«Даже если мы достигнем тёмной бездны, в конце будут чувства» («Gin no Bara»)
Пробуждение не было лёгким. Она боролась, рвалась в реальность. А когда проснулась, почувствовала облегчение и страх… Словно минуту назад она тонула и захлебывалась водой и только что её вытащили на берег. Настолько глубоким был сон, настолько глубокой и тёмной была бездна. Реальность ослепила Анну своим ярким белоснежным светом, оглушила множеством звуков, неведомых обычному человеческому уху. Руки щупали не просто ткань одеяла, они ощущали каждую шероховатость, каждый стежок, каждую складку. Анна поняла, что теперь чувствует жизнь как она есть, во всех её красках, вспышках, оттенках, звуках и запахах. От осознания этого её сердце радостно трепетало. Девушка вдыхала воздух полной грудью и как будто не могла надышаться, ей хотелось больше и больше, она жадничала. Когда Анна села в кровати, она поняла, насколько сильно ослабла за прошедшие дни. В голове застучала кровь, разогнавшаяся по телу от движений, а в глазах стало темнеть от голода. Где она? С трудом оглядев комнату, девушка так и не смогла установить своё местоположение. Возможно, это был Дворец… Возможно, поместье Лаэрта. Но где хоть кто-нибудь? Неужели… Её опять оставили одну? После того, что было? Сердце протяжно заныло, намного сильнее, чем прежде, когда она была другой. Просидев замерши в одной позе три минуты, Анна решила попытать счастья и попробовать выйти из комнаты — напротив кровати находилась одна дверь, другая выходила на левую сторону. Одна из них должна быть дверью в ванную комнату, а вторая… На выход. Девушка опустила ноги на пол и осторожно поднялась с кровати, прислушиваясь к каждому новому ощущению, чувствуя токи энергии пространства, проходящие через её тело. Ей все ещё было больно, хотелось пить, а на тумбочке не обнаружилось ничего даже отдаленно напоминающего чашку с водой, что обычно ставят рядом с кроватью больного. Анна не знала, которая из двух противостоящих сил одержала победу. И эта тишина вокруг, и это одиночество… Удивительно, она всегда думала, что вампиры более уравновешенные, более спокойные и рассудительные, в отличии от людей. Но похоже это была байка из той же оперы, что и «вампиры боятся солнца». Вместе с обострением работы органов чувств, обострилась и сила эмоций. Анна одна не могла справиться с бурей одолевших её волнений. На полпути к заветной двери, которая, судя по планировке, должна была вести в ванную, девушка опустилась на пол, чтобы сделать несколько глубоких вдохов и мысленно дать себе отрезвляющую пощечину. Она боялась думать о том, что Лаэрт мог проиграть. Она старалась и не думать, потому что… Каждой клеточкой своего обновленного тела она ощущала его присутствие рядом. А ещё она прекрасно помнила тот вопиюще радостный трепет, когда она перегрызала глотку Юлия. Должно быть, злодей мёртв? К своему горькому ужасу, Анна осознавала, что она не сможет разлюбить Лаэрта, не сможет забыть его, даже если он откажется от неё. А осознавать, что ты любишь кого-то навсегда, и вы не можете быть вместе… Невыносимо. Чтобы прогнать наваждение, девушка дернула головой. Её и так мучал голод, зачем же доводить себя саму? Всё должно в скором времени решиться. А ей стоит доползти, доковылять до ванной на ослабших ногах и привести себя в порядок, раз уж никто не торопится навещать её. По крайней мере, это было единственным вариантом. Дверь, должная быть выходом, была заперта — Анна издалека, в щели между стеной и дверью, увидела внутренний замок, встроенный в ручку механизм. Анна не знала, сколько времени она провела вот так, сидя на полу. Вся окружающая обстановка пульсировала в висках, пространство давило на измученный разум. В какой-то момент девушка поднялась снова и поплелась в ванную, ужасно страшась момента, когда ей придётся взглянуть в зеркало на своё измождённое тело. Слабость растекалась по венам. По фильмам о вампирах Анна помнила, что новобращенному нужно в срочном порядке выпить человеческой крови, чтобы не умереть и стать полноценным вампиром, но так ли это на самом деле… Она упрямо зашла в ванную, игнорируя болезненную пульсацию в мышцах. Наверняка стоило подождать чуть-чуть в комнате, кто-нибудь обязательно бы зашёл, но Анна больше не могла лежать на одном месте, к тому же… В комнате было холодно, даже под одеялом. А мысль о горячем душе была донельзя приятной, настолько приятной, что одна она выжигала из сознания все прочие мысли, плохие и грустные. Белый кафель повсюду резанул по непривыкшим к ярким краскам глазам. Белые стены, белый потолок, белая ванная и белая штора. Даже зеркало казалось искрящимся белоснежностью — оно отражало всё, находящееся вокруг. Вдох, выдох, снова вдох и… Анна поняла, что не