Если ты — пламя, я — керосин. Selena Gomez «Body heat»
Усталость физическая — после поезда и машины, усталость моральная — после тяжёлой ночи и эмоциональной встряски в той же машине всё-таки брали своё: стоя в своём номере под душем, Анна едва не засыпала. Единственное, что всё-таки заставило её наконец закрыть кран и взять полотенце — голод. Есть хотелось нестерпимо, даже больше, чем спать. А ещё предстояло разобрать вещи. Не могла она со спокойной совестью начать отдыхать, когда оставались незаконченные дела. Анна укуталась в теплое махровое полотенце, которое ей положили в ванной сотрудники отеля и, мельком взглянув на свое отражение в зеркале, вышла в комнату. Испуг, который она испытала в ту же секунду, был настолько велик, что она попросту потеряла дар речи. Лаэрт с самым непринуждённым видом расположился на её постели — судя по всему, дожидался её. Вопрос был в том, как он смог войти в номер, если дверь была заперта? Ответ нашелся сам собой, стоило новому потоку ветра всколыхнуть небесно-голубые занавески: Анна открыла окна сразу же, как поставила на пол чемоданы, получается, сама и впустила Лаэрта. — Знаешь, — дрожащим голосом начала девушка, стараясь подавить жар, подбирающийся к её щекам, — твои слова во многом разнятся с твоими действиями. Ты говорил, что ты джентльмен, и вот теперь ты без стука влезаешь в мою комнату. А вдруг я здесь переодеваюсь? Мужчина поднял голову и пристально взглянул на Анну. А ей вдруг стало обидно, чуть ли не до слёз, что она перед ним снова в глупом свете. — Я стучал, — сказал он. — Я пришел пригласить тебя на небольшую прогулку по окрестностям. Я думал, что ты захочешь пройтись до ужина, может, чем-нибудь перекусить. Он поднялся с кровати и медленно направился к двери. — Мне нужно одеться, — отозвалась девушка, все крепче сжимая в руках края полотенца. — Извини, что вошёл без разрешения, — сказал он. Анна смотрела в пол и не заметила, как он вышел, так бесшумно он это сделал. После этого разговора, чрезвычайно нелепого и быстрого, остался неприятный осадок. Она чувствовала себя без вины виноватой. Просто… Ей хотелось выглядеть хорошо. Хотелось, чтобы Лаэрт видел её красивой, а не только что выползшей из душа. Вторая причина… Анна заметила, как преобразился номер после появления в нем Лаэрта. И как он преобразился после, когда мужчина ушел. А ещё это извинение. Лучше бы Лаэрт сказал эти слова язвительно, грубо… Но он просил прощения от чистого сердца. Анна собиралась быстро, очень быстро. Хотелось быстрее наладить контакт с Лаэртом, показать, что она готова продолжать нормально общаться. Слова, которые мужчина сказал тогда в машине все, все лезли и лезли в голову, но она старалась отметать их: — Подумаю об этом завтра. Сейчас слишком тяжело. Завтра, — шептала она себе, крутясь у зеркала и оправляя салатовый сарафан. Лаэрт стоял у окна в коридоре, когда она вышла из номера. Он тоже переоделся и даже сменил прическу. Анна так и замерла с ключом в руке, занесённой над замком. Она никогда прежде не видела вампира в чем-то кроме делового костюма. И это преображение выглядело по меньшей мере странно. — Ты на сквозняке, — заметил Лаэрт, стоя спиной к девушке. — Но завтра я покажу тебе то, что собирался, даже если ты заболеешь. Даже если мне придется нести тебя на руках. Серые шорты, белая рубашка без рукавов и простые кроссовки. Мужчина выглядел, как простой человек, приехавший в отпуск, но явно не как древний вампир. Но главное — Лаэрт распустил волосы, которые прежде постоянно убирал в длинный хвост. Так он выглядел моложе. Анна торопливо стала ворочать ключом в замке, чтобы не вызвать никаких подозрений со стороны мужчины. Нельзя же, чтобы он думал, будто бы она пялилась на него, хотя вроде всё было и так предельно ясно. — Куда мы пойдем? — спросила девушка, стараясь задать своему голосу дружелюбный тон. — Куда вы захотите, милая леди, — Лаэрт медленно обернулся, в тени сверкнули его темные глаза, но он улыбался. Анна убрала ключ в карман сарафана и подошла к Лаэрту. Она робко посмотрела на него, но тут же опустила взгляд и смущённо улыбнулась. Хотелось сказать или сделать что-то приятное, чтобы показать, что она не злится, что он ей тоже не безразличен, но никакого разумного повода не находилось. — Лучше отдай ключ мне, потеряешь, — сказал мужчина, протягивая руку. Машинально Анна потянулась за ключом. Лёгкая обида кольнула в самое сердце. Как он может оставаться таким спокойным, когда у неё самой в душе творится полная неразбериха. — Лаэрт, я… Прости, если обидела тебя, — она протянула ему ключ. Какую-то страшную секунду мужчина с удивлением смотрел ей в глаза, а потом выпрямился во весь рост и рассмеялся. — Ясно… — Анна отвернулась. Номер теперь все равно не открыть. Придется идти на улицу. А он… Пусть себе смеётся. Больше она никогда не будет просить у него прощения. Было бы за что! Она почувствовала себя такой униженной, что удержать слезы казалось просто невозможным. Этот вампир был просто невыносим. — Ты глупая, — раздалось сзади совершенно серьезное, а потом Лаэрт встал практически вплотную, так, что Анна почувствовала его дыхание на своей макушке. Сердце замерло и жалобно заныло. Оно просило хозяйку прекратить пытку — отодвинуться. Но какая-то из частей девушки, ясно, совершенно безумная, наслаждалась близостью и нежелала никуда двигаться. — Зачем ты постоянно извиняешься передо мной? Это я должен молить тебя о прощении, не подымаясь с колен… Но ты слишком добра ко мне и слишком строга к себе. Столько тщательно скрываемой боли прозвучало в его словах. Лаэрт никогда прежде не говорил с такой искренностью, с таким трепетом и…ужасом. Анна осторожно обернулась, словно боясь спугнуть собеседника. Он больше не стремился заглянуть ей в глаза и тщательно отводил свои. Что-то было не так, что-то изменилось. — Ты вовсе не плохой. Просто с тобой случилось много плохого… Так? Она бережно взяла его руку в свои. Лаэрт выглядел так, будто что-то разрывало его, приносило невыносимую боль. Анне хотелось облегчить её. Любыми способами. — Пойдём. Успеешь показать мне что-нибудь в городе до ужина?***
