Неутолимый жар

— Что теперь? Когда Наташа задала вопрос, Стив не поднял взгляда. Он не сказал ей ни слова с тех пор, как она рассказала ему о помиловании. Помилование — будто Барнсу когда-либо было предъявлено официальное обвинение. Конечно, это означало нечто большее; Стив убедился в этом через Пеппер. Признание Барнса военнопленным и то, что его преступления были совершены под давлением, а также иммунитет от прошлых преступлений. Если бы они снова захотели пленить Барнса, пришлось бы подставить его как-то по-другому. Не то чтобы Барнс об этом знал, учитывая, как он их кинул. Наташа не могла его винить. Оказавшись в незащищённой комнате без охраны, она бы воспользовалась возможностью сбежать. Она не могла винить Барнса за то, что он использовал Стива как средство для побега. — Стив, — осторожно подсказала она. Стив вёл себя странно с тех пор, как были уничтожены «Три сестры». Выкладывался как сумасшедший, работая над десятью проектами одновременно. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, с кем он провёл гон. Также её не удивило, что Стив пострадал больше, чем Барнс. Омега был слишком сломлен и зациклен на своей независимости, чтобы отреагировать, как нормальный человек. С другой стороны, Стив видел в людях лучшее, видел, кем они могут быть, кто они на самом деле, какими бы ни были они сломленными и очернёнными. Это снова и снова причиняло ему боль, но альфа никогда не останавливался, никогда не изменял вере, что люди могут быть лучше — стать лучше. Она одновременно благодарила и ненавидела это. Именно это дало ей силы измениться. Но ещё эта вера причинила Стиву самую сильную боль. Он открыл себя Барнсу. Она понятия не имела насколько, или что именно между ними произошло, однако было очевидно, как сильно это повлияло на него. — Теперь я найду его, — наконец ответил её альфа. Наташа прислонилась к стене и скрестила лодыжки и руки, обдумывая новый план. Не так давно у Стива было много планов. Изо всех них этот был наименее продуманным, и для Стива это было… чем-то. — Как? Стив прекрасно знал, что найти такого призрака как Барнс без месяцев работы и поисковых команд будет невозможно. ЩИТу удалось так быстро его схватить только потому, что он активно нападал на них. Они выслеживали Наташу почти два года, прежде чем схватили, и обучение Барнса казалось удивительно похожим на её. Если он не хотел, чтобы его нашли (а она была уверена, что он не хотел), то сделать это будет невероятно трудно. Если только у Стива не было какой-то информации, о которой она не знала. — Я иду один, Нат, — заявил он низким, так непохожим на него резким тоном. Наташа сузила глаза. Стив имел право на секреты, как она и предполагала, но ему придётся постараться получше, чтобы уберечь их от неё. Особенно когда он вёл себя так нехарактерно. Он был отстранён, воздерживался от случайных прикосновений, которые она так полюбила в последние годы. — Я спрашивала не об этом. Впервые за два дня Стив засмеялся. Это был всего лишь смешок, но часть напряжения (она бы не признала это за страх) исчезла. Она понятия не имела, что произошло между Стивом и Барнсом, когда её отвезли в личную изоляционную палату, но это сильно задело Стива. Он не просто вёл себя так, будто испытывал постоянную боль. Он не улыбался даже от худших шуток Тони. И Стив не стал бы об этом говорить. — Это ты имела в виду, — заявил Стив, поглядывая в её сторону. Его губы изогнулись в улыбке, которая исчезла так же быстро, как и появилась. — И я иду один. Если я не появлюсь через несколько часов, можешь отправляться на Голгофу. — Стив… — Нат, — перебил он, — мне нужно это сделать. Что означало, что он не станет это обсуждать, а если она будет настаивать, то найдёт способ уйти одному. — И мне нужно знать, что ты не собираешься делать что-то глупое, — бросила она. — Я буду писать каждые пятнадцать минут, — предложил Стив, убирая скопированные документы в чёрную папку, украшенную логотипом ЩИТа. Наташа запретила себе ворчать, потому что этот ответ только выдал то, что она и так знала: он сделает что-то глупое. Не в первый раз она подумала, что Стив помог Барнсу сбежать. Возможно, ему не стоило использовать этот метод, чтобы найти хорошо обученного и очень опасного омегу. В отличие от большинства людей, она не видела Стива идеальным символом истины. Он мог врать и врал, если думал, что так будет правильно. — Лучше тебе взять другую папку, — отметила она, легко представляя, как (разнообразно и жёстко) отреагирует Барнс на логотип ЩИТа. Стив во второй раз улыбнулся. — Спасибо, Нат, — искренне сказал он. Наташа наблюдала, как Стив перекладывает документы в другую, невзрачную голубую папку, а затем пожимает плечами в кожаной куртке. Оттолкнувшись от стены, она подняла левую руку, чтобы потереть шею. Снова опустив её, второй рукой она поправила скрытую складку в рукаве, чувствуя крошечный микрофон, прилипший к кончику пальца. Без некоторых вещей девушка никак не могла выйти из дома, и прослушивающее устройство было так же необходимо, как губная помада. — Со мной всё будет хорошо, — пообещал Стив. С его-то количеством тупых выходок пора прекратить давать такие обещания. Наташа почти простила его, когда, оказавшись в его объятиях, легко прицепила жучок. — Я в порядке. Мне просто нужно время, хорошо? — Как скажешь, Роджерс, — ответила Наташа, однако крепость её объятий противоречила пренебрежительному тону. Отступая назад, она оставила жучок у него под воротником, зная, что он останется там даже после стирки. Не сказав больше ни слова и не улыбнувшись, Стив покинул офис ЩИТа и отправился на поиски Баки в Нью-Йорк. Следовать за Стивом было не так легко, как считали люди — в основном потому, что парень ехал так, будто у него на хвосте была орда демонов. Не то чтобы она была удивлена, так как он научился водить во время Второй Мировой Войны. На собственном байке легко бы не вышло. Он «одолжил» другой за «Маленькой Италией», а затем столько петлял, что Наташе едва удалось не попасться ему на глаза. Когда он бросил «заимствованный» транспорт, чтобы «одолжить» другой, она решила, что он ведёт себя как параноик — как Барнс. Может, они действительно достойны друг друга, но опять же существовали люди, более подходящие как Барнсу, так и Стиву. Она следила и за возможным хвостом, но никого не заметила. Стив выехал из Нью-Йорка и начал двигаться на север. Хоть Стив больше и не менял машины, он продолжал петлять. Его способ избежать хвоста был грубым, но