Неутолимый жар

Первый взрыв сбил Баки с ног, отбросив прямо в хеллхаунда за спиной. Повинуясь инстинкту, отточенному столетним боевым опытом, Баки схватил рассвирепевшее существо и перекатился так, чтобы прикрыться им, как мясным щитом. Зверь заскулил и завизжал, когда комнату сотряс второй взрыв, опаляя его и наполняя нос Баки зловонием горящей плоти. Может то была агония, может Баки ослабил хватку, но следующее, что он понял — зверь вырвался. Встав на массивные лапы, он крепко сжал челюсти на механической руке и дёрнул головой. Баки отлетел в сторону — хеллхаунд швырнул его как тряпку. Он попытался сгруппироваться в воздухе, чтобы приземлиться на ноги, но затем здание сотряс третий взрыв. Баки перекувырнулся в полёте, отброшенный взрывом, будто ничего не весил, и врезался в стену. К счастью, это был не железобетон или сталь, с которыми до сих пор приходилось сталкиваться на подуровнях. Хлипкая стена перегородки прогнулась со стоном фанеры и штукатурки, не имеющая никакого шанса выдержать его вес и силу удара. Он приземлился спиной на кучу мусора, уши звенели от взрыва, а голова кружилась от недостатка кислорода. К сожалению, Баки оказался не единственным, кого отшвырнуло в стену. Двоих хеллхаундов также задело, но им повезло меньше, чем ему. Один был мёртв, его полусгоревшая шея была вывернута под неестественным углом, из пасти торчал почерневший язык. Другой сломал спину, массивные задние ноги волочились за ним. Травма не останавливала зверя, когда он рычал и щелкал зубами, ползя к нему на передних ногах. Зрение всё ещё расплывалось, но Баки перекатился в сторону и вытащил из нагрудных ножен нож. Метнувшись по полу вперёд, он воткнул лезвие в глаз хеллхаунда. Прежде чем он успел вырвать нож, ещё один едва обгоревший зверь прыгнул через отверстие в стене и приземлился на спину Баки. Резкая жгучая боль прострельнула левый бок, когда клыки впились в плечо. Баки вскрикнул, когда клыки легко разорвали бронированную куртку и кожу. Только металл в плече помешал ему впиться глубже, разрывая мышцы и дробя кости. Зарычав и перекатившись, Баки заставил зверя отцепиться. Его челюсти соскочили, плечо вспыхнуло болью, и Баки с рыком отопнул с себя пса. Зверь, взвыв, отлетел, проломив ряды стальных полок, — вероятно, силы удара хватило, чтобы сломать рёбра, — но сразу же поднялся снова. Баки отстранённо заметил, что оказался в подсобке, но проигнорировал и это, и боль. Оттолкнувшись металлической рукой, он поднялся на ноги и бросился на зверя. Рыча, тот попытался увернуться, но Баки был быстрее. Металлическая рука ухватилась за челюсть и дёрнула, оторвав всю нижнюю часть головы. Хеллхаунд завизжал, брызнула кровь. Когда тот задёргался в конвульсиях, у Баки было достаточно времени, чтобы дотянуться до закинутой за спину винтовки и выстрелить ему промеж глаз. Всего одна пуля, так как он слышал, чувствовал, что ещё больше хеллхаундов приближаются к дыре в стене. Пожар, взрыв, вероятная смерть десятков других, и они не останавливались. Баки была нужна каждая пуля. Оглянувшись, он убедился, что оказался в подсобке. Вдоль задней стены длинного помещения тянулись полки. Пробитая им дыра находилась прямо перед ним, как и те две, что оставили хеллхаунды. Справа от него была дверь, ведущая обратно в главный, залитый огнём зал, но слева виднелась ещё одна. Решив рискнуть, Баки кинулся ко второй двери, потому как ещё два хеллхаунда выскочили из дыры в стене и устремились за ним. Хоть Баки и боролся с болью и головокружением, он не мог абстрагироваться от гиблого шёпота. Звук был резким, и, что странно, будто бы адресован ему. Ещё один взрыв, и Баки упал на колени, ухватившись за ближайшую полку. Звон в ушах усилился, на благословенный миг заглушая шёпот. Затем он поутих, превратившись в зловещее сухое потрескивание. Поднявшись на ноги, Баки бросил взгляд вверх, прежде чем начать бежать, и увидел только появляющиеся в потолке большие трещины. Не успев даже ругнуться, Баки рванул к двери. К счастью, изнутри не было замка безопасности, и он успел перепрыгнуть через стол и спрятаться за ним как раз когда грохот за спиной просигнализировал о падении чего-то большого и тяжелого там, где он стоял всего секунду назад. Оглянувшись, он увидел раздавленных бетонной плитой двух преследовавших его хеллхаундов. Баки понадеялся, что она не поддерживала ничего важного, иначе у него появится ещё больше проблем. Всего-то хеллхаунды, огонь и недостаток кислорода. А ещё он понятия не имел, где он и где его команда. Команда Роджерса. Не его. Баки нужно было вернуться к лестнице — самое очевидное место, чтобы восстановить связь с остальными. Он вспомнил о трёх парах дверей в большом офисном зале, в котором находился теперь, вероятно, уничтоженный терминал. Все эти двери были защищены системами безопасности, если панель для ввода кода возле дверей что-то значила. Можно было надеяться, что за этими дверями были коридоры. Раз там были коридоры, у него был способ вернуться к лестнице, не пересекая главный зал. Заозиравшись, чтобы сориентироваться, он обнаружил, что прислонился к большому столу из красного дерева в месте, кажущимся конференц-залом. Или офисом. На другом конце комнаты был письменный стол, несколько картин на стене и теперь разбитый проектор, валявшийся на полу возле трупов хеллхаундов. Баки не поспевал за тем, что люди тащили в офисные помещения в эти дни, и прошлое назначение помещения не имело значения. Важно было то, что одна из стен была стеклянной, а за ней находился ещё один пустой коридор. На данный момент шёпот утих. От этого Баки чувствовал себя в безопасности, но знал, что это всего лишь иллюзия. Хеллхаунды всё ещё были там, всё ещё преследовали его, и кто знал, какой ущерб нанёс зданию блядский Старк. В любом случае, он был благодарен за тишину. Разбив стекло металлическим локтем, Баки перепрыгнул через высокую перегородку. Ботинки с хрустом приземлились на покрытый стеклом ковёр, и он отправился в направлении, которое, как он думал, приведёт его обратно к лестнице. — Кто-нибудь оттуда выбрался? — спросил Баки, но коммуникатор молчал. Ни слова, ни звука, никаких доказательств, что кто-то двигался по зданию. Опять же, грохот всё рушащихся в главном зале обломков потолка, звук пожара и льющейся из системы пожаротушения воды забили бы большую часть шума, который издавала бы команда. Если они вообще его издавали. Баки постучал по аппарату связи в ухе, и тот пронзительно затрещал. Вырвав его, он уставился на блок, а затем бросил его на пол. Взрыв, падение или что-то ещё, должно быть, повредили его. Если Роджерс и остальные выжили и каким-то образом сбежали, его лучшим выбором будет искать их на лестнице. Где-то что-то громко обрушилось, и Баки шагнул вперёд. Коридор сворачивал направо, и он услышал вновь начавшийся шёпот одновременно с новым грохотом — это ознаменовало появление хеллхаундов даже раньше, чем он их увидел. Их было трое, крупных и обгоревших, тени от огня мерцали на их бледной, пестрой коже. Тот, что был впереди, был более массивным, чем двое других, с деформированными передними лапами и челюстями, не смыкающимися от утыкавших её неровных зубов. Выругавшись, Баки вскинул винтовку и выстрелил в первого хеллхаунда, двое других тут же отскочили с линии огня в противоположные стороны коридора. Затем они побежали к нему, но невозможно было стрелять в других, одновременно пытаясь добить самого крупного из трио. Баки всадил в него несколько пуль, а хеллхаунд всё ещё большими прыжками двигался вперёд, так что он мог попасть только в грудь и подбрюшье. Звери будут нападать, несмотря на боль и кровопотерю, пока не прострелишь голову. К тому времени, когда Баки удалось хорошим выстрелом в глаз снять гигантского хеллхаунда, остальные двое его настигли, набросившись с обеих сторон. Один пригнулся, целясь в ноги, другой подпрыгнул, широко распахнутые челюсти в буквальном смысле готовились сорвать ему голову. Не было никаких шансов избежать обоих. У Баки была всего секунда, чтобы определить, травма от какого хеллхаунда будет опаснее, и он выбрал того, что целился в голову. Развернувшись, он врезал металлическим кулаком по морде счастливого победителя, череп с тошнотворным хрустом прогнулся внутрь. Не было времени позлорадствовать над лёгкой победой. Тело мёртвого хеллхаунда по инерции врезалось ему в бок одновременно с тем, как оставшийся зверь сжал челюсти на лодыжке. Ядовитые клыки проехались по ножам, которые Баки прятал в высоких ботинках, спасая его от укуса и сломанной кости. Это не помешало ему замотать головой, сбивая Баки с ног. Падая, Баки оттолкнул от себя мёртвого пса, но не смог контролировать приземление, не когда хеллхаунд пытался уволочь его с собой. Он снова замотал головой, сотрясая всё тело Баки. Хеллхаунд злобно рычал и дёргал головой из стороны в сторону, выворачивая Баки ногу. В бедре что-то хрустнуло, почти так же громко, как звук треснувшего под давлением челюстей ножа. Баки затошнило от внезапной, мучительной боли в бедре и пульсирующем плече, но ему пришлось заставить себя двигаться. Вдохнув в лёгкие немного воздуха, он рывком сел. У него не было никакого иного доступного оружия, и Баки воспользовался тем, которое не мог потерять. Он врезал металлическим кулаком по голове твари. Неудобный угол ослабил удар. Зверь взвизгнул и вздрогнул, но не отпустил его. Челюсти оставались сжаты, даже когда Баки сломал хеллхаунду глазницу. Хеллхаунд снова дёрнулся, мощное тело с усилием выгнулось. Он тянул так сильно, что Баки был уверен: бедро вывихнуто. С новым рыком таз прострельнула дикая боль. Зверь протащил его на несколько футов по ковру, отправляя волны агонии