Прогулка оказалась очень веселой благодаря постоянным язвительным замечаниям Лаэрта по поводу и без, благодаря бодрому и жизнерадостному настрою девушки. Поесть, правда, не удалось — внимание Анны постоянно привлекала архитектура. Напрасно Лаэрт пытался накормить её. — Возможно ты еще успеешь что-нибудь перехватить на ужине, если не станешь разглядывать эти дурацкие картинки с котятами в коридоре, — заявил он, когда они вошли в отель. — Да ну тебя… — произнесла Анна грустно и приобняла себя за плечи. — Я никогда не была в других странах. Ничего не видела… Мужчина внимательно посмотрел на неё и снисходительно усмехнулся. Маленькая глупая девочка. Еще насмотрится на мир за вечность. До тошноты. Но пока она человек… Наивная и такая честная. — Я покажу тебе. Её глаза загорелись воодушевлением. Она взглянула на Лаэрта с такой доверчивостью и нежностью, что ему стало не по себе. «Что же я делаю, Господи. Что собираюсь сделать…» Анна заметила смятение мужчины и поспешила ему улыбнуться, чтобы отвлечь от всяких неприятных мыслей, которые ему, явно, досаждали, но о которых он ничего не рассказывал. Разнообразные чувства разрывали и терзали её сердце, но девушка не могла признаться в них даже самой себе, иначе — она проиграла. Лаэрт видит мир иначе, он уже давно не чувствует его так, как чувствует человек. И уж точно ничего не испытывает по отношению к Анне. Она для него зверушка и точка. Это больно осознавать. Но лучше сейчас, чем позже. Пока Лаэрт не высмеял её глупые человеческие чувства. Одного не знала Анна. Самого важного. Того, что кардинально всё меняет — вампиры чувствуют сильнее и больше. Их жизнь трагична и сурова. Они приговорены к вечным страданиям. — Чем мы займёмся после ужина? — осторожно спросила девушка, беря Лаэрта за руку. — Не знаю… Что бы ты хотела поделать? — Шахматы? — На раздевание. Мужчина засмеялся, глядя на возмущенное выражение лица Анны. Все эти тупые вещи он предлагал только потому, что она так реагировала на них. Это было мило и потешно. Вечером они действительно играли в шахматы, которые девушка заприметила в своём номере на туалетном столике. Лаэрт настоял, чтобы расположились в его номере, потому что он тоже собирался отужинать, а передвигаться с гемаконами по отелю его было не заставить. — Тут же камеры в коридорах, хочешь, чтобы нас посадили? Анна не спорила. Она понимала, что даже если тащиться к ней с чемоданом, это будет выглядеть странно. Тем более… Разве это проблема — посидеть вечером у Лаэрта? Она должна вести себя естественно и непринужденно, иначе он непременно начнет задавать вопросы. — Твой ход, — напомнил мужчина, когда она в очередной раз погрузилась в мысли. Анна сходила конем на Г4 и мельком взглянула на Лаэрта. Он все также неспешно потягивал кровь, которую перелил в бокал, и размышлял над ходом игры. Сердце девушки забилось чаще. Она будет его женой? — Почему ты так на меня смотришь? Анна вздрогнула и отвернулась. Почему-то она не может быть самой собой, когда чувствует больше… — Говори, — приказывает Лаэрт. Это простое слово, из его уст, действительно звучит как приказ, настолько властно он произнес это. Девушка смертельно побледнела — она уже знала, что если Лаэрт хочет ответа, он его добьется при любом условии. Как угодно. И Анну он из номера не выпустит, пока не услышит вменяемый ответ. Мужчина стал двигаться к ней через кровать, прямо через шахматную доску. Партия проиграна обоими. Фигуры попадали на пол, съехали на одеяло. И прежде, чем Анна успела хотя бы вскочить на ноги, Лаэрт оказался прямо перед ней. Впервые он позволил себе быть так близко. Она даже чувствовала запах крови, исходящий от него — Говори. Он положил левую руку ей на грудную клетку. Но такое положение его, по всей видимости, не устроило и Лаэрт передвинул ладонь выше. Анна была готова к боли в шее, если он надавит, но ничего такого не последовало. Мужчина осторожно, бережно провел большим пальцем по пульсирующей сонной артерии и вполголоса спросил: — Ты сильно нервничаешь в последнее время… Ты же знаешь, я переживаю. Расскажи мне. Это звучало так… Анна была готова рассказать все, что он попросил и попросит. Лаэрт был непозволительно близко, она чувствовала его дыхание, чувствовала его сильную холодную руку, слышала его голос. Этого было достаточно, чтобы затуманить разум, заставить выболтать все самые сокровенные тайны. — Похоже, мне лучше держаться подальше, пока ты обедаешь… — наконец прошептала она, напрасно пытаясь подавить внутреннюю дрожь. Мужчина резко притянул девушку к себе и уткнулся лицом ей в шею. Лаэрт не привык врать самому себе. Раз за разом принимая донорскую кровь, он мечтал отведать другую… Ароматную. Но он не мог причинить боль Анне, не хотел… Уже и без этого сделал слишком много. И теперь он силился подавить свой дьявольский голод, жажду, ради её доверия. Лаэрт еще сильнее прижал Анну к себе, сжал её талию левой рукой до хруста в костях. — Больно, Лаэрт… Он зажмурился и внутренне сжался. Нужно подождать. Совсем малость. Пока жажда слегка утихнет, тогда он сможет отстраниться. Но положение было отчаянным. Ужасающим. Мужчина не мог подавить в себе инстинкт хищника и это впервые так сильно его пугало. А если он вдруг сорвётся и убьёт… Нельзя думать об этом. Лаэрт стиснул челюсти. «Господи, за что? Я не хочу убить её, не хочу сделать больно… Зачем ты мучаешь меня? Довольно я убил людей, которых люблю…» — Всё хорошо… Я рядом, — прошептала Анна, гладя его по спине. Она