— Да, Раф, хорошо, еще две минуты и я буду около метро. — я попросила Рафаэля подъехать к метро, потому что мне не хотелось вызывать подозрения по поводу того, где я живу.
С момента нашего разговора с Мишей прошло около недели, а я так и не определилась, что делаю с контрактом. Оставалось только одно — прождать еще неделю, либо до продления, либо окончания договора.
— Что за выступление? — спросила я, когда мы с Рафаэлем только подъехали к месту.
— Что-то с Музом связано, — вздыхает парень. — тебе Егор разве не сказал?
— Забыл, наверное, — отвечаю я, уводя взгляд.
Раф слишком любезно берет мою сумку, когда мы проходим в здание. Я слышу музыку из зала, хохот Маши и Димы, но…
голоса Егора не слышу. От части, мне становится даже спокойнее.
— Доброе утро! — выкрикивает Дима, когда мы проходим в зал. — Катрин! — протягивает он, обнимая меня. — Чудесно выглядишь!
— Еще бы, — хмыкает Маша, подходя ко мне. — привет, моя дорогая! — мы смеемся, обнимаемся. — Все хорошо?
— Все отлично, — улыбаюсь я. — много прорепетировали? — Маша мотает головой. — А… Егор где? — девушка ухмыляется.
— Кофе пошел взять минут десять назад, говорит, что клюет носом. Может, отрубился где-нибудь. — я хмыкаю, снимая толстовку, оставшись в топе. — Начинаем? — я киваю, Маша хлопает в ладони и парни включают музыку.
Мы репетировали много, долго, почти на износ. Я выключила телефон, убрала его подальше.
На самом деле, я мало о чем думала. Мне не хотелось забивать себе голову всяким бредом, лишним шлаком, который выкидывает мое сознание.
…но двери зала открылись.
— Всем доброе, кого не видел. — Егор вошел, и я сразу ощутила запах его парфюма. Сердце пробило два неровных удара и начало стучать быстрее привычного раза в три.
Сказать, что блондин выглядит потрепанным — промолчать. Волосы Егора были сострижены коротко; лицо обросло щетиной, но привычной мне бороды не было. Глаза мутные, будто он долго и много пил. Очень много.
Я видела, что на его ногах, внизу, повязки. Следовательно — он набил новые тату. Я осмотрела его всего минуты за три.
— Я весь во внимании. — Егор сел на пол, у зеркала, прямо напротив нас. Маша начала объяснять ему концепцию выступления, мы сделали пару связок. Встал ли за все это время Булаткин? Нет. И, знаете, меня это взбесило.
Его взгляд выражал что-то схожее с отвращением, будто он оценивал нас не как своих артистов, а как людей, которые ничерта не смыслят в танцах, но пытаются что-то из себя вылепить. Он хмыкал, вечно что-то вбрасывал Маше, мол:
" — И мне нужно будет перебегать что ли? Это бред, Панган, я не согласен.»
А Маша терпела, спокойно выслушивая все его капризы. И вместе с этим, он ни разу не поднял свой зад, дабы сделать хоть одно движение.
— А может ты поднимешься и хоть раз сделаешь связку с нами? — рыкнула я, когда он снова пытался сделать Маше замечание.
— Что, прости? — блондин даже не посмотрел на меня, только прикрыл глаза и нахмурился.
— Подними свой зад и сделай пару-тройку движений, если тебя это не затруднит. Мы не обязаны скакать здесь, выполнять твои прихоти. Это, в первую очередь, твое выступление, а не наше, если забыл! — выговорившись, я перезаплела хвост, потирая лицо, и вдруг…
— Вы не обязаны? — он мигом вскочил, подлетая ко мне. Я заметила, что Раф и Дима слегка удерживают Машу. Немного отходя назад, я обратила взгляд в глаза Егора, буквально замирая от их глубокого синего цвета.
Он зол. — Ты, — слегка хлопнул меня по плечу. — Катя, пока что, работаешь на меня, если забыла! — передразнив меня, кричит он. — И еще, — сглотнув, он встает слишком близко. Мне становится страшно, хочется уйти и больше не видеть его яростных глаз. — я сам разберусь, когда мне поднимать свой зад, поняла? За тем, как и перед кем ты поднимаешь свой, присмотри, яс… — звучный шлепок разнесся по всему залу. Я впервые ударила его по лицу. Впервые влепила Егору пощечину не в шутку. Моя ладонь горела, а Егор потирал свою щеку.
Я ощущала, как у меня дрожат губы, потряхивает все тело и начинает бешено колотиться сердце. Делая небольшие вдохи через рот, незаметно для остальных, я еле сдерживала слезы. Как он вообще позволил себе такое говорить? Что я, черт возьми, такого сделала в этой жизни, раз заслужила такие слова? А заслужила ли?
Схватив с пола свои вещи и сумку, я мигом вылетела из зала, направляясь к выходу на улицу.
Забежав в ближайший двор, я села в угол, который создавали два здания, около двери в подвал.
Прикрывшись сумкой и кофтой, позволяя себе разрыдаться, я сомкнула губу у себя на ладони.
Это было больно.
Нет, не кусать свою собственную руку почти в кровь, а слышать от него такие слова. От него, Господи! От него!
Я помню, как после одного из концертов, в баре, ко мне подошел чуть выпивший парень и попытался приставать, но не успел, ведь Егор тут же щёлкнул его в челюсть с кулака. Парень только зубы успел собрать, прежде чем Булаткин попытался ударить его снова.
А что теперь? Он называет меня шалавой? Спасибо, что хоть не прямо, это радует.
