнит свои мысли: «Конечно. Отношения между мужчинами никогда не могут быть серьёзными». Парень привык к тактильной природе Тэхёна, материнской заботе Сокджина и неожиданным объятьям Хосока. Через какое-то время он начинает привязываться к ним, не боясь обнять кого-то из участников или отвечать на прикосновения. Они его братья. Это нормально. Но, когда начинается продвижение N.O., Чон понимает, что с Чимином всё чувствуется по-другому. Улыбки другие, прикосновения другие и то, как тот ворошит его волосы, тоже другое. Он никогда не упускает возможность сказать, какой Чонгук красивый или талантливый, и в его голосе такая искренность, что парню хочется спрятаться. Пак открыт и очевиден, пока Чонгук закрыт в себе и остерегается всего. Он чувствует постоянное смущение из-за этого. — Чонгук-и, ты выглядишь мило сегодня, — говорит Чимин, обнимая его, пока парню наносят макияж. В ответ он выдавливает из себя улыбку, слишком яркую для такого раннего утра: — Замолчи, хён. Тот тыкает его в плечо: — Ты никогда не воспринимаешь меня, как старшего, да? Улыбка, которую он пытается сдержать, превращается в смешок, и Чимин закатывает глаза. Он наблюдает, как парень уходит, майка велика ему где-то на три размера и болтается на плечах, показывая накаченные руки, которые Чонгук притворяется, что не замечает. Когда мейкап-нуна заканчивает, Чонгук следует за ним. Веселиться с Чимином стало его любимым времяпровождением в перерывы между нанесением макияжа и фансайнами. Парень находит его в другой комнате, развалившимся на диване вместе с Хосоком, и играющим в какую-то игру. — Во что играете? — спрашивает он, садясь на подлокотник. Парень смотрит через плечо Пака и видит надпись: «Игра закончена». — Уже не важно, потому что я проиграл из-за тебя. — Почему из-за меня? Ты не умеешь играть! — дразнит Чонгук, смеясь над взглядом Чимина, который тот ему посылает. — Ребята, — влезает Хосок. — Следующие два дня будут ужасно загруженными. Перестаньте ссориться, успокойтесь. Глаза парня закрыты, а голова откинута на спинку дивана. — Тебе ли говорить об этом, хён. Ты сам ночью постоянно играешь с Тэ в видеоигры… — Он очень убедительный, — бормочет Чон-старший. — Я просто не могу сказать нет. Он выбирает новые трассы, пока я не засну за рулём. — Заснёшь за рулём? — Чонгук удивлённо поднимает брови. — Да, Марио Карт. Моя машина сошла с трассы. Чуть не убил Принцессу Пич. Чимин драматично выдыхает: — Только не Принцесса Пич. Хосок хмыкает в знак согласия: — Боюсь, это была она, — его голос становится тише. — Она выжила в этот раз, но кто знает, что может случиться потом, — он зевает. — Если я не буду достаточно спать… Они наблюдают, как голова хёна падает, ухмыляясь друг другу, когда Пак пытается встать, не разбудив его. — Пошли, — шепчет парень, хватая Чонгука за запястье. Парень позволяет вести себя по коридорам, рука друга мягко держит его за запястье, пока они не находят пустую комнату, где не надо говорить тихо. Чон аккуратно вырывается, вытирая потные ладони о шорты, а потом они сдвигают два кресла вместе. Чимин в своём ёрзает из стороны в сторону и достаёт телефон, направляя на макнэ. — Улыбнись, Чонгуки. Он корчит лицо в ответ, и Пак громко смеётся, ударяя его по груди и выключая камеру. — Воу, так привлекательно, Арми понравится, — шутит парень, поднимая телефон выше. — Ещё одну. Чонгук придвигается ближе, пытаясь сделать рожицу более страшной, но Чимин смеётся только сильнее, и Чон больше не может сдерживать улыбку, открывая глаза и глядя на парня, так широко ухмыляющегося рядом с ним. Камера делает ещё один снимок, и они оба улыбаются, но даже не смотрят в объектив. — Мне нравится эта, — тихо произносит Чимин, и тот кивает в ответ, когда видит вторую фотографию. Они выглядят хорошо. Они выглядят счастливыми. Он зависает, рассматривая фото, из-за чего Пак соприкасается своим коленом с его, кладя руку на его бедро. — Ты рассеян. Устал? — Что? — он смотрит на руку парня, но быстро отводит взгляд. — Оу, да… Кажется, что задняя часть шеи горит, и Чон рассеяно чешет её, смотря в пол, рука Чимина тяжёлым пластом всё ещё лежит на его бедре. Всё слишком ново, чтобы задаваться