была здесь, рядом. Живая и теплая. Он сам чувствовал её в своих руках, слышал биение её сердца, ощущал её дыхание. Анна была здесь и была готова быть здесь, с ним. А он? Сколько натворил, как много непоправимого совершил относительно неё… Вампир жалобно всхлипнул, первый раз за семьсот лет. Но не заплакал. Нельзя было дать слабину. Не сейчас. У него будет целая вечность, чтобы помучиться. — Лаэрт, как ты себя чувствуешь? — насторожено спросила девушка, мягко отстраняясь. — Похоже, мне всегда будет тяжело возвращаться сюда… — Поэтому у тебя нет здесь своего дома? Вместо ответа мужчина устало улыбнулся и стал собирать шахматы. Но Анна видела, что его руки все еще дрожат. Что-то гложет его… Но что это? — Ты останешься сегодня со мной? Все-таки броня дала трещину? Или что это? Почему он вдруг попросил Анну остаться? Лаэрт и сам до конца не понимал. Он почему-то не хотел оставлять её одну. Ведь тогда он будет беспокоиться о ней. И сам мужчина не хотел оставаться один… Ведь тогда придут воспоминания и эти жуткие мысли. — Но ведь… — девушка так растерялась, что даже вскочила на ноги. — Пожалуйста. Прошу, останься. — Хорошо. — Анна выдохнула это слово так, словно оно было невесомым, как облачко, так, как могла только она. — Хорошо… — машинально повторил Лаэрт, глядя в пространство между ними.***
— Господин, ничего не слышно. Говорят, что он уехал со своей невестой. — Несчастный идиот. Он ничего не понимает. Не ведает ни о чём. И эта девчонка… Просто погубит его. Отнимет его драгоценную вечную жизнь. — Простите, господин, вы что-то сказали? Я не расслышал… Юлий сердито взглянул на слугу, собираясь отослать его ко всем чертям, но тут его внимание привлекла одна вещь, стоящая на каминной полке. Пообещав себе, что тщательно изучить предмет позже, без посторонних глаз, которые были повсюду, он все же отправил работника восвояси. — Что ж, тем лучше. Лаэрт был верным помощником… Было бы крайне неприятно пачкать руки его кровью. Пусть лучше он продолжает глотать яд и умрёт в блаженном неведении. Глава откинулся на спинку кресла. Ему только что сообщили, что умер Блейк, при неясных обстоятельствах. Сколько было таких непонятных смертей на этой неделе? Пусть все думают, что это дело рук Эмори. О, Эмори. Юлий снова зашелся в приступе неконтролируемого кашля, прикрываясь платком с узорной вышивкой. Остановить эти приступы могла только жидкость. Кровь или алкоголь… Все-равно. Главное, чтобы жгло горло. Пускай Эмори продолжает травить Главу своими ядами. Но они пока что не в силах уничтожить его. Юлий отнимает платок от губ и снова видит на нём черное расплывающееся пятно крови. Радость в том, что Эмори умрет последним из всех противников. И мучиться за свои ошибки он будет долго. Не стоило ему идти против Главы клана.***
В дверь постучали и Лаэрт тут же открыл её. На пороге, на фоне темного коридора, стояла Анна, уже переодетая в ночную рубашку и полностью готовая ко сну. Она пообещала остаться с ним на ночь и сдержала обещание — не убежала, не заперлась у себя в номере. Было видно, что ей не по себе, что ситуация, в целом, её смущает, но все-равно она пришла. Такая бледная, тоненькая, на фоне этой чернющей дыры. Лаэрт не мог более держать её в дверном проёме. — Проходи. Распологайся и ложись. Я… Пойду и тоже приготовлюсь ко сну. И он скрылся в ванной минут на пять, не столько для того, чтобы самому переодеться в пижаму — это он мог сделать за двадцать секунд, сколько для того, чтобы дать Анне время. Но когда он вышел, девушка в нерешительности стояла возле постели. Она испуганно и робко посмотрела на него. — Я думал, ты уже спишь, — Лаэрт сложил руки на груди. В такой позе он стоял крайне редко, но если все же делал это, Анна знала, что он выжидает: ответа, действия, чего угодно… Лишь бы побыстрее. Но в этот раз девушка решительно отказывалась подчиниться. Она упрямилась, злилась на себя за это, но все-равно не могла остановиться. В такой напряжённый момент она даже не заметила, что Лаэрт снова в непривычной для неё одежде, иначе бы удивилась. — Ладно, я гашу свет. Ты можешь продолжать стоять там и надеяться, что монстры из-под кровати не утащат тебя. И Лаэрт действительно погасил свет. Он забрался в постель — это судя по звукам, в темноте Анна видела не сильно много. — Монстров не существует, — сказала она неуверенно, скорее самой себе. — Ты то же и о вампирах думала, верно? Три раза повторять было не надо. Не то что бы Анна повелась на очередное издевательство, но стоять там во мраке было жутко, неуютно и неприятно. Девушка осторожно пристроилась на краю кровати. Она знала наверняка, что в неудобном положении вряд ли уснет, но Лаэрт попросил… С таким отчаянием, что она не могла не согласиться на это. — Не глупи… Анна схватилась за плечи Лаэрта, когда он резко придвинул её к себе. — Не бойся, это всего лишь я. Это было так смущающе. Девушка сделала глубокий выдох и убрала руки. Нужно было успокоиться, но чем сильнее она думала о спокойствии, тем чаще билось её сердце. А Лаэрту, похоже, ничего не мешало. Он ничего не сказал по поводу аномального сердцебиения своей невесты, просто прижал её к себе ещё плотнее и обнял, как если бы Анна была мягкой игрушкой. Конечно, в таком положении было спокойно и даже… Приятно. Но как скоро всё тело затечёт — вопрос времени. — Ты такая теплая, — прошептал Лаэрт. — А ты холодный. — Будешь греть меня. Секунду мужчина молчал, а потом Анна почувствовала, как он прижался к её лбу своими холодными губами. — Доброй ночи, — сказал он, поплотнее укутывая девушку одеялом.***