эффективным. И пиздец как раздражал. Если таков был его способ сходить с ума, то раньше она этого не замечала. Благодаря этому и его появившимся во время войны навыкам вождения он дважды почти столкнулся с ней, но в его движениях не было ни ритма, ни систематики. Всё, что он делал — это заставлял Наташу постоянно менять направление и находить боковые улицы, чтобы скрыть машину, когда Стив без предупреждения возвращался назад. Несколько часов спустя, посреди небольшого снегопада, они остановились в небольшом мотеле рядом с шоссе в небольшом городке штата Мэн. Пока Стив парковался на стоянке мотеля, Наташа заехала в круглосуточный магазин по соседству. Она могла видеть Стива через окно и, вставив в ухо наушник, слышать. Она надеялась, что он не сделает ничего слишком глупого, а если Барнс или кто-то ещё попытается его убить — добраться туда вовремя. Но Стив не сразу вышел из машины. Он сидел там, перебирая файлы, в ухе был слышен шорох бумаги. Прошла минута, две, и Наташа подошла к прилавку, чтобы купить содовой. Если Стив собрался страдать ерундой, то она могла бы насладиться вкусным «Yoo-Hoo», пока никто не видит. Дверь машины открылась, когда она расплатилась, и Наташа вернулась к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Стив закрыл дверь, нахмурился из-за погоды и направился к мотелю. В то же время Наташа уловила движение на крыше и увидела, как фигура в чёрном поднялась вверх, перескочила через край и помчалась к задней части мотеля. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что это Барнс, однако она всё равно вытащила очки и воспользовалась встроенной в них микро-камерой, чтобы увеличить изображение и подтвердить это. Стив, должно быть, услышал, потому что резко шагнул в сторону и рванул вперёд, а Наташа молчаливо выругалась. Ухватившись за край крыши мотеля, он подтянулся, и Наташа так хотела бы, чтобы он позволил пойти и ей — чтобы она смогла указать, что преследовать эмоционально нестабильного суперсолдата — плохая идея. Но сказать этого она не могла, так что именно это Стив и сделал. — Баки, подожди! — крикнул Стив, и Наташа закатила глаза. Потом она поёжилась, потому что Барнс остановился. Она знала, что это будет не просто разговор. Нельзя преследовать хищника и надеяться, что он просто отвернётся, когда его загонят в угол. Стив вбежал на крышу, доказав, что она права: Барнс выхватил пистолет, направляя его на Стива. Тот вскинул руки — одна сжимала папку, другая была пуста. Он даже перчатки не надел — потому что и одеться нормально не мог без няньки. Спрятанный на Стиве микрофон издалека уловил голос Барнса, звук был идеально ясным. Игрушка Тони, для своего крошечного размера скрывающая ошеломляющее количество технологий, без каких-либо помех передала решительное заявление Барнса. Он столь отличался от того провоцирующего, раздражающего омеги, который проник вместе с ней в комплекс «Трёх сестёр». Похоже, не только Стив изменился. — Передай им, что если хотят меня — то придётся потерять тебя. Наконец-то осознав, что может по-настоящему спровоцировать Барнса на драку, Стив остался на месте. — Здесь только я, — уверил Стив. — их нет. Я пришёл один и постарался убедиться, что не привёл хвост. Значит, встреча была не запланированной. Если бы Стив помог Барнсу сбежать, они бы придумали, как ему его отследить, и больше этого не обсуждали. Он сделал это по-другому. Возможно, так же, как и Наташа? Он порой её удивлял — как в первый раз, когда она увидела «позаимствованный» автомобиль. — Думаешь, я в это поверю, — усмехнулся Барнс, но, несмотря на грубость, сам факт того, что он заговорил, многое значил. Гидра (или Красная Комната) не обучала своих агентов переговорам. Их учили убивать врага, как только их раскрывали. Стив определённо предполагал раскрытие, но Барнс остановил собственную руку, и это говорило о самоконтроле — и что он не хотел нападать на Стива. Слово «удивление» не описывало чувств Наташи. — Позволь мне доказать, — со всей своей очаровательной искренностью настаивал Стив. Он сделал шаг вперёд. — Скажи мне как. Просто, — он снова шагнул, и Наташа затаила дыхание, молясь, чтобы его не застрелили. — Ты ушёл до того, как обработали твои бумаги. Тебе они не нужны, — ещё шаг, — потому что у нас есть копия, а ещё у Тони и Фьюри, — шаг, который не закончился выстрелом. — Не то чтобы для тебя это что-то значило, но я подумал, что ты тоже их захочешь. Так что тебе больше не нужно ни прятаться, ни бежать. Наташа с замиранием сердца наблюдала, как опускается пистолет. Всего лишь на дюйм — то, что нетренированный человек никогда бы не принял за капитуляцию, но именно она это и была. Барнс был слишком опытным, чтобы столь легко допустить такую вольность в обращении с оружием. Это крошечное движение означало, что он поверил Стиву. Действительно поверил, что тот говорит правду. — Бумаги? — усомнился он. Несмотря на веру его голос всё ещё был тяжёл и не передавал эмоций. — Прости, — сказал Стив, так же как и Наташа зная, что Барнса никогда не осуждали за какое-либо преступление, за которое он должен был быть помилован. Дело в том, что документы были обязательны юридически, и они могли означать новую жизнь для Барнса. — Иммунитет, пособие, если захочешь, и всё, что тебе понадобится, чтобы оформить удостоверение личности, — он, всё ещё не опуская рук, тряхнул папкой и сделал ещё один шаг вперёд. — Здесь. Облизнув губы, Барнс чуть сместился, дуло его пистолета опустилось ещё на дюйм. — Опусти её, — велел он, — и отойди. — Баки, — сказал Стив, и впервые Наташа услышала в его голосе отчаяние. Пистолет тут же снова поднялся, указывая на грудь Стива. — Опусти и отойди, — повторил Барнс. На этот раз Стив проявил зачатки чувства самосохранения, когда уронил папку в снег и отступил со вскинутыми руками, терпеливый и мягкий с Барнсом. Для Стива это было не редкостью, но Наташа не могла избавиться от ощущения, что ей не хватает какой-то очевидной информации. Барнс рванулся вперёд, схватил папку и отступил к краю крыши, готовый перемахнуть через неё. Теперь он не целился в Стива, но расстояние означало, что он всё ещё мог прицелиться и выстрелить быстрее, чем смог бы добраться до него Стив — к тому же у него не было с собой щита. Наташа вдруг поняла, почему изо всех грёбаных мест Барнс выбрал штат Мэн — тут было холодно и снежно, и он мог замаскироваться при помощи одежды. Несколько слоев ткани и перчатки скрывали не только металлическую руку, но черты