может больше сделать ни шагу. Ноги вросли в пол и отказывались подчиняться. Разве может она заставить себя посмотреть в зеркало на то измождённое чудовище, которое должно там отразиться? И как после этого она посмотрит на Лаэрта, если он… Нет, он определенно жив. В этом Анна не сомневалась. Она сомневалась только в том, стоит ли ей глядеть на себя. — Давай, девочка, спокойно. Ты жива, всё самое страшное уже позади… Просто подойди к раковине и посмотри в чёртово зеркало, — уговаривала девушка саму себя полушёпотом. Она ещё раз обернулась назад, обвела дрожащим взглядом стены и наконец задержала его на окне. Анна от удивления расплылась в глупой улыбке — не может быть, чтобы она перепутала день и ночь. Но так и есть. За окном была непроглядная темень, в комнате не горела люстра, соответственно… Как она разглядела всё, как при дневном свете? Почему-то эта мелочь придала Анне сил. Она захлопнула за собой дверь. Пол казался совсем ледяным, как будто она ступала по снегу, по льду босыми ногами. Воздух тоже не внушал надежды на желаемое тепло. Анна подумала, что будь температура её тела прежней, теплее, чем сейчас, ей бы удалось выдохнуть облачко пара в такой холодине. И вдруг, следуя какой-то своей мысли, догадке, девушка поднесла свою белеющую в полумраке ладонь к щеке. В этот же момент она оказалась возле зеркала. Такая белая… Или это из-за света ламп, которые, к слову, она не включала, они горели до её прихода. Анна едва не задохнулась от удивления, мимолётного испуга. — Кожа, как фарфоровая… — пробормотала она, касаясь тонкими пальцами поверхности зеркала. «Значит, это правда. Значит вампиры действительно смертоноснейшие из хищников». Анна окончательно уверилась в этом, когда до её сознания дошло, как она похорошела. Да, она была тощей от голода. Измождённой от перенесенных испытаний и тягот, но девушка видела что-то новое во взгляде своих глаз, выделяющихся яркими пятнами цвета болотной трясины на фоне бледной кожи. Черты лица, прежде всегда бывшие округлыми, мягкими, заострились. — Невероятно… Анна не обрадовалась переменам. Она очень хорошо понимала, что это лицо убийцы. Лицо того, кто призван не щадить ни детей, ни взрослых, ни животных. Почему-то всё оказалось именно так: весьма прозаично. И сделал её такой даже не Лаэрт. Она казалась самой себе ненастоящей, придуманной. Призрачной и эфемерной. Поверхность зеркала вполне ощутима и реальна, но реально ли само лицо? Не растворится ли оно, стоит коснуться щеки пальцами? Может ли быть, что происходящее лишь только сон? Может ли оказаться, что Анна не существует? А вдруг это её посмертный сон? Вдруг комната, где она очнулась — место, в которое попадают после смерти? — Бред, — девушка встрепенулась и стукнула кулаком в стену, не сильно, но достаточно ощутимо, чтобы понять, что происходящее вокруг не простой мираж. Анна не ощутила привычного учащенного сердцебиения, когда до её ушей донёсся едва уловимый шорох из-за двери, в комнате. Она почувствовала только натяжение всех нервов сразу и быструю работу органов обоняния и слуха. Она пробовала ещё мало запахов, поэтому не смогла вычленить запах гостя из всех прочих ароматов, парящих в воздухе и залетающих через, судя по морозцу, распахнутое окно в спальне. Опять вспомнив про кусачий холод, вновь ощутив его, Анна потянулась к крану и открыла воду. Из толстой короткой трубы в ванную хлынула сначала бурая, кроваво-красная жижа. Девушка едва не взвизгнула, но вовремя захлопнула рот, поняв, что увидела вовсе не кровь, а обычную застоявшуюся, ржавую воду. К тому времени как Анна нашла затычку, вся ржавчина вытекла. Подставив руку под струю воды, девушка стала настраивать температуру. Раньше ей это удавалось с трудом. То слишком холодно, то слишком жарко. Но в этот раз всё будет не так. Анна прекрасно поняла, что вся вода в которой она мылась раньше, теперь будет казаться ей холодной, поэтому придется включать горячую, чтобы не мёрзнуть, а наоборот, прогреть кости. Бросив небрежный взгляд на струю воды, с грохотом падающую в ещё пустую ванную, девушка стала быстро расстёгивать пуговицы на белой рубашке, доходящей почти до колен, в которую она оказалась одета. В чем она ходила до этого, Анна в упор не помнила. Так или иначе, она торопилась. Сердце жалобно сжалось и затем, судя по дискомфорту, который ощутила девушка, затрещало по швам от радости, распиравшей его. Анна не знала наверняка, но чувствовала, что в соседней комнате находится дорогой ей человек. И она как можно скорее хотела очутиться рядом с ним. Но не в таком виде… Перед зеркалом на раковине лежала стопка полотенец, её Анна сразу заметила. Можно будет воспользоваться ими. Зато шампуня или хотя бы геля для душа не обнаружилось. Но это не