в раненый сустав. Сжав зубы, чтобы сдержать крик, Баки замахнулся, сжал кулак и ударил тварь снова и снова. Третий удар проломил толстый череп зверя, и тот замертво упал, всё ещё сжимая челюстями ногу Баки. Был только один способ освободиться — несмотря на пульсирующую в ноге боль склониться вперёд и разжать челюсти металлической рукой. Освободившись, он охнул и осмотрел ногу. Крови не было, просто несколько капель слюны — укреплённый тактический ботинок своё дело сделал. Благодаря своим ножам он не потерял кусок ноги. Дыша сквозь боль, Баки пытался собраться с мыслями и понять, что должен делать дальше. Ему удалось избежать дальнейшего разрыва, но он потерял еще один нож. Их запас был ограничен, и, что ещё хуже, он израсходовал по крайней мере половину обоймы. И теперь ему придётся вправить бедро, и весело это не будет. Смирившись с неизбежным, Баки расстегнул ремень и вытащил его из петель штанов. Чем быстрее он разберётся со своим бедром, тем быстрее поднимется и снова сможет идти. Надеясь, что ему повезет, он попытался пошевелить ногой. Удача сегодня была не на его стороне. Нога едва двигалась. Вздохнув, он оглянулся в поисках чего-то, к чему можно было бы прицепить ремень, и обнаружил в нескольких футах тянущиеся по стене трубы. Они уходили в пол — возможно, часть неисправной системы, которая и вызвала утечку бутана. Однако чтобы их использовать, ему сначала нужно было до них добраться, а веселья в этом будет ещё меньше, чем во вправке бедра. Несмотря на то, что он был всего в нескольких футах, он не мог ползти к трубам по прямой из-за туш хеллхаундов. «Могло быть и хуже», — мрачно подумал он. Боль ему не в новинку. Баки был близко с ней знаком, он всей своей сутью был готов принять любую боль. Боль была частью его жизни, сейчас и навсегда. Замедлив сердцебиение, Баки абстрагировался от собственного тела так, как только мог. Совсем безболезненно не было, но он не чувствовал худшего, когда, волоча ноги, полз на руках к обнаженным трубам. Завязав грубую кожу на стали, он скрутил ремень, создавая петлю. Затем затянул, уменьшив её. Скривившись, Баки надел петлю на раненую ногу. Задыхаясь от боли и напряжения, Баки лежал на полу, успокаивая дыхание. Сейчас будет самое худшее. Повернувшись, он начал отползать назад. Ремень быстро натянулся, потянув за вывихнутую ногу. Баки пришлось сопротивляться стремлению ускорить процесс. Тут не как в фильмах, когда один жёсткий рывок — и вся работа сделана. В случае ошибки был серьёзный риск повредить нерв. Баки мог исцелиться от любой подобной травмы, но было не слишком хорошей идеей лишать себя подвижности, если он мог этого избежать. Потянув чуть сильнее, Баки выровнял дыхание. Сосредоточившись на ощущении тянущейся к суставу головки бедра, он продолжил двигаться в другую сторону, позволяя ей сдвигаться и вытягивать мышцы, пока те резко не выпрямились. Сделав такой глубокий вдох, какой только позволяла атмосфера, он осторожно отодвинулся назад и просто позволил суставу встать на место. На пробу пошевелив ногой, Баки ухмыльнулся. Пока что он мог сказать, что нога всё ещё болела, но он снова был полностью функционален. На выдохе приняв сидячее положение, он высвободил ногу из ремня, затем снял его с трубы и снова продел в шлевки штанов. Теперь, снова получив возможность бежать, Баки наклонился вперед и вытащил из ботинка все свои ножи. Один из них вышел из ножен целым, но, потянув за другой, Баки обнаружил раздробленный клинок, кончик и половина лезвия которого остались в ножнах. Вздохнув, он отбросил лезвие в сторону и замешкался. Посмотрев на пятна слюны на кожаном ботинке, он в конечном итоге засунул сломанную рукоятку с куском лезвия обратно в ботинок. Если один из монстров опять вцепится ему в лодыжку, это может снова спасти ему ногу. Осторожно встав на ноги, Баки подошёл к потрепанному дверному проёму. Заглянув в комнату, он обнаружил развалины главного зала. Столы по большей части были похоронены под курганами бетона, плитки и стальной сетки. На удивление, над ним всё ещё был потолок — стальной пол второго подуровня, сверкающий в гаснущем мерцающем огне. Кое-где взрыв его распорол, но по большей части он был нетронутым, поддерживающем здание несмотря на взорванные опоры. Завалившие пол разможжённые трупы хеллхаундов лежали в грязных лужах. Единственный свет исходил из зала, в котором стоял Баки, а также всполохов огня, которые гасли в брызгах немногих функционирующих разбрызгивателей. К счастью, система пожаротушения выполняла свою работу, не давая всему зданию взлететь на воздух, а затем обрушиться на него. Когда он осторожно пробирался через разрушенную комнату, с хрустом давя ботинками осколки стекла и раздробленную мебель, в глаза бросилось что-то белое. Он присел, бедро заныло в знак протеста. Сустав будто горел: это означало, что он нормально исцелялся, но повреждения мягких тканей всегда было труднее вылечить, чем кости. Он понятия не имел, почему, но это правда. Белый предмет оказался сломанной ключ-картой. Сгоревшая и наполовину расплавившаяся, она была совершенно бесполезна. Жалея, что она так повреждена, он выронил карту, яркий фиолетовый шнур проскользнул сквозь пальцы. Одна проблема устранена. Присмотревшись к ближайшему трупу хеллхаунда, Баки тихо проскользнул из зала к лестнице. Дверь была закрыта, кодовый замок блестел от огня, но, конечно, Роджерс не запер его… Баки проверил дверную ручку и тихо ругнулся, когда та не поддалась. Ублюдки его бросили. Заперли вместе с огнём, зверями и недостатком кислорода. Они оставили его умирать. От понимания в животе начало набухать нечто гадкое, рука так сильно сжалась на дверной ручке, что та с мучительным скрипом погнулась. Он бессознательно начал верить, что Роджерс был другим. Боже, он был ебаным идиотом. Неудивительно, что Гидра так легко его провела, он никогда, блядь, не учился. Баки с рыком оторвал ручку и со всей силы швырнул её в стену. Яростный, кипящий гнев разгорался в груди, жёг горло и почти душил его. Он закричал, схватил первый попавший под руку предмет — часть покорёженного стула — и швырнул его в ближайшую стену. Выхватив пустой ящик, он отправил его за стулом, впечатав в покрытую сажей, потрескавшуюся стену. Как они посмели! Как смели они оставить его в таком состоянии! Его поглощала ярость, когда он кричал, тянулся ко всему, что мог найти, и швырял в стены. Треск разбитых о стену предметов удовлетворял, успокаивал ярость и подстегивал его. Баки понятия не имел, как долго сеял хаос в комнате, но в конце концов сквозь пелену прорвался жар в руке и спине. Он понял, что задыхался от пота и стекающей по носу и шее воды, жалящей порезы и царапины. Баки устал. Так сильно устал от войны, от людей, от лжи. Он просто подумал, что, может быть, в этот раз всё будет по-другому. Он был таким идиотом, раз поверил красивым словам альфы. Он даже не мог сказать, кто хуже: грёбаные альфы со своим командирским отношением и врожденным ёбаным мудачизмом, или он. Настолько тупой и жалкий со своей потребностью в членах и узлах, что предложил себя на серебряном блюдечке первому же альфе, что с милой улыбкой посмотрел на него. Что бы ни случилось, с этого момента это будет его виной, его ответственностью, ведь он должен был знать лучше. Вздохнув, Баки заставил себя сосредоточиться на текущей проблеме выживания. Он оглядел окружавшие руины, дальние двери по другую сторону разрушенной комнаты, и позволил себе позлорадствовать. Кое-что он не сказал Роджерсу, не сказал никому. Была четвёртая поездка в «Три сестры», более важная, чем он признавал. Маленький лакомый кусочек, который он приберёг себе — сведения, которые, возможно, уже были не актуальны, но только они могли помочь ему выбраться отсюда живым. В разгар холодной войны, когда среди лидеров обеих сторон свирепствовала паранойя, в течение пятнадцати лет комплексом командовал генерал Дэвис. В то время генерал стал одержим обеспечением маршрутов побега в случае, если «Три сестры» когда-либо будут захвачены русскими. Лично Баки думал, что у генерала просто клаустрофобия. Проживание на подземной базе и её защита фобии Дэвиса не помогли. В тайне от начальства Дэвис встроил в каждый из этажей подуровня коридор для побега. Он прокладывал путь вверх, спиралью окружая здание и в определённых местах приближаясь к каждому из подземных этажей. Он не был официально связан ни с одним из уровней, не было никаких официальных карт. Ни одна инспекция не нашла бы его, но он был отделен от здания менее чем четырьмя футами земли. Если бы кто-то знал, куда заложить бомбу, всего один взрыв открыл бы идеальный выход из этого проклятого богом места в лес на поверхности. Баки знал только потому, что после трёх неудачных попыток проникнуть в комплекс был послан выведать любую информацию о месте от самого Дэвиса. Пришлось приложить некоторые усилия, его было нелегко сломать, но Гидра на собственной шкуре дала ему понять, что любой сломается, стоит его достаточно подранить. Невозможно было сопротивляться пыткам. Все ломались. Все. Предполагая, что путь отхода всё ещё там, Баки мог во второй раз воспользоваться им и покинуть это место. Пробежавшись пальцами по поясу с боеприпасами на талии, Баки насчитал четыре ждущих своего часа заряда. Он мог бы убраться отсюда, сбежать и угнать Квинджет до прибытия ядерного оружия. Роджерс и его команда не смогут уйти, но почему он не должен оставлять их умирать, когда они сделали это с ним? Так что, если они, вероятно, пострадали от тупых действий Старка? У Баки были раны и ожоги. Плечо всё ещё яростно пульсировало, рука притуплённо болела, как и бедро. Роджерс сплотит их, доставит на десятый