тела. Хороший выбор прикрытия для человека его размера. Барнс быстро пролистал документы, вероятно, просто проверяя подписи и ища ключевые слова, а не читая всё это. — Почему? — спросил Барнс, его голос звучал смущённо. Наташа наблюдала за языком его тела, за его лицом, и с некоторой настороженностью видела там лишь растерянность. Возможно ли, что Барнс не понял, что Стив скорее умрет, чем хоть на миг допустит в его отношении несправедливость? Естественно, Барнс всё ещё не понимал, что думает не так, как они, и получение этих документов было его единственным вариантом. Конечно, Стив спросил: — Что почему? — потому что не понимал, что, чтобы понять Барнса, должен думать как Наташа. Наташа уставилась на них, придя к ужасающему пониманию, что ни один из них не понял другого. Вообще. Вместо того, чтобы прояснить, Барнс покачал головой и спросил: — Что я тебе за это должен? — Ты ничего мне не должен! — запротестовал Стив, и Наташа едва сдержала стон, слыша боль в его тоне и зная, что Барнс не поймет. Это была реакция на потерю Барнса; парень, вероятно, и в бесплатность воздуха не поверит, тем более, что это была услуга. Барнс сузил глаза, вся его осанка выказывала подозрение. — Ты должен что-то хотеть, — надавил Барнс. Стив дёрнулся. Что бы он ни думал, что бы ни заставило его так вздрогнуть, Барнс снова поднял свой барьер. Лучшее, что мог сейчас сделать Стив — отступить, уйти и позволить Барнсу остыть в одиночестве. Конечно, Стив не отступил. — Я многого хочу, но это не значит, что я это получу, — он уронил руки, зарываясь ими в волосы, — ты не… должен мне. Ты мне ничего не должен. Это… всё это время ты думал, что я чего-то хочу? На лице Барнса мелькнула нерешительность. Он открыл рот, чтобы огрызнуться, и закрыл его. Наташа моргнула, шокированная тем, что ему хватило сочувствия, чтобы оборвать себя. Не первый раз, когда он делал это для Стива. — Мы все хотим чего-то, — наконец сказал Барнс, — просто иногда наши желания объединяются. Настала очередь Наташи вздрогнуть (потому что никто бы этого не увидел). Она задалась вопросом, что должно было произойти в той комнате, чтобы Барнс признался в подобном. Должно быть, нечто намного большее, чем просто секс. Тем не менее, Стив этого не услышит — не в контексте одолжений и желаний чего-то друг от друга. Барнс сказал Стиву, что чем бы они не занимались, они просто воспользовались друг другом. Идиоты. Стив как идиот опустил голову, уткнувшись взглядом в покрывающий крышу снег, всё его тело излучало уныние и поражение. — Хорошо, эм. — Стив засунул руки в карманы. — Думаю, на этом всё. Они оба остались неподвижными, замерзшими в этом моменте тупости. Стив пялился на ноги Барнса, а Барнс пялился на… губы Стива? Наташа проверила очки, и да, определённо на губы Стива. Он также бессознательно выражал желания. К сожалению, Стив был слишком занят игнорированием Барнса, чтобы это заметить. Наташа была не вполне уверена, что и в противном случае заметил бы, однако игнорирование Барнса никогда хорошо не заканчивалось. Верный её предсказанию, Барнс обнажил зубы в тот же момент, как Стив поднял голову. Язык его тела изменился — от озадаченности до вызова. — Если это, — Барнс поднял папку и махнул ей в сторону Стива, — действительно не предполагает никаких условий, тогда докажи это. Наташа захотела удариться головой о стекло. Это был такой шаг назад, что даже не смешно. В начале встречи Барнс был насторожен, но на удивление готов выслушать. Теперь он был закрыт и снова разозлён. Самым раздражающим было то, что Стив не заметил разницы — если языку его тела можно было верить. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — с ушедшим из голоса отчаянием спросил Стив. Побеждённый, но всё ещё держащийся за клочок надежды, или, может быть, просто не желающий отступать. — Уходи, — потребовал Барнс. Ему нужно было взять под контроль ситуацию, которую он и так уже полностью контролировал. Слово ударило Стива, как пощёчина. Он вытащил одну руку из кармана, будто собираясь удержать вторую. Затем рука прижалась к груди, к сердцу, и она наконец поняла. Стив согласится — он уйдёт, и это разорвёт его на части, потому что то, что она упустила, было куда важнее секса. Они повязались. И Барнс говорил Стиву уйти. Отвернувшись, Наташа вернулась к клерку и купила зажигалку и пачку сигарет. Стиву они пригодятся. Он, вероятно, хотел бы большего, чем сигареты, но покупка никак не влияющего на него алкоголя будет просто пустой тратой денег. — Хорошо, — услышала она, когда клерк пробил её покупку. Она наблюдала, как оба мужчины спрыгивают с противоположных сторон крыши мотеля, а затем услышала направляющийся обратно к двери стук ботинок Стива. Когда тот подошёл к «одолженному» автомобилю, она поспешила к нему и постучала по пассажирскому окну. Младший агент ЩИТа позже заберёт её машину. — Ты слышала, — безропотно сказал Стив, открывая для неё дверь. Наташа залезла в машину и захлопнула за собой дверь. Она могла бы вытерпеть холод, если бы пришлось, но он определённо ей не нравился. — Думаешь, я позволю тебе уйти одному к потенциальному убийце-суперсолдату? — дразняще сказала она, потому что знала, что ему больно. Затем предложила пачку сигарет. — Вот. Он долго смотрел на пачку, будто она хранила секреты всей Вселенной, и медленно потянулся к ней. — Спасибо, — сказал он, и Наташа знала, что он благодарил за большее, чем простые сигареты. — Для этого и нужна семья, — тихо сказала Наташа. Взяв зажигалку, он зажёг сигарету и глубоко вдохнул. Потом завел машину и уехал, как и сказал. Она задавалась вопросом, насколько было больно? Прошло всего несколько дней, а для неё это всегда было болезненно в течение первой недели. — Стив, — неуверенно начала она, когда они выехали со стоянки, но не была уверена, что Стив захочет выслушать. Не тогда, когда затрагивалась именно эта тема. — Барнс… он сломлен… — Я знаю, — огрызнулся Стив, перебив её, — я знаю, через что он прошёл. — Я говорю не о пытках, — мягко сказала Наташа. — То, что ему пришлось сделать… что он сделал… возможно, у него не было выбора, но всё же это сделали его руки. Его руки нажимали на спусковой крючок. Это его воспоминания, его кошмары. — Что ты хочешь сказать, Нат? — потребовал он, всё ещё жёсткий и непреклонный. — Совершение подобных вещей… меняет тебя. Убивает часть тебя — часть, которая никогда уже не восстановится. Он никогда не станет вести себя так, как хочется тебе. Он не даст тебе то, что нужно, не