заставило девушку замяться. Особо не раздумывая, она схватила кусок мыла, по жирному костяному запаху, кусок хозяйственного мыла, и вспенила волосы с его помощью. Она мылась с таким остервенением, с такой агрессией, что сама стала удивляться этому. Но её тело ныло от усталости, а чем больше Анна смывала с себя прошедшие дни, тем легче ей становилось. Она отжала и вытерла волосы одним из полотенец, надела ту же самую рубашку, от которой пахло стиральным порошком и сухой водой, и в таком виде распахнула дверь в спальню. Её, мокрую после горячей ванной, обдало просто арктическим холодом из окна. Дверь, ведущая наружу, видимо куда-то в коридор, теперь была чуть приоткрыта. Вот из-за этого и образовался сквозняк. Анна не успела ничего толком сообразить. Что-то сбило её с ног и это же что-то не дало очутиться на полу, ограничив ей свободу движения. Не помня себя от радости, девушка вцепилась руками в широкую спину гостя и уткнулась лицом ему в рубашку. — Ты удивлена моему приходу? Наверняка ждала своего принца. Эмори ощущал что-то небывалое, наконец прижимая к своей груди это хрупкое безащитное создание, он буквально чувствовал, как его сердце сгорает и плавится в спектре различных положительных эмоций и чувств, но было и кое-что, что ему решительно не нравилось. Например то, что Анна снова плакала. После всего, что ей довелось пережить, она не должна была больше плакать. У неё больше не должно быть печалей в жизни. Она не должна грустить ни минуты. Так почему же она продолжает лить слёзы? — Эй, ты чего ревёшь? — срывающимся голосом, поинтересовался он, стараясь, однако, говорить в своей обыкновенной шутливой манере. Ответа на свой вопрос Эмори не получил. Анна жалась к нему всё сильнее. И в очередной раз Рыцарь почувствовал болезненный укол совести: он ведь в частности виноват в происходящем. Если бы девушка не оказалась в лапах Юлия, она бы даже не подумала о том, чтобы стоять и вот так вот обниматься с вампиром, который так долго её терроризировал. Если бы не Эмори, Анна бы не была теперь такой ощутимо холодной и бледной, ей бы не пришлось переживать мучительный голод, и ей бы не предстояло то, что ей ещё предстоит пережить. — Эмори… — наконец тишину комнаты разрезал её звонкий голос. — Ты ведь умер. Я видела. Своими глазами видела, твоё бездыханное тело на полу и кол рядом… — Я… — начал было вампир, но девушка не услышала его. Горе, боль, ужас, всё эти чувства сейчас нашли выход, Эмори не хотел затыкать рот девушке. Ей нужно было избавиться от всего. — Ты умер, Господи-Боже… Или это я умерла. Бог мой, Эмори, мы оба умерли и теперь встретились. Неужели… На её губы легла его широкая ладонь. Заглядывая в расширившиеся в немом удивлении глаза Анны, Эмори произнёс: — Помолчи немного, сделай одолжение. Слёзы медленно высыхали на её щеках, оставаясь тонкими блестящими дорожками. В широко распахнутых блестящих глазах Рыцарь увидел такую всепоглощающую доверчивость, что он снова задался вопросом: «Разве может она быть вампиром?» Он широко и белозубо улыбнулся ей, хотя меньше всего ему сейчас хотелось улыбаться, когда Анна тревожится. Рыцарь потрепал её по влажным волосам и так и оставил ладонь у девушки на макушке. «Торопилась…» — он усмехнулся. — Ты сейчас живее всех живых. Как и я, собственно. — Но Юлий… — снова начала Анна. — Тихо, — повелительно-властным тоном приказал Эмори, и чуть погодя, уже снисходительней добавил, — мелочь. — Даже в такой момент ты валяешь дурака, Эмори, — взмолилась девушка, ощущая лёгкое раздражение. — Я ведь ничего не знаю, ничего не понимаю… Мне страшно, Эмори, понимаешь? Сейчас, когда для тебя, похоже, все окончилось, для меня только начинается. Выслушав эту отповедь, услышав из уст Анны два раза своё имя, Эмори похолодел изнутри и снаружи. — Анна, прости меня… Если можешь. Я знаю, что не вправе просить тебя об этом, но я не могу отпустить это так… — О чём ты говоришь? Я не понимаю. — Это по моей вине ты оказалась в такой ситуации. Если бы я не уговаривал Лаэрта, не давил на него… Девушка бережно взяла его ладонь и неожиданно крепко сжала её в своей руке. — Прекрати пожалуйста это. — Строго сказала она. — Ты начал рассказывать историю не с того места. Вступление я знаю. — Анна… — Правда в том, — продолжила она, — что Юлий всегда был на шаг впереди вас. Как бы вы ни старались обойти его, защитить меня, он всегда знал, что делать, чтобы быть сильнее. Тебе не за что извиняться. Лучше… Расскажи, что с тобой? Эмори сделал один шаг вперёд, навстречу, придвинулся к Анне поближе. Он потянулся к пуговицам на рубашке одной, свободной рукой, и дело это было, судя по его скривишемуся лицу, не простое. Девушка отпустила другую его руку, но продолжила с такой же тревогой смотреть