вопросами, чтобы пересечь эту невидимую грань, в существовании которой Чонгук был уверен и которую Пак никогда не замечал. Но, возможно, парень просто всё себе придумывает. Возможно, не существует никакой грани. Потому что какая может быть грань, если это всё ничего не значит? Палец Чимина начинает двигаться по джинсовой ткани его шорт: — Тебе стоит поспать до выхода. — Недостаточно времени, — вздыхает Чонгук. Он резко встаёт с кресла, позволяя чужой руке просто упасть. — Пойду, найду Тэхён-хёна. Чимин моргает. «Ладно». Он знает, что Пак дуется, но не оборачивается; только выходит за дверь, чувствуя странную и новую тяжесть в груди, которой до этого там не было.----------
Когда наступает зима, замораживая кончики пальцев, Чонгук неожиданно находит человека, завёрнутого в его простыни. Чимин не создан для холода; мальчик лета, который может выдержать жару и влажность позднего июля, дрожит из-за мысли о снежном дне. Он заворачивает себя в шарфы и пальто, чужие толстовки, которые находит (чаще всего Чонгука), и всё равно этого недостаточно. Парень утыкается лицом в плечо Тэхёна, когда они на съемках, или трётся около Хосока, и макнэ интересно наблюдать за этим со стороны, удивляясь, почему именно в его постель пробирается Пак с заходом солнца. Это начинается в ту ночь, когда воет ветер. Начинается подготовка к их новому альбому, и как только участники возвращаются в общежитие, сон — единственное их желание. Где-то в два часа ночи, когда Чонгук уже стянул с себя пальто и шапку бини, его глаза закрываются. Долгий вздох покидает его губы, и он каким-то образом умудряется натянуть чистую футболку перед тем, как упасть в кровать. Парень натягивает одеяло до самого рта, согласный уже на сон или на смерть (зависит от того, что навестит его раньше). Но что-то двигается около него, тихий звук шагов босых ног по ковру. Чон приоткрывает один глаз и видит Чимина, стоящего прямо перед ним. Он наблюдает, как тот снимает слои одежды при тусклом освещении; городской свет подчёркивает мышцы на спине, неровности позвоночника. И впервые Чонгук смотрит на друга, а на ум приходит слово красивый. Слово приходит к нему проще, чем сон, танцуя на границе сознания. Он устал, слишком устал для того, чтобы вдохнуть, чтобы отвести взгляд от парня, который сейчас надевает свитер через голову и штаны на талию. Его веки закрываются лишь тогда, когда Пак поворачивается к нему. — Чонгук-а, — шепчет он, откидывая край одеяла и садясь на пол перед его лицом. — Ты не спишь? — Хмм? — макнэ часто моргает, открывая глаза, лицо Чимина близко к его собственному, и его дыхание замирает. — Двигайся, мне холодно. Он пропускает его на свой одноместный матрас без вопросов, отодвигаясь, пока спина не коснулась стены. В два часа ночи сонливость одолевает настолько, что Чон похлопывает по пустому месту рядом с ним, бессвязно бормоча «иди сюда» в складки одеяла, и Чимин слушается, занимая свободное место, подтягивая колени к груди и зарываясь под слоями тепла. Теперь виднеется только макушка парня, и Чонгук улыбается сонной улыбкой, тепло распространяется в груди, когда он закрывает глаза, на этот раз до самого утра. Семь часов спустя, когда Чонгук просыпается с затуманенным взглядом и солнцем, слепящим в глаза, Чимина рядом нет. Он не уверен, почему так сильно удивлён найти место рядом с ним холодным, поэтому трогает скомканные простыни — единственное доказательство, что здесь вообще кто-то спал. Парень понимает, что все они заняты, у них тренировки, и Чимин скорее всего просто хотел начать день пораньше, но его кожу покрывают мурашки, пока он одевается во что-то потеплее, шум участников на кухне кажется слишком громким. Чонгук всё ещё истощён и немного дезориентирован, в его животе появляется странное чувство, когда он выходит из комнаты. Это очередное холодное утро, все двигаются, делают завтрак, одетые в разноцветные толстовки и боксеры. Чонгук трёт сонные глаза, и Чимин на мгновение смотрит на него, но потом отворачивается к Тэхёну. Его руки засунуты глубоко в карманы, а на ногах ворсистые носки, не покидающие их всю зиму. Чон наливает сок и включает телефон, чтобы занять руки. — Чонгуки, съешь