то, что ты хочешь, Стив. Он на это не способен. Рука Стива без предупреждения метнулась между ними и схватила её, сжимая так сильно, что было почти больно. — Остановись, — хрипло сказал он. — Думаю, ты должен это услышать, — продолжила Наташа. — Нет, Нат, тебе нужно остановиться. Может вы и похожи, но ты — не он, и то, что ты говоришь… возможно — возможно — он и не способен, но я не смогу выяснить, если он не даст мне шанс. — Дай мне закончить, — мягко сказала она. — Мы с ним разные. Я была шпионкой, и убийства были только частью моих обязанностей. Его единственной целью были убийства и пытки ради запугивания. Тем не менее, в нём есть сочувствие. Больше человечности, чем я ожидала от кого-то, кто так долго был агентом. Я хочу сказать, что раз ему удалось сохранить столь многое от своей личности, со временем он перестанет убегать. — Я за ним не гоняюсь, Нат, — вздохнул Стив, ослабив хватку на её руке. Наташа фыркнула. — Сколько семинаров о языке тела я тебе проводила? — спросила она. — Эм, — Стив покраснел. — Ты знаешь, что в этом я ужасен. Всё так аналитично и относительно, и я просто… в такие моменты я слишком отвлекаюсь, чтобы обращать внимание. От этой попытки оправдаться Наташа усмехнулась и покачала головой. Он не лгал: он слишком увлекся выслушиванием или речью, но это была не вся правда. Когда он доверял кому-то, когда заботился о ком-то, то глубоко внутри считал всё сказанное правдой. Стив не испытывал необходимости проверять. — Когда Барнс сказал, что иногда желания объединяются, что он имел в виду? Голос Стива был сухим, когда он ответил: — Он использовал меня, потому что думал, что я использую его. Отпустив её руку, он переключил передачу, затем неожиданно снова схватил. Наташа переплела их пальцы, наслаждаясь контактом и искомым им комфортом — она скучала по этому. — Он в буквальном смысле признал, что хочет тебя, и освободил от любой ответственности за свой выбор. Он пытался утешить тебя, болван. Наташа прикусила язык, жалея, что сорвалась. Стив поднял плечо, будто ждал, что она ударит по нему, затем взглянул на неё и снова на дорогу. С его пальцев падал пепел. — Каким образом? Он думал, что я его использую, так что… объясни. — Нет, ты думал, что он думал, что ты его используешь. Это была твоя вина, только твоя. Барнс пытался сгладить эту вину, и он определённо ни в чём тебя не обвинял. — Ты будто говоришь на иностранном языке, — нахмурившись, посетовал Стив. — Тогда… — он отнял единственную свободную руку от руля, чтобы пробежаться по волосам. — Почему он попросил меня уйти? И почему ты сказала, что он не может дать мне то, что нужно? Наташа вздохнула. — Во-первых, он дал тебе возможность, которую ты не принял. Что он, вероятно, воспринял как отказ, поскольку я не думаю, что он часто открывается людям. И никогда альфам. — Открылся? Когда? Он держал меня под прицелом большую часть времени. Наташа улыбнулась ему — сладко и немного зубасто. — Он не выстрелил. Стив так сильно закатил глаза, что они могли бы выпасть из его головы, и зажал между губами сигарету — Ну, чёрт, думаю, если это — «открылся», то мне стоит попытаться спать с другими людьми. — Я выстрелила в Клинта, когда впервые встретила его. И второй, — призналась Наташа. — Ты вроде говорила, что он тебе понравился с момента первой встречи? — спросил Стив, снова сбившись с толку. Наташа слабо улыбнулась и кивнула. — Вот почему я никогда не стремилась его убить. — Ты, должно быть, шутишь, — заворчал Стив, — нет, я никогда не пойму вас обоих. — Он сжал руль так, что тот заскрипел. Но не её руку. — И каков будет твой шпионский совет? — Подожди, — сказала она, — он придёт. — Сколько я должен ждать, Нат? — Думаю, это зависит от того, насколько ты его хочешь. Стив снова вздохнул. — И ты думаешь, мне стоит подождать? — Либо подожди, либо отпусти. Никакого третьего варианта. — Это не так просто, знаешь, — пробормотал Стив, потирая грудь и снова отпуская руль. Для того, чтобы вытащить изо рта сигарету. Только тогда он снова взял автомобиль под контроль. — Так и будет, когда связь исчезнет. Стив кивнул, и Наташа прикусила губу. Она уже давно не видела его настолько грустным. Он будто снова вышел из подо льдов. — Так ты не будешь ждать? Снова сжав губами сигарету, он ответил: — Ещё не знаю. Я хочу его, никогда не хотел никого сильнее, но… в какой-то момент я должен решить, так ли он мне подходит, — Стив фыркнул. Из ноздрей полился дым, и он стал походить на дракона. — Это мне все говорят, не так ли? Заботиться о себе? Никто не расстраивает меня так, как Баки. — Ну, по крайней мере, ты наконец учишься придавать своему собственному благополучию хоть какое-то значение. Стив засмеялся, сжав её руку и отпустив. В каком-то смысле она испытала облегчение, потому что теперь он мог курить без риска их угробить. Включив обогреватель, она свернулась на своём месте и задалась вопросом, вернётся ли Барнс, и если да — будет ли это хорошо. *** Сэм был не уверен, кто решил, что он — нянька Стива. Команда собралась вместе и решила, что с его настроением придётся справляться Сэму, потому что он с ним не связан? Или это было бессознательное решение — вручить в его руки заботу об отдельно взятом Стивене Гранте Роджерсе? Честно говоря, Сэм склонялся к первому варианту, особенно после того, как поднялся на лифте в общую гостиную и обнаружил, что его поджидает вся стая Стива. Серьёзность ситуации выдавало одно только то, что встречу вела Наташа. Сэм слушал, как она объясняла о Джеймсе Барнсе, как он ушёл, и как был подавлен с тех пор Стив. Тони, Наташа, Клинт и даже Пеппер хотели, чтобы Сэм всё уладил. Будто бы он мог. Они думали, что он был волшебником и мог решать проблемы, как фея. Сэма не потребовалось долго убеждать, чтобы он согласился. Он заметил тоску Стива, но в отличие от других думал, что тот должен сам прийти к ним за помощью, когда (и если) захочет. В то же время Сэм знал, что если они снова соберутся на встречу, а к тому времени он не поговорит со Стивом, то они сделают это сами. Что только расстроит Стива ещё больше и заставит его обороняться, что не поспособствует исцелению эмоциональной раны, от которой страдал их альфа. Когда Сэм спросил, где Стив, Джарвис указал на крышу, что само по себе было плохим знаком. Крыша означала, что Стив курил — что-то, что он делал только тогда, когда у него был стресс. Когда Сэм добрался туда, Стив, конечно же, сжав в левой руке сигарету, сидел там, прислонился к северной стене. Его