— Миш, привет, — еле-еле выговаривая слова, я сжимаю в руке сотовый, стараясь говорить более менее внятно. — забери меня, пожалуйста. — вжимаясь спиной в холодную стену здания, я истошно рыдала, не понимая, как жить дальше, и что сделать, чтобы не испытывать эту чертову боль.
***
Миша приехал за мной спустя минут семь. Он вылетел пулей из машины, подбежал ко мне и поднял, с криком:
" — Ты с ума сошла? На холодном сидеть, Катя!»
Брюнет подхватил меня на руки, отнес в машину и закрыл двери, после притащил мои вещи и сумку.
Он сел за руль, заезжая в этот двор, паркуясь на стоянке.
— Иди сюда, — Миша резко прижал меня к себе, позволяя плакать в голос.
Я обожала Марвина за это. Он не задавал этих тупых вопросов, если видел, что у человека истерика.
Миша просто крепко обнимал меня, гладя по волосам.
— Все хорошо, я рядом, успокойся. — вдыхая полной грудью, я почти перебралась на Мишины колени, стараясь спрятаться на его груди. — Тихо, тихо, тихо, — его губы осторожно касались моих висков, век, щёк. — Поедем домой? — я киваю, успокоившись. — В бардачке есть вода, — вздохнул Марвин, выкручивая руль.
***
— Хочешь выпить что-нибудь? — я отрицательно мотаю головой, умывая лицо холодной водой. У Миши звонит телефон, и я напрягаюсь, ведь звонит не рабочий. — Слушаю? — слегка грубо выдает Марвин. — Нет, не в курсе, позвони Маше, я занят. — он швыряет свой телефон на полку в коридоре и подходит ближе ко мне. — Расскажи мне, что случилось? — я вздыхаю, опираясь руками на раковину, слезы снова встают комом в горле.
— Миша, мы догова…
— Мне плевать, — перебивает он, аккуратно развернув меня к себе. — слышишь меня? Кать, мне все равно. Для меня наши взаимоотношения — намного серьезнее, чем-то, с чего они начались. — я закрываю глаза, губы снова подрагивают от истерики. — Все, нет, — выпаливает Миша, обнимая меня. — нет, нет, нет, я не прав. Забудь, ты ничего не должна говорить, все. — я упираюсь руками в его грудь, желая начать говорить, но он крепко сжимает меня в руках.
— Поцелуй меня, — сквозь слезы выдаю я.
— Кать, тебе нужно успоко…
— Поцелуй меня, Марвин! Поцелуй! — сквозь рыдания, повторяю я. — Разве тебе так сложно сделать э… — Миша берет моё лицо в ладони, всматриваясь в глаза.
— Ты все еще глушишь его во мне, — шепчет Миша, немного хмурясь, я читаю в его глазах разочарование и закрываю глазах.
Его губы мягко накрывают мои, слабо сминая. Я обнимаю его за шею, приподнимаясь на носочки. Марвин обхватывает мою талию одной рукой и зарывается другой в волосы. Я кусаю его за губу, желая углубить поцелуй, и у меня это получается. Миша подхватывает меня на руки, выходя из ванной, в направлении спальни.
— Нет, — хрипит он. — Катя, стой, — брюнет перехватывает мои ладони, когда я пытаюсь расстегнуть ремень на его джинсах. — я не хочу, чтобы ты думала о том, что он мудак, когда я в тебе. Не хочу. — я замираю, сидя перед ним на коленях, когда он сидит у спинки постели. Ощущаю себя глупым ребенком.
— Я попросила его подняться и станцевать с нами связку, вместо того, чтобы выкрикивать замечания Маше. Я была грубой, но… не знаю, это казалось мне правильным. — внезапно даже для себя, начинаю я. — А он сказал, чтобы я лучше следила за тем, перед кем я поднимаю свой зад. — я смотрю на Мишу, горько усмехнувшись. — Миш, я ведь не заслужила таких слов, правда? — в глазах Марвина я увидела слишком много эмоций: смятение, боль, гнев, нежность… он ринулся ко мне, начиная бегать глазами по моему лицу.
— Боже, Катя, ты… как ты вообще можешь такое спрашивать? — Миша почти шепчет. — Не заслужила, конечно, нет, о чем ты, дурочка? Ты даже на долю процента не соотносишься этой фразой. Забудь о ней, ты поняла меня? — наши взгляды встречаются и… в моей голове стирается всё. — Я никому не позволю доводить тебя до истерик, больше, никому. — я прижимаюсь к Мише, опрокидывая его на кровать. Он сжимает меня в своих руках.
Медленно закрывая глаза, я ощущаю лучи солнца, которое садится. Закат ярко алый, но совсем не греет. Марвин ласково перебирал мои волосы, а я молча выводила круги на его груди.
— Хочешь, улетим куда-нибудь? — я молчу, позволяя ему рассуждать дальше. — На Мальдивы, в Прагу, В Париж, куда угодно… просто улетим и все. — закрываю глаза, полностью растворяясь в действиях и словах Миши. — Я с тобой как будто каждую ночь улетаю, — спустя пару минут говорит он. — когда ты жмешься ко мне во сне, кажется, что я на чертовом пляже, а вокруг никого, кроме меня и тебя. — слова брюнета согревают меня, лучше всякого пледа.
— Миш, — шепчу я, когда он прекращает говорить. — я не достойна тебя, — он усмехается, целуя меня в голову.
— Ты достойна лучшего. — уверенно говорит он, и я приподнимаюсь, целуя его в губы, стараясь забыть все, что испытала за этот день.