что-нибудь. У нас сегодня загруженный день, — Сокджин подходит сзади, передавая ему батончик. Макнэ благодарит его, прожёвывая всё медленно, и определённо не пялится на Пака краем глаза. Он точно не пытается понять, о чём тот думает, анализируя движения, или занимается ещё чем-нибудь таким же нелепым. Парень отводит взгляд от лица Чимина, когда Тэхён зовёт его (ладно, может быть, он немного пялился), и садится к ним за стол. Тэ говорит о каком-то комиксе, суть которого Чонгук не пытается понять, так как слишком устал и занят поеданием сладких хлопьев, которые не должен был есть. Он иногда кивает ему, делая вид, что не замечает взгляда Чимина, внимательно наблюдающего за ним. — Тебе стоит прочитать его, Чонгук-а, сюжетная линия становится напряжённой. Чон кладёт голову на свою руку. — Возможно, когда расписание станет свободней, и исчезнет чувство, что мне надо пробегать марафон каждый день. — Справедливо. Ты спал как мертвец сегодня. Никто не мог разбудить тебя, — рассказывает ему друг. — Когда я сел на тебя, ты просто перевернулся и начал пускать слюни. Он закатывает глаза на эту реплику. — Я просто хорошо спал, — отвечает Чонгук, не понимая сказанного, пока Чимин не посмотрел на него, поднимая брови, как будто задавая вопрос. — Хах, полагаю, это всё из-за дополнительных часов танцев, — Ким неосознанно крутит ложку между пальцев. — Да… наверное. Он наблюдает, как Тэхён берёт пустую тарелку и ставит в раковину, и только потом смотрит на сидящего на другом конце стола Чимина. Его взгляд сонный, но нежный, и на губах небольшая улыбка. Чонгук улыбается в ответ, более непринуждённо, как будто теперь они могли общаться без слов, как будто это новое явление, сон в обнимку, не было чем-то очень серьёзным. Пак всегда такой беззаботный, что иногда Чонгук забывает, что тот может быть и стеснительным. Это та сторона его личности, которая неожиданно притягивает Чона, проявляется довольно редко. Чимин тянется, нежно перебирая его волосы, как будто его застенчивости и не существовало. — У тебя беспорядок на голове, — объясняет он, но руку не убирает, расчёсывая комки запутанных волос. — У тебя беспорядок на лице, — парирует младший, ведь он никогда не умел отвечать на такое. Чимин смеётся, проводя пальцами ещё раз перед тем, как убрать их. Он поднимается без лишних слов, и Чонгук наблюдает, как хён исчезает в коридоре, и чувствует тепло. Тяжело не задуматься, будет ли Пак спать с ним опять, засыпать в его кровати посреди ночи с холодными руками и тихим голосом. Он не знает, сможет ли когда-нибудь объяснить причину произошедшего. Возможно, парень просто скучает по дому, скучает по таким глупым чувствам, как привязанность и тепло, из-за чего и притягивает Чимина ближе, как тайную детскую игрушку. Просто тот лучше всего утешает его — оправдывается он перед собой. Просто Чимин хороший друг. Эта ночь проходит так же, как и прошлая. Чонгук моется, ни о чём не думая, чистит зубы с наполовину закрытыми глазами. Он заходит в спальню последним, выключает свет и умудряется добраться до кровати, не споткнувшись о кучу одежды на полу или фигурки Хосока, что довольно тяжело, так как они не прибирались уже очень давно. Парень наклоняется, чтобы забраться в постель, но его рука натыкается на комок человеческой формы под одеялом. В темноте рука трогает плечо, шею и только потом добирается до лица, изучая нос и губы кончиками пальцев. — Чимин-хён? Он не знает, почему спрашивает. Ответ уже известен. Хён тихо хихикает в его руку, всё ещё прижатую ко рту. «Привет». — Привет, — отвечает он. На мгновение наступает тишина, Пак начинает ёрзать под одеялом, и Чонгук запоздало понимает, что ему, наверное, пора уже убрать руку. — Я могу уйти… — Нет, — слишком быстро отрезает. — Всё в порядке. Парень перелезает через Чимина на сторону кровати около стены; место, которое теперь называлось его стороной кровати. Это немного неловко. Старший поворачивается к нему лицом. — Я очень быстро замерзаю, — шепчет он. — Тяжело засыпать одному зимой. Моя мама говорила, что как только наступает декабрь, я превращаюсь в снеговика, — он замолкает на секунду, раздумывая. — Видишь, потрогай