Рыцарю в лицо. — Зачем ты…? — она хотела спросить, зачем он стал вдруг раздеваться, но вопрос отпал сам собой, стоило огромной черной дыре в его груди, совсем рядом с сердцем, предстать перед её взором. — Та фигулинка, которой мы пытались убить Юлия, была, несомненно, мощным оружием, поэтому остался такой шрам, но этот засранец плохо целится. Мне повезло, что он попал не в сердце. Как заворожённая, Анна смотрела на рану, которую нанёс Юлий Эмори. Возможно, края затянутся, возможно, она со временем перестанет быть похожей на пиратскую черную метку. Но память об этом навсегда останется. — Я очень рада, что ты жив, — девушка всхлипнула. — Перед тем как потерять сознание… Я подумала, что ты умер. Первым порывом Рыцаря было крепко-крепко обнять вздрагивающую от слёз Анну, но он быстро понял, в каком виде находится и что делать этого явно, не стоит. — Я жив, а Юлий мёртв, — Эмори накрыл её лицо своей широкой ладонью и толкнул её на кровать. — Посиди и послушай. Я принёс тебе одежду, предметы гигиены и… Барабанная дробь. Поесть. При слове о еде Анна взрогнула, выпрямилась и с новым, хищным интересом уставилась на собеседника. Эмори с неудовольствием отметил, как вытянулось лицо девушки, как только она вспомнила о своем голоде. — Ты первый раз попробуешь кровь по-настоящему. Не страшно? Он надеялся на ответную, человеческую реакцию. Не хотелось думать и верить, что это в прошлом, что милое создание может изменится и превратиться во что-то жуткое и бездушное вроде Юлия. Ведь все же его кровь участвовала в обращении. Вдобавок, Эмори по себе знал, что вампир сильно отличается от того, кем он был при обычной жизни. Анна ведь казалась и ему, и Лаэрту богиней как раз из-за своей человечности, из-за своей всепоглощающей доброты. Любой новообращённый вампир отказывался впервые попробовать кровь. Потом, изрядно помучившись, все же питался, или кто-то из близких заставлял. Но Анна… На её бледном, изнуренном, но все ещё прекрасном лице не отразилось ничего кроме желания. Жажды. Она не ответила на вопрос Рыцаря. Настолько была поглощена своим голодом. Скрепя сердце, Эмори потянулся за свертком, который до этого предусмотрено положил на тумбочку. Все было упаковано в лучшем виде, так, что Анна не могла почуять аромата крови. Девушка внимательно наблюдала за каждым движением друга, но больше никакой дикости в ней Эмори не заметил. — Тебе ведь все-равно надо поесть. Иначе не выживешь. — Сказал он, скорее всего для своего собственного успокоения. Он развернул верхнюю бумагу, следом пакет. Внутри находилось два гемакона. Эмори помнил, какими ненасытными бывают новообращённые, вот и прихватил сразу два. Хотя, вначале он сильно сомневался, что девушка осилит хотя бы один. Но судя по её глазам, смотревшим чрезвычайно жадно и голодно, двух будет даже маловато. — Только не нервничай, — сказал он осторожно, кидая один из гемаконов на кровать рядом с Анной. Нервничал как раз таки он. Девушка выглядела весьма спокойной. У Эмори были причины переживать. Состояние Анны оставляло желать лучшего, за дверью нетерпеливо расхаживала Лисса, порываясь зайти к подруге, но покорно дожидающаяся своего часа. А ещё Лаэрт… Рыцарь боялся даже представить, что сделает с ним Лаэрт, когда вернётся из Дворца, куда он поехал по неотложным делам. Мужчина день и ночь сидел возле постели девушки, и вдруг его срочно вызвали. Не трудно было представить его злость и раздражение. Вдобавок к этому, Эмори ещё и принес Анне поесть. Наверняка Лаэрт собирался сам помочь ей с первой трапезой. Но Эмори, как самый настоящий благородный рыцарь, не мог оставить даму голодной, она и без того была чрезвычайно слаба. — Спасибо, — прошептала девушка, дрожащими руками хватая гемакон. Рыцарь внимательно следил за ней. Почему она так спокойна? Почему не боится? — Черт возьми… — пробормотал парень, когда Анна вскрыла контейнер умелым движением. «Наверное запомнила, как это делал Лаэрт», — единственное объяснение. Единственное, что в этот момент испытывала Анна — сильная, непреодолимая жажда. Все мысли, все переживания… Просто делись куда-то. Исчезли. Она больше не контролировала своё тело. Хуже всего, она видела разочарование в глазах Эмори. От этого сердце болезненно сжималось, но ничего поделать с этим девушка не могла. Чего от неё ожидал Рыцарь? Дрожь оказалась настолько сильной, что стала походить на конвульсии. Ей нужно было поесть. Как можно скорее. Она взяла трубку в рот, ощущая аппетитный, солоноватый аромат. Один глоток. Холодная… Кровь оказалась холодной и густой. Желудок свело болезненной судорогой, а потом… Анна выплюнула все прямо на кровать и отшвырнула гемакон куда-то в сторону. Она согнулась пополам, опираясь на запачканые окровавленные простыни