Жуткий бардак предстал перед Анной, когда утром следующего дня она открыла дверь в свой номер. Окно было открыто нараспашку, занавески вяло трепались на ветру. На полу валялись разодранные в клочья книги и осколки какого-то неопознанного предмета. Вовремя сообразив, что ночной гость мог быть еще внутри (хотя и с малой вероятностью), девушка осторожно прикрыла дверь и пошла за Лаэртом. Он один мог объяснить эту вечную чертовщину. Но Лаэрт, стоило ему появиться на пороге номера, ничуть не изменился в лице. Произошедшее его не удивило и, казалось, даже обрадовало. Он не был испуган и несмотря на то, что Анна схватила его за руку с тем, чтобы не пускать дальше в комнату, прошёл вперед, прямо до окна. — Ты многого мне не говорил… И я знаю, не собираешься говорить. Но на то мне и дан разум — чтобы рассуждать самой, — девушка подошла к нему со спины. — Так вот, скажи, когда ты собирался оповестить меня… Просветить, что рядом с людьми живут не только вампиры? Когда Лаэрт обернулся, Анна поняла — он не догадывался, что она может что-либо знать, но тем не менее, он был впечатлён. Этим утром он оделся строже. И волосы убрал. Все его лицо приняло суровое выражение, но глаза были веселы. Этот разговор был не серьезным, он не грозил ссорой и разногласиями. — Я поняла вчера, после поездки с Иванкой, — заявила Анна, стараясь быть увереннее. Уверенность — вот чему учил её Лаэрт. Легкой улыбкой вампир показал, чтобы она продолжала. Ему нравилось слушать о том, как она приходила ко всяким разным выводам, которые, зачастую, оказывались верными. И если на то пошло, ему просто нравилось слушать её голос. Зачастую Анна основывалась на доводах интуиции… Но то, как она говорила… Лаэрт чувствовал себя простым человеком рядом с ней. — Ты никогда не заводишь простых знакомств. В твоем окружении только вампиры. Сначала я и решила, что Иванка вампир, но в её поведении, в её взгляде читалось что-то звериное. Лаэрт, она смотрела хищно. Но не так, как ты, а выхватывая детали ото всюду. Но я, все же, не могу поверить, что это она забралась ко мне в номер и все выпотрошила? Это другие? Лаэрт сделал шаг вперед и Анна почувствовала, как меняется его настроение. В номере резко стало холодно и сыро, и как-то… Тоскливо. — Ты во всем права, милая. Кроме последнего. Сегодня ночью к тебе заявился наш недобрый друг, и я держу пари, скоро он снова выползет на свет Божий, и мы увидим его. Я предполагал, что он наведается к тебе, отчасти поэтому и упросил тебя переночевать в моей комнате. — Лаэрт, пожалуйста, — она умоляюще посмотрела ему в глаза. — Теперь я прошу тебя, не оставляй меня одну пока мы здесь. Я не знаю, о ком ты говоришь, но у меня предчувствие, что речь идет о чем-то… О ком-то древнем и темном. — Ты не представляешь на сколько, — эти слова мужчина произнес вполголоса. Больше к этой теме они не возвращались тем утром. После завтрака Лаэрт повёл Анну на улицу. Он заказал машину, по крайней мере так он заявил ей. По словам водителя, которые Лаэрт любезно перевел для девушки, машина уже парковалась у отеля. Но Анна и Лаэрт сидели на скамейке у входа и не видели ни одной паркующейся машины. Для прогулок было еще слишком рано, постояльцы преспокойно досматривали свои сны в номерах. — Чертов старый пройдоха… Может он и может заставить кого-то верить в эту чушь, но явно не меня. Пусть только приедет… — А это не он ли там? — Анна поднялась на ноги, чтобы получше видеть поверх машин. — Где? — Я пошутила. — Это либо местный климат так влияет на твое чувство юмора, либо здешние завтраки. Одно из двух. Обедать поведу тебя в ресторан. И накормлю тебя мороженым, на обратном пути, а там, глядишь, может и в комики пойдешь. Убедившись, что мужчина и не планирует сегодня быть мягким и веселым, девушка напоследок оповестила его о том, что он слишком колючий и вредный этим утром, и погрузилась в глубокие размышления. Когда она услышала об этом «недобром друге», ей попросту стало страшно далеко отходить от Лаэрта, терять его из виду. И что вообще должно значить «выползет на свет Божий»? Случаем не что тварь эта ползает? Вздрогнув то ли от прохладного дуновения ветерка, то ли от жутких мыслей, Анна придвинулась поближе к Лаэрту и прижалась к его руке. Машина прибыла пятнадцатью минутами позже. И Анне стоило больших трудов уговорить Лаэрта не затевать ссору с водителем, который с самым невинным видом вышел из салона, чтобы поздороваться. Лаэрт что-то сказал ему по-болгарски, а затем помог Анне расположиться на заднем сидении. — Ты не сядешь со мной? — она схватила Лаэрта за руку, когда тот намеревался закрыть дверцу. — Тебя никто здесь не тронет, — отозвался он, улыбаясь. — Ладно… — но Анна, на самом деле, думала не о загадочном монстре. Ей просто хотелось сидеть ближе…***
Раньше, если бы Анне сказали, что можно наслаждаться поездкой в машине, она бы покрутила пальцем у виска и посоветовала бы не говорить глупостей. Но оказалось, что если за окном автомобиля появляется новый интересный пейзаж, поездкой можно очень даже насладиться. Девушка с жадным любопытством вглядывалась в дома, в разные достопримечательности, магазины, которые они проезжали. Незатейливые прохожие и те привлекали её внимание. Переодически она бросала взгляд и в зеркало заднего вида, чтобы увидеть выражение лица Лаэрта. Ей хотелось знать, что чувствует он, каким он видит свой родной город. Рад ли он так же, как она? Воодушевлен ли? Но его плотно сжатые губы и опущенные глаза говорили только об обратном. Лаэрт избегал смотреть в окно и зеркало. Прошло больше сорока минут прежде, чем они выехали из города. Городской пейзаж потихоньку стал сменяться сельским, а затем и вовсе — лесным. Анна еще теснее прижалась к окну. Лес здесь такой же, как и дома? Зверей, конечно, нечего было и надеяться увидеть. Никто не околачивается возле трасс обычно, но лес и без диких животных притягивал сам собой, своей загадочностью и таинственной непознанностью. И все-таки, куда Лаэрт задумал устроить поездку? Он хотел показать что-то… На своей