штаны цвета хаки сливались с бетоном, а тёмно-синий верх — с небом. Фильтр сигареты освещал его лицо мягким красноватым светом. Стив выдохнул, и облачко дыма отбросило тень на его лицо. — Плохой день, да? — сказал Сэм. Гравий хрустел под ногами, пока он шёл, вдыхая холодный Нью-Йоркский воздух, чтобы опереться на стену справа от Стива. — Он там, — ответил Стив, указывая окурком на город. — В том направлении. В нескольких милях отсюда, и если я пойду туда, то найду его. Смысл слов медленно дошёл до разума Сэма, и он не мог поверить, что правильно их истолковывал. — Кто? — спросил Сэм, уже боясь ответа. — Баки, — тихо сказал Стив, его веки затрепетали, ресницы коснулись щёк. Затем он взял ещё одну сигарету и снова уставился на огни города. — Там. — Господи, Стив, — выдохнул Сэм. — Ты повязал его? Склонив голову, Стив выдохнул на выступ остатки дыма. — Не хотел, — заявил он. — Обещал не кусать его, и не укусил. Но всё равно повязал. Не то, чтобы, — Стив затянулся, — не то, чтобы я мог чувствовать его сильнее, чем сейчас. Он… вон там. — Связь дефектная, — осознал Сэм, чувствуя онемение. Стив просто кивнул, стряхивая пепел и фильтр, пока ветер не сдул останки. — Врачи сказали, что я, возможно, никогда не смогу сформировать связь; лихорадка, знаешь? Думал… думал, что сыворотка это исправит, но… — Связь дефектная, — снова сказал Сэм, онемение превратилось в тошноту. — Почему ты не пошёл к нему? Закрыв глаза, Стив сжался, обхватив себя руками за плечи. — Он ушёл, Сэм, — сказал Стив, голосом прямо над шепотом, — мы сблизились, и он сломлен, поэтому не заметил, но он достаточно хотел уйти, чтобы сделать это. Даже не попрощался, — Стив склонил голову, смотря на город. Слабые огни освещали его лицо, отбрасывая тени и делая его похожим на незнакомца, полного тёмных воспоминаний и сожалений. — Как бы я ни был жалок, я всё ещё охотился за ним. Отдал ему документы, «прощение», и он просто… он хотел, чтобы я ушёл. Итак, я здесь, а он там. Сэм выдохнул, понимая, что Стив не закурил снова, и предполагая, что это для его же пользы. Покачав головой, Сэм сказал: — Не сдерживайся. Ты почувствуешь себя лучше. Ну, сейчас может и нет. Нет, пока связь не исчезнет. Сэм прекрасно знал, что предложение создать другую сломает Стива. — Я думал, что это что-то значит, Сэм, — пробормотал Стив, но, по крайней мере, зажёг ещё одну сигарету. — Что, может быть, он хотел… не знаю, большего. Мы совместимы, но… — Стив закрыл глаза и глубоко затянулся, стряхнул с сигареты пепел. — Был только секс. Очень хороший секс. — Стив, — промедлил Сэм, — я не уверен, что должен говорить. Разорвёт ли он вашу связь, но… — Выкладывай уже, Сэм, — сказал Стив со слабой, отстранённой улыбкой, — не то чтобы ты сдерживался. — Не думал, что ты нуждаешься в сексуальном образовании, — бросил Сэм. — Мне казалось, ты знал, что мнение, что связь может образоваться только от укуса — миф. Постоянная связь — да; оба партнера должны укусить друг друга. Временная? Не имеет ничего общего с укусом — ну, только с тем, что вы, альфы, постоянно делаете во время секса. Стив фыркнул, снова производя впечатление дракона. — Боль. Укус бы её остановил. Сэм симпатизировал своему другу. Будучи бетой, ему повезло никогда не испытывать боль, которую испытывали во время вязки альфы или омеги. Каким бы ни было желание, главным образом это происходило для того, чтобы положить конец боли, которую переживали их тела. — Десятилетие или два назад было обнаружено, что альфа может без укуса сформировать временную связь со своим партнёром, если будут выполнены определённые условия. — Какие условия? Сэм неловко поёрзал. — Связь образуется из-за определённого уровня гормонов омеги, главным образом серотонина и эндорфинов. Они чаще всего ассоциируются с… чувствами к кому-то. Взгляд Стива похолодел. — Хочешь сказать, у Баки были чувства к людям, которые его насиловали? — Нет, — быстро сказал Сэм, сопротивляясь стремлению высвободить успокаивающие феромоны. Такой мощный альфа, как Стив, ослеплял его. — Укус альфы не обеспечивает временную связь. Я хочу сказать, что она может образоваться и без укуса. — Объясни, Сэм, — потребовал Стив. — Я говорю, — сказал Сэм, глубоко вздохнув, — что у него должны быть чувства к тебе… Стив недоверчиво фыркнул. — Я не так много знаю об этом парне, — признался Сэм и упрямо продолжил, — но он по своей воле остался с тобой в больнице. Если он отвергает связь сейчас, у него могут быть причины, но в то же время… Вглядываясь в даль, Стив взял ещё одну сигарету. Фильтр расцвел красным в темноте, освещая его лицо, затем снова наполняя тенями. Сэм всё ещё был не уверен, что правильно поступил, сказав это Стиву. Но он не мог представить, что кто-то совместимый со Стивом мог быть так ужасен. Сломленным — конечно, просто взгляните на Тони. Но плохим человеком? Сэм не мог этого представить. — Нат думает, что я должен ждать его, — пробормотал Стив, когда сигарета догорела, и ему пришлось зажечь другую. Когда эта пачка закончится, Сэм отошлёт кого-нибудь за новой (если они ещё этого не сделали). — Может быть, она права, — признался Сэм, — я не встречался с этим чуваком, но… Стив, ты тоже должен поступить правильно. Это? Это неправильно. Я действительно беспокоюсь о тебе, и не один я. Для начала — только взгляни, куда завели тебя мысли. Улыбка Стива была мимолетной. — Я не собираюсь спрыгивать со здания, Сэм. — Не с этого, может быть, — заворчал Сэм. Пихнув его в плечо, Стив оторвал взгляд от горизонта и встретил глаза Сэма. — Разве ты не слышал? — спросил он, пытаясь развеселить его. Терпя неудачу, но у Сэма сердце сжалось от симпатии к нему. — Как только мы закончим с текущим проектом, я уйду в отпуск. Хотя Наташа и Тони хотели, чтобы Сэм всё уладил, он знал, что ничего не может сделать. Если Стив больше не хотел идти к Джеймсу Барнсу, Сэм не смог бы его заставить. Всё, что он мог сделать — это опереться на стену и смотреть в ночь туда, где скрылся омега. А ещё дать Стиву знать, что он не один. — Тогда введи меня в курс дела. *** Брайан Киллиан был достаточно взрослым, чтобы смешивать напитки, и потому работал в «Шести прекрасных ирландцах». Бар передавался от отца к сыну, и Киллианы жили в Бостоне со времён революции. «Шесть прекрасных ирландцев» выдержали сухой закон, мафиозные войны, и хотя бар не процветал, он неуклонно шагал в новое тысячелетие. За время работы в баре Брайан встречался со всевозможными людьми: мафиози, копы, солдаты и тому