этаж и разберётся с Кларксоном. Спасёт мир. Они были «Мстителями». Он им был не нужен. Баки положил руку на большую вмятину в двери, не зная, почему вдруг сглотнул. Они сбежали с этажа, он это видел. Не было нужды его запирать. Не нужно было закрываться чем-то, что даже он не мог пробить. Они не могли быть настолько ранены, что не могли отбиться от нескольких переживших взрыв псов. Их было всего трое. Если только костюм Старка не выведен из строя или он не умер, или Романова не оказалась в ловушке под обломками. Баки повернулся, оглядывая обломки и ища любые признаки движения. Только пламя, вода и кровь да несколько проводов, покачиваясь, свисающих с потолка. Баки ударился головой о дверь. Он был идиотом. Грёбаным неисправимым идиотом, потому что собирался сделать это. Он собирался поверить, что Роджерс не просто пожертвовал им, не сделал его приманкой, чтобы спасти своих товарищей по команде. Он поверит — условно, заверил он себя, — что они не просто так заперли его и оставили умирать. Поверит в последний раз. Может быть, они даже нуждаются в его помощи. Баки нужно было думать, планировать. Они не могли подняться: никакой стратегической пользы, там не было ни Кларксона, ни медикаментов, если кто-то из них пострадал. Они должны были спуститься. Баки нужно следовать за ними. Лестницы — не вариант; у Баки и без того достаточно травм, чтобы ещё и бороться с системой безопасности. Единственными путями вниз оставались шахта лифта и спасательный туннель. Последний был самым быстрым вариантом, но он не знал, где остановились Роджерс и остальные. Со всего четырьмя зарядами он мог войти, но выйти — только три раза, и при этом израсходовал бы всю свою взрывчатку. Кроме того, у него не было никаких устройств, при помощи которых можно было бы определить, будет ли взрыв стены безопасен, или же просто разворотит огромное гнездо хеллхаундов. Шахта лифта — более лёгкий и лучший выбор. По соображениям безопасности шахты лифта соединялись только с несколькими этажами. Во всем здании будет четыре или пять раздельных шахт. Скорее всего, Баки сможет найти панель ручного управления, так как тут было меньше мер безопасности, чем на пересекавших здание сверху вниз лестницах. Судя по воспоминаниям о плане этажа, лифты были в северной части базы. Это означало, что ему нужно пройти через дверь налево, напротив той, из которой он только что вошёл. По какой-то причине замок на ней оказался неактивным, сенсорная панель потемнела. Чтобы добраться до коридора, Баки пришлось обойти все завалы. К тому времени, как Баки добрался до двери, он полностью промок из-за разбрызгивателей, волосы влажными прядями падали на лицо, прилипали к щекам и задней части шеи. Хотя холодная вода заставила его вздохнуть с облегчением — постоянный жар под кожей наконец утих. Отодвинув большой блок бетона с торчащими по бокам стальными прутьями, Баки смог добраться до двери и открыть её. Зал с другой стороны был похож на тот, в котором он столкнулся с хеллхаундами. Длинные люминесцентные лампы параллельно пересекали потолок, освещая тёмно-синий с зелёным узором ковёр. Стены были покрыты кремовой штукатуркой, коридор сворачивал вправо — он надеялся, что тот вёл в нужную ему сторону. Проходя через множество закрытых дверей, Баки больше не увидел следов хеллхаундов. Это было тревожно и жутко, как и за считанные минуты появившиеся ужасающие толпы тварей. Откуда они взялись? Куда делись? Это было ужасно, не говоря уже о разочаровании. Борьба с врагом, который появлялся из ниоткуда — полная жуть. Уже оторвав ногу от пола, Баки замер, глядя на замок безопасности и вспоминая повреждённую ключ-карту, которую видел в главном зале. Её, должно быть, оставили в одном из столов, который отбросило во время взрыва. В другом столе или в офисе, через который он прошёл, убегая от хеллхаундов, могла быть ещё одна. Он оглянулся на ряды закрытых дверей и вздохнул. То ещё удовольствие обыскивать все эти комнаты. Он даже не был уверен, что это офисы, но только Роджерс и Романова знали коды доступа, и они не соизволили поделиться. С ещё одним вздохом он повернулся к первой комнате. Он от пола до потолка обыскал три офиса, прежде чем нашёл карту в заполненном надкусанными конфетами и пустыми обёртками ящике. Сначала он её даже не заметил. Просто искал себе что-нибудь поесть. Он был голоден, и тот, кто предоставил оборудование для этой миссии, не принял во внимание его ускоренный метаболизм. Роджерс и Романова ели протеиновые батончики в кафетерии, но у него их не было. Найденные до сих пор конфеты и другие закуски поддерживали его метаболизм. Тем не менее он был адски голоден: его тело сжигало все калории, какие могло, исцеляя травмы и борясь с подхваченной болезнью. Белый пластиковый квадрат в дальней части ящика был практически завален обёртками. Он выудил его всё ещё замотанной шёлковым шарфом живой рукой, рана до сих пор болела так, будто появилась только что. Спрятав пластиковую карту в карман, он сжевал последнюю конфету и пожелал, чтобы у него было немного воды, чтобы запить её. Вернувшись в холл, Баки свернул в последний поворот коридора и остановился перед простой стеклянной дверью без какой-либо системы безопасности. Стекло было мутным из-за уродливого ромбовидного узора, ручка сделана из полированной стали. Он приоткрыл её, возведя винтовку, но коридор был пуст, как и тот, который он покинул. Что еще важнее, на противоположной стене были искомые двери лифта. Ухмыляясь, он подошёл к маленькому замку и прижал к нему пластиковую карту. Если не сработает, ему просто нужно будет выломать его и столкнуться с системой безопасности, но он бы предпочёл, чтобы так скоро до этого не дошло. Считыватель засветился зелёным, зажглась кнопка «вниз». Кнопки «вверх» не было — похоже, этот лифт упирался в этот этаж. Потом он… ждал, оглядываясь через плечо и наблюдая за дверью. В здании снова не было ничего, кроме тишины, ничего, что могло бы отвлечь его, не было никакого аромата альфы, на котором можно было бы сосредоточиться. Ничего, кроме собственного сердцебиения, тихого гудения руки и дыхания. На таком расстоянии он даже не мог слышать шум воды и огня из разрушенного зала. Возможно, это было самое странное, что он когда-либо делал. Зашёл в подземную базу, наполненную какими-то чёртовыми патогенами. Пол, на котором он стоял, был наполовину взорван, его то и дело атаковали штуки, которым действительно подходило данное Старком название «хеллхаунды», а он просто стоял и ждал, когда приедет лифт. Если двери просто откроются и в лифте заиграет музыка, он что-нибудь взорвёт. Всё, что он делал сейчас, это ждал. Лифт не приезжал. Сколько бы он ни напрягал уши в тишине, из-за металлических дверей ничего не исходило. Если так и продолжится, у Баки не будет иного выбора, кроме как самому раскрыть двери. С кабиной или без неё, шахта — выход. Баки более чем достаточно выжидал возле зелёного огонька вызванного лифта. Затем он размял плечи, забросил винтовку на спину и замахнулся металлической рукой. Движение сопровождал небольшой тремор приходящих в действие пластин, и он врезал кулаком между стальных дверей. Металл ужасно заскрипел, но поддался, под силой удара выгибаясь внутрь. Дёрнув за искореженную дверь, Баки получше ухватился за края руками и потянул. После того, как он одолел первоначальное сопротивление, механизмы, удерживающие двери закрытымм, потерпели неудачу. Створки легко открылись, показывая тёмную шахту внутри. Свет из зала пролился внутрь, показывая бетон, сталь и причину, по которой лифт так и не пришёл. Движущие лифт тросы отсутствовали. Либо они оборвались, либо произошло что-то ещё, вызвавшее их неисправность. Не важно, ему определённо придётся лезь туда. Покачав головой, Баки запрыгнул в пустую шахту, уцепившись за идущую вдоль стены лестницу. Спустившись ниже, он задался вопросом, следует ли выйти на следующем этаже, или же пройти до самого конца. Роджерс и команда пошли по лестнице, но система безопасности там требовала отпечатка ладони и кода доступа, а не просто карты. Ему нужно было где-то с ними встретиться, а значит понять, на каком этаже они остановились. Он хотел бы получить объяснение, почему, блядь, его оставили тут взаперти. Он знал о единственном имеющем значение этаже — десятом, на котором предположительно находился доктор Кларксон. Если Баки будет пытаться проверять двери лестницы на каждом этаже, чтобы узнать, взорваны ли они, велик будет шанс встретиться с хеллхаундами. Самый умный план действий состоял в том, чтобы направиться вниз, проверяя лестницу только тогда, когда придётся сменить лифт. Он надеялся, что его ключ-карта сработает и в других шахтах. Если нет, то придётся искать другую. По крайней мере, так будет шанс найти ещё немного еды. Боже, как же жрать-то хотелось. В уши ворвался шёпот. Он вздёрнул голову к потолку и заозирался; предупреждение слишком запоздало, чтобы иметь значение. И это было предупреждение. Каждый раз, когда он слышал шепот, рядом были хеллхаунды. Каждый раз, когда он шумел, ублюдки нападали. Этот раз — не исключение. Из приоткрытых дверей прямо в голову полетел кусок цемента. Выругавшись, Баки увернулся от камня, прижавшись спиной к стене шахты. Откинувшись назад, Баки поднял взгляд и увидел ещё больше скинутого в шахту мусора. За летящим стальным прутом (или, может быть, трубой) он заметил короткий проблеск чёрных выпученных глаз и пёстрой кожи. Хеллхаунды знали, что он придет сюда. Они ждали. И теперь снова атаковали. Отклонившись в сторону и избежав трубы, он ухватился за внешние края лестницы и соскользнул вниз. Ботинки скрипели по металлу, когда он быстро съезжал ниже. Это было