родине. Что-то важное. Почему-то в этот момент девушку эта перспектива уже не радовала, а напротив — нервировала. Вдруг, это что-то страшное? Чья-нибудь могила, или… Стараясь не думать о плохом, то есть, об этом, Анна вспомнила о твари, которая ночью «заползла» в её номер. А что, если Лаэрт везет их к этому чудовищу? Постепенно лес редел, а потом они его просто проехали. Взору открылись бескрайние, озаренные ярким дневным светом поля, незасеянные, дикие поля, поросшие буйными густыми травами, старыми, доживающими свой короткий век цветами и молодой сочной порослью. Время от времени травы пригибались к земле — это было испытание ветром. Анне тоже хотелось ощутить прохладное дуновение ветра, вдохнуть свежего воздуха после этой машины, но они ехали все дальше и дальше. А потом водитель, вдруг, одним вопросом прояснил многое: — Скоро ще трябва да спрем, тогава ще има гора и руините на стария замък. Той е бил купен от някой богат човек, е незаконно да влезе в неговата територия. (Скоро нам придется остановиться, дальше будет лес и руины старого замка. Его выкупил какой-то богач, заходить на его территорию — незаконно.) Не то что бы Анна поняла все, но кое-что из его слов разобрать смогла. А именно: «стария замък», «богат човек» и «территория». И все же… Эта реплика была мелочью по сравнению с тем, что ответил Лаэрт: — Аз съм собственикът на замъка. Теперь уже он рассматривал лицо девушки в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть её эмоции. Анна была шокирована и жаждала объяснений. Но не при постороннем. Машина затормозила на обочине у въезда в лес. Дальше дорога сворачивала влево, но Лаэрт наметил идти прямо. — Нас подождут здесь, — сказал он Анне, когда она стала оборачиваться назад, чтобы убедиться, что водитель не собирается идти с ними. Она поспешила за Лаэртом — он шел слишком быстро, словно хотел как можно скорее скрыться в лесу, за деревьями. — Подожди, Лаэрт, тут корни, я спотыкаюсь. Мужчина остановился и Анна едва не врезалась в его спину. Только в этот нелепый момент она обратила внимание на лес, на то, какой лес огромный по сравнению с ними. Они были муравьишками, находясь под кронами этих гигантов. — Я могу тебя понести, нам идти чуть больше пятнадцати минут. — Нет, спасибо, — девушка улыбнулась, но вышло это как-то напряжённо и нервно. Она была готова бежать, если вдруг Лаэрту действительно взбредёт в голову понести её. — Тогда давай мне руку, чтобы не отстать и, упаси Боже, не упасть. Анна сделала как он просил. Рука Лаэрта была очень холодной, не чуть теплой, как обычно, а действительно ледяной. Он был напряжён, собственно, как почти и все время, что они находились в Болгарии. — Какой красивый лес… — восхищённо выдохнула девушка, оглядываясь по сторонам. — Обыкновенный, — хмуро отозвался мужчина, глядя перед собой. — Нет, ты посмотри… Как солнце просвечивает сквозь сочную листву, как кишит жизнь в могучих кронах этих деревьев. Вдохни и почувствуй, как пахнет. Это запах жизни, времени и даже смерти. И все это взаимосвязано между собой. Разве это не прекрасно? Воцарилась тишина. Слышались только голоса природы: где-то в зарослях пели птицы, стрекотали кузнечики в траве на соседней опушке, шелестели растения. — Я люблю… — начал Лаэрт, ему потребовалось пять секунд, чтобы сделать вдох и продолжить, — когда ты говоришь так о жизни. Ты так любишь жить… Такая любознательная и любопытная. Но я… Я в последнее время все чаще спрашиваю себя: «Остановись, ты видишь, как в ней горит желание жить. Что ты хочешь сделать?» Анна, понимаешь, я так давно на этом свете… И Анна поняла, как ему, должно быть, наскучила и надоела эта жизнь. Но сказать он хотел явно о другом и, кажется, она догадывалась о чем. — Ты про то, что собираешься сделать меня бессмертной? — осторожно спросила она, чтобы убедиться. Лаэрт сделал глубокий выдох и покрепче сжал её руку в своей. Ему не легко давался этот разговор. Собственно, это была одна из многих трудных и сложных тем, которые было нужно обсудить рано или поздно, и таких тем оставалось ещё много. — Я знаю, что не должен так поступать… Не должен делать твою жизнь подобной моей. Лишать тебя того, чего меня лишили самого когда-то, но я… Я просто не смогу тебя отпустить. Понимаешь я… Ладно. Обычно, когда Лаэрт говорил что-то вроде: «ладно», «в общем», «забудь», можно было считать, что разговор завершён. Но в этот раз Анна хотела закончить эту беседу на своих правилах. Она больше не могла оставаться вежливым слушателем. Сейчас решалась и её судьба тоже. И Лаэрт казался несчастней некуда. — Послушай меня, — сказала она, хватаясь за него свободной рукой, останавливая — такие разговоры тяжело вести на ходу. — Послушай внимательно. Я знаю, что ты не такой, каким хочешь или хотел казаться. Я знаю, что ты слишком часто обвиняешь себя во всем… Но, я не знаю, что со мной станет, если ты просто оставишь меня. Я узнала об обратной стороне Луны, узнала, что существа, о которых слагают легенды, действительно существуют… И ты хочешь забрать это? Ты хочешь уйти сам? Я думала, что ты делаешь из меня невесту не просто так, что для тебя это что-то значит… Если это не так — оставь меня. Но если ты просто винишь себя, считаешь, что ломаешь мне жизнь — прекрати это. Прекрати мучить себя. Невыносимо смотреть на твои терзания. — Почему? — Лаэрт вопросительно, и даже кажется, с удивлением, посмотрел ей в глаза, чего избегал делать ещё три минуты назад. Сейчас или никогда. Сейчас или никогда? Анна не знала, что ей делать, какие слова подобрать. Это был один из важнейших моментов её жизни и рядом не было мамы, чтобы подсказать, как лучше быть. — Потому что ты важен для меня. Очень сильно. И Анна взглянула на него робко, гадая, примет ли он от нее такие слова. Лаэрт сохранял задумчивое выражение лица довольно