мою руку… Чонгук моргает, и неожиданно рука Чимина прижимается к его лицу, ладонь, холодная, как лёд, на его щеке с замороженными кончиками пальцев. — Какого чёрта, хён? — выдыхает он, и Пак отодвигается, улыбаясь. — Я знаю. Ужасно. Чонгук трёт свою щеку. — С тобой что-то не так. — Скорее всего, — смеётся он, закрывая глаза. — Спасибо, кстати. — За что? — За то, что позволяешь спать здесь. Чон наблюдает за его дыханием перед тем, как ответить: — В любое время. Следующие четыре ночи парни не спят вместе. Они заходят в спальню, когда свет ещё включен, а другие участники заняты переодеванием. Хосок разговаривает с Чимином, лёжа в кровати, и Тэхён с Чонгуком играют в видеоигры на телефонах, пока Юнги не вмешивается и не жалуется на шум. Их расписание проще на этой неделе, и макнэ раздражает это по причинам, которые он отказывается признавать. К тому времени, когда комната погружается в темноту, Пак уже тихо сопит в своей постели. Чонгук пытается не думать об этом слишком много. Ему всё равно никогда не нравилось спать с кем-то. Но в конце недели Чимин возвращается к нему. Работы в тот день не так уж и много, и они не последние заходят в спальню, но зимние узоры покрывают окно, а Пак был укутан в слои одежды весь день, только глаза виднелись из-под шарфа и шапки. Он заворачивает себя в одеяло, как только они возвращаются в общежитие, и выбирается из постели поздно вечером, когда Сокджин и Намджун решают посмотреть какую-то глупую романтическую комедию, от просмотра которой все остальные отказываются. Где-то в четыре часа утра Чонгук чувствует, как кто-то пытается пробраться на другую половину его кровати. Он бормочет что-то в подушку, размытый взгляд наконец-то фокусируется на Чимине. Он откидывает одеяло так, как будто делал это тысячи раз, а не два, и Пак легко ложится рядом с ним. — Я тебя разбудил? — М-м-м, нет, — врёт макнэ, потирая сонные веки. Он инстинктивно тянется к чужой руке, ёжась, когда находит её. — Холодный… — Да, я замёрз, — хён сжимает ладонь в ответ, и Чонгук ёжится ещё сильнее, хмуря брови. Он тянет её, пока Чимин не нависает над ним, располагая руки по разным сторонам его головы. — Что ты делаешь? — тихо спрашивает он. Чон оборачивает руки вокруг чужой спины, притягивая парня к своей груди. — Спи, — отвечает он, потому что сейчас четыре часа утра и ему плевать. — Просто спи. Он чувствует тёплое дыхание Чимина на своей груди, ледяные пальцы на талии, и это приятно. Это всё приятно. Пак тает рядом с ним, и парню не надо отталкивать его. За окном тёмное небо и холодная погода, пять других парней тихо спят в своих кроватях. Никто не увидит пальцы, пробирающиеся под чужую футболку. Никто не увидит их в утренней мгле. Никто, даже они сами. Так он позволяет Чимину таять и тает сам, пока они не превращаются в переплетённые конечности с бьющимися сердцами. Оказывается, Чонгук не может мыслить умно в четыре часа утра; доказанный факт, что солнце поднимается каждое утро, вылетел из головы, и то, что никто не может увидеть в темноте, будет видно при свете, тоже забылось. Он просыпается с волосами Чимина во рту и телефоном, направленным в лицо, замечая дьявольскую усмешку Юнги и широкую улыбку Хосока. — Хорошо спал? — смеётся Хоби, делая фотографию. — Что? Хён всё ещё спит на нём, уткнувшись головой в шею, каким-то образом Чон умудряется обнять его ночью, его лицо прижимается к макушке Пака, а руки обхватывают спину. Его руки разжимаются, когда он более-менее просыпается, смотря на участников широко раскрытыми глазами. — Заткнитесь, — первое слово, произнесённое им, и достаточно громкое, чтобы разбудить Чимина, теперь жмурившегося из-за яркого солнца. — Да ладно, оставьте их одних, — зовёт Тэхён с другого конца комнаты. Чонгуку жаль, что он не может, блять, испариться. — Ах, Чимин наконец-то проснулся, — воркует Хосок, наклоняясь, чтобы ущипнуть его за щёку под звуки смеха Юнги. — Миленькие. Пак бьёт его по руке, но никуда не двигается, с неприятными звуками утыкаясь лицом обратно в шею макнэ, когда позади них проходит Намджун. Он смотрит с равнодушным, усталым лицом, как будто если бы даже матрац был в огне, ему было бы всё равно. — Пора