Багиры

На часах было уже почти четыре, а воз, как говорится, и ныне там: очередь, кажется, была нескончаемой. Нет, конечно, она продвигалась, и перед менеджерами садились то неторопливые, дотошные старушки, то суетливые молодые женщины и бестолково согнувшиеся над бумагами мужчины, а сама Минако как будто бы замерла, застыла мухой в янтаре банковского помещения — лимонные стены, солнце в окнах; все цокают туда-сюда каблучками, шелестят страницами, перекидываются фразами, в то время как Айно, нелепо замерев на дешевом стуле, обернутом едко-алым дерматином, будто бы колом вбита на свое место и никуда уже не двинется. И черт ее дернул надеть бледно-желтый юбочный костюм? Вдруг о ней все уже забыли? Вдруг эти офисно-каблучковые дамочки думают, что она, Минако Айно, всегда была здесь — как часть лимонного интерьера?.. — Мисс Айно? — дежурная улыбка, фальшивые, максимально приветливые интонации. Минако зря так остро вбирала в себя все негативное, но нервы были слишком обострены, а ожидание явно затянулось. С трудом отлипая от дерматина, Айно, нервно кивнув, встала со стула. — Мисс Унадзуки ждет вас, — изящно развернувшись, менеджер повела Минако в кабинет. Айно так некстати ощутила дрожь в коленях и вот уже в десятый раз пожалела, что отказалась от сопровождения Рей, у которой и без того забот было невпроворот; ей сейчас очень не помешала бы поддержка со стороны подруги, которая, когда надо, умела быть крайне хладнокровной. Что ж, вдох-выдох, вдох-выдох. Еще три звонких стука каблучков. Два… Скрип двери. — Мисс Айно, — и менеджер тут же испарилась, словно ее и не было. Минако через силу втолкнула себя в узенький сиреневый кабинет и деревянно поклонилась. Ладони были липкими от пота и страха. Мисс Унадзуки являлась одной из тех женщин, что поразили бы любое, даже самое смелое воображение: очень крупная, шарообразная, с огненно-красным пучком на голове и в необъятном темно-зеленом брючном костюме, она производила впечатление последнего человека, кто мог бы руководить банком. Появление Айно не вызвало в ней, казалось, абсолютно никаких эмоций, разве что густо-фиолетовые губы съехались под круглым тупым носом — то ли оценивающе, то ли уже пренебрежительно. Взгляд маленьких темных глаз медленно застыл на лице Минако. «Прямо змеиный», — невпопад подумалось Мине, и она перекинула портфель из одной скользкой руки в другую, не менее скользкую. — Мисс Унадзуки, — Айно очень хотела бы, чтобы ее голос прозвучал твердо, но надеяться, если честно, было не на что. — Садитесь, — лениво велела Унадзуки, — хотя, быть может, не надо. Наверное, мне стоило выслать вам стандартное уведомление, но очень уж хотелось на вас взглянуть. — Взглянуть? — растерялась Минако, совершенно не понимая, о чем идет речь. Унадзуки, видимо, не имела привычки отвечать быстро, а предпочитала, чтобы ее ждали, поэтому, быть может, не спешила пояснять свои слова, а медленно перетащила свои темные толстые губы вниз и растянула их в подобии ухмылки: — Земля слухами полнится, мисс Айно. — Не понимаю, о чем вы, — нервно выдохнула Мина, ощущая себя уже не просто растерянной, а униженной, выставленной на арену, и пусть зритель был всего лишь один. — Наверное, вы с кем-то меня путаете. — Это вряд ли. Я видела вас сотни раз, мисс Айно. Ну, это уже был чистейший абсурд. — В виде камня, — улыбка Унадзуки стала еще злее, а сердце Минако пропустило удар, вышло из строя, отказалось служить своей хозяйке, наверное, по этой причине она замерла, словно громом пораженная. Бежать, нужно бежать! Бежать и не оглядываться! Но почему она стоит? Почему не хлопнет дверью? Что заставило ее съежиться и стоять под этим змеиным взглядом? — Хидеки прав: его отец был никудышным скульптором, и вы очень прехорошенькая, хотя по работам мастера этого почти не видно, — почему-то ее голос звучал крайне пошло, омерзительно, — оно и понятно, Наканаси привыкли ко всему лучшему. — Вы не имеете права, — задушено выдохнула Минако, но ноги словно приросли к месту, а портфель стал не легче чугуна. — Отчего же? Вся страна имеет, а я нет? Ваш образ в исполнении известного богача — уже история. Бросьте, милочка, не стройте из себя невинную овечку. И раз уж вы обратились в мой банк… — Мне не нужны ваши деньги. — Я вам их и не дам, — медово улыбнулась Унадзуки. — Я слишком дорожу своей репутацией, чтобы связываться с такими особами, как вы. Беспринципными, алчными, маленькими наглыми вертихвостками, разевающими рот на чужое добро… Нет, уж этого Минако дослушивать не стала. Почти не помня себя, она вылетела прочь из кабинета и неизвестно как оказалась на улице, в толчее. Она не понимала, куда ей деться, куда идти, в какое пространство ворваться, лишь бы не чувствовать на себе