локтями. Её колотило, в горле застрял противный ком. Она была голодна, да, но… Пить это… Справа от неё громко засмеялся Эмори. Не злобно, не ехидно, а как будто бы радостно. — Признаться, Анна, я на секунду поверил, что ты действительно так просто выпьешь это, — сквозь смех, произнес Рыцарь. Сжав руки в кулаки, подавив тошноту, Анна сердито взглянула в сторону парня. Он отнюдь не выглядел обеспокоенным состоянием своей подруги. — Эмори… — позвала девушка, так жалобно, так тихо, что вся радость мигом отступила. Теперь ей была нужна его помощь. Сама она не справится. Попросту не сможет. — Вот, — он присел на корточки перед кроватью и взял в руки отброшенный гемакон. — Попробуй снова. Понемногу. — Эмори, я не могу это пить… — пожаловалась она, явно борясь со вновь подступившим желанием поесть. — Это же… Кровь людей. Кровь. Она ведь текла в чьем-то теле. Рыцарь усмехнулся. Теперь всё было нормально. Вот оно: борьба человеческого разума с инстинктами хищника. — И этот кто-то сейчас жив. Это донорская кровь, ты же знаешь. — Да, но ведь… Это просто чудовищно. — Спасибо, — Эмори широко улыбнулся. — Только Лаэрту так не скажи. При упоминании о мужчине Анна дернулась, как от удара током и отвернулась. Она боялась спрашивать, боялась думать… Неизвестность положения пугала, настораживала. Что теперь будет? Что дальше? Девушка боялась, что Лаэрт на самом деле решил избавиться от неё. Чтобы скрыть своё напряжённое состояние, Анна выхватила гемакон из рук Эмори и не медля больше ни секунды, стала яростно пить. Первые три глотка дались с огромным трудом, через ощущение тошноты и отвращение к самой себе, а потом девушка втянулась. Это было похоже на внезапное озарение. Она вдруг распробовала кровь, прочувствовала весь вкусовой спектр. Болезненная пульсация в желудке отступала. И внутри её тела что-то крепло, что-то устаканивалось. — Я оставлю тебя, попытаюсь задержать Лиссу, а то она все к тебе порывается. Анна отложила в сторону все пакеты, оба опустевших гемакона, шумно выдохнула и довольно облизнулась. Больше разум не подбрасывал ей ужасных образов, связанных с новой диетой. Появилось ощущение, что всё так, как и должно быть. Ничего сверхъестественного. Мысль о подруге взволновала её. В тот роковой вечер Анна не видела её в комнате и не могла знать, жива та или нет. — Не сильно старайся, мне хватит и десяти минут, чтобы привести себя в порядок. Я скучала по Лиссе. Хмыкнув, Эмори забрал мусор и направился к выходу. Анне предстояло пройти ещё через многое, поесть впервые — самое лёгкое из испытаний на пути становления. Ей придётся смириться с холодностью своего тела, придётся бороться с собой, своими инстинктами, придётся научиться жить вне времени и осознать, что люди, эти хрупкие существа, которые окружают её, которые дороги ей, не будут рядом всегда. Они будут стареть рядом с ней, остающейся вечно молодой, будут умирать, иногда даже у неё на глазах. И это тяжело. Тяжело просто для осознания. Но Эмори знал, что Анна справится. С момента их первой встречи прошло много времени, произошло многое, и Рыцарь понял, как он ошибался, не только относительно Анны, но и относительно всех людей. Человеком девушка была сильнее многих вампиров, что уж говорить о её новой сущности. Её сила духа оказалась неколебима. К тому же, Анна не останется одна. Рядом будет Лаэрт и Лисса, и Эмори, чтобы поддержать её. — Постой, — окликнула Эмори девушка, как можно быстрее поднимаясь с кровати. — Спасибо тебе. Рыцарь не стал спрашивать, за что она его благодарит. Он сразу понял, что за всё. Осторожно прикрыв за собой дверь, он покинул девичью спальню.***
Анна, как только осталась одна, вновь направилась в ванную. Эмори притащил ей целый мешок со всякими разностями. Пока стояла перед зеркалом и чистила зубы, она внимательно смотрела на себя. Теперь лицо не казалось таким уж измождённым. Наоборот как-то ожило и посвежело. Отмахнувшись от мысли о том, что таким её лицо сделала человеческая кровь, Анна взяла в руки расчёску, чтобы наконец разобраться с гнездом на голове, и тут она заметила кое-что в отражении. Сбоку, ближе к затылку, волосах у неё была застывшая пена. «Так спешила, что даже не промыла голову как следует», — с досадой подумала девушка, а потом вдруг рассмеялась собственной рассеянности. Наверняка ведь Эмори это заметил. Заметил и ничего не сказал. Уже через пять минут, Анна поняла, что со временем она прогадала. Чтобы привести себя в порядок, ей понадобится никак не десять минут, а намного больше. Но Лисса все не появлялась. Видимо, Эмори всё же решил повредничать и не пускать гостей к новообращенной. Анна заново вымыла голову, переоделась в джинсы и полосатый джемпер — из того, что добыл Рыцарь, и только потом вновь