долго, как ей показалось. А потом хитрая улыбка скользнула по его губам. — Почему же ты ничего мне не говорила? Не подала ни единого знака. Ты, вредина. И прежде чем Анна успела возмутиться, Лаэрт наклонился и одним резким движением притянул её к себе. Он уже делал так прежде, но при этих обстоятельствах, девушка пугалась и смущалась больше прежнего. — Я украду у тебя кое-что. Его горячее дыхание пробежалось по её приоткрывшимся от удивления губам. Правая рука легла на её затылок. Лаэрт долго вглядывался в её лицо, пытаясь понять, одобрит ли она его действия, а затем, словно решившись на риск, осторожно накрыл ее губы своими. Он касался её бережно, трепетно, словно боясь спугнуть, хотя все ещё сильно прижимал к себе, не давая возможности вырваться. Но когда Лаэрт почувствовал, что Анна расслабилась в его руках и стала, пускай робко и неуверенно, но все же отвечать, его поцелуй стал более грубым и настойчивым. Все его опасения, глубоко скрытые переживания, вся многовековая боль… Свои важнейшие и страшнейшие чувства он вымещал на девушке, через поцелуй, подразумевая всего одно. Анна сказала, что он очень важен для неё и это перевернуло всё, даже эту прогулку… Но теперь… Все пойдёт иначе, по-другому, если это возможно. Лаэрт немного ослабил свои железные объятия и отстранился, давая Анне возможность дышать. Он неотрывно смотрел ей в глаза, пытаясь разгадать её чувства, но озарение не приходило. Вот сейчас, она оттолкнет его, скажет, чтобы он никогда её не трогал… Но вместо этого девушка потянулась к нему и нежно погладила его по щеке. Улыбнулась. — Прости за это. Знаю, для тебя все это слишком быстро. Но я… ждал вечность, чтобы встретить тебя. И жизнь так жестока, что сделала нас разными существами. Анна едва не задыхалась от переполнявших её чувств. Никогда с ней ещё не происходило такого. Это было больше, чем простая страсть. Она хотела владеть сердцем, разумом Лаэрта. Теперь она понимала, о чем он говорил… Он не хотел, чтобы она лишилась человеческой жизни, но и не мог отпустить её, потому что она была светом во тьме жизни вампира для него. И от осознания того, на сколько это прекрасно, хотелось кричать от радости, смеяться и даже плакать. — Ты ошибаешься, — сказала она вместо этого. — Твоё сердце бьётся в унисон с моим. Разве это жестокость? — Жестокость в том, что я ради собственных чувств собираюсь оборвать твою жизнь. — И ради моих тоже. И не оборвать, а подарить другую, — прошептала Анна, сжимая руку Лаэрта. Он вздрогнул, словно на него спустилось озарение, и замер, чтобы не спугнуть его. Столько всего важного не сказано, не сделано, но почему-то стало намного легче. — Я верю в судьбу, Лаэрт, — сказала Анна и на этом этот разговор был окончен. Нужно было продолжать дорогу, и оба были согласны двигаться в полнейшем молчании. Каждый был занят своими мыслями. Лаэрт думал, что что-то изменится после этого поцелуя, затем разговора. Изменилось не просто что-то, а многое. Они шли, держась за руки, уже не просто для быстроты путешествия, не просто для безопасности, а также и потому, что так они могли делиться друг с другом энергией, теплотой чувства. — Анна, прошу, что бы ты не увидела, не узнала сегодня… Не оставляй меня. Очень эгоистично с моей стороны просить об этом… Просто, как бы тяжело это не казалось, побудь рядом, пока раны не затянутся снова, а потом… — О какой ненависти ты говоришь? Я тут по-твоему пустыми словами разбрасывалась? Я никогда не причиню тебе боли. И я постараюсь избавить тебя от уже имеющейся. Мужчина вымученно и благодарно улыбнулся, а затем потянул Анну за руку вправо. Они вышли из густого малинника, по которому слонялись последние пять минут. — Я родился и вырос в этом замке, — вампир указал рукой вперёд. — О мой Бог…***
Эти развалины не были полноценным замком, но и полноценными руинами они тоже не были. Время оказалось хитрее древних зодчих, а природа сильнее кирпича. За несколько столетий вокруг замка-крепости вырос могучий лес. Планета брала своё. Верхние этажи строения полностью обрушились, зато нижние сохранили стены и потолки, дверные проемы и свою величественность. Туда Анна смотрела не долго. Гораздо более важной для неё была первая реакция, эмоция Лаэрта. Это, в конце-концов, когда-то был его дом. Мужчина не выказывал бурного восторга, но с лёгкой улыбкой прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, словно только так он мог прочувствовать магию этого места. — Пока я рядом, я не допущу, чтобы это случилось, но все же, говорю на всякий случай. Никогда не спи в развалинах старых зданий, строений и прочего, где свершилось убийство. Ты никогда не сможешь узнать точно, сколько злодеяний произошло в стенах старинных замков, поэтому и рисковать не стоит. — Но почему? В этот момент они переходили то, что когда-то было стеной, ограждающей замок от посторонних. И девушка вновь пожалела, что спросила. — Потому что в таких строениях обитают красношапочники. Сглотнув ком в горле и прижавшись к руке Лаэрта, Анна спросила: — Кто это? — Маленькие уродливые старички, с когтистыми руками и белой шапочкой на голове, вымазанной кровью. Они могут захотеть подкрасить свою шапочку, поэтому, повторюсь, не испытывай судьбу. Судя по серьезному лицу Лаэрта, он не шутил. Но как можно оставаться таким спокойным, зная, что по коридорам замка, в который они пришли на прогулку, бродит омерзительное существо, желающее убивать? — Знаешь, это не самое страшное, что может ждать нас здесь. И я, когда решил свозить тебя в Болгарию, знал, на что иду. Ведь это по моей вине за нами по пятам следуют различные твари и сущности. Даже сейчас. Анна с ужасом резко обернулась, надеясь не заметить ничего и никого. Но они были все ещё одни в лесу, только птицы пели где-то на верхушках деревьев. — Но они идут за