подобное. Будучи бетой, он легко ладил с большинством и мог улаживать конфликты. В отличие от альф и омег, его второй пол не вызывал никаких конфликтных ситуаций. В отличие от омеги, сидящего в его баре. Не то чтобы кто-то — альфа или кто-то ещё — был готов занять место рядом с ним, установленное ещё в 1946 году. Стулья по обе стороны от него, и даже столик за его спиной, который всегда пользовался популярностью из-за того, что выходил прямо на единственный телевизор в баре, пустовали. Парень пах так, будто у него вот-вот начнётся течка. Брайан едва не отрезал себе пальцы, когда, нарезая лимоны, уловил его запах. У омеги были длинные, тёмные волосы; довольно смело для этой части города, но его вид заставил бы большинство людей дважды подумать, прежде чем издеваться. Редкая ситуация, но не имело значения, что он был омегой. Подъёбки в его сторону плохо кончатся для всех. Он был одет в чёрную кожаную куртку, тёмные джинсы и тяжёлые ботинки со стальными мысами. Он сидел на своём стуле с бездумным высокомерием бойца, человека, не боящегося конфликтов, и уверенностью, что сможет выиграть любой бой. Нарушитель спокойствия, однако такой, чьи противники будут мертвы, а не просто избиты. В нём читалось холодное превосходство, которое Брайан видел в тех, кто способен на жестокость. Но именно его глаза привлекли его внимание больше всего. Они были серыми, ледяными и пустыми. Глаза человека, который видел и совершал ужасные вещи. Когда Брайан, наконец, встретил взгляд омеги, тот улыбнулся, легко и резко. Он откинул голову назад, обнажая шею и напрягая сухожилия. Что-то напрягло Брайана; он опасался лёгкого подчинения. Столь опасный, столь уверенный человек странно выглядел с оголенным горлом. Глубоко внутри Брайан знал, что это неправильно: или ловушка, или провокация. Он выглядел как человек, который хотел неприятностей. Стояла середина дня — худшее время для бизнеса, так что было не похоже, что многие люди избегали омегу. Большинство ещё были на работе. Приток клиентов не увеличится до пяти или шести, и Брайан надеялся, что до тех пор его молчаливый клиент исчезнет. Он не хотел, чтобы этот незнакомец и его осязаемая аура опасности были тут, когда люди начнут пить и начищать друг другу рожи. Не слишком хорошо для бизнеса. Однако, кажется, просить его уйти будет не слишком хорошо для здоровья. Брайан не в первый раз бросил взгляд на натянувшуюся на широких плечах куртку мужчины, а после — на то, как он продолжил смотреть на отражение в зеркалах за барной стойкой, наблюдать за несколькими другими посетителями. Он так и не снял куртку, хотя в баре было тепло, и он уже некоторое время пил. Виски — чистый и не слишком хороший. Когда Брайан закончил протирать барную стойку и ряд бутылок за ней, незнакомец, наконец, заговорил — в первый раз с тех пор, как сделал заказ. — Прибавь громкость, ладно? — попросил он, его серые глаза сосредоточились на телевизоре на другом конце бара. Взглянув на плоский экран, Брайан нахмурился. Капитан Америка снова предстал перед судом, и хотя это имело значение для Киллианов, для многих других людей — нет. Вот почему Брайан сделал громкость настолько низкой — чтобы не побеспокоить других посетителей и не получить просьбу переключить канал. Чёрт возьми, он не ожидал, что кто-то из них будет достаточно внимателен, чтобы захотеть послушать. В баре было мало людей, поэтому Брайан потянулся за пультом. Если кто-то и возразит, то он будет не у дел. Он увеличил громкость с пяти до двадцати — как раз к тому времени, когда камера вернулась к капитану Роджерсу, его юридической команде и Мстителям, которые сопровождали его на слушании в Конгрессе (или в суде, как нравилось думать Брайану). — Они выглядят измученными, — пробормотал незнакомец. Стрельнув в незнакомца взглядом, он сощурился на плоский экран и был вынужден согласиться. Под глазами Чёрной Вдовы, Сокола, Соколиного Глаза и Тони Старка были тёмные круги. Только команда юристов и Капитан Роджерс казались отстранёнными, хотя его форма была не столь аккуратной и отглаженной, как обычно. Мелочь, однако Брайан не думал, что многие её заметят. Его почтение к незнакомцу поднялось на ступеньку выше. — Они выглядели так и вчера, — сказал Брайан. Тёмно-серые глаза устремились к нему, а затем обратно к экрану, когда Капитан Роджерс наклонился к микрофону. — Должен ли я считаться смертельным оружием? — голос Капитана Роджерса был ровным и ясным даже в дерьмовых динамиках дешёвого телевизора. — Я не думаю, что этот вопрос уместен, конгрессмен. Вопрос, опять же, заключается в том, имеет ли генерал законное право относиться ко мне так же, как к лабораторному животному, как к собственности, и нет, я не думаю, что имеет. — Чертовски верно, не имеет, — заворчал Брайан. — Кроме того, сама сыворотка не является оружием, так как мои адвокаты приложили все усилия, чтобы доказать это, — Капитан улыбнулся — маленькая деталь, которая заставила Брайана усмехнуться, пусть он этого и ожидал. — Если вы настаиваете, отвечу: я оружие не больше, чем любой другой офицер спецназа. Я служу своей стране в меру своих возможностей, и в мои обязанности не входит становиться рабом какого-либо человека или организации. Однако я благодарен сыворотке за то, что она дала мне возможность высказаться, а не просто угодить в рабство. Брайан не имел ни малейшего понятия, что Капитан имел в виду, но, кажется, этого так же не поняли ни конгрессмены, ни женщины из группы экспертов. — Что именно вы имеете в виду, капитан? — ровно спросила конгрессмен из Огайо. У нее было сморщенное лицо, из-за чего она выглядела так, будто укусила лимон, но от её выступлений адвокатам Росса и свидетелям-экспертам было впору повеситься. — Именно то, что сказал, мэм, — спокойно ответил Капитан Роджерс, — что в этой стране есть мужчины и женщины, которые были заключены в тюрьму и порабощены без роскоши судебного процесса. Шум зрителей слушания был таким громким, чтобы ненадолго заглушить любой другой звук, пока конгрессмен, который задал капитану Роджерсу первоначальный вопрос, не закричал, чтобы они замолчали, иначе будут удалены. — Капитан, если вы думаете, что спекуляции и слухи вытащат вас из… — Сержант Джеймс Бьюкенен Барнс, из 107-го пехотного, — оборвал Капитан Роджерс уверенным, чётким голосом. Он взял переданный Чёрной Вдовой файл и поднял его, показывая аудитории. — Американский военнопленный, захваченный и подвергшийся пыткам во время Второй Мировой Войны, модифицированный