пристальный, наглый взгляд банкирши, лишь бы не знать, что они так рядом, дышат одним воздухом и ходят по одной земле. Минако трясло мелкой дрожью. Она перебрала десяток банков, слышала десяток отказов, но еще ни разу не чувствовала себя столь жалкой, оплеванной. Святые небеса, неужели это никогда не прекратится? Неужели она никогда не смоет с себя свое прошлое, свою грязную связь с этим старым извращенцем, пусть его прах трижды будет проклят!.. Семья Старикана ненавидела Айно, и ей трудно было судить их даже тогда, когда она жила в его резиденции. Это был больше чем позор: у Наканаси была красивая, довольно молодая жена, взрослый сын, уважаемый всеми брат и племянники, и была она — малолетняя любовница, подобранная с улицы. Минако прятали, к ней относились, как к прокаженной, хоть и не смели причинять вред, опасаясь гнева главы семейства. А еще Минако боялись. Боялись, что она получит все, что заработал и должен был оставить в наследство Наканаси, боялись и снова ненавидели. И неудивительно, что как только пожилой миллионер преставился, ее вышвырнули прочь, припугнув расправой, если она будет слишком болтлива. Однако этого не требовалось: публика любит подобные истории. О юной любовнице и вдохновительнице знали все, кто хоть как-то мог позлословить на эту тему. После внезапной смерти Наканаси Минако залегла на дно, а потом основала клуб, который вряд ли пользовался бы у высших слоев успехом, поэтому невольно отвел взгляд от ее персоны. Но прошлое — штука прилипчивая. Несмываемая. Минако осталась по уши в своей грязи, хоть и давно не связывала свое имя с бывшим сожителем. Этого не перепишешь… «Все, с меня хватит», — наверное, Айно мало давала себе отчет в том, что делает, но в это мгновение она действительно была переполнена. Скудный бюджет. Контракт. Разбитый, искромсанный и смятый медблок. Облупившаяся краска. Бессонница. Проданные украшения. Ами. Экономия. Снова экономия. Пустая аптечка. Опять бессонница… Она устала биться, устала бороться. Только не сейчас. Быть может, чуть позже, потом, когда будут силы… Но не сейчас. Наверное, это к счастью, что они так и не подписали необходимые бумаги с «Сириусом». Если Кунсайт будет достаточно благодушен, они встретятся потом. Через полгода. Или через год. Минако обязательно сделает все, что запланировала, но когда будет хоть чуточку уверена в завтрашнем дне, уверена, что сможет накормить всех, кто надеется на ее помощь, сможет дать им крышу над головой… Когда ей все-таки дадут этот чертов кредит… Наверное, в этом была злая ирония, что банк Унадзуки находился в пешей доступности от офиса Миура. Минако и не заметила, как проделала расстояние в несколько километров и даже не почувствовала усталости, быть может, потому что двигалась на автопилоте. Она не помнила, как зашла в лифт, поднялась на последний этаж, как разговаривала с секретаршей и ждала в приемной. Все словно слилось в одну сплошную массу слов, комнат, мыслей и само собой вынесло ее к кабинету Миура. В голове — ни одной заготовки, ни одной фразы, что могли бы помочь ей хотя бы остаться на плаву. Пусть думает, что хочет. Он, его помощники, Рей — все. Минако сотрет все в пыль и начнет заново. Другого выхода у нее нет. — Мистер Миура ждет вас. Минако, не в силах даже легким кивком ответить на любезность секретарши, стремительно зашла в кабинет Кунсайта. Французское окно, ослепительный свет, белые стены, массивный стол, идеальный порядок… Не то что у нее. Быть может, поэтому у Миура все ладится, а у нее — черти как?.. Вот и Кунсайт перед ней — образчик хозяина жизни, человек-обложка, бизнесмен с лицом мафиози, у которого все схвачено, только вот ни одного пятнышка ни на белоснежном пиджаке, ни на репутации. Кто может ему не верить? Такому правильному, такому надежному… Вот и она к нему — как к последний гавани своего отчаяния. Как в водяной воронке — к соломинке, которой у нее нет. Да и помогла бы ей соломинка?.. — Мисс Айно? Вы… внезапно. — Все кончено. Кунсайт нахмурил белесые брови, и Мина с трудом подавила вскрик. Ну как же он не понимает?! — Сядьте, пожалуйста, я налью вам воды. Еще один водоворот, не много ли? Она и так захлебывается… — Не надо. Я, право, на одну минуту, мистер Миура, — лихорадочно заламывая руки с портфелем наперевес, ответила Мина, — я только сказать. — Вы все скажите, только сядьте, — его голос был предельно спокоен, даже заботлив, и Мина невольно подчинилась, усаживаясь в уже знакомое кресло и прижимаясь зубами к стакану, поданному Кунсайтом. Стекло противно заклацало, и Айно отложила воду на стол, не отхлебнув. — Я пришла сказать, что не смогу подписать контракт с вами, мистер Миура, — ей было не очень удобно смотреть на Кунсайта снизу вверх, но было в этом