идти в студию, ребята, поднимайтесь. Джин-хён уже приготовил завтрак. Чимин ворчит в его кожу, когда Чонгук начинает потеть под одеялом. Через несколько мгновений он уже отрывается от чужой груди, перекатывается на матраце, как будто ничего не произошло, и Чон молча наблюдает, как спина парня исчезает вместе с Намджуном. Он пытается отмахнуться от всего этого, игнорируя быстрые взгляды Тэхёна с собственной кровати. Он чувствует себя пойманным за чем-то непристойным, стыдливым. Но это Чимин, парень просто любит прикосновения и объятья, как и в любой другой день. Все участники знают это. Не то, чтобы он не знал об этом. Всё в порядке. Всё в порядке. И ясно, что Чимин тоже считает, что всё в порядке. Так что они продолжают делать это. Зима становится суровей, расстояние между их телами становится меньше. Проходит Новый год, скоро релиз их нового альбома, а Чимин всё ещё пробирается к парню в постель, как будто это уже становится рутиной. Участники перестают поддразнивать их, загружая себя тяжёлыми расписаниями, фотосессиями и танцевальными практиками, которые отвлекают от себя. Он перестаёт убегать по утрам и вечерам от привязанности Чимина. Он позволяет чужой руке обвивать его талию, позволяет ворошить волосы или щекотать под подбородком, пока парень не засмеется. Чонгук чувствует себя легче, как будто рядом есть ещё одна часть самого себя. Пак чувствует себя комфортно в этом хаосе, и Чон держится за это, тянется к нему, как к костру в холодный день. Иногда он позволяет себе класть голову на плечо Чимину, обнимать его со спины, когда они мёрзнут в слишком тонкой одежде, и играть в разные игры во время фотосессий. Ему приходится наклоняться, чтобы сделать первое; всего шестнадцать, но уже становится немного выше хёна каждый день. Его волосы опять покрашены в чёрный и подстрижены короче, чем раньше. Они щекочут щёку Чона, но он не против. Пусть и именно Чимин пришёл к нему первым, они оба наслаждаются теплом друг друга, уверенные в том небольшом огне, сверкающем между ними. Из-за всего этого он перестаёт думать, что сон в обнимку может быть чем-то странным, или хотя бы пытается не волноваться об этом. Они возвращаются с фотосессии наполовину замёрзшими, с потрескавшимися губами и сухой кожей и оттаивают вместе под одеялом. Чимину нравится лежать на груди Чонгука или сворачиваться на своей стороне. Все действия ощущаются такими приятными и простыми, что Чон забывает, как просто это может исчезнуть. Через несколько месяцев он уже выучивает маленькие детали и привычки хёна. Он узнаёт, что тот тихо храпит, если спит лицом вниз, и морщит лицо, если ему что-то снится. Он на собственном опыте познаёт, что его ноги замерзают сильнее, чем руки (тот случай, когда парень случайно пнул Пака, а потом они тихо смеялись над этим ранним утром). Он понимает его стеснительность, его смелость и очевидность. Он изучает то, как чужие пальцы сминают простыни, как рука иногда колеблется, прежде чем пробраться под футболку младшего. Он ощущает себя исследователем, учёным, собирающим детали в своём сонном мозгу, ищущим ответы на вопросы. И тогда, когда кажется, что он на пороге открытия, всё разваливается, как сон, из которого не хочется просыпаться. Одним утром голод побеждает над желанием Чонгука остаться в кровати подольше, и он выскальзывает из-под Чимина, не разбудив того. Он завтракает с Намджуном и Сокджином, когда в комнату заходит менеджер, хлопая в ладоши и крича что-то про расписание, сдвинутое на 30 минут вперёд. Он проходится по общежитию, проверяя, что все уже встали, и Чон особо не задумывается об этом. Смущённое бормотание доносится из спальни, слова, звучащие как «где Чимин», «куда он пропал», и Чонгук, неожиданно вспоминая, замирает с ложкой в руках. Мужчина только смеётся, находя парня лежащим в кровати макнэ, говорит не пугать его так в следующий раз, что он боялся, что тот убежал. И всё в порядке, думает Чонгук. Это то, о чём он много размышляет в последнее время, но в итоге всё в порядке. Должно быть. Но проходят дни, начинается весна, Чимин спит в своей постели, под собственным одеялом, а Чонгук думает, что лучше ничего об этом не спрашивать.