Долгое время Макс взволнованно носился по дому в поисках необходимых документов и попутно разговаривал с медсестрой из больницы, в которую попали его родители. Она что-то долго разъясняла, наполняя их разговор мутной водой, а он понимал лишь одну треть полученной информации. Мозг всячески отказывался обрабатывать полученные данные, словно инородное тело поселилось среди других клеток и стало усиленно воспроизводить сбой в системе.
С заметным раздражением он закинул в спортивную сумку необходимые вещи, собранные наспех, и задал еще несколько важных вопрос девушке, на которое та с излишними подробностями ответила. Когда их длительный разговор завершился, он облегченно выдохнул и помчался на первый этаж, где должна была находиться его сестра.
Да, предположения оказались абсолютно верными. За прошедшие семнадцать минут девушка не сдвинулась с места ни на миллиметр, нет, вместо этого она смотрела в одну точку, в то время как по покрасневшим щекам ручьями катились крупные слезы. В ее голове фрагментами проносились их совместные воспоминания, сохранившиеся в ее памяти яркими пятнами на холсте.
Парень с жалостью глянул на сестру и прошел в комнату, аккуратно шагая по светлому паркету, после чего осторожно положил на ее плечо ладонь, словно она фарфоровая кукла — коснешься и рассыпется. Она, в свою очередь, на это никак не отреагировала, продолжая глазеть на журнальный столик, как завороженная.
— Алекс, я собираюсь в больницу к родителям. Поедешь со мной? — его хриплый голос разрезал тишину, и девушка наконец вынырнула из воспоминаний и вернулась в реальность, повернувшись к нему лицом.
— Да, конечно, — она одобрительно кивнула, смахивая набежавшие слезы с лица, и поднялась на ноги с заметным волнением, которое абсолютно не удавалось скрыть от прозорливого взгляда брата. — Ты уже собрал все необходимое?
Девушка несколько раз провела ладонями по лицу, еще сильнее растирая сероватую жидкость по покрасневшей коже. Заметив утвердительный кивок Макса, глядевшего на нее с каким-то непривычным, братским переживанием, она с дрожью в коленках направилась в сторону зала. Он тоже не стал отставать и последовал за ней, прихватив с верхней полки несколько бумажных купюр, чтоб уж точно хватило денег расплатиться с такси.
Практически сразу возле кафетерия припарковался желтый автомобиль, и они разместились на задних сиденьях. И всю оставшуюся дорогу девушка ни проронила ни слова, хотя таксист пытался разговорить ее, но ответом ему послужила лишь гробовая тишина. Алекс просто-напросто не могла прийти в себя; страх перед потерей близких захватывал ее, а она и не пыталась вырваться.
Макс тоже был не очень-то разговорчивым, на вопросы водителя отвечал кратко, с нотками раздражения. Через некоторое время мужчина понял, что из этих двоих и слова не вытянешь, поэтому наконец замолчал и включил музыку, играющую по старому радио. Девушка с недовольством глянула на него, но решила воздержаться и не грубить человеку, хотя очень хотелось выплеснуть на кого-нибудь этот бушующий океан эмоций.
Через несколько минут они добрались до места назначения, и парень мгновенно расплатился с таксистом парой помятых купюр и вынырнул наружу из салона автомобиля, старшая сестра сделала тоже самое. Послышался хлопок двери, а затем звук завывающего двигателя. Через секунды автомобиль двинулся с места, одарив ребят плотным скоплением выхлопных газов. Реакция девушки не заставила себя долго ждать — она сразу же закашляла и с недовольством во взгляде посмотрела на удаляющуюся машину.
«Сегодня точно не мой день…» — обреченно подумала она, вспоминая целый ряд отрицательных историй, связанных с ее приездом.
— Алекс, ты идешь? — парень коснулся ее плеча и вопросительно посмотрел, после чего перевел взгляд на белое пятиэтажное здание.
— Да, извини, я… неважно… — она отмахнулась и зашагала в сторону больших железных ворот, которые только что поделили ее жизнь на «до» и «после», вот только этого никто не знал.
Все события, произошедшие минутами позже, покрылись мутной пеленой. Девушка не помнила, как оказалась возле реанимации, как потеряла остатки самоконтроля и накричала на врача, а потом стала сердечно молить его о спасении жизней родителей. Ей запомнилась только его странная улыбка, призыв санитаров, холод металлической иглы и мирное тиканье настенных часов. А после — ничего, лишь пустая тишина, пробитая льдистыми стеклами.
Тихий скрип белоснежной двери — на пороге появился младший брат. Алекс медленно перевернулась в противоположную сторону и устало посмотрела на него, ожидая услышать хорошие вести. Но парень молчит и ничего не говорит, только бросает в ее сторону пакет с вещами и бросает сухое, бесчувственное: «Собирайся», после чего удаляется из палаты.
Она мгновенно накидывает на себя серую толстовку и даже не смотрит в зеркало — нет ни малейшего желания прихорашиваться. Она знает, чувствует всем своим нутром, что произошло нечто ужасное, отчего хочется выть на одинокую луну и тонуть в водовороте собственных мыслей. Ей страшно выходить из этой палаты, но по-другому нельзя.
