Memories

      «Марлин МакКиннон никогда не отличалась пунктуальностью или осторожностью. Всё, что выдавало в ней истинного Мародёра — озорной огонь, горящий в ярких голубых глазах. Но тогда, по своей глупости и быстротечной жизни, мы этого и не замечали. А зря. В тот вечер Джеймс предложил подшутить над одной из наших однокурсниц-гриффиндорок, исключая, конечно, из этого списка Лили Эванс. Ничего жуткого, или из того арсенала, которым мы пугаем Нюниуса, нет. Просто невинная шалость. Даже Лунатик одобрил её, но только с оговоркой: «Будьте аккуратнее. Это же наши девочки». В тот вечер наш с Джеймсом выбор пал именно на неё, Марлин МакКиннон.»       Лили читала, строчка за строчкой, полностью погружаясь в смысл незамысловатого текста, написанного толстым пером, изящным, каллиграфическим почерком, в старом потрепанном магловском блокноте. Девочка и подумать не могла, что хорошенько покопавшись в старой хламовке комнате дяди Сириуса, которую отец обычно держит закрытой на ключ, она может найти такие интересные вещи, как этот дневник. Нет, конечно, Сириус Блэк даже в детстве был выше всяких там дневников. Эту вещицу скорее можно назвать сборником самых удачных шалостей Мародёров. Уже третий день к ряду, добравшись до середины второго курса, Лили Поттер всё свое свободное время посвящает этому дневнику, иногда даже читая на занятиях, прикрываясь учебником.       «Мы с Сохатым, накрывшись мантией-невидимкой для надежности, спрятались за небольшим выступом на третьем этаже и стали нетерпеливо ждать. Не прошло и пятнадцати минут, как мы увидели Марлин. Задумка заключалась в том, что мы выпрыгнем из-под мантии, стоит Марлин подойти достаточно близко к нам, и напугать её. Но она смогла перехитрить нас, и когда мы уже были готовы к прыжку, она подкралась к нам сзади и сама напугала так, что бедный Джеймс ударился головой о выступ. Мы тогда долго хохотали над этой ситуацией».       Губы Лили невольно тронула грустная улыбка; Марлин МакКиннон была замечательной, выдающейся волшебницей. Смерть — то, что она заслужила в последнюю очередь. Но, разве кто-то был застрахован от этого в то страшное время?       Девочка настолько погрузилась в чтение и свои мысли, что не заметила, как к ней подбежала Мелани Браун — высокая светлоглазая брюнетка-семикурсница, со стопкой бумаг в руках. Мелани нерешительно дотронулась до плеча Поттер, от чего та подскочила и, обернувшись, быстро спрятала блокнот под подушку, прикрыв его собой для надежности. Мелани Браун не обязательно знать о том, какая занимательная вещь есть у неё, Лили, так ведь?       — Да, Мелани? — Лили постаралась приветливо улыбнуться, надеясь, что Мелани поскорее уйдёт. Девочке хотелось как можно скорее вернуться к чтению.       — Лили, послушай… Тут такое дело… я прямиком от директрисы. МакГонагалл просит передать тебе, что освободилось место старосты факультета, потому что родители Патриции Блум решили перевести её в Шармбатон, и, пусть сейчас ты только на четвертом, директриса готова поставить тебя на этот пост досрочно. Ты только должна там кое-что сдать, но перед этим сказать мне о своем решении, и тогда мы вместе пойдём к МакГонагалл и она тебе обо всём скажет подробнее. У тебя есть неделька, не торопись только, ладно?       Девочка нерешительно дотронулась до своей нижней челюсти, проверяя, на месте ли она. Юной Поттер в происходящее верилось с трудом. Неужели она наконец-то станет старостой? Это звучало глупо, но Лили мечтала об этом со второго курса, и никак не могла дождаться своего поступления на пятый курс, потому что знала, что МакГонагалл не может не сделать её старостой факультета. А тут такая возможность!       — К-конечно, хорошо. Я обязательно скажу тебе, — рыжая слегка улыбается и, вскакивая с кресла у камина и хватая дневник Сириуса Блэка, оставляет Мелани одну, направляясь в свою спальню.       — Староста значит? Интересно.       Юная Поттер замирает, по спине её пробегают мурашки. Это голос она не слышала больше нескольких месяцев. Хьюго Уизли поднялся с небольшого диванчика, где играл в магические шахматы с Джулианом Томасом, и направился прямиком к Лили.       — Поздравляю, Поттер, ты долго этого ждала. Никогда и подумать не мог, что ты и правда по головам пойдешь ради достижения цели. Молодец! — В голосе Хьюго в этот момент сквозили такие обида и злость, которых никогда не было раньше, что девочке стало не по себе. Этот Хьюго Уизли сильно отличался от того, которого она знала на протяжении четырнадцати лет. Её Хьюго обязательно бы за неё порадовался.       — Спасибо, — холодно заметила она, постаравшись сверкнуть карими глазами, — иногда по головам и правда стоит пойти.       Он смотрит на неё на протяжении нескольких секунд, что кажутся для обоих очень долгими и неприятными, и Лили Поттер уходит не сказав ни слова. И практически забыв о значке старосты.       Уже привычная спальня словно давила на Лили со всех сторон четырьмя стенами, она поняла, что ужасно боится. Боится Хьюго, своего поступка, его реакции. Страх сковывает, застревая в горле, связываясь тугим узлом нервов в животе. В голове крутится тысяча и одна мысль и все они сводятся к одному: она должна попросить прощения за то, что бросила его тогда, потому что её поступок, что тогда казался одолжением, был верхом эгоизма. Она поступила неправильно, и она должна это исправить.       За окном уже начинает темнеть, в ночной тишине все громче и громче слышны голоса призраков, а голову Лили никак не хочет покидать навязчивая идея по поводу брата. Это становится невыносимым.       На следующее утро девочка, усталая, сонная, вынуждена после завтрака идти на Нумерологию, и никого не волнует, что голова юной мисс Поттер занята абсолютно другими мыслями. Единственной отрадой является только завтрашний Хогсмид, где рыжая сможет полностью расслабиться и на какое-то время забыть о своих проблемах. Хьюго по-прежнему нигде не видно, словно он играет с ней в кошки-мышки, где Лили ищет и никак не может найти.

***

      На следующее утро девочке пришлось запахнуть пальто сильнее и обмотать тонкую шею шарфом, ведь осень дает о себе знать, температура падает, позволяя ладоням мерзнуть до посинения кончиков пальцев. Начинается сильный дождь и девочка, абсолютно позабыв о заклинаниях для таких случаев, которым она совсем недавно научилась у профессора Флитвика, старается как можно скорее укрыться в первом попавшемся заведении, которым оказывается «Три метлы». Найдя один единственный, последний свободный столик, Поттер усаживается удобнее и пристально смотрит в окно, за которым бушует ветер и дождь барабанит по стеклу, скользя неровными дорожками.       — Крошка-ЛилиЛу? Лили! — девочка вздрагивает, когда Луи присаживается к ней и счастливо улыбается. Улыбка у него озорная, заразительная, и это так похоже на солнечного Луи, что на душе у Лили становится немного спокойнее.       — Луи! Чего ты хотел? — она улыбается тепло и искренне, в карих глазах снова появляется та любовь и ласка, которую можно заметить только тогда, когда Лили смотрит на кого-то из родных.       — Лил, я нашел решение твоей проблемы! В смысле, проблемы Доминик! — Луи улыбается и сверкает глазами. Лили даже рада, что встретила его именно сейчас. Девочка всем своим видом показала, что готова слушать.       — Послушай, Лил, мой знакомый, бывший выпускник Когтеврана, ты наверное его не помнишь, сейчас работает в «Пророке». Я договорился с ним о встрече, мы увидимся на следующих выходных. Он собрался писать какую-то статью, будет устраивать опрос. Ты тоже приходи и Доми позови, пожалуйста, я думаю, они с моим другом смогут найти общий язык.       — Ты просто чудо, ты же в курсе? — Лили улыбается краешком губ, а Луи заливисто смеется, запрокидывая голову назад.       — О, да. Меня оповестила одна рыжая милая девочка.       Луи начинает крутиться на месте, а потом просит мадам Розмерту принести две кружки сливочного пива — для себя и для Лили. Со стороны стола у окна снова раздается громкий радостный смех. Именно сейчас Лили Луна Поттер чувствует себя по-настоящему счастливой.       — Слушай, Лу, — девочка в миг становится серьёзной, вспоминая о своей проблеме, — можешь посоветовать мне кое-что?       — Я тебя слушаю.       — Допустим, одна моя знакомая поругалась со своим братом и, допустим, она только сейчас осознала, что на самом деле была ужасно неправа. И она очень хочет искупить свою вину, но не знает как, потому что боится, что её брат с ней уже не заговорит, а она не хочет, чтобы выходило так, как у Розы и Альбуса… Что мне делать, Лу? — она сипит почти шепотом, понимая, какую ошибку допустила. Слёзы наворачиваются на глаза, и она готова вот-вот расплакаться, но сдерживается.       — Ну, для начала, попробовать поговорить с Хьюго. Ты ведь о нем, я прав, Лил?       — Откуда ты… — Девочка смотрит с недоумением, правда не понимая, как Луи догадался. Парень лишь понимающе улыбается уголком губ.       — Ты для меня словно открытая книга, Лили. Да и Хьюго уже очень долго ходит мрачнее тучи. Я считаю, вам нужно просто… — парень растягивается на столе, абсолютно позабыв о том, что находится в общественном месте, и усмехается, — поговорить. Обычный разговор и все. И не морщь нос, Лили Луна Поттер! Поговорить вам обязательно надо.       — Ладно, ладно. Я поговорю с ним, завтра же. Нет, послезавтра. Обещаю, — шепчет едва слышно, а неистово карие глаза уставлены в пол и щёки пылают слишком ярким румянцем.       — Мне не нужны обещания, я доверяю тебе. Просто ты сама должна понять, насколько вам необходимо поговорить.       Поттер начинает рассеянно кивать и, кажется, шептать себе что-то под нос, в то время как на стол приземляется два стакана сливочного пива. Луи подхватывает свой, а потом, попрощавшись с Лили, уходит. Девочка замечает его уход не сразу. Только когда она поднимает голову и начинает невольно крутить головой, взглядом выискивая брата, который всего секунду (или уже несколько минут?) назад был здесь. Юная Поттер глубоко вздыхает, набирая больше воздуха в грудь и направляется к выходу.

***

      Высокие шпильки снова стучат по полу, от этого звука у него уже начинает кружится голова. Сначала стук отдается по мрамору настолько явственно и громко, что отдается в ушах, затем приглушается немного от мягких темно-зеленых, с примесью серебряных нитей, ковров, но все равно продолжает нарастать, набатом стуча в голове.       Скорпиус хочет спрятаться, скрыться от карих глаз назойливой невесты, которая ему уже много месяцев жить не дает, прижимая каблуком к полу все сильнее и сильнее, давя на кадык. Как бы он не пытался сопротивляться, все равно тёмные глаза сверкают и каблуки стучат по полу. Это становится невыносимым.       Дверь в спальне Малфоя хлопает и Сноу появляется в комнате, осторожно прикрывая дверь за собой. Он практически не удивляется тому, как бесцеремонно она входит в его спальню, он давно привык к подобному.       — Здравствуй, — улыбается так, что дрожь по спине проходит. Ему с Вероникой разговаривать не хочется, но приходится, — у меня для тебя важное объявление.       — Что, подобрала цвет салфеток на свадьбу? — Альбус, сидящий рядом, фыркает, усмехаясь, но тут же замолкает, поймав на себе недовольный взгляд Сноу. Ему не хотелось бы с ней ссориться, потому что последнее время она его практически не замечает, и Альбус наслаждается отсутствием её внимания сполна.       — Следи за языком, Поттер. Я, как капитан команды по Квиддичу, пришла сказать, что названачаю тебя, Скорпиус, загонщиком. И тебя, Поттер, тоже. Думаю, вы, мальчики, справитесь.       — Ронни, — холодно процедил Скорпиус сквозь зубы, — я староста. Мне не до Квиддича.       — И что? — девушка вскинула брови в наигранном вопросе, — Джозеф Миллиган тоже стал старостой, но из команды не ушел.       Малфой фыркнул. Переспорить Веронику было практически невозможно, и каждый об этом знал.       — Джозеф Миллиган настолько бесхребетный, что легко поддаётся уговорам. А как мы оба знаем, Виктор Нотт отлично умеет уговаривать, к тому же, он сделает всё, о чём ты его попросишь.       Вероника усмехнулась, давая понять, что довольна ходом его мыслей. Действительно, Джозеф Миллиган, не смотря на его бесхребетность, был слишком хорошим ловцом, чтобы она так просто позволила ему выйти из команды. Сноу снова усмехнулась каким-то своим мыслям, а потом, как бы мимоходом, добавила:       — А ещё я хочу начать вербовать в Новых Пожирателей первокурсников.       — Ты что.? Погоди, но они же еще дети, Ронни! Это неправильно! — Скорпиус задыхается на одно мгновение, бросает на неё осуждающий взгляд и подается вперед, всем своим видом показывая, что против этой идеи. Старшие курсы еще куда не шло, но первокурсники!       — Эх, Малфой, на «ты» давно с чертом стал, а всё ещё огня боишься, — Вероника больно хватает его за подбородок и заглядывает в самую глубь серых глаз, — Неправильно это, Скорпиус. Это надо исправлять.       Больше девушка ничего не сказала, только растянула губы в неискренней улыбке, и ушла. Когда девушка вышла из спальни, куда так же беспардонно зашла, негромко хлопнув дверью, Скорпиус обессилено опустился на диван и потер переносицу. У него начинала болеть голова, потому что, если говорить честно, он не был уверен, что сможет совмещать тренировки и вечера в библиотеке. Он теплил надежду, что сможет избежать условий Непреложного Обета, поэтому перечитал уже половину библиотеки, разве что, только в Запретную Секцию пока не заглядывал.       — Ну… и что будем делать? — обеспокоенный Альбус привстал на кресле и посмотрел зелеными глазами на друга. Мысль о вербовке первокурсников в Пожиратели поразила даже его. Вероника Сноу была очень целеустремленной и всегда добивалась желаемого.       Почитавшая методы Беллатрисы Лестрейндж, а следовательно и методы Волан-де-морта, девушка с самого первого курса дала понять, как она относится к грязнокровкам и как восхваляет пожирателей смерти. Курсе на третьем Вероника ввела такое понятие, как «Новые Пожиратели Смерти» и объявила, что все, кто не с ней — против нее. У Скорпиуса и Альбуса мнения не спросили. Кажется, с зарождающимся в душе Вероники безумством можно уже смириться, но примириться с тем, что она собирается промывать мозги совсем еще неопытным первокурсникам — это уже перебор.       — И как ты планируешь поступить? По глазам же вижу, в голове есть какая-то мысль, — голос Альбуса кажется громом среди ясного неба, и выводит из задумчивости, заставляет поднять взгляд на друга.       — Я не знаю, — честно отвечает Малфой, — пока единственное, что я могу — стоять и смотреть.       В спальне повисает звенящая тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов. Альбус начинает нервно барабанить пальцами по прикроватной тумбочке друга.       — Аделаида все еще с тобой не разговаривает?       — Опять бегает от меня.       — До этого бегал от неё ты.       И снова тишина. Они продолжают сидеть и задумчиво смотреть в стену, продумывая каждый свой план действий, но не говорят ни слова. От этой тишины начинает звенеть в ушах.       — И мы правда сделаем это из-за её прихоти? То есть, правда будем играть в Квиддич только для того, чтобы доказать Веронике твоё безразличие к Роуз?       — Тебе-то что? Вы не общаетесь.       — Недавно начали общаться.       Они оба поднимаются со своих мест и начинают расхаживать по комнате с каменными лицами и говорят монотонно, словно и не о солнечной Розе Уизли вовсе. Ведя эту сухую, практически аристократическую, беседу, они и сами не замечают, как выбираются в гостиную.       Поттер вздрагивает, когда во мраке гостиной замечает сгорбившуюся у камина фигуру. Аделаида сидит, склонившись над учебником Зельеварения, бегая глазами по строчкам. «Амортенция не создает любовь… амортенция не создает любовь… амортенция не создает любовь» — только и можно прочитать по её губам. Она сидит и шепчет себе под нос, заучивая эти слова, словно мантру.       Малфой видит как Альбус сглатывает и сжимает зубы настолько сильно, что выступают желваки, делая нерешительный шаг вперед. Сноу-младшая поднимает испуганный взгляд на обоих и бегает глазами от одного к другому. Потом сильнее книжку к коленкам прижимает и снова вчитывается, вчитывается, вчитывается. Будто выведенный текст у неё на сетчатке глаза отпечатается и в голове засядет мгновенно.       В гостиной повисает тишина. Давящая, звенящая в ушах. Какой-то третьекурсник издает сдавленный писк и, подскочив, стремительно уходит в сторону спален.       — Если вы и правда надеетесь, что сможете придумать что-нибудь против Вероники, вы еще глупее чем кажетесь, — поднимает карие глаза, блестящие, хитрые, словно сама уже что-то придумала и ещё секунду назад не была напугана и растеряна, и смотрит на обоих с чувством превосходства.       — А могут быть какие-то идеи? — Скорпиус падает на кресло, смотря куда-то в пустоту, и нервно пальцем по подлокотнику отстукивает.       — Есть одна.       Оба парня уставились на неё, даже Поттер, который все время старался пристально смотреть в пол.       — Но Вероника не глупа, она поймет что это я.       — Так и что это? — Малфой выглядит обеспокоеннее обычного. В этот момент ему кажется, что он готов пойти на всё, что угодно, лишь бы не позволить Веронике промывать мозги одиннадцатилетним детям.       — Кто из вас общается с Гриффиндором, мальчики? Ах да, у вас же там у всех кровное родство, — Девушка фыркает и поджимает ногу под себя. Потом смотрит на Скорпиуса и усмехается.       — Говори, Сноу, — шипит Малфой, словно и не слышал выпущенной колкости.       — Расскажите об этом кому-нибудь из гриффиндорцев. Эти держать язык за зубами не будут, мигом побегут к директору МакГонагалл, — девушка позволяет себе мимолётно улыбнуться, когда думает о том, что ни Малфою, ни Поттеру в голову не пришёл такой простой план.       — Нет, — подает голос Альбус, — могут выйти на нас, а там уже вплоть до исключения из школы и разбирательства в Министерстве.       — С чего это вдруг? — Малфой непонимающе хмурится и смотрит на друга. Идея Аделаиды кажется ему не такой уж и плохой.       — Не тупи, Скорп, за то…       — За то, что скрывали последователей Волан-де-морта так долго. И позволили его идеям проникнуть в школу.       В гостиной снова повисает тишина. Аделаида о чём-то думает, покусывая губы, продолжает сжимать в руках книжку, царапая корешок ногтями. Скорпиус все так же обездвижено смотрит вперед, Альбус обессилено прислонился к стенке.       — Катись оно все к черту! — Малфой резко вскакивает и направляется к выходу, хлопая дверью. Направился к Розе, однозначно. По крайней мере, так думает Альбус, который проводил друга скучающим взглядом.       Сноу тоже порывается вскочить, но Альбус, не менее резко чем Скорпиус мгновением назад, хватает её за локоть и разворачивает лицом к себе. Она смотрит на него, словно запуганный зверёк, всеми силами стараясь сохранять твердость взгляда. Но руки начинают дрожать, сердце — колотится, а губы невольно сжимаются в тонкую линию. Уже ничего не поделаешь с тем, что он так на неё влияет.       — Что, поговорить хочешь? — она шипит тихо-тихо, и глаза карие сверкают.       — Нет, — как можно спокойнее отвечает Поттер и, поддаваясь напору, целует её.       У нее нет сил даже сопротивляться, всего мгновение уходит на осознание, и она отвечает на поцелуй, запуская тонкие пальцы в кудрявые черные волосы. Аделаида больно ударяется о выступ в стене и морщится, ойкнув. Поттер, вовсе этого не замечая, словно обезумевший зверь, продолжает вдавливать её в стену, прижимать к себе, покрывать беспорядочными поцелуями. Прижимает её к себе, вдыхая аромат её духов, вперемешку с запахом дыма от отцовских сигарет. Отец Аделаиды курит дорогие, хорошие сигареты, ему этот запах крышу сносит.       — Я не могу дышать без тебя, — хрипит он, на секунду оторвавшись от неё, но из крепкой хватки не выпуская.       — Так задыхайся, — шипит Сноу и прижимается к его губам так резко и неожиданно, что Поттер невольно на шаг отступает, но на поцелуй отвечает, крепче сжимая хрупкое тело Аделаиды в своих руках.       Ночь обещает быть длинной.

***

      Утреннее солнце лучами разливается по сонному Большому залу, играя золотом на гербах Гриффиндора и серебром — Слизерина, освещая мантию МакГонагалл каким-то интересным, новым оттенком зеленого, беспощадно слепя голубые глаза Алисы Долгопупс. Девушка щурится, при этом забавно морща нос, но продолжает усиленно разглядывать помещение, словно ищет кого-то. Лиззи, сидящая рядом, случайно капает утренней кашей на лежащую перед ней газету, и ругается тихо-тихо, пытаясь аккуратно стереть пальцем свой завтрак, не оставив разводов. Последние несколько дней она какая-то рассеянная, задумчивая, словно есть что-то, что постоянно обращает на себя её мысли.       — Кого ищешь? — интересуется она, не отрывая глаз от газетных строчек.       — Да так, — Алиса опускает светлые глаза в пустую тарелку, — никого.       Джордан усмехается и продолжает читать газету, через несколько минут констатируя факт, словно он нуждается в констатации:       — В мире все спокойно.       — Стабильность это хорошо, — замечает Алиса и отодвигается, хватая свою сумку с учебниками. Лиззи не успевает перевернуть страницу газеты и поднять голову, чтобы что-нибудь ответить Долгопупс, как её и след простыл. Брюнетка лишь усмехается и подает знак Розе, которая только что столкнулась с убегающей Алисой в дверях, чтобы она скорее присела рядом.       — Это она к нему так убежала? — усмехнувшись, спрашивает рыжая, усевшись рядом и заглядывая через плечо подруги в газету.       — Улетела, ты разве не видела? — Джордан смотрит на неё из-под своих кудряшек, и как-то фальшиво растягивает губы в улыбке, но Роза этого не замечает, любовно наливая тыквенный сок в свой кубок. Спустя несколько секунд молчания Лиззи добавляет, — Неправильно это как-то. Джеймс её просто отвлекает, а она эти встречи ждет с нетерпением…       — Он тоже ждет, не меньше чем она, поверь мне — губы Розы трогает мимолётная добрая улыбка.       Лиззи зависает на несколько секунд, а затем ее глаза округляются и все лицо приобретает такое выражение, словно она пытается осознать, правильно ли поняла Розу.       — Я о том, что ему приятна её компания, — поправляет себя Уизли — Хотя, кто их поймет, — загадочно улыбнувшись, после нескольких мгновений молчания снова добавляет рыжая.       Роза начинает тараторить что-то о подарке, который она планирует подарить Алисе, Лиззи внимательно окидывает взглядом Большой зал, будто опять проверяя, ушла ли Долгопупс, хотя прекрасно знает, блондинка исчезла в дверях больше минуты назад. Замечает огненно-рыжие волосы Лили, собранные в высокий хвост. Девочка направлялась в сторону Хьюго.       В помещении словно грянул гром. Сейчас будет гроза.       Немного неуверенной, абсолютно несвойственной ей походкой, без поднятого вверх подбородка, Лили проходит в середину гриффиндорского стола и, останавливаясь возле Хьюго, начинает нервно мять подол своей школьной юбки, словно собираясь с мыслями. Уизли-младший, заметив её, лениво обернулся и вскинул рыжую бровь.       — Что-то случилось, Поттер? Может я нарушил какие-то школьные правила? Или теперь старосты могут просто так снимать баллы? — в каждом звуке — яд, и каждое слово словно ножом в самое сердце. Кудрявая шатенка с гербом Когтеврана на мантии, кажется Эллисон, оборачивается и недоуменно смотрит на Лили, будто видит в первый раз.       — Прекрати, Хьюго Уизли! Я пришла извиниться.       Он в одно мгновение меняется в лице и смотрит на неё уже внимательно, без издевки.       — Мы должны поговорить. Наедине, — он резко вскакивает и выходит из зала, всем своим видом призывая идти за собой. И Лили идет. Он останавливается только пройдя два коридора, становится спиной к одному из гобеленов и начинает изучать Поттер взглядом.       — Я пришла извиниться… — снова повторяет девочка, собравшись с силами, набрав побольше воздуха в грудь, — Ты… Ты просто не знаешь, как мне тяжело. Дочь знаменитого Гарри Поттера… Все ждут от меня великих свершений! Джеймс просто превосходно играет в квиддич, Альбус, пусть и на Слизерине, но он лучший на курсе… На их фоне я… я чувствую себя пустым местом. И мне приходится из кожи вон лезть, чтобы ухватиться за любой, даже самый тонкий прутик, который может меня спасти. Это место старосты — последнее и единственное, что позволяет мне оставаться на плаву в этой школе. К тому же, я всегда об этом мечтала!       Оба замерли в безмолвии. Слышно было лишь уханье совы где-то там, вдалеке, кажется, словно и не в этой вселенной вовсе.       — Зачем ты ушла тогда, когда я нуждался в твоей помощи?       — Я испугалась, — честно ответила девочка, не отводя взгляд, — испугалась той ответственности, которая могла упасть мне на плечи. И бросила тебя. И мне стыдно.       Лили достает из кармана мантии блестящий значок старосты, который дала ей Мелени Браун и, сжав его напоследок в ладошке крепко-крепко, убирает обпратно в сумку, потому что должна вернуть его обратно Мелани.       — Я готова пожертвовать всем ради тебя, и надеюсь, ты меня простишь.       В первый раз за все время девочка отводит взгляд и отворачивается, позволяя нескольким слезинкам скатиться со щек. Она сжимает губы в тонкую линию и зажмуривает глаза, а слёзы катятся и катятся, и остановиться никак не могут. Хьюго подходит и обнимает её со спины сильно-сильно, защищая от всего мира, защищая от себя самого.       — Прости, сестренка, — шепчет он ей на ухо и сильнее к себе прижимая, — я не хотел, чтобы всё так вышло.       Лили улыбается, прерывисто всхлипывая, и выпутывается из его объятий, разворачивается к нему лицом и стирает последние слёзы.       — Довольно нежностей, ведь в любовь играют дети.       Хьюго улыбается ей в ответ и они отправляются в большой зал, чтобы забрать свои сумки, которые так и бросили возле обеденного стола Гриффиндора, а потом отправится на урок Травологии у профессора Долгопупса.