мной. Это моё проклятие. Так и должно быть. — Лаэрт, о чём ты… — Узнаешь. Он вывел девушку вперёд, перед собой. Руку, за которую она держалась, он поднял вверх, чтобы Анне было на что опираться, а правую он положил ей на талию, чтобы поддерживать это неуклюжее человеческое создание. Нужно было перебираться через лежащие повсюду камни, по-другому добраться до входа в останки замка было невозможно. — Ты уверен, что нам ничего не упадет на голову? — спросила Анна вполоборота. — Не беспокойся об этом. Лаэрт встал вплотную к девушке, когда по лесу прокатился поток штормового ветра, а затем они продолжили путь. Стоило им пройти через арку, оставшуюся от главных ворот, Анна ощутила, как задрожали руки её спутника, а затем отпустили её. Сейчас Анна волновалась за Лаэрта, который, судя по всему, впервые за многие годы, а может и века, оказался дома. — Смотри, — мужчина положил руку ей на затылок и повернул её голову влево, теперь девушка смотрела прямо по коридору, ведущему в левое крыло. Местами в стенах были дыры, через которые в сырое, холодное помещение пробивался свет и кусочки голубого неба. В воздухе пахло землёй и мхом. Но это сейчас не занимало Анну: она почему-то ощутила острый приступ дежавю. Словно она была в этом месте. Время здесь словно застыло и это чувство было очень знакомо. — Когда я был семилетним мальчиком, я постоянно носился по этому коридору: с другом, с собакой, один. Отец ругал за это, а один раз мне даже влетело хворостиной, когда я сбил с ног тётушку. — Ужас. В ответ Лаэрт посмеялся. Напрасно он пытался оставаться серьезным. Радость от возвращения домой уже заискрилась в его глазах. «Ну же, поддайся» — мысленно подтолкнула Анна. — На первом этаже была столовая и зал, все остальное наверху. — А почему здесь все превратилось в развалины? — спросила девушка, с любопытством осматриваясь вокруг. Стен с внутренней стороны почти не было, поэтому света было предостаточно, чтобы увидеть, как один большой коридор разветвляется на множество маленьких. — Лучше выйдем в центр, оттуда можно увидеть всё и даже небо. Анна не скоро ушла из центра, она даже стояла там одна, когда Лаэрт решил дойти до противоположной стены. Зрелище было захватывающим. Обычно к древностям прикасаться запрещено, но не в этот раз. Теперь у девушки снова появилось то острое ощущение сопричастности с историей. С этого места можно было разом видеть все, стоит только запрокинуть голову. С этого ракурса небо казалось ещё прекрасней. Но как только Анна плавно перевела взгляд ниже, на второй этаж, все её воодушевление разом испарилось — боль от воспоминаний. Но откуда они взялись? Какие-то неясные туманные обрывки, сообщающие ей о том, что места знакомые. Лаэрт неожиданно резко стал возвращаться, девушка даже испугалась, подумала, что он увидел кого-то, но стоило мужчине оказаться рядом, он заговорил спокойно и даже с улыбкой на лице: — На этом внутреннем дворике устраивали праздники в знаменательные дни, в обычные здесь ходил люд, а ещё… Здесь наказывали провинившихся. Меня один раз здорово высекли здесь. Лупили по спине кнутом, пока я сознание не потерял. Анна зажала рот рукой. Для неё это было зверством, но видимо, к этому можно отнестись иначе, прожив много веков. — Да-а, а потом влетело уже тем, кто наказывал. Во-первых, за превышение полномочий. Во-вторых, за то, что связались с сыном знатного человека. Но у меня до сих пор остались рубцы на спине. Похоже, дьявольская сущность не отменяет прошлого. Лаэрт говорил об этом так шутливо, но Анна не хотела разделять его юмора, во всяком случае, пока. — Бедный… После этого комментария, мужчина взял девушку за плечо и придвинул её поближе к себе. — Это у тебя хрупкое человеческое тело, о котором нужно беспокоиться и которое нужно жалеть. Анна подняла взгляд к его лицу, теперь уже ехидно улыбающемуся. — Ненадолго, — произнесла она почти одними губами. Лаэрт усмехнулся, но больше ничего не сказал. Справа, где-то вне зоны видимости, посыпались камни. По крайней мере, так послышалось. — Идём, — мужчина приобнял Анну и развернул её в обратном направлении. Она доверяла Лаэрту, знала, что он защитит её, поэтому пока он был рядом, не боялась. — А из какой семьи ты был? По сжавшейся руке мужчины на её талии, Анна решила, что задала не тактичный вопрос, она уже было открыла рот, чтобы извиниться, но Лаэрт стал отвечать: — Я был из богатой, знатной семьи. Мы были не самыми главными, но так же занимали важное место здесь. — Лаэрт, — девушка схватилась за его руку. Это произошло так резко и неоднократно, что мужчина вздрогнул. Он начал погружаться в воспоминания, которые сначала старался не тревожить, а потом и вовсе забыл. И вспоминать прошлое сейчас было невыносимо, но разве не для этого он привез сюда Анну? Не чтобы рассказать о себе? Не чтобы наконец обрести покой спустя столько лет? Но момент истины он все откладывал. — Что такое? — насторожено спросил Лаэрт, обегая глазами все вокруг — мало ли гость решил появиться раньше, чем следовало. — Ты неважно себя чувствуешь? Она отпустила его руку и почему-то вдруг осела на землю, к его ногам, опустив голову. Анну била дрожь всего пять секунд, но какая это была дрожь. — Что с тобой? — мужчина тут же бросился поднимать девушку с колен, молясь всем богам, чтобы с ней было все хорошо. Но как только он подхватил её, чтобы поднять, Анна жестом остановила его. — Я кое-что вспомнила и поняла. Лаэрт с недоумением посмотрел на неё. Что она могла вспомнить? Девушка выглядела такой болезненно-хрупкой, что он просто неудержался от того, чтобы прижать её к своей груди. Анна в ответ уткнулась ему в шею и покрепче обняла его. — Это место снилось мне в поезде. Лаэрт, что-то важное об этом месте, возможно о тебе я должна была узнать, но не узнала. Вампир едва подавил стон