За стенами этой небольшой комнатки с белыми стенами ее ожидает самый ужасный приговор, полностью перекрасивший серую жизнь с примесью радужного колорита в черный. Врач что-то долго говорит брату и с заметным сожалением снимает синюю маску с лица, ободряющим жестом хлопает его по плечу и удаляется в свой кабинет, словно ничего и не произошло.
Хотя, чем тут удивляться? Сколько уже смертей повидали стены этой больницы? Много, наверное.
— Пошли, Алекс, нам нужно… многое сделать…
Но девушка, казалось, не слышала его, до нее доходили лишь отголоски цельных фраз, медленно растворяющиеся в водовороте льющихся, подобно кристальным ручьям, слез. Она мотала головой из стороны в сторону, не желая принимать без преувеличения жестокую действительность. Ей просто хотелось утонуть в океане этих горючих слез и навеки забыть обо всем.
Скорбящую волшебницу на плаву удерживал лишь младший брат, ставший для нее в это тяжкое для них обоих мгновение ее надежной опорой и защитой. О большем мечтать она и не могла — практически все близкие люди канули из потускневшей жизни волшебницы, удалившись на самую далекую орбиту, путь к которой проходил через самое сердце Млечного пути.
Всю оставшуюся дорогу она смотрела в окно и прокручивала в голове совместные воспоминания пятилетней давности. А в голове на повторе звучал лишь один вопрос: «А стоило ли это того?» Ответ, как и всегда, лежал на поверхности, сияя черной дырой в области солнечного сплетения. Нет, эти три года, проведенные в затворничестве от себя и своих близких, определенно не стоили того. Она потеряла столько важных мгновений своей жизни, на месте которых сейчас можно смело поставить сотню пробелов.
Алекс Руссо можно без лишних раздумий назвать неудачницей, лучшие мгновения жизни которой протекли сквозь кирпичные стены одинокого домишки на окраине забытого Богом городка.
***
— Я сообщил Джастину о произошедшем, — голос парня звучит как-то неестественно хрипло, и Алекс морщится, со странным смятением во взгляде оглядывает его с ног до головы и отворачивается, вновь впиваясь взглядом шоколадных глаз в серые стены.
— Неужели он соизволил ответить спустя несколько часов на бесчисленное множество звонков с нашей стороны? — ее тон целиком и полностью выражает разочарование в брате, себе, да и этом чертовом мире.
— Алекс, ты ведь прекрасно понимаешь, что его работа требует серьезного подхода и большого количества времени, поэтому мы его не можем обвинять в таких мелочах, — как-то устало проговаривает Макс, словно на автомате. Хотя, так оно и есть, это одна из давно заученных до мозолей на языке фраз.
— Может быть, ты прав… — шепотом произносит Алекс и сильнее кутается в теплый клетчатый плед, который с незапамятных времен хранит все ее страхи, переживания и непрошеные слезы. Она приподнимает голову и вновь смотрит на него, чувствуя, как по щеке плывет одинокая, скупая слеза.
Свое она уже выплакала.
— В пятницу состоятся похороны, — его голос вновь разрезает тишину подобно холодному острию кинжала. — Надеюсь, ты останешься и…
— Да, конечно, — она кивает и стирает с лица дрожащими руками вновь льющиеся слезы.
Когда это уже наконец прекратится? — Ты можешь на меня положиться.
— Спасибо, — он приподнимает кончики губ в жалкой подобии улыбки, такой измученной, что девушка невольно морщится и сильнее сжимает край того самого пледа до побелевших костяшек. — Я пойду, нужно многое сделать. А ты пока можешь отдохнуть. Надеюсь, ты не забыла где находится твоя комната?
— Моя комната? — несколько удивленно произносит она, имея в своем представлении разодранную в клочья комнату после последней стычки с преемником Гороха. — Неужели от нее еще что-то осталось…
— Да, после твоего ухода родители решили сделать ремонт в твоем фирменном стиле, нашли многие предметы, стоявшие в твоей комнате, — перед глазами мгновенно пролетают сотни кадров-воспоминаний из одного из самых больших супермаркетов города, в котором они приобрели мебель и причудливые обои в стиле девяностых. — Они любили тебя, Алекс.
— Знаю… — шепотом произносит она, медленно прокручивая в голове эти слова, словно впервые пробуя их на вкус — солоноватый осадок на потрескавшихся губах.
Боль. Удрученно кивнув, парень осторожно уходит, прикрывая дверь. Алекс тоже долго не задерживается в гостиной и по скрипучей лестнице поднимается вверх, на второй этаж.
Старая комната встречает Алекс приятным запахом хвойной древесины и клинового сиропа, стоящего в стеклянной баночке на краю прикроватной тумбы с отвалившейся дверцей, а вместе с тем болезненными и одновременно радостными воспоминаниями из детства. На мгновение она замирает в дверном проеме, словно восковая фигура, а затем медленными шагами приближается к письменному столу, на котором до сих пор лежат школьные поделки и личный дневник.