вышла в комнату. Она всё мучалась вопросом, почему Лаэрт не пришёл? Всё-таки правда не хотел её видеть? Целиком поглощённая своими размышлениями, Анна умудрилась не заметить стоявшего возле входной двери гостя. Она не просто не заметила, она даже не почуяла его. Она просто не собралась в нужный момент. — Госпожа… Анна… Милочка… Этот голос. Этот знакомый, такой теплый приятный голос. Анна замерла, как вкопанная с приоткрытым ртом, не в силах что-либо произнести. — Эйлин… — Я так рада! — женщина шумно всхлипнула и, немедля больше ни секунды, кинулась обниматься. От самодовольной, временами напыщенной служанки не осталось и следа. За время, что Анна не видела её, Эйлин сильно изменилась. — Все так волновались за тебя, — произнесла женщина, сильнее стискивая девушку в стальных объятиях. — А ты… Такая красавица стала. — Я очень рада встрече. Я соскучилась, — Анна улыбнулась, обнажая клыки. Теперь она могла улыбаться, сколько душа пожелает. Никакой опасности рядом. Десны больше не кровоточат и не болят. И её улыбка выглядит не такой жуткой, как улыбка Лаэрта. — Я тоже рада встрече. Но… Как бы мне ни хотелось с тобой поговорить, Господин скоро вернётся. Госпожа Лисса просила меня передать, что она сейчас спустится к вам. — Спасибо, — нервно отозвалась Анна, чувствуя, как внутри все переворачивается. — Что-нибудь принести? Что-нибудь нужно? — Нет, спасибо, — девушка вежливо улыбнулась. — Хорошо, я чуть позже ещё зайду. Но примерно в этот же момент она уловила какое-то движение за дверью и насторожилась, чтобы прислушаться посильнее. Эйлин в это время уже поворачивала ручку двери. С оглушительным визгом в комнату ворвалась Лисса, чуть не сбив женщину с ног. Улыбнувшись краешком губ, Эйлин оставила девушек наедине. Анна, даже став намного сильнее, не смогла совладать с ураганной мощью Лиссы. Она едва не упала, когда девушка налетела и на неё и утопила в своих объятиях, а потом крепко сжала так, что кости затрещали. — Я так счастлива, что ты снова здесь, дорогая. Ты не представляешь, как мы все переживали. А Лаэрт и Эмори вообще извелись… «Значит… Лаэрт, он…?» — Анна судорожно вздохнула. — Ничего, теперь мы тебя не отпустим, — пламенно пообщела Лисса, пожимая руку подруги. — Я так рада, — Анна свободной ладонью стёрла набегающие слезы и улыбнулась. — Я не знала, увижу вас всех снова. А ещё эта бойня… Я не знала, где ты и что с тобой… — Не, Лаэрт не дал мне серьезного задания, вот я и разбиралась со всякой мелочью, — отмахнулась девушка и похлопала по голове Анну. — Не плачь. Примерно с минуту они обе молчали. Не знали о чем говорить. Да и слова были не особо нужны. Обе были рады наконец видеть друг друга. Теперь они никогда не расстанутся. — А где это мы, между прочим? — вдруг спросила Анна, вспомнив о том, что она до сих пор понятия не имеет, где очнулась. — Не узнаешь? Наверное Лаэрт не приводил тебя сюда раньше… — задумчиво протянула Лисса. — Мы в поместье. Это одна из комнат на верхнем этаже. Лаэрт разместил тебя поближе к своему кабинету. Что это на тебе надето, кстати говоря? — скептически осмотрев простенький наряд Анны, поинтересовалась девушка. — А что такого? — Лаэрт не любит брюки, да и вообще… Ты одета как подросток. Анна вспыхнула: — Какое мне дело до того, что нравится… Л… — она внезапно поняла, что произнести заветное имя просто не в силах. Лисса заговорщицки улыбнулась и, ухватив подругу за плечо, потянула её за собой, к выходу. — Куда мы? — удивилась Анна. — Может, пройдемся по поместью? Не сидеть же всё в одной комнате, в которой к тому же обстановка довольно унылая. А тебе… — Лисса сделала восхищённый вдох. — Тебе нужно смотреть вокруг, парить над миром, с твоими новыми глазами. Мысленно согласившись, Анна не стала спорить. Ей и правда очень хотелось увидеть всё в новом цвете. Пускай это и всего лишь коридоры поместья. Этаж был знаком девушке, она помнила все картины на стенах, помнила этот ковер, эту лепнину. И в то же время она не узнавала окружающие её предметы. Все казалось необычайно ярким, красочным. И раньше она видела больше оттенков, чем другие люди — издержки профессиональной деятельности, а тут… Натренированный и жадный до оттенков глаз с радостью пожирал каждый миллиметр пространства. А ещё запахи… Когда Лисса полезла обниматься, Анна услышала её запах и запомнила его навеки и безвозвратно. В коридоре всё пахло стариной, временем. И полы, и картины, и ковёр, и мебель… Эти запахи доводили девушку почти до исступления. Настолько ярко, настолько звучно… — Я… Да, наверное будет лучше, если это скажу тебе я. — Что? Что такое? — вся радость испарилась моментально, уступая место чувству подавляющей тревоги. — Уилл погиб во время битвы. Юлий убил его. Анна продолжила молча