опасно; он не сделал этого с самого начала только потому, что не видел дна шахты и не знал, что там. Лифтовая кабина, скорее всего, но где? Сверху упал новый кусок бетона, ударив Баки в плечо. Живое плечо. Рука отдёрнулась от лестницы, по позвоночнику прошёл импульс тошнотворной, шокирующей боли. Потеряв равновесие, он держался одной только металлической рукой, потому что её не выйдет так легко вывести из строя. Через мгновение ботинки Баки ударились о крышу кабины, послав в колени волну дрожи и удивив его её внезапным появлением. Кряхтя, он инстинктивно уклонился влево, когда с вершины шахты посыпался дождь железобетона. Здесь было слишком темно, но не похоже, что чёртовым тварям приходилось прикладывать слишком много усилий. Это всё равно что стрелять в рыбу в бочке, только на этот раз он был рыбой. Как вообще он умудрился не услышать, что они протащили всё это дерьмо в шахту? И как они выяснили, что нужно бросить это на него? Это требует планирования, подготовки, стратегии. Если это просто животные, то как, чёрт возьми, им удалось всё это провернуть? Опустившись на колени, Баки обыскал руками крышу кабины, нащупывая дверь люка, которую обслуживающий персонал использовал для ремонта лифта. Руки наткнулись на нечто, похожее на длинный кабель, когда что-то твёрдое и, судя по звону, металлическое врезалось в плечи. Вскрикнув от боли, Баки вскинул металлическую руку над головой, чтобы защититься от следующего сброшенного предмета. Теперь, с одной рабочей рукой, он ощутил в груди первый всплеск паники. Он ничего не видел и вряд ли мог сказать, откуда падали предметы, поскольку они были просто чёрными, размытыми от света силуэтами, пока не поглощались тенью шахты. Живая рука нашла ещё кабель, что-то острое, что-то большое и квадратное. Тросы, поднимающие кабину лифта? Возможно. Он расширил круг поисков, закряхтев, когда-то что-то невероятно тяжелое столкнулось с металлической рукой. Оно взорвалось или рассыпалось, Баки не был уверен. Знал только, что на шею, голову и плечи обрушился шквал осколков камня или металла, покрывая царапинами и кровоподтеками. Пальцы упёрлись в край квадратного люка, установленного в крыше кабины, и он чуть не вскрикнул от облегчения. Наклонившись вперёд, ему пришлось опустить металлическую руку, чтобы обеими руками ухватиться за край и изо всей силы потянуть. Металл пронзительно заскрипел, из салона лифта внезапно ударил свет. Он оживил его, и Баки поднялся, потянув сильнее и отрывая, как он понял, всю обшивку, а не только дверь люка. Ну, это сработало, так что он не жаловался. В последний раз дёрнув стальной лист, Баки вскрикнул, когда что-то снова ударило по плечам. Позвоночник протестующе заныл, боль прошла прямо к грудине, дышать стало тяжело. По лбу потекло что-то тёплое и липкое, закапало из носа. Кровь. Он чувствовал запах, пусть сразу и не осознал кровотечение. Баки протиснулся сквозь созданную дыру, куда менее изящно, чем мог бы, из-за пульсирующей болью спины. По пути вниз он задел рукой рваный край железа. Звук рвущейся плоти в пустоте лифта был ужасно громок, руку прошила раздирающая боль, и он, едва не потеряв сознание, рухнул на пол. Живую руку рассекло длинной, рваной раной практически от запястья и до плеча. Он отполз глубже в кабину под прикрытие несорванной части крыши. Баки искал столько укрытия, сколько могла обеспечить кабина. Он едва успел подтянуть ноги к груди, когда сверху послышался грохот падающих на крышу кабины обломков. Куски бетона и арматуры врезались в кабину, некоторые попали в проделанное им отверстие. Потом всё блаженно, блаженно замолчало. С облегчением выдохнув, Баки потянулся стереть с лица влагу. Смесь из сажи, крови, пота и воды из разбрызгивателей была отвратительна, и он быстро как можно тщательней вытерся собственной одеждой. Плечо горело в месте, куда его укусил хеллхаунд сразу после взрыва, как и рука и запястье после следующего нападения. Глядя на свою руку, он видел, что рана была хуже, чем ощущалась. Глубокие, длинные рваные полоски плоти были сорваны вырванным куском металла, рана сильно кровоточила, окрашивая красным найденный Романовой шарф. Он бы выбросил эту штуку, но она всё ещё обеспечивала некоторую защиту незаживающей раны. Новые травмы, как он надеялся, затянутся через час или около того. Если только в его крови не было яда, предотвращающего регенерацию. Баки задрожал, возможно, от адреналина, а не от лихорадки или самого яда. Скорее всего, это было сочетание всего вышеперечисленного. Баки устал. Устал сильнее, чем должен был после такого количества физических нагрузок. Свет всё ещё болезненно бил в глаза с того момента, как он проделал отверстие в черноте шахты лифта. Его яркость вгрызалась в мозг, острые осколки света вызывали боль, которая не уменьшалась, даже когда глаза привыкли. Он мимолётно понадеялся, что на этом этаже не будет света. Вздохнув, Баки снова поднялся и отмахнулся от мысли направиться к спасательному туннелю. Раз он сам по себе был в таком хреновом состоянии, то был нужен Роджерсу. И в его крови не было яда; иначе бедро бы всё ещё пылало агонией, а не приглушённо ныло. Рука заживёт, если он даст ей время. Баки поднял ключ-карту, чтобы открыть двери лифта, и застыл с белым пластиком в руке. Только карта позволила ему попасть в небольшой лифт. Она разблокировала замок безопасности и позволила ему раскрыть дверь. Он видел, что дверь за ним закрылась. Дверь с охранным замком, который кто-то обошёл. Не Роджерс, Баки был в этом уверен. Сначала они постоянно были вместе, а затем разошлись — слишком мало времени, чтобы спуститься по лестнице и открыть боковую дверь. Так кто же её отпер? Что ещё важнее, кто открыл дверь в помещение с лифтом? Хеллхаунды бы не пробились, как и когда он пытался вернуться в главный зал, он бы это услышал. Они должны были использовать систему безопасности… каким-то образом. Укрыться. Разблокировать закрытые двери, а животные без больших пальцев не могли использовать передовые высокотехнологичные системы, которыми были оборудованы «Три сестры». Как они это сделали? На что ещё предположительно невозможное были способны? Они были на лестнице? Они могут пройти за запертую кодом дверь? Если могли, у них было ещё больше проблем, чем он думал. Вздохнув, он посмотрел на дыру в крыше лифта. Над ним было тихо, слишком тихо. У него было ощущение, что если он продолжит выжидать, то в шахту посыпется нечто побольше простого мусора. Баки действительно не хотел сражаться с одним из тех мутировавших псов в таком замкнутом пространстве, тем более, что зверей не останавливала боль. Сняв с плеча винтовку, Баки положил её на пол. Затем он скинул рюкзак и снял остатки своей тактической куртки. На данный момент она была скорее помехой, чем защитой. Рукав свисал лохмотьями, плечо и спина были едва прикрыты. И ещё она была влажной, холодной и грязной от мусора, в котором Баки извалялся во время взрыва. Не говоря уже о том, что дико воняла. Тем не менее видеть её в таком состоянии было грустно. В куртку были встроены керамические пластины, прикрывающие почки и торс. Теперь, оставшись в тактическом жилете, майке и штанах, он обратно надел рюкзак и перекинул через голову ремень винтовки. Затем он взял карточку и прижал её к считывателю. Электронное устройство пискнуло и загорелось зелёным, а через мгновение дверь беззвучно опустилась. Кабину лифта сразу же заполнил холод. Впереди был широкий, пустой коридор. Шире верхних, с такими же металлическими полами, стенами и потолками, как на первых двух подуровнях. Баки осторожно вышел из лифта и повёл оружием из стороны в сторону. Коридор был похож на тот, которым он шёл раньше; отделялся от остального этажа несколькими стеклянными матовыми дверями с небольшими замками безопасности. Баки наблюдал за ними, пытаясь заметить какое-то движение, пока ждал, когда закроются двери лифта. Они сомкнулись с тихим «дзинь», и он пнул дверь на уровне колена, оставив в металле вмятину. Ударил ещё раз, чтобы гарантировать, что обе створки достаточно деформированы и не смогут открыться самостоятельно. Он надеялся, это остановит всё, что прыгнет за ним в шахту. Позаботившись об этом, Баки глянул на несколько дверей в коридоре. Он не знал, на каком этаже находится, так как падал вниз по шахте и не имел возможности подсчитать выходы. На этом уровне было заметно холоднее, чем на других, и тут было не особо много вариантов для дальнейшего прохода. Он наугад выбрал дверь, провёл картой и усмехнулся, когда замок раскрылся. Дверь открылась в ярко освещённый, совершенно не помогающий его больной голове проход. Он тихо двинулся вниз по коридору, который вскоре закончился Т-образном перекрестком. Конечно, когда всё было просто. Он не знал, где находится следующий лифт. Баки свернул налево. Он едва сделал три шага, когда шёпот снова возобновился. Остановившись, Баки развернулся и направился направо, подальше от него. С каждым шагом шёпот становился всё сильнее, громче. Он исходил с обеих сторон, и слева, и справа. Он снова остановился. — Да пошло оно, — пробормотал Баки, снова обернувшись. Звук слева был тише. Он был невероятным бойцом, но даже он не мог драться постоянно. Спина и рука нуждались во времени, чтобы излечиться, как и бедро. Ещё немного, и он снова сможет сцепиться с хеллхаундами. Не в тех количествах, в которых они появлялись до сих пор, а с небольшой группой. Ему просто нужно было время. Коридор сворачивал, скручивался и снова раздваивался. Баки повернул голову налево, потом направо. Справа было тихо, никакого шёпота. Возможно, это была ловушка, теперь Баки это знал. Проклятые штуки были достаточно умны, чтобы убаюкать его