Ровно месяц...

***

Непонимающий взгляд Чимина и странное удивление на лице доктора заставили Тэхена повернуть голову и посмотреть на них. Слёзы текли ручьями, а нос покраснел. Это выглядело таким жалким, что выражение Пака изменилось на печальное и в туже секунду он подбежал к своему другу. Став рядом с младшим на колени, он аккуратно начал поглаживать пепельные, в каких-то местах спутанные, волосы, которые всё так же лежали на еле подвижной груди пациента. Юнги просто взял ещё один стульчик и перетащил его поближе к кровати Гука. Тэхен ожидал, что сейчас посыпятся вопросы о том, что произошло, почему он плачет именно сейчас, а не на прошлой неделе, когда в предыдущий раз посещал это пропитанное слезами, кровью и потом место. Но никто не задавал ему эти вопросы. Даже Мин, сев рядом, лишь смотрел куда-то чуть выше тэхеновского лица, скорее всего, на лежащую на его волосах руку Чимина. Тот, в свою очередь, просто положил свой подбородок на медицинскую кровать и подложив под него локоть, прикрыл глаза. Эта тишина не казалась такой давящей на мозги, как тогда в коридоре. Присутствие чего-то родного и такого приятного не отпускало Кима. Он перестал плакать и просто думал о чём угодно, о чем-то, что первое приходило в голову. И даже эти мысли были связаны с тем самым человеком, который казался и кажется самым близким, как бы далеко он не был. Мысли о нём сыпались, как снег в самый разгар зимы. И как бы Ким не пытался связать их с самыми яркими и тёплыми событиями в его жизни, они казались лишь банкой дёгтя, которую выливают в ещё одну более большую. На уме лишь вопросы на подобии: «А что если его не будет?»,"А вдруг я в один день приду к нему, а его уже не станет?»,"А если этому буду причиной я?»,"Виноват ли я?»,"Виноват ли кто-то кроме меня?!»… Глаза начали нервно подёргивать. Злость и ненависть к себе сыпались через край. Так и хотелось прийти домой и пойти сброситься с 20 этажа. Ему плохо и явно не станет лучше от чьих-либо слов. Даже от слов лучшего друга. Тэхена всё бесит и раздражает, но также заставляет нервно улыбаться. Его жизнь пошла под откос давным давно. Раньше, чем произошли те события, из-за которых он сейчас на этой палате. Где-то в начале учебного года, когда Чонгуку всё же удалось поступить в тот же университет, что и ему. Проведённое время вместе стало расти, как на дрожжах. Каждый день был переполнен общением и всякими событиями. Когда Гук шел домой, Тэхену становилось так одиноко и непривычно спокойно, что он сразу же ему писал. И криком о безысходности стал тот момент, когда Тэхен неосознанно стал пытаться прикоснуться к младшему. Руки сами тянулись к его пальцам, плечам, щекам, подбородку, талии, груди, бедрам. И каждое прикосновение отдавалось таким приятным трепетом, что хотелось ещё. А когда Ким начал осознавать свои действия, было уже поздно. Можно было с лёгкостью назвать его влюбленным. Влюбленным в своего лучшего друга. И после всего этого, Тэхен не смог смотреть в своё отражение. Не смог смотреть на Чонгука. Поэтому он попытался его оттолкнуть. У них с Чимином общая неприязнь к всей этой голубизне. От этого было просто необъяснимо противно. Как будто это не он пытался обнять Чона. Тэхен стал психически таять на глазах. Перестал с кем-либо общаться, спорил с родителями, игнорировал учителей, стал более вспыльчив и острей на язык. И сейчас это кажется просто по-дурацки тупым и придуманным, навязанным себе обществом. Если бы он не был таким идиотом, то может сейчас они вместе с Чонгуком встречали б закат где-то в парке, мило обнимаясь, как настоящие возлюбленные. Но что есть — то есть… Тэхен не маг, он не может вернуть время вспять. Так же, как всё ещё не может принять в себе эту дефектность. Ему больно, неприятно и грустно. Но он не может с собой ничего поделать. — Может, мы проведём тебя домой? — резко прервавший тишину Чимин, обратил внимание на леденящего взглядом Тэхена. — Как хотите… — бросил Ким на выдохе, не желая что-либо добавлять… — Тогда заканчивайте рыдать и вставайте, пока я схожу в свой кабинет за вещами. Скоро стемнеет… — кинул Юнги, ставя стульчик на место. — Грубиян, — кинул ему напоследок Пак, на что Мин только фыркнул.