идти следом, опустив глаза к полу и сложив руки за спиной. Это не было новостью для неё. Она видела обезглавленное тело Уилла, одетое в рюши. Она никогда не испытывала к нему особой симпатии. Но она постепенно переставала его бояться, и даже надеялась, что сможет поладить с другом Лаэрта. А тут выясняется, что Уилл мёртв. Погиб во время восстания. И он больше не вернётся. — Ты чего такая хмурая? — задорно улыбаясь, спросила Лисса, оборачиваясь к подруге. Анна вопросительно взглянула на девушку. — Ещё и дня не прошло с тех пор, как ты вампир. Ты ещё не привыкла к такому… Но нам не стоит печалиться из-за Уилла. Смерть была для него подарком. — Я не понимаю. Как же так? — Уилл был готов к гибели. Вампиры видят жизнь по-другому. Поняла меня? Я сообщила тебе эту информацию просто к сведению, а не к размышлению. Настойчивость Лиссы была такой серьезной и жёсткой, что Анну пробрало до самых костей. И почему-то она почувствовала, что в состоянии подчиниться этому простому приказу. Если бы она была человеком, она бы начала копаться в себе, но сейчас… — Я слышу подъезжающую машину, — вновь радостно заговорила Лисса, хватая подругу за руку. — Мы сейчас, кстати, как раз у кабинета Лаэрта. Подождём его здесь. Сказать, что Анна чувствовала себя донельзя глупо, стоя у стеночки напротив двери кабинета мужчины — ничего не сказать. Она стеснялась, смущалась, пугалась. Она не знала, как себя вести, куда смотреть и что говорить. — Я думала, вампирам проще справляться с эмоциями… — тяжело вздохнув, пожаловалась она. — Ну да, сейчас. Возможно, ты так подумала, глядя на Юлия. Но на самом деле он сам себя воспитал таким за многие столетия. Но мало кто занимается этим. — Может, уйдём? — Нет уж. И не надейся. Я не уйду, пока не вернётся Лаэрт. А то ты ещё сбежишь. Обняв себя руками, Анна снова судорожно вздохнула. Ей было страшно. Просто страшно. И Лисса, которая время от времени сообщала где сейчас находится хозяин кабинета и дома, вовсе не помогала. А когда она почти что выкрикнула: «Поднимается!»; девушка действительно подумала о побеге. Слишком. И вот она сама услышала его. Его шаги и дыхание. И новый запах проник в этот темный коридор. Он был всё таким же высоким и широкоплечим, но Анне почему-то показалось, что он изменился неимоверно. Он всё также собирал волосы в хвост, но теперь уже в высокий. Его взгляд сразу же метнулся к лицу Анны, и она отвернулась, невыдержав давления. — Лаэрт, как дела во Дворце? — бодренько поинтересовалась Лисса. — За мной, — холодно и мрачно отозвался мужчина, открывая дверь кабинета и предлагая дамам войти внутрь. Лисса подтолкнула вперёд Анну, потому что ноги у той явно отказывались двигаться. И как только девушка оказалась внутри, Лаэрт преградил Лиссе путь и отрезал: — Тебя я приглашу позже. — Поняла, — улыбнулась она и, поймав исполненный ужаса взгляд Анны, ушла. Испуганная чуть ли не до слёз, распереживавшаяся, Анна не знала куда деть себя. Она стояла и тряслась возле огромного рабочего стола, спиной ощущая движения позади. Лаэрт чувствовал себя многим уверенней, хотя и не знал, с чего начать. Он видел, что Анна продолжает мучаться. Но на этот раз всё было в его руках. Он мог избавить её от страданий, от этих чертовых душевных терзаний и в конце концов мог исцелиться сам. Но как же это трудно… Она ведь может и оттолкнуть его, и будет иметь полное право на это. Но ведь по-другому не выяснить. Как говорится: не попробуешь, не узнаешь. Без предисловий, которые оказались бы лишними, Лаэрт обнял Анну со спины, разом поглощая всю её дрожь, весь её испуг. Для него она была всё той же милой Анной, что и при первой встрече. Мужчина прижал к себе её исхудавшее тело и мягко поцеловал девушку в затылок. Ему было мало. Этого было чертовски мало. Он не мог поверить в то, что перед ним настоящая, а не эфемерная Анна. Он вдыхал запах её волос, своей грудной клеткой ощущал её бешеное сердцебиение и нежно гладил её плечи и руки. — Лаэрт… — до этого стоящая неподвижно, Анна взрогнула и накрыла ладони мужчины, замершие на её талии, своими. Он вдруг стал медленно двигать её вперёд, к своему столу, и замер только тогда, когда девушка упёрлась бедрами в черную деревянную столешницу. Мужчина поставил обе руки по бокам от Анны, преграждая ей, таким образом, все пути к отступлению. Она хотела обернуться к нему, снова посмотреть ему в глаза, хотя это и было бы сущим самоубийством для неё. Она бы хотела и сама обнять его, вот только… Лаэрт не позволял. Стоило ей шевельнуться, он тут же снова переместил руки её талию и крепко их сжал. — Не оборачивайся, — шепнул он на ухо девушке. Анна застыла, подчиняясь приказу. Она только не могла понять, зачем все это нужно, если он здесь и обнимает её, она