ложным чувством безопасности и молчанием. Они должно быть знали, что он может услышать их первым. Баки пошёл направо. Коридор продолжал тянуться, скручиваясь почти что наугад. Двери были немногочисленны и далеки друг от друга, в отличие от множества офисов, лабораторий и складских помещений, с которыми они сталкивались до сих пор. Пол тоже не обогревался, дыхание облачком собиралось перед его лицом, чем глубже он углублялся в лабиринт, тем сильнее. Не было никаких указаний пути к лестнице, никаких указаний к следующему лифту. Ему нужно было спуститься на последний этаж и найти Роджерса. Проблема в том, что он не мог найти путь вниз. А слева снова раздавался шёпот, сухой и шелестящий, как лес на пороге зимы. Он приближался. Опять-таки, он исходил с двух сторон, окружая его. Ни в одном направлении не было тише, только громче. Означает ли это количество врагов? Он не знал. Знал, что если останется на месте, то придётся сражаться, и он всё ещё не знал, где Роджерс. Баки даже не был уверен, где находился тоннель для побега. Использовать взрывчатку сейчас, не зная, что оставшихся хватит, было бы глупо. Должен был быть другой выход. Заозиравшись, он не увидел поблизости дверей, но заметил, что потолок был иным, чем на других уровнях. Казалось, что он из того же металла, что и на первых двух подуровнях, но теперь, приглядевшись лучше, Баки заметил отличие. Он состоял из легко отличимых друг от друга белых подвесных панелей. Подвесной потолок означал пространство, чтобы можно было проползти. Возможность обойти грёбанных хеллхаундов. Отступив к стене, Баки коротко разбежался и прыгнул. Мышцы напряглись, тазобедренный сустав запротестовал, когда он оттолкнулся ногой от стены и перевернулся в воздухе. Выбросив вверх обе руки (живая болезненно заныла), он выбил потолочную плитку и схватился за край скрепляющей плиты металлической рамки. Она тут же прогнулась и оборвалась под его весом. Приземлившись на стальной пол, Баки охнул, наплевав на боль, и снова прыгнул. На этот раз он имел представление, где хватать, и теперь уцепился за удерживающую раму опорную конструкцию. Используя силу металлической руки и дав травмированной живой немного отдохнуть, он осторожно подтянул верхнюю часть тела внутрь узкого чердака. Он знал, что не сможет опереться на потолочные плитки, поскольку они не выдержат его веса достаточно долго, чтобы успеть схватиться за следующую опору. Раздвинув ноги, чтобы зацепиться за подпорки, он попытался пролезть глубже. И не смог. Внутри были десятки труб и толстых кабелей, прикреплённых к бетонному потолку крупными комками и расползающихся вокруг, как паутина. Некоторые из труб зацепились за его рюкзак. Он со всей осторожностью постарался выйти на свободу, и трубы опасно застонали и заскрипели. Их покрывал конденсат, что подразумевало наличие внутри охлаждающей жидкости. Вероятно, они отвечали за пониженную температуру на этаже, и он не хотел, чтобы одна из них прорвалась у него над головой. С проклятием и вздохом Баки во второй раз упал на землю. Сейчас шёпот был оглушителен, оставляя мало сомнений, что у него осталось хоть какое-то время. Он скинул рюкзак, зная, что не услышит ничего, кроме шёпота. Ни цоканья когтей по стали, ни тяжёлых шагов. Хеллхаунды были смертоносно тихими, такими же тихими, как он или Романова. Опустившись на колени, Баки быстро расстегнул рюкзак, достав все свои запасные обоймы. Только они могли надежно влезть в карманы, и ему пришлось отказаться от остальных припасов. Но он не собирался оставлять его там, где могли найти звери. Снова закрыв рюкзак, он забросил его в отверстие в потолке. Его панели не выдержали бы, но рюкзак смогут. Баки в третий раз оттолкнулся от стены, снова подпрыгнув к потолку. Он схватился за опору металлической рукой, мышечная память помогла ему потянуться одним плавным движением. На этот раз, вытянувшись вперёд, он легко проскользнул под трубами. Ничего не трогая и не разрывая, он, извиваясь, полз вперёд в пыльном пространстве, чтобы добраться до выбитой в первый раз панели и тщательно установить её на место. Повреждённый потолочный каркас невозможно было отремонтировать, но большинство хищников не смотрели вверх, когда охотились, да и людей тоже. Он надеялся, на первый взгляд это будет не заметно. Двигаться было тяжело. Приходилось касаться только четырёх более-менее стабильных точек рамы, постоянно выгибаясь и выворачиваясь, чтобы избежать захламляющих чердак препятствий. Из-за этого он будет идти ещё медленнее, но сможет найти лестницу и лифт. Начиная с места, где спрятан рюкзак, он будет двигаться по простой траектории, и в конечном итоге сможет продолжить путь вниз. Темнота пространства значительно облегчила напряжение в глазах, свет сочился только через крошечные отверстия в потолочных плитках. Головная боль наконец ослабла, и он ощутил толику сочувствия Роджерсу, поскольку это, по-видимому, было его первым симптомом, а не вторым. Он отогнал нервозность из-за того, что у него было несколько симптомов. Прямо под ним завыли хеллхаунды. От этого звука волоски на шее встали дыбом. Это было похоже на шелест сухих листьев, жуткий и глухой; ни одно другое животное в природе не могло его издавать. Непонятно как, но они нашли его. Не могли достать — уже что-то, но сам факт, что шагали прямо под ним, более, чем немного нервировал. По мере продвижения хеллхаунды следовали за ним, время от времени подпрыгивая и пытаясь добраться до него. Они продолжали выть, звук перемежался с шёпотом, который больше походил на крики. Или, может быть, стал более чётким, будто Баки был на пороге понимания. В любом случае, сердитые вопли тварей почти удовлетворяли. Почти. Ещё это было невероятно жутко. И даже отвлекало, поскольку они были хором из самой преисподней. Как оказалось, звуки — не самое худшее из уготованного ему. На полпути между одной опорой и другой, что-то крупное врезалось в потолок в нескольких футах от Баки. Он испуганно отпрянул, так что опёрся всего на две точки, и уставился на… штуку перед собой. При тусклом освещении он не мог разобрать больше, чем то, что это был человек… С красными, выпученными светящимися глазами на лице с удлиненной, выпяченной челюстью. Оно испустило глухой и трубный рёв, как животное с перерезанными голосовыми связками. Оно пошевелило длинной конечностью с когтистыми пальцами, и Баки приготовился к удару, думая, что… штука потянулась к нему. Потом он увидел это. У неё был пистолет и человекоподобная рука с пальцами?.. У Баки отвисла челюсть, когда оно подняло пистолет и выстрелило. Баки сжался, отбив пулю металлической ладонью. Она отрикошетила в большое скопление труб и проводов слева от него, сквозь отверстие с шипением потёк резко пахнущий газ. По телу прошла волна адреналина. Слишком близко. У него было мало времени, чтобы защититься. Что бы за газ это ни был, когда он достиг их, и Баки, и тварь вздрогнули. Резкий запах обжёг нос, а злостный холод ужалил кожу. Баки очнулся первым, выбросив вперёд металлическую руку и сжав шею твари. Пальцы согнулись со скрипом высвобождающейся энергии, металл прорвался сквозь кожу, мышцы и хрящи, мнущиеся в руке, будто масло. Громко зарычав, Баки выдернул руку, вырывая твари горло. Без горла существо только булькало, его рука дёргалась в спазме, бесконтрольно нажимая на курок. Пули прострелили потолочную плитку, просвистели мимо его уха и пробили ещё больше труб с охлаждающей жидкостью. Узкий чердак заполнил хладагент, жаля туманом. Вторая рука существа царапала Баки, ища опору и разрывая уже израненную руку. Баки закричал от боли, прежде чем оно, врезаясь в плитки, упало, как он надеялся, мёртвое. Мгновение Баки тупо пялился на неё, шокированный её гуманоидным видом. У неё был пистолет. Почти полностью заряженный пистолет, если он правильно посчитал выстрелы, и Баки собирался его упустить. Дать упасть вместе с трупом. Как ёбаный дилетант. Боже, как же он тупил. Новый грохот прервал миг самобичевания, и чёрная когтистая рука сжалась на правой ноге. У Баки была секунда, чтобы разглядеть, что когти поблескивали в тусклом свете, будто мокрые, кожа была пятнистой, как у хеллхаундов, но это определённо, неоспоримо была человеческая рука. Затем она рванула с излишней для одной конечности мощью, и Баки потерял шаткое равновесие на опорной конструкции. Он рухнул на хлипкие плитки, и те подломились. Баки полетел вниз вместе с обломками гипсокартона, штука всё ещё крепко сжимала его ногу. Выдавая его местоположение. Падая, Баки выхватил из набедренной кобуры автоматический пистолет-пулемёт «Скорпион» и вслепую выстрелил туда, где должно было находиться тело твари. Шквал пуль ворвался в выступающее, искажённое, когда-то человеческое лицо, и прошил остальное тело. Тварь была мертва, но это ему совсем не помогло. В тот момент, когда он ударился об пол, хеллхаунды взревели и набросились на него. Они так чертовски жаждали разорвать его на части, что в спешке бросались друг на друга, чёрные глаза загорелись красным. Едва переведя дух, Баки вклинил металлическую руку в пасть первого добравшегося до него зверя. Тот бросился на его лицо, встретил металл и сжал челюсти, чёрные клыки с визгом заскользили по пластинам. Следующий кинулся на Баки справа, избежав удара запущенного в голову «Скорпиона», и вцепился в бок. Клыки разорвали жилет между керамическими пластинами, впиваясь в грудь. Ещё одному удалось удачно вцепиться в живую руку. Он резко дёрнул головой, оставляя на руке отвратительные глубокие раны. Баки закричал, забившись, чтобы сбросить хеллхаунда, и пнул третьего по морде. Его положение на полу и размеры зверей на самом деле работали в его пользу. Те