Багиры

Кунсайту нравилось иметь дела с Мамору Джиба по двум важным причинам: во-первых, оба они были отъявленными трудоголиками и фанатиками своей работы, а во-вторых, знали друг о друге пусть и не все, но достаточно, чтобы иметь самые доверительные отношения. Они познакомились в университете, где Кунсайт, уже будучи небольшим предпринимателем, слушал открытые лекции на тему управления персоналом, а Мамору учился на одном из последних курсов, причем, как оказалось, на кафедре, совершенно не связанной с банковским делом и другими финансовыми вопросами. Кунсайт был озабочен тем, чтобы расширить свои знания и не отставать от тех, кто получил блестящее образование; Мамору, натура сомневающаяся и упрямая, искал себя и свое место в мире. Несмотря на то, что отец Джиба являлся деканом университета и настоял на том, чтобы его сын пошел по его стопам и связал свою жизнь с инженерией, Мамору умудрялся легко сочетать отличную учебу по специальности с посещением различных курсов по другим направлениям и, находя в себе интерес к денежным делам, всерьез подумывал поступать снова, что в конечном счете и сделал. Кунсайта, который по игре случая занял место в аудитории рядом с Джиба и просидел с ним все двенадцать лекций, по одной в неделю, и сейчас поражало в друге умение браться за, казалось бы, непосильные задачи и успешно доводить их до логического конца, каких бы трудов это не стоило. За не один год их знакомства Мамору не растратил ни умения держать себя в руках, ни твердости, ни способности отвлечься от раздражающих факторов и быть самодостаточным — самому по себе, не опираясь на чье-то одобрение. Он просто выбирал дороги и просто по ним шел, и всё. И если был уверен в том, что делает (а как правило, был), то и ураган вряд ли бы сбил Мамору Джиба с пути. Из долговязого, вихрастого юноши с простым, но тем и привлекательным, даже благородным лицом, Мамору превратился в самостоятельного мужчину, знающего, чего хочет от жизни и от себя. Было в нем нечто убедительное, что-то, что вызывало у Кунсайта неизменное уважение, которое на протяжении лет оставалось взаимным. Кун даже как-то пытался переманить Джиба в свою фирму, однако безрезультатно (прочем, Миура и не надеялся): Мамору был всегда дотошен и слишком привязан к своему банку, что, тем не менее, не мешало ему по необходимости оказывать Кунсайту и «Сириусу» небольшие услуги (Кун называл это «уступками»). Вообще-то Миура старался не злоупотреблять расположением Мамору и не распространяться о своих дружеских связях с ним, но сейчас был, пожалуй, именно тот случай, когда следовало обратиться за помощью к нему. После того, как Минако Айно немного пришла в себя, они спустились на самый последний этаж здания и вышли на улицу. Если подумать, у Кунсайта была масса дел, которые если не требовали его участия, то хотя бы стороннего внимания — точно, однако в эти минуты все почему-то ушло на второй, а то и сто второй план, и Миура ох как не хотел размышлять на этот счет. Он и без всяких психоанализов знал, что ведет себя, мягко говоря, странно, а грубо говоря — иррационально и глупо, особенно взяв во внимание то, что Айно ему никто. Всего лишь какая-то посторонняя девица, несостоявшаяся клиентка и просто мелькнувшая мимо женщина, чье существование его вот ни капли не касается. Но все это была ложь. С момента их последней встречи Кунсайт не раз ловил себя на том, что вспоминает о ней. Иногда детально, вскользь: ее строгое черное платье и сжатые хрупкие плечи; или несоразмерный с миниатюрной фигурой портфель… и зачем он ей такой, громоздкий и неуклюжий?.. А эта нелепая, полная отчаяния, а не текилы, стопка?.. Миура как будто пытался себе объяснить то, что был не в состоянии постичь, разбирал по крупицам, молекулярно, но все равно не мог понять, собрать воедино. Ему почему-то было страшно быть с собою честным и признать, что Минако