здесь и жаждет этих объятий. — Прошу, выслушай меня. Он произнес это с такой нежной печалью в голосе, что у Анны подкосились ноги. Вся эта нежность, все эти объятия… Неужели он собирается сообщить ей о том, что их пути отныне расходятся? Но как это может быть? Лисса же сказала… Лаэрт не позволил девушке упасть на колени. Одним лёгким движением он подхватил её и усадил на свой стол. — Видимо, говорить и не смотреть при этом в глаза — не лучшая идея, — тихо, почти шепотом произнес он, обжигая её губы своим прохладным дыханием, но не касаясь их. — Не плачь, прошу. Тебе больше не придется плакать. Нет… Я разрешаю тебе плакать от счастья. Анна взяла его за руку, переплетая их пальцы, боясь потерять контакт. Вдруг всё это окажется сном? Вдруг сейчас вся эта комната начнёт растворяться и она проснется в той темнице? — Анна, прости, что я оставил тебя. Прости, что поступил так с тобой. Это… — Почему, Лаэрт? — она подняла заплаканные глаза на него. Она оказалась так близка к разгадке. Нужно было узнать всё до конца, до последней капли. — Потому что я кретин… Я думал, что так Юлий не достанет тебя. Анна всхлипнула в последний раз и глупо разрыдалась. Лаэрт, все больше ощущая на себе тяжёлое бремя вины, ощущая такую щемящую жалость к девушке, придвинулся ещё ближе, и за затылок притянул её к себе, прижал к своей груди и снова крепко обнял. — Я просил тебя не плакать больше. Анна, я обещаю, что отныне с тобой ничего плохого не случится. — он нежно погладил её по голове, зная, что это наверняка должно иссушить её слезы. Девушка немного отстранилась, но всё ещё не разжала пальцев, не отпустила края его рубашки. Она периодически вздрагивала и отчаянно пыталась успокоить своё дыхание. — Я боялся не успеть сказать тебе это… Не знаю, почему не говорил раньше. Наверное это не казалось мне важным, пока тебя не отняли. Анна, — он обхватил ладонями её лицо и заставил её посмотреть вверх, на себя. — Я буду любить тебя всегда, не замечая насколько это смертельно. Теперь эта красота, эта боль, навечно с нами, спят в нас самих. Это вечное проклятие. Позволь мне забрать тебя с собой, в эту бездну. Она скинула его ладони со своего лица, будучи лишенной возможности говорить, и ухватив его за одежду, попробовала придвинуть ещё чуть ближе. — Моё сердце, моя душа и разум… Давно уже в твоих руках. Возможно, ты и не заметил этого… Лаэрт, я плачу от счастья, а не от горя. Я хочу всегда быть с тобой. Я не хочу больше расставаться. Без дальнейших реплик, мужчина накрыл её губы своими, властно прижимая девушку к себе, не давая ей ни вдохнуть, ни выдохнуть. Наконец она была с ним рядом. Наконец он сказал ей о своих чувствах. Вечность теперь казалась давно утерянным раем для него. Это Анна, Анна научила Лаэрта тому, что любовь не всегда ранит. — Я не отпущу тебя никогда, — прошептал он и оставил лёгкий поцелуй на её шее. Девушка крепко обняла его, стараясь вложить в эти объятия всю полноту своих чувств, потому как нежность и любовь, переполнявшие её неомраченную бессмертием душу, не помещались в её теле. Лаэрт и не сомневался, что ни что на свете не омрачит горячее сердце его невесты. Пока он будет рядом, всё будет хорошо. — Я должен спросить тебя. Знаю, я поступил опрометчиво и глупо, поставив тебя перед фактом ещё в самом начале. Но теперь я хочу сделать всё, как полагается. Ты станешь моей женой, Анна? Она вздрогнула от удивления, а затем её плечи мелко задрожали. Хотя Лаэрт и не услышал всхлипов с её стороны, он заметно напрягся. Только несколькими секундами спустя, когда Анна слегка отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза, мужчина понял, что она смеялась. А ещё он понял, что её улыбка для него дороже всего на свете. — Я буду твоей женой, — отозвалась она, положив голову ему на плечо. — Ох, как будто ты могла отказаться, — наигранно самолюбиво и деловито заявил Лаэрт. — Что, прости? — прищурившись и легко улыбнувшись, поинтересовалась Анна. — Говорю, сейчас принесу тебе поесть и помогу с этим. Одним еле заметным, но тем не менее, сильным движением руки она остановила мужчину за плечо. — Нет, не уходи… Я, по правде говоря, уже ела. — Чего? — едва ли не зарычал Лаэрт, ощущая недоброе. Внутри закипала злость. — Ну да, чего ты так удивляешься? Эмори принес мне… Кровь и проследил, чтобы я поела. — Анна и правда не понимала, что такого в том, что она пообедала без присутствия жениха. — Я сейчас пойду и убью Эмори. Зараза… А я всё думал, почему он вдруг не крутился возле тебя. Целыми днями ведь вился у твоей комнаты под предлогом скуки. — Это противостояние между вами будет ещё долго длиться? — скептически поинтересовалась Анна, силясь не засмеяться. — До скончания веков, думается мне, — мрачно отозвался мужчина.