разочарования. Все должно было быть не так. Только не так. Он не был уверен, что у него хватит мужества все рассказать самому, но и не хотел, чтобы все складывалось таким образом. Ведь он сразу понял, что Анне снился не простой сон, и даже не вещий. Но до последнего надеялся, а теперь… Почувствовав, как напряглось тело Лаэрта, как задрожали его руки, как он сжался, Анна собрала всю свою нежность и чуть подавшись назад, поцеловала его в щеку. — Все хорошо. Все будет хорошо. Не бойся ничего. — Все очень не хорошо, — теперь затрясло уже его. — Если я расскажу тебе, ты оставишь меня. Уйдешь. И я пойму, не стану пытаться держать. Но только не ты, Господи, только не ты. Анна, я не смогу жить, если ты уйдешь. Девушка погладила его по волосам и ласково заглянула в печальные глаза. — Никуда я не уйду, не оставлю тебя. Лаэрт опустил Анну обратно на землю и теперь валялся у неё в ногах. Именно, что валялся. Растянулся на камнях, песке и положил голову на колени девушки и вцепился в её юбку руками. Впервые Анна видела его в таком ужасном состоянии. И конечно она бы сейчас лучше пожалела его и попросила бы не мучить себя, ничего не рассказывать, если это так больно, но одно она знала наверняка — от болезненных воспоминаний нужно избавиться раз и навсегда, чтобы уже никогда к ним не возвращаться, ну или возвращаться, но без душевных терзаний. Поэтому она сохраняла спокойствие, поэтому даже не прикоснулась к Лаэрту. Куда делся этот величественный, суровый, важный и серьезный вампир? Вот как жизнь выворачивает. — Я… Господи… — Просто сделай это. Быстро, как пластырь. А я буду здесь, рядом. — Анна подняла голову и посмотрела по сторонам. Что-то надвигалось, и она это явственно ощущала. — Ты никогда не спрашивала, не интересовалась моим вторым обликом. Но, тем не менее, познакомилась со мной, когда я был в том обличье. Я поблагодарил тебя за спасение… Но ты, наверное, ничего не поняла. Я могу обернуться волком по собственному желанию, в отличии от обречённых на страдания оборотней, но я никогда этого не делаю. — Но тогда сделал… — пробормотала девушка, вглядываясь в пространство возле колонны, находящейся у противоположной стены. — Именно. Я был ранен и у меня не было достаточно энергии, чтобы поддерживать в сознании свой человеческий облик. На тело волка не нужно так много энергии. Но энергия — не единственная причина, по которой я не трансформируюсь… Тут Лаэрт сильно сжался в комок и Анне пришлось подавить в себе приступ жалости к нему и одновременно приступ страха — за колонной мелькнула какая-то тень. — Это произошло очень давно, но я в точности помню число, месяц и время. Двадцать пятого октября меня обратили, двадцать шестого случилось страшное… Я не мог контролировать себя, не мог утолить жажду, я убивал одного за другим, Анна, я пил их кровь… Но и это не самое ужасное. Люди в панике и ужасе разбегались в стороны, когда я проходил мимо, как пёс, страдающий от бешенства. Все верили, что в меня вселился кровавый демон. Мужчины бежали за вилами. Я искал помощи, поддержки и успокоения, так как был в отчаянии и не понимал, что со мной происходит. И поддержку я нашел в лице моей… Мамы. Мама одна не стала убегать. Она раскрыла мне объятия. И я… Я, потеряв контроль над своим телом и разумом, сменил облик. Я растерзал её, Анна, понимаешь, разорвал на куски. Мою маму. Я убил её, просто потеряв контроль. И это убивает меня. Мне причиняет боль каждое превращение в волка, каждое упоминание об этом… И я проклят небесами за свое деяние. Лаэрт плакал, вздрагивая и всхипывая у Анны на коленях. А из тени на них что-то смотрело. И девушке показалось, что у него волосатые трехпалые лапы. — Ну, иди ко мне, — мягко попросила Анна. Слезы струились по его щекам, капали на руки девушки. Он не хотел показывать свои слезы, свою слабость, но не мог остановиться. Анна обнимала его, больше всего на свете мечтая облегчить его боль. Лаэрт плакал и тело его то и дело содрогалось. Девушка ловила каждый его судорожный вдох и гладила его по спине. Она не была напугана, потому что сейчас все зависело только от неё. Она должна была быть сильной. Лаэрт сделал все, как было нужно, но все ещё оставалось самое сложное. Когда мужчина затих в её руках, Анна тихо-тихо заговорила, не переставая обнимать его: — Лаэрт, ты должен смириться с этим. Ужиться с собой. Простить себя. Разбиться в лепешку, но сделать это, потому что иначе ты не сможешь жить дальше. — Как? Как я должен простить себе убийство матери? Что ты говоришь… — Ты ведь сделал это не потому что хотел. Не потому что тебя вынудила ситуация. Можно сказать, что это вообще был не ты. Не твоя вина — вина того, кто обратил тебя и не остался рядом, чтобы научить тебя. Ты наказывал себя семьсот лет. Люди не живут столько, хотя многие корят себя всю жизнь. Ты любил свою маму, я думаю, она знает об этом и не злится на тебя. Лаэрт замер, словно пытался осознать сказанное ей. Ему нужно было немного времени на это. Все это должно было улечься в его голове. — Лаэрт, оно ушло. Рядом с колонной больше никого не было. И в воздухе больше не висели тяжесть и страх. Оно ушло, и наконец оставило Лаэрта. — Что? — мужчина оживился и даже поднялся с колен девушки. — Оно ушло. То проклятие, ты говорил о нём. Чувствуешь себя свободнее? Лаэрт взял руку Анны и прижал её к своему сердцу. Ему нужно было знать. Знать прямо сейчас. — Ты не боишься меня? Не презираешь меня? Почему ты так спокойно отреагировала на это? — Я не боюсь тебя и не презираю. Ты совершенно не тот, кем считаешь себя. У тебя есть душа, чувства, совесть… Ты хороший. Он поднялся на ноги и помог подняться ей. Лаэрту было нелегко осмысливать все это, но он попробует. По крайней мере теперь, когда Анна все знает, когда она все ещё рядом, он может снова быть самим собой.