ломились друг на друга, так желая ухватить частичку его, что рвали собственных собратьев. Они рычали и выли, заставляя уши болеть. Тот, что вцепился ему в грудь, внезапно набросился на другого хеллхаунда, пытаясь его убить. Только это Баки и требовалось. Головокружение от боли и шума превратилось в головную боль, но Баки вырвал металлическую руку и перекатился между лапами хеллхаунда. Тот скакал, озадаченный и разъярённый, выгибался и поворачивался, пытаясь вновь укусить и разорвать, но был недостаточно быстр. Баки добрался до «Скорпиона», трижды выстрелил. Пули ворвались в грудину хеллхаунда, и Баки направил пистолет выше, стреляя в голову. Почти двести фунтов мёртвого мяса рухнули на Баки, и он не стал выбираться, только сдвинулся так, чтобы рука не была прижата весом. Используя труп, чтобы защититься, он выстрелил в зверя, возвращающегося для очередного укуса. Брызнула кровь, и он выстрелил снова и снова. С каждым выстрелом тело чуть съезжало в сторону, пока колени Баки, а после и ноги, не оказались открыты. Пнув хеллхаунда по зубам, Баки подскочил, врезав ногой по спине следующему. Покатое кожистое тело под ботинками было сильным и твёрдым — идеальная платформа, чтобы оттолкнуться. Воспользовавшись тем, что хеллхаунды сбились в кучу, Баки прыгнул на другого пса, используя его как ступеньку. Волна тварей за ним вздымалась и росла, они лезли друг на друга, выли и рычали, наводя больше шума, чем выстрелы Баки. На краю толпы (стаи? Почему он вообще об этом подумал?) Баки прыгнул, перекатился и побежал. Изо всех сил несясь по коридору, он ни на секунду не оглянулся. Скрипели по стали когти — хеллхаунды преследовали его, лая и подвывая, будто в какой-то викторианской охоте на лис. К сожалению, лисой был он, и «лес», в котором его преследовали, не предлагал никаких путей к бегству. Был вариант вернуться под потолок, но после прошлых трёх попыток подняться он не думал, что с дышащими ему в пятки монстрами это будет мудрым выбором. Вскинув левую руку и на полной скорости повернувшись, Баки врезался в стену и отскочил, лишь слегка замедлившись из-за инерции. Хеллхаунды за его спиной попробовали предпринять тот же маневр и заскользили по полу, со злобными яростными воплями врезаясь друг в друга. Баки засмеялся, на несколько ярдов оторвавшись от преследователей. Свернув за другой угол, Баки повторил маневр, закряхтев, когда живое плечо во второй раз столкнулось со стальной стеной. Он был помят, но держался. Баки побежал дальше, ещё немного оторвавшись от хеллхаундов. Вообще-то достаточно, чтобы разглядеть быстро приближающуюся справа дверь. Вылавливая ключ-карту, несмотря на все его кувырки до сих пор чудесным образом оставшуюся в кармане, Баки решал, стоит ли это риска. Комната может быть новой ловушкой или тупиком. Это была первая дверь, с которой он столкнулся после того, как его выдернули с чердака, очевидное место для засады ублюдков. Баки как раз собирался спрятать карту и попытать счастья в другом коридоре, когда увидел двух выскочивших в конце зала хеллхаундов. Всего двух, но их было слишком много. Драка с ними украла бы всю скорость и выигранное расстояние, на которое ему удалось отбиться от остальной части стаи. — Бля, — выругался Баки. Резко развернувшись, он схватился металлической рукой за край дверной рамы и ударил ключ-картой по считывателю. Как только раздался писк, он дёрнул ручку и бросился внутрь, буквально на сантиметр увернувшись от клыков. Снова развернувшись, Баки попытался захлопнуть дверь, но один из зверей был уже на полпути внутрь. Ещё больше тел врезалось в дверь и хеллхаунда, вклинившегося между ней и рамой. В отчаянии Баки упёрся ногами в стальной пол, прижался металлическим плечом к тяжелой двери и толкнул. Край двери врезался в грудную клетку. Раздался тихий, глухой звук, и существо взвизгнуло, зажатое дверью. Оно даже не пыталось отступить, мчась вперёд и царапая когтями пол, ещё больше хеллхаундов снаружи пытались пропихнуть его внутрь. Выбора не было, Баки придётся его впустить. Ослабив давление на дверь, достаточно, чтобы хеллхаунд смог выскользнуть из своей ловушки, он быстро захлопнул дверь перед остальной — стаей? Боже, да какая разница — и прищемил зверю хвост. Даже за криком хеллхаунда Баки услышал, как закрылся замок. Зажатый дверью хвост остановил пса лишь на мгновение. Он забился, напрягаясь всем телом, пока буквально не выдернул хвост из двери. Рыча, он прыгнул на Баки, который просто поднял «Скорпион», прицелился и разрядил обойму в череп цепкого существа. Тяжело дыша, Баки прислонился к двери и уставился на него. Просто безумие, как эти звери рвались его убить. Ни одно существо не станет так чертовски усердно гнаться за едой. Ни одно животное не ненавидело так сильно, что игнорировало собственную жизнь, чтобы уничтожить добычу. Ни одно живое существо не вело себя так, как эти звери. Существа за дверью продолжали выть, наваливаясь на неё в попытке проникнуть внутрь. Некоторое время замок продержится. Даст ему минуту, чтобы перевести дыхание, оценить состояние снаряжения и выяснить, что он собирается делать дальше. Глядя на хеллхаунда, Баки впервые осмотрел комнату, в которой оказался. Над стальным полом между большими, высотой по пояс холодильниками, вился морозный туман. Их было несколько десятков, выстроенных рядами и равномерно распределенных по стальному полу. Помещение было не очень большим, всего лишь двадцать на двадцать футов. Вдоль стен тянулись небольшие полки, вдоль каждой одержимо ровно стояли охладители в пластиковой упаковке. На каждом морозильнике и охладителе виднелись штрих-коды. Сканер для штрих-кодов валялся на полу в центральном проходе, рядом с теннисной туфлей «Найк». Покачав головой, Баки вернулся к снаряжению. У него была одна полная обойма для винтовки, ещё одна для «Скорпиона», но в помещении такого размера он не мог ими воспользоваться. Она была квадратной и стальной, и любая не попавшая в плоть пуля отрикошетит. Скорее всего, прямо в него. Он мог подняться обратно на чердак, но тогда бы снова сдался на милость тех человекообразных штук, о которых Баки активно пытался не думать. Осталось четыре ножа, один достаточно большой, чтобы драться, другие чисто для метания, а также для укрепления лодыжек. У него было четыре взрывных устройства, но нужно было сохранить хотя бы одно, чтобы открыть стену эвакуационного тоннеля. Значит у него оставался один заряд и две гранаты. Истинным препятствием были полученные травмы. Его тело было изранено, лихорадка продолжала то усиливаться, то угасать, и ему было то слишком жарко, то слишком холодно. Металлическая рука работала нормально, хотя кожа вокруг была изодрана и кровоточила. Не зудела и не исцелялась из-за ебаного яда в зубах хеллхаундов. Живая рука болезненно пульсировала; больше не зудела. Снова грёбаный яд. Из-за него травмы после лифта стали хуже новых. Времени исцелиться просто не было, не было достаточно боеприпасов или поддержки. Его поимеют, даже если он доберётся до эвакуационного тоннеля. Единственным выходом было замочить множество монстров, бьющихся в дверь и выламывающих замки и петли. Эта чёртова штука долго не продержится. Баки оскалился. Он не собирался умирать без боя. Уж точно не прихватив ублюдков с собой. Нужно действовать. Двигать холодильные агрегаты оказалось легко. Вскоре он перетащил их, освободив достаточно места, чтобы драться, но вынуждая хеллхаундов подбираться по одному или двум. Один заряд он прикрепил к двери, планируя взорвать её, а не ждать, пока твари придут за ним. Второй он поместил внутрь одного из морозильников. Когда он включит его, он запустит во всех направлениях шрапнель, забрав с собой хеллхаундов. И Баки тоже, но именно поэтому он оставил его напоследок. Всё идёт по плану. Баки вытер лицо тыльной стороной ладони, смахивая влажные от пота волосы. Поморщившись, когда они снова полезли в глаза, он распустил их и снова забрал в хвост. Аккуратнее, не мешают и меньше отвлекают. Затем он вздохнул, посмотрел на дверь, прогнувшуюся от ударов, и нажал на спусковой механизм первого заряда. Послышалось приглушённое «бум», и тяжёлая металлическая дверь вылетела в коридор. Хеллхаунды взревели, сухо, приглушённо заскулили, когда дверь придавила их своим весом. Однако паузы не было. Хеллхаунды, десятки нераздавленных хеллхаундов, ворвались в комнату прямо по раздавленным собратьям. Передвинутые морозильники направляли их, даже когда Баки бросил первую гранату. В коридоре прогремел ещё один взрыв, убив ещё дюжину столпившихся хеллхаундов, пытавшихся тут же ворваться в дверь. Не все погибли: некоторые были просто искалечены, но всё ещё ползли вперёд, волоча переломанные тела, пока их товарищи бежали на них. Баки хотел перестрелять лёгкие цели, но пули были слишком драгоценны. Выхватив последний оставшийся не в ботинках нож, порочно острый, с изогнутым десятидюймовым боевым лезвием, Баки бросился вперёд, когда первый зверь прошёл через его импровизированный туннель. Лезвие попало в глаз, и он выдрал его, одновременно перекидывая винтовку на другое плечо. Баки снова выстрелил, потом ещё раз. Не больше одной пули на зверя; с каждым выстрелом падал новый хеллхаунд. Когда магазин опустел, он бросил винтовку на землю и выхватил «Скорпиона». Он стрелял единичными выстрелами, а не полуавтоматическими очередями. Так обоймы хватит подольше, но она последняя. Он подсчитывал выстрелы каждый раз дёргающегося в руке пистолета. Осталось пять. Четыре. Три. Когда обойма опустеет, останется только драться в рукопашную. Кулаки Баки и его нож против зубов и когтей хеллхаундов, всё ещё льющихся сквозь взорванную дверь. Трупов было так