сывороткой, которую отчаянно хочет воссоздать генерал Росс. Без суда провёл годы в условиях, нарушающих основные права человека, потому что не согласился на то, чтобы его контролировали при помощи связи — тем же способом, что использовали его похитители. Капитан Роджерс взял другой файл. — Доктор Виктор Сэмюэль Кларксон, пойманный на экспериментах на людях, но не представший перед судом. Вместо этого его перевезли обратно на американскую землю вместе с женой и ребёнком, которые затем были отняты и взяты в плен, чтобы заставить его продолжить те же исследования для наших военных. Звук разбитого стекла отвлёк внимание Брайана от следующей врученной Капитану Роджерсу папки. Остатки виски незнакомца лились на старое, потёртое дерево барной стойки, пропитывая кожаные перчатки. Светлые глаза омеги были с потрясающей свирепостью сосредоточены на экране телевизора. Он полностью игнорировал беспорядок и осколки стекла. — Ты в порядке? — осторожно спросил Брайан. Теперь он боялся, что его клиент в любой момент взорвётся. Омега проигнорировал его, пристально глядя на телевизор. Капитан Роджерс положил последний файл в стопку слева от себя и махнул на неё рукой. — ЩИТ неустанно трудился, чтобы собрать эту информацию, и будет рад передать копии всем желающим. Само собой, я не имею дела со слухами или спекуляциями, и у меня есть все основания подозревать, что моё дело станет следующей папкой, которая присоединится к этой стопке, и, уверяю вас, она не является полной, — Капитан сделал паузу (прекрасный момент), прежде чем добавил: — Пока. Брайан был достаточно умен, чтобы понять, что это единственное слово было угрозой — хотя Капитан Роджерс угрожал вовсе не ему. В конце концов, он был просто барменом. Незнакомец громко вдохнул, звук свистом облетел довольно тихий бар. Брайан бросил осторожный взгляд на омегу и увидел, что он больше не сидит — он поднялся, опёршись руками на залитую виски деревянную стойку. Его длинные волосы свесились на лицо, но он, кажется, совершенно этого не заметил. Замерев, он с открытым ртом смотрел на экран. Что бы не имел в виду Роджерс, парень, очевидно, понял. Конгрессмен из Огайо — как её звали? — прочистила горло в последовавшей тишине. — Уверяю вас, капитан Роджерс, никто здесь не позволит лишить вас свободы. И, если информация, которую вы предоставили, окажется достоверной, справедливость восторжествует, независимо от того, кто, — морщинистое лицо женщины повернулось к генералу Россу, и она посмотрела на него из-под очков в оправе в форме полумесяца, — стоит за несправедливостями. Если мои коллеги не возражают, думаю, мы закончили. — Господи, — сказал омега, когда кадр переключился на репортёра, его голос был грубым и задыхающимся. — Этот мужик сумасшедший. Брайан сузил глаза, пытаясь сдержать свой нрав с кем-то столь опасным, как этот незнакомец. — Послушай, парень, — сказал он, — не знаю, кто ты, но здесь не проявляют неуважения к капитану Роджерсу. Пожалуйста, следи за тоном. Затем мужчина посмотрел ему в глаза и улыбнулся широкой, кривой усмешкой, которая медленно растянула его губы и заставила Брайана сделать осторожный шаг вбок, чтобы быть ближе к спрятанной под стойкой бейсбольной бите. Не его одного. Завсегдатаи оживились — они были слишком пьяны, чтобы понять смысл, но готовились к драке. Омега быстро огляделся вокруг, и улыбка стала ещё шире. И, чёрт возьми, пошло оно всё, Брайан знал, на что смотрит — он видел это на лице многих нарушителей спокойствия. Он нарывался на драку даже больше, чем пьяные посетители. Вежливый тон, угроза полиции — ничего не остановит того, что должно произойти. Он мог бы врезать ему по лицу прямо сейчас. — Идиот или убьёт себя, или пропадёт, — сказал омега, резким, быстрым движением смахивая остатки своего напитка. Затем он снял перчатки, открыв руки — одну из плоти, а другую… из металла? Брайан моргнул, глядя на руку, которая двигалась с тревожной текучестью, с жуткой точностью имитируя плоть. Это был не просто протез. Сглотнув, Брайан понял, что должен попробовать поговорить, пусть даже это будет бесполезно. — Как бы то ни было, ни один чистокровный ирландец тебя не поддержит. Парень — герой. Первый ирландский американец, ставший кем-то. Сказал людям, что не все мы пьяницы и ходячие проблемы. Так что мы поддержим его, — он указал на телевизор, второй рукой сжимая биту, — даже если они будут угрожать нам. Так что если хочешь что-то сказать — пожалуйста. Мы — за Капитана, будь он живым, мёртвым или раненым. Посетители бара пробормотали своё согласие, хотя и не так громко, как вечером. Взглянув на устроенный на стойке беспорядок в баре, омега вытянулся и схватил тряпку, которой прибрался Брайан. Напряжение в комнате спало, когда он протёр пролитый алкоголь, а затем сел. Брайан не отпустил биту, но подумал, что, возможно, им не придётся вступать в драку, из-за которой они окажутся в больнице. Тогда омега удивил Брайана ещё больше. — Расскажи мне о нем, — просто сказал он. Поколебавшись, Брайан отпустил биту. Он поставил перед омегой новый стакан, наполнил его виски и начал рассказывать те же истории, что рассказывали, когда он рос, его мама и папа. *** — Ты хочешь, чтобы я занялась с тобой танцами? — повторила Пеппер. Дело не в том, что она не расслышала Стива в первый раз, а в том, что ей нужно было удостовериться, что он просил именно об этом. Бальные танцы — это не совсем тот род деятельности, которой она ожидала от Стива. Бег с Сэмом, йога с Брюсом, живопись — вот что она представляла, когда думала о Стиве. Не… танцы. Стив выглядел почти смущённым, когда запустил руку в волосы. — Я обещал найти новое хобби и не бросать его, — объяснил он, будто Тони ей этого не сообщил. — Подумал, это означает, что мне нужно попробовать несколько вещей, пока что-то не понравится. Дело в том, что преподаватель в танцевальном классе хочет, чтобы я привёл напарника. Пеппер улыбнулась, сложив перед собой руки — в одной из них она сжимала сотовый. Хотя в момент их первой встречи инстинкты говорили ей прогнать его, она быстро обнаружила, что он был нежным гигантом. Никакой угрозы для неё, или, что самое удивительное, для её связи с Тони. Хоть он и защищал её омегу как своего собственного, но никогда не стал бы на него претендовать. Если бы Тони был кем-то другим — не Железным Человеком — Пеппер, вероятно, всё же опасалась бы Стива, но факт состоял в том, что она нуждалась в помощи, чтобы защитить Тони, и Стив никогда не