Она с грустной полуулыбкой на лице берет в руки обитель своих мыслей и садится на край кровати, ощущая как пожелтевшие страницы буквально рассыпаются под пальцами подобно песчинкам. Шелест бумаги мгновенно разрезает тишину, и она полностью погружается в старые воспоминания, которые производятся в памяти подобно музыкальной пластинке. От этих страниц веет теплотой, от них исходит приятный запах корицы и миндаля, а еще весны. И в каждом уголке этих чарующих листов с немного выступающим за строки почерком чувствуется магия каждой клеточкой тела.
Все в этом доме пропитано волшебным уютом, создававшимся родителями ни одно десятилетие.
«А теперь… теперь их просто-напросто нет…» — боль отравляла горящее алым огнем сердце подобно змеиному яду. Алекс это чувствовала всем своим нутром, но поделать ничего не могла. Боль заполнила каждую клеточку тела, парализовала разум, уничтожила то умиротворение и спокойствие, к которым волшебница стремилась прийти все эти годы.
Опять.
Похоже это ее уникальная черта — уничтожать себя, сгорать в лучах болезненной горечи, а затем вновь собираться себя по частям, склеивая поломанную фарфоровую вазу из сотни побитых осколков. Ей бы научиться быть той сильной девушкой, которой она была несколько лет назад, в школе. Тогда волшебница не особо задумывалась о последствиях, жизни и утратах, преподнесенных самой судьбой. Тогда она была почти самой обычной школьницей, легкомысленной и беззаботной.
Тогда она была по-настоящему счастливой.
***
Джастин переместился домой ближе к вечеру, как раз разобравшись почти со всеми делами и проблемами, возникшими за период его отсутствия на прошлой неделе. Ему хотелось наконец разобраться в произошедшем и высказать возмущенные речи брату с сестрой, которые, судя по всему, решили пошутить так жестоко над ним. Это переходит буквально все границы нравственности и морали, однако проверить все-таки стоит. Ведь сердце не напрасно так отчаянно сжималось при одной лишь мысли о семье.
Он огляделся по сторонам и, не заметив не единой души в гостиной, направился вверх по лестнице, прямиком на второй этаж, минуя скрипучие ступеньки, которые стоило еще давно починить. Но отец искренне убеждал всех в том, что это обойдется слишком дорого и лучше эти деньги вложить, конечно же, в развитие их семейного бизнеса. Все с ним согласились, не желая больше спорить, хотя бы потому что это лишь бесполезная трата времени.
Улыбнувшись старым воспоминаниям, парень завернул налево и столкнулся лицом к лицу со своим младшим братом, который выглядел весьма усталым и сонным. Появившиеся на лице улыбка мгновенно исчезла с лица, а сам парень слегка пошатнулся, однако все же сумел удержаться на плаву, всеми силами стараясь придать себе невозмутимый вид, словно ничего не произошло.
— Она здесь? — неожиданно резко поинтересовался юноша, покосившись на немного приоткрытую дверь комнаты младшей сестры. Макс одобрительно кивнул, тем самым ответив на его вопрос. — Когда это произошло?
— Ближе к утру, — хрипло произнес парень и устало потер переносицу, тяжело вздохнув. Ему было непросто говорить о произошедшем, прокручивать весь сегодняшний день в своей памяти. И это вполне естественно для любого человека, потерявшего близких людей, а там более родителей.
— Нет, этого не может быть… — парень отрицательно покачал головой из стороны в сторону, бросив потерянный взгляд на младшего брата, который с сочувствием смотрел на него. Он прекрасно понимал, что ощущал тот, ведь сам испытал эту ужасную гамму эмоций сегодня утром.
— Знаю, с этим тяжело и практически невозможно свыкнуться, но это действительно так, — устало проговорил шатен, после чего с заметной печалью во взгляде карих глаз добавил: — Похороны состоятся в пятницу, надеюсь, ты сможешь прийти.
— Да, кончено, — парень одобрительно кивнул и задумчиво хмыкнул. — Думаю, настало время взять наконец отпуск и всерьез заняться этим домом, ведь, как я заметил, половицы до сих пор скрипят… А пока мне нужно вернуться в школу, чтобы заполнить все необходимые бумаги.
После последней фразы парень достал волшебную палочку из-под синей мантии и произнес заклинание, благодаря которому он телепортировался в нужное место за пару секунд, оставив после себя лишь пурпурную дымку тумана в воздухе, которая вскоре развеялась, подобно сладкому аромату вишневого пирога.
Тяжело вздохнув парень направился на первый этаж, дабы навести порядок в большом зале, где обычно по утрам собиралось большое количество людей. Все-таки необходимо продолжать работать, невзирая на весьма пошатанное эмоциональное состояние. Возможно уборка в кафе поможет отвлечься от этих грустных мыслей, постоянно всплывающих в подкорках сознания.
Хотя, здесь может помочь только время. Полученные раны затянутся, но непременно оставят шрамы на сердце.