и что-то умиротворяющее, что-то, что давало ей возможность говорить деревянно-чужим голосом. — В ближайшее время это невозможно. — Почему же? Вы так настаивали… — он был озадачен, но, кажется, не более; только вот взгляд льдинистых глаз — внимательный, цепкий, однако не такой омерзительно-грязный, как у Унадзуки; участливый. — Вы помните наш последний разговор, мистер Миура? — Конечно, — Кунсайт присел на край своего стола и снял очки, которыми, видимо, пользовался, пока работал за ноутбуком. — Я сказала вам, что банки не хотят давать мне кредит, — голос Айно был почти ровным, но за этой неэмоциональностью скрывался взрыв, истерика, которая пока что была внутри, — сегодня мой поиск заканчивается. Я больше не буду искать деньги. — Вот как? Не рано ли вы сдались? Сдались? Сдались?! Вот как это, оказывается, называется. Конечно, она сдалась, опустила руки, как же. Это и есть истинное положение вещей. — Можете считать так. Я прошу… прошу прощения за все неудобства. Я обязательно возмещу… — и снова водоворот, снова нет воздуха. И слова — через силу, отрывками, слогами. Она сдалась, она опустила руки. Она — никудышный руководитель. И кто ей дал право брать на себя такую ответственность… — Вы плачете! Минако! — Кунсайт спрыгнул со стола и склонился над Айно, трясущейся на стуле от слез, которые вырвались, не дотерпели. Ну почему здесь, сейчас? Пусть бы на улице, где всем все равно, где никто не будет заглядывать ей в глаза и бережно сжимать плечи? — Простите… простите, пожалуйста. Я не должна была… Кунсайт стремительно подошел к двери и, распахнув ее, велел: — Касуми, ко мне никого не пускать! Ах, мистер Кашима, к псу мистера Кашима, придет через час! — и яростно заперся на замок. — Отпустите уже свой портфель, — он решительно высвободил из рук Минако ее поклажу и сунул куда-то к себе под стол. — А теперь объясните мне, что стряслось. Но Минако физически не могла говорить, и Кунсайту едва ли не насильно пришлось влить ей в горло несколько глотков воды. — Ничего, мистер Миура, это… — Не мое дело и не мои заботы, я знаю, — безапелляционно оборвал ее Кунсайт, — однако ж позвольте сейчас мне судить, что в моей компетенции, а что нет. Нечасто ко мне приходят в кабинет и разражаются слезами, — и подал Минако платок из своего кармана. — Вы ничего не можете сделать, и я правда прошу прощения… — вытирая зареванное лицо, прогнусавила Мина. — Мне так стыдно… — Я слишком часто слышу от вас эту фразу, — действительно, — так что нет смысла еще раз оправдываться. Не теряйте времени, — и, усевшись напротив в свое кресло, соединив кончики пальцев, уставился на Айно в ожидании рассказа. Несколько раз вдохнув и выдохнув, Минако все-таки решилась на некое откровение, раз уж черти ее принесли в «Сириус» и к Миура в частности: — Я просто не нашла банк, который одобрил бы мне кредит. — Сколько мест вы посетили? — Двенадцать. Было видно, что Кунсайт несколько озадачен, но выспрашивать подробности не стал. — Вы можете назвать их? — В моем портфеле список… Если вы подадите мне его… Кунсайт нагнулся, повозился и положил перед Минако ее портфель, который, видимо, сам сунул куда-то невпопад. — Вот, — Минако, с трудом заставив себя сосредоточиться, пролистнув бумаги, протянула список. Несколько минут Кунсайт внимательно изучал его, сначала потирая подбородок, а потом машинально вытащив из кармана пачку сигарет, которую даже не раскрыл, и Минако еле заставила себя просто наблюдать, пока он скользил взглядом вверх-вниз. Наконец, Миура положил список на стол: — Я знаком не со всеми перечисленными здесь учреждениями, но в тех, что я знаю, у вас не было шансов. Если бы у Минако были силы, она бы с удовольствием съязвила, что в курсе, но сил не было, и она смолчала. — Но я могу попробовать поговорить о вас… Не стройте лишних надежд, это будет просто попытка. Один мой хороший знакомый, мистер Джиба… А впрочем, я познакомлю вас сегодня же, если он свободен для встреч, — и встал со своего места, протягивая Минако руку, на которую она уставилась в полнейшем недоумении, — ну же, время, как я уже говорил, дорого, другого шанса может и не представиться. И Минако вложила свою холодную дрожащую ладонь в большую, теплую ладонь Миура — пусть всего лишь на пару мгновений, на несколько крошечных секунд, только чтобы подняться со своего кресла, но все-таки. В ее жизни было гораздо больше добрых людей, чем она заслужила. Но еще ни разу среди них не оказывался мужчина. Ни разу. Однако Минако, несмотря на это, несмотря на все свои стереотипы и убеждения, готова была в этот момент без оглядки довериться ему и доверить самое дорогое, что у нее было — свой клуб. Ошибочно или нет — судить она не могла и не хотела. Все решалось здесь и сейчас.