много, что они создали ещё одну стену между морозильниками, но хеллхаунды почти не замедлились. Они перескакивали через трупы, каждый раз с возвышения прыгая на него. Осталось два патрона. Баки бросил последнюю гранату, перебросив её через курган туш. Мгновение спустя сила взрыва швырнула тела в воздух. Послышалось больше воя и криков: некоторые звери умерли, другие были изуродованы, им оторвало конечности. Баки усмехнулся, злобно удовлетворённый сотворенным разрушением. Этого было недостаточно, совсем недостаточно, но десятки были мертвы, а ещё десятки умрут, прежде чем доберутся до него. Хеллхаунды, раненые и здоровые, расшвыривали стену из тел, и Баки стрелял. Последний выстрел. Мутировавшая мёртвая собачья плоть врезалась в стальной пол в дюймах от него. Лёгкие Баки горели, морозный воздух моментально прогрелся от взрывов, вонючих химикатов и охлаждающего газа. Взгляд вверх показал ему, что из потолка обильно течёт жгучее вещество. Еще одна тварь кинулась за ним, и Баки увернулся, нож прорезал воздух, кожу, сухожилие и артерии горла. Следующий карабкающийся зверь встретил металлический кулак, с силой ударивший его по спине. Ещё больше зверей прыгали в его импровизированную комнату. Теперь их было достаточно, чтобы окружить его, бросаться и кружить вокруг, пытаясь разорвать на части, пытаясь столкнуть на землю, где они снова будут иметь преимущество. Кулак Баки сразил ещё одного, затем нож затонул в глазу другого, но у него быстро заканчивалось пространство для борьбы. Теперь тела накапливались у его ног, окружали его. Всё подходило к концу. Места не было. Нож Баки застрял между рёбер хеллхаунда, и другой зверь воспользовался этим, чтобы подпрыгнуть, целясь ему в горло. Безоружный Баки уворачивался от зубов и когтей, пока металлическое плечо не ударилось о стену. Они не остановились. Другой красноглазый зверь с рычанием прыгнул на его открытый правый бок. Баки ударил живым кулаком по морде, неровные зубы разодрали ему костяшки. Он упал, но поднялся, даже когда другой прыгнул на его горло. Баки попытался развернуться, чтобы воспользоваться металлической рукой или дотянуться до детонатора и закончить с этим. Голоса кричали. Баки думал, что это они, будто в замедленной съёмке наблюдая, как тянутся к нему чёрные зубы. Шёпот тоже знал об этом. Последняя битва Баки. Хеллхаунд дёрнулся в воздухе, пятно серебристого металла сбило его с траектории. Взрыв белого света опалил глаза Баки, и псы завыли в агонии. Выстрелил пистолет, потом второй; небольшого калибра, но близко, так близко. Баки не позволил себе надеяться. Оттолкнувшись от стены, он врезал кулаком промеж глаз ближайшей твари, достаточно шустрой, чтобы вновь броситься на него. Выстрелы продолжали звучать в комнате, коротко и отрывисто, сбивая существ, перебивая их, как мух. Два разных пистолета и то, что было безошибочным звуком репульсаторов Старка. Всё это перебивал мясистый звук сбивающей хеллхаундов серебряной штуки — щита. Увидев его вблизи, Баки пришлось признать, что это не просто Фрисби. Оружие било с достаточной силой, чтобы обезглавливать и давить грудные клетки. Баки задыхался, весь мокрый от пота. Он медленно капал с кончиков волос, в какой-то момент схватки выбившихся из хвоста и снова рассыпавшихся по плечам. Живая рука дрожала, когда он нагнулся, вырывая застрявший в трупе нож. Выплюнув кровь, он вытер рот тыльной стороной ладони и перешагнул через зверя, всё ещё конвульсивно дергающегося на полу у его ног. Он медленно оглянулся, высматривая оставленную за спиной бойню. Трупы были разбросаны по холодильной камере, на полу — дым и выгарки от гранат, а морозильники посшибали всё, что только можно, поскольку хеллхаунды в последние минуты осады перевернули их. А там, позади, стояли Роджерс, Старк и Романова. Они вернулись. За ним. Романова прислонилась к дверной раме, сжимая пистолет одной рукой и Роджерса другой. Даже сейчас её лоб потно блестел, в глазах было напряжение, а лицо столь бледно, что она выглядела позеленевшей. И куда старше, чем на самом деле. Она пыталась это скрыть, стараясь не казаться слабой, и было легко понять, почему. Кто-то — Старк или Роджерс — перевязал ей левую ногу, повязка уже промокла от крови. Учитывая, что ей ввели одну из вариаций сыворотки, и её исцеляющий фактор был достаточно мощным, чтобы она могла проигнорировать костюм химзащиты, тот факт, что она была настолько бледной и шатающейся, сказал Баки, что рана должно быть серьёзная. Возможно, укус, так как она потеряла много крови. До сих пор теряла. Вероятно, её кровью и были измазаны грудь и руки Роджерса. Старк выглядел относительно невредимым, на его блестящей броне было несколько царапин и вмятин. Когда взгляд Баки перенёсся на Роджерса, он заметил на его груди и животе засохшую кровь. Рукава его униформы практически одубели, даже бёдра были покрыты кровью, слева сильнее. Он придерживал Романову за спину правой рукой. Его лицо искажала гримаса, показывающая, что ему тоже было больно, но раны Баки не видел. — Ты ранен, — заявил Роджерс, когда Баки замер. — Сядь, и мы, — он поморщился и сделал глубокий вдох, — тебя залатаем. Баки подумал о множестве своих ран: его рука изодрана почти что в клочья, спина пиздецки болела; глубокие синяки только сейчас начали заживать, плечо было растерзано и воспалено. Более глубокие раны рассекали грудную клетку и живот. Это не было концом его страданий. Он устал, был очень голоден и испытывал боль каждой костью своего тела. Чтобы «залатать его» и заживить худшие раны, понадобилась бы больница, гора еды и хотя бы день без драк. Баки усмехнулся и закатил глаза, всё ещё настороженно, всё ещё оправляясь от того факта, что они пошли его искать. И обнаружили вовремя. — Как вы меня нашли? — потребовал Баки, проигнорировав просьбу; как ни странно, это не было похоже на приказ. — Ты налепил на меня маячок? Роджерс порозовел. Самая странная реакция, которую когда-либо видел Баки. — Мы пошли по следу крови и разрушений, — ответил Стив, ловя Баки за металлическую руку и дёргая его к упавшей холодильной установке. Он двинулся к импровизированному сиденью, а Старк поднял с пола рюкзак и принёс его. — Пожалуйста, сядь. На тебе нет никаких маячков. — К моему большому сожалению, — сухо сказала Романова, хотя её голос был слабее, чем до сих пор слышал Баки. Баки неохотно сел, наблюдая, как Старк подал сумку. Хоть он и поморщился, Стив встал на колени справа от него и раскрыл рюкзак, вытащив бинты, медицинский клей, бутылки с водой и даже иглу и нитку. Большинство из этого не было принесёнными припасами. Казалось, они были заняты лечением Романовой. — Как вы меня нашли? — повторил Баки. — Да боже ж мой, — сказал Роджерс, нахально улыбаясь Баки. — Не за что, сержант. Вытащить твою задницу из фритюрницы было не проблемой. Баки сердито уставился на него, отказываясь признавать, насколько был шокирован, увидев их, узнав, что они вернулись за ним. Частичку его это потрясло. После того, как он был так уверен, что они оставили его, раненого или нет, они вернулись, когда Баки больше всего нуждался в них. Конечно, он бы и сам перебил большую часть хеллхаундов, но эту битву он бы не выиграл. — Да боже ж мой, — Баки почти идеально подражал голосу и тону Роджерса, заставив голубые глаза Капитана с удивлением расшириться. — Учитывая, что моя задница оказалась в фритюрнице по твоей вине, надеюсь, что вытащить её оттуда было не проблемой. Большие голубые глаза распахнулись, наполняясь виной. — Мне так жаль, — пробормотал Роджерс, — я не… мне пришлось. — Моя вина, — вставила Романова, и Баки взглянул на её ногу. — Ты запер меня с этими тварями! — Я знаю, — натянуто, но спокойно сказал Роджерс. Его глаза умоляли Баки понять. — Мне очень жаль. — Жаль? — почти механически с внезапной яростью повторил Баки. Роджерс издал странный звук — он не мог заскулить, потому что альфы не скулили. — Я хотел… — он вздохнул, закрыв глаза, и поднял руку, сделав жест Романовой, которая под взглядом Баки с щелчком захлопнула рот. — Если бы я мог спасти вас обоих, я бы это сделал. Такого варианта не было. Так что я… закрыл дверь, и мне жаль. По крайней мере у Роджерса хватило совести сказать, что он сожалел, но пользы от этого было ноль. Баки не мог не чувствовать беспомощную, бессильную ярость. Вот он, весь измученный и истощённый, истекающий кровью и чувствующий боль практически везде. А вот Роджерс, грязный, но в основном невредимый. Очень сожалеющий. Баки глубоко вздохнул и медленно выдохнул, думая о своей ярости, сквозь которую прорывалось странное ощущение предательства, преследовавшее его с тех пор, как он столкнулся с той запертой дверью. Они вернулись. — Объясни, желательно подробно. Сквозь вину Роджерса хлынуло смятение, тут же вновь поглощённое чувством вины, прежде чем он кивнул. — Тони вытащил нас из комнаты. Он вернулся, но произошёл ещё один взрыв. Нат истекала кровью, и там было ещё слишком много тех штук. Слишком много. Я тебя не видел, Тони не… мы не могли продолжать бороться с тварями. Я должен был сделать выбор: спасти умирающего рядом со мной товарища по команде, или искать того, кто, возможно, мёртв. Я должен был выбрать и… запер дверь. Я не мог отправить Тони искать тебя. Я нёс Нат, Тони был нашим единственным бойцом, — он скривил губы. — Чёрт, если бы они пошли за нами, нам бы пришёл конец. Я… не хотел принимать такое решение. Это был мой выбор. Залатать её, а потом вернуться за тобой. Баки смотрел на Капитана, вглядываясь в его глаза и лицо и пытаясь узнать, что он лжёт. Что это было блефом, чтобы вернуть его доверие. Ничего. Роджерс просто пялился на него своими большими, безгрешными, виноватыми