подводил её. — И ты не мог сказать мне об этом до вечера первого занятия? — спросила Пеппер, позволив себе добавить лишь немного дразнящих ноток в прохладный тон. Неудивительно, что Стив опустил голову так, будто она его ругала. — Я правда прочитал е-мейл с уведомлением только несколько минут назад. И это было так не похоже на Стива. — Дай мне минуту, чтобы подготовиться, — ответила Пеппер, отпуская его с крючка. — Я не могу танцевать в юбке-карандаше. Стив тут же поднял голову, улыбаясь ей. Эта улыбка сделала принятие решения ещё более лёгким. Стив так редко улыбался после того, как потерял омегу. Не то чтобы она могла его винить. Стая (порой её до сих пор шокировало то, как легко и правильно было ощущать себя её частью) пыталась поднять ему настроение, пыталась отвлечь, но она знала, что невозможно отвлечься от отвергнутой связи. Нелегко было принять то, что тот, кого ты хотел защищать, беречь и окружать заботой, не хотел иметь с тобой ничего общего. — В последний раз Наташа пыталась драться в такой, — сказал Стив, — ей пришлось разорвать её практически до бедра. Пеппер нахмурилась. — Так вот как порвалась моя «Альтузарра». Она не сказала. Стив вздрогнул и снова стал выглядеть нерешительно. Просто восхитительно, как такой большой человек мог в мгновение ока показаться таким маленьким. — В стране была чрезвычайная ситуация… — Как и всегда, — с лёгкой улыбкой сказала Пеппер. — Тебе просто придётся пойти со мной в магазин. Или я могу сообщить Наташе, что ты проболтался?.. Стив раздражённо заворчал и скрестил руки. — Это угроза? Мне нравится ходить с тобой по магазинам. На следующей неделе? — В пятницу. Это через три дня, — дразняще добавила она, зайдя в их с Тони общую гардеробную, — если тебе удастся забыть этот день, а также необходимость в свидании сегодня вечером. — Свидание? — прервал голос Тони. Видимо, он выбрал этот момент, чтобы покинуть мастерскую. — Стив, ты пытаешься украсть мою альфу? — Она не только согласилась пойти со мной на свидание, она шантажировала меня ещё одним, — ответил Стив, тон его голоса изменился, как всегда бывало рядом с Тони. Потеплевшим, несколько сильнее акцентированным и куда более дразнящим, чем с кем-либо ещё. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что она уже украдена. — Стив! Ну ты и собака, — горячо воскликнул Тони, заставляя Стива вступить с ним в устный поединок. Ситуация с сержантом Барнсом заставила Тони депрессовать, так как Стив избегал прикосновений ко всем, с кем не был повязан, и это касалось каждого человека в его стае. Пеппер до сих пор не могла поверить, что они создали стаю. — Пеппер, дорогая, скажи, что это не так. — У него чувство стиля лучше, чем у тебя, Тони, — сказала Пеппер, выскальзывая из рабочей юбки и меняя её на красно-чёрную драпированную, обтягивающую бёдра и позволяющую легко двигать ногами. — И ты никогда не приглашаешь меня на танцы. — Танцы? — повторил Тони, слово так и сочилось неверием. — Вы двое идёте танцевать. — Подумал, будет неплохо, — сказал Стив. Тон стал резким — будто он защищался. — И вы все заставили меня пообещать найти новое хобби. — Да, Стивен, — резко сказал Тони, — но не хобби, вдохновленное человеком, из-за которого ты хандришь уже несколько недель. — Это не вдохновле… я не хандрю. — Это свинг, не так ли? — потребовал Тони. — Ты занимаешься свингом, потому что это любил делать Барнс в те времена, когда ещё был человеком, а не марионеткой без сердца. Вздохнув, Пеппер вышла из гардеробной и обнаружила своего партнёра вклинившимся в личное пространство Стива. Альфа скрестил руки, глядя на её гораздо более низкого омегу. Хотя Тони был в ярости, а Стив злился, они всё ещё касались друг друга. Щиколотка Тони прижалась к щиколотке Стива, когда он наклонился в попытке обрушить стену. Из всех участников стаи именно Тони больше всего касался Стива, и ей как всегда пришлось туго закрутить крышку на бутылке своей ревности. — Я хотел научиться танцевать с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, — ответил Стив, — так что Баки напомнил мне об этом. Это значит, что я должен просто об этом забыть? — Ты должен забыть о нём, — рявкнул Тони, пихнув Стива в грудь с такой силой, что альфа поймал его за запястье. Прикосновение, однако, немного успокоило разозлённого омегу. — Стив, ты просто причиняешь себе боль. — Это не так… — начал Стив. — Тони, — твёрдо сказала Пеппер, — не лезь. — Но он причиняет себе боль из-за этого куска дерьма! — Тони, дико жестикулируя, повернулся к ней, явно взволнованный. Он не заметил, как вспыхнули глаза Стива, но она — да, и быстро шагнула вперёд, чтобы вырвать Тони из руки альфы. Сделать это было не так уж и легко, и она знала, что сделала правильный выбор. — Не называй его так, — зарычал Стив. Тони уставился на Стива с открытым от шока ртом. — У него нет права голоса в этом вопросе, — огрызнулась Пеппер, встав между Стивом и своим омегой. Её тон был достаточно серьёзен, чтобы разбить ярость и удивление Тони. Она нежно коснулась его лица, прикрывая ладонью то место, где сжала его запястье рука Стива, и ласково сказала: — Будто я бы поступила иначе, если бы ты ушёл. Так что, если Стив хочет пойти потанцевать, мы пойдём потанцевать. — Но, — начал Тони. И Пеппер, и Стив тут же зарычали, и Тони, сгорбившись, ощутимо вздрогнул. — Послушай своих альф, — резко сказала она, — хоть раз. Кроме того, — она поцеловала его в лоб и снова отошла, — только то, что ты с ним совместим, не означает, что ты всё знаешь лучше. Стив и Тони ярко покраснели — последний заикался и неуклюже подбирал слова. Серьёзно, как они могли подумать, что она не узнает? Она не идиотка. — Как, эм, — Стив прочистил горло. — Извини, Пеппер. Я должен был тебе сказать. — Вы оба прощены, — мягко сказала Пеппер, — но да, должны были. Если бы ты не был моим альфой, у нас был бы… конфликт. А теперь обними Тони, и давай продолжим. — Обнять Тони? — повторил Стив, взглянув на её омегу. Пеппер фыркнула, сложив руки под грудью. — Стив, — мягко сказала она, — твоя связь удерживает тебя от прикосновения к любому, кто не сержант Барнс. Я понимаю, что это странно — касаться чужой кожи, но твоя стая по-прежнему нуждается в тебе. И, — добавила она более решительно, — Тони сводит меня с ума. Обними его, и пойдём. Хотя Стив и пытался не смеяться, но сделал так, как она приказала, обняв Тони. — Она слишком хороша для тебя, — пробормотал он — не так тихо, чтобы она не услышала. Тони ухмыльнулся. — Да, это так.