голубыми глазами. Раздражённо заворчав, он отвернулся от Роджерса. — Ты сказал, что собираешься меня подлатать, — грубовато сказал Баки. Роджерс заглотил наживку, возможно, понимая, что Баки отпустил его с крючка. Пока. — Кроме руки, — спросил он, — что болит? Баки ничего не мог поделать. Он засмеялся. — Всё. Стив зубами сдёрнул красные перчатки и закатил глаза. Каким-то образом он нашёл часть руки Баки, которая не была изранена, и, держа её, плеснул на раны воду. Кровь и грязь ручейками побежали по его коже, капая с руки и обнажая раны от когтей, зубов и крыши лифта. Баки согнул руку, наблюдая, как один особенно глубокий порез открывается и закрывается, плача кровью. Странно было не чувствовать зуд исцеляющегося тела. Большие ладони Роджерса мягко подняли руку Баки, чтобы перевязать бинтом множество ран. Когда он надавил на глубокий порез, Баки задышал быстрее. Роджерс работал быстро, уверенно и молча. Повязка была плотной, не стесняла, хотя и закрывала руку Баки от ладони до плеча. — Где ещё? — закончив, спросил Роджерс. — Я в порядке, давайте двигаться, — сказал Баки, начиная вставать. — У нас всё ещё есть ограничение по времени, не так ли? К его удивлению и более чем небольшой тревоге, Роджерс схватил его за бёдра и усадил обратно. Баки зарычал, затем замолчал, когда Роджерс отдёрнул грабли. Пусть поддерживает, но не лапает. — Где ещё? — ещё раз спросил Роджерс, в этот раз в его тоне было больше стали. — Мы никуда не пойдём, пока ты не поправишься. Баки уставился на него. — Почему? На лице Роджерса ничего не отразилось, будто он не понял вопроса, вот только когда он ответил, стало понятно, что да. — Потому что тебе больно. Потому что я… мы… не хотим, чтобы ты страдал больше, чем нужно. Потому что ты будешь драться лучше, если я тебя перевяжу. Потому что так правильно. Потому что я прошу тебя позволить мне помочь. Если хочешь, считай приказом. Роджерс был серьёзен и взволнован, жаждал, чтобы Баки поверил ему. Будто это действительно имело значение. Скорее всего, его просто грызет чувство вины. — Потому что он не позволит нам сделать то же самое для него, пока мы не позаботимся о тебе, — мягко сказала Романова. Баки поёрзал, взглянув на Роджерса. Капитан пожал плечами, не отрицая. Нахмурившись, Баки дёрнул жилет, чтобы показать укус на плече, синяки и более глубокий след от укуса на груди, разорвавший майку. Роджерс поморщился. Он был так близко, что Баки мог чувствовать слабый запах пота и пороха от его одежды. Это пробудило что-то внутри него, под болью, гневом и истощением. Что-то мягкое и заинтересованное. Что-то, чему этот запах понравился больше, чем какой-либо ещё. — Займёт минуту, — с гримасой на лице сказал Роджерс. — Давай снимем всё это с тебя, чтобы мне было легче работать. Ни за что на свете Баки не откажется от такой возможности. Он всё-таки позволил Роджерсу помочь ему с одеждой. — Странноватое место, чтобы снимать с меня одежду, Роджерс, — протянул Баки. — Почти уверен, что у меня не будет другого шанса, — сказал Роджерс, его голос был ниже, чем обычно. — Так что воспользуюсь моментом. Баки хрипло рассмеялся. — Какие же вы двое мерзкие, — заворчал Старк. — Тони имеет в виду, — ровно сказал Роджерс, — что сожалеет о том, что подорвал тебя. — Не моя вина, что здание не соответствовало плану, — сказал в свою защиту Старк. — Этого бы не случилось, если бы они построили его так, как надо было. Планы не просто так существуют. — Тони, — тихо сказал Стив. Омега отвернулся. — Я не… я не хотел причинять тебе боль или бросать. Баки уставился сначала на Старка, потом на Роджерса. То есть они реально все вместе решили вернуться за ним? Не только Роджерс со своей виной и… гоном? Он не знал, что сказать. Разумом он понимал слова, но ощущения они не изменили: раненый, усталый и очень, очень сердитый. Баки остановился на том, что хмыкнул и позволил им интерпретировать звук так, как хочется. Он и сам не знал, что ему чувствовать. Теперь, стоя рядом с Баки, Роджерс толкнул его обратно на морозильник и взял ещё одну бутылку воды. Вместо того, чтобы просто вылить её на Баки, он схватил квадратик марли, зубами вскрыл упаковку и намочил её. Он осторожно начал очищать раны от крови и пота. Баки не был уверен, почему позволил Роджерсу. Он был способен сделать это сам, избежав близости Капитана. Его запах окружал Баки, и его тепло… Его касание было приятным, более приемлемым, чем ожидал от прикосновения альфы Баки. Он смотрел на осторожные руки Роджерса, очищающие раны на груди, на длинные, нежные пальцы. Роджерс открыл рот, затем снова закрыл и потянулся за медицинским клеем. Хотя он безжалостно подавил порыв, Баки ощутил внезапное желание спросить, что он хотел сказать. Вместо этого он позволил Роджерсу начать счищать запекшуюся кровь вокруг металлического плеча, и тот был очень осторожен. Баки не первый раз нуждался в медицинской помощи, но обычно раны были настолько тяжёлыми, что такое внимание было невозможно. Не то чтобы кто-то вообще собирался уделять ему внимание или игнорировать собственные травмы, пока не разберётся с его. И уж точно никто не чувствовал вину за то, что оставил его. — Старк, — потребовал Баки, поняв, что бог знает сколько времени пялился на Роджерса. Осознав, он дернул головой, смотря в сторону, и подсказал: — Ты бы предпочёл. — Ладушки, — нетерпеливо сказал Старк. — Ты бы предпочёл быть самым популярным ребёнком в школе или самым умным? — Баки был и тем, и другим, — мягко сказал Роджерс. Уголком глаза он заметил, как Романова с болезненным выражением потирает лицо рукой. Баки уставился на Роджерса, не зная, что чувствовать. С одной стороны, он не мог не быть доволен тем, что кто-то восхвалял его подобным образом. С другой стороны, было неприятно, как много Роджерс думал о нём и как много знал о прошлом Баки. Прошлом, о котором он почти забыл. Наконец поняв, что сказал, Роджерс поморщился. — Извини, — сказал он. — Вырвалось. Другой вопрос, Тони. Старк не колебался. — Ты бы предпочёл поставить Стива на беззвучный режим или слушать меня весь день? — Беззвучный режим, — быстро сказал Роджерс, — пожалуйста, вырубите мне звук. — Думаю, мы все выберем «заткнуть Стива», — сказала Романова, закатив глаза. Старк усмехнулся. — Я даже не оскорблен. — Где ты этому научился? — спросил Баки. Роджерс робко улыбнулся ему. — Моя мама была медсестрой, — сказал он. — Она брала меня на вызовы на дом, если никто не болел, и заставляла меня помогать. — Вызовы на дом? — повторил Баки. — Она была медсестрой, а не доктором? Стив — Роджерс — пожал плечами. Нежные руки подняли металлическую руку, и он увидел раны на боку. Медицинский клей был отложен назад, вместо этого была поднята игла и нить. — Знаешь, — он резко перестал говорить. Закусив нижнюю губу, он пробормотал: — Это будет больно, — и начал быстро и аккуратно сшивать плоть. — Когда я рос, не каждый мог позволить себе врача, — сказал Роджерс, видимо, решив в конце концов ответить на вопрос. — Если люди были ранены, моя мама иногда помогала, особенно с заводскими травмами. Она была действительно хороша в том, что делала, и, думаю, что стала бы врачом, если бы ей позволили. Баки почувствовал сильный прилив благодарности, что Капитан не стал углубляться в их общее прошлое. — Кроме того, знаешь, в конце концов меня приходилось латать всё чаще, когда драка шла боком. — Разве это делали не медики? — с любопытством спросил Баки. Роджерс весело улыбнулся. — До войны. Я был один, она часто работала в ночные смены. Если меня били, приходилось что-то придумывать, — он снова пожал плечами. Баки проглотил комментарий о тощих альфах и проблемах с территорией. Это было из части их совместной истории, и он действительно, действительно не хотел поощрять Стива. Не хотел. Даже больше, чем не слышать о своей сестре. — Почему ты вернулся? — ляпнул Баки. — Если бы ты думал, что я мёртв… Руки на боках Баки были неподвижны. Они резко отдёрнулись и взяли ещё больше бинтов. Рука Роджерса скользнула ему за спину, чуть наклоняя вперёд, чтобы наложить повязку. Тем не менее, Баки не смог на мгновение избежать ощущения, что его удерживают. — Потому что ты мог и не умереть, — грубовато сказал Стив. — Разве я не говорил, что не хочу этого делать? Как только я залатал Нат, мы вернулись. Если бы ты остался на месте, мы бы добрались до тебя раньше. — Хочешь сказать, это была моя вина? — потребовал Баки, оскалив зубы. — Нет, — быстро сказал Стив. В его глазах мерцала печаль, и он повторил более твёрдо, более спокойно: — Нет. Только я. У тебя не было причин верить, что мы вернёмся. Я надеюсь, что мне не придётся принимать такое решение снова, но если я это сделаю, может быть, в следующий раз ты можешь нам довериться. Баки снова отвернулся. — Бросить меня было отличным планом. Использовать как отвлекающий маневр для хеллхаундов и добраться до Кларксона. — Может быть, — уступил Роджерс. — Но это ничего не меняет. Я не оставляю своих людей. Крепко зафиксировав бинты, Стив встал и полез в лежащий рядом с Баки рюкзак, придерживая рукой его за бок. Он утомлённо потёр лицо, прежде чем положил руки на колени. Баки видел, как обменялись взглядами Романова и Старк, прежде чем последний внезапно двинулся к двери. — Есть одна штука… там, эм, которую я должен проверить. Прямо сейчас. Мы. Я имел в имел в виду мы. Нам нужно проверить, не так ли? — залепетал он, повернулся к Романовой и не слишком ненавязчиво вытолкнул её в дверной проём. — Так что мы будем там, проверим. Убедись, что залатал Барнса, Кэп. Под этим ужасно очевидным предлогом оставить их наедине Старк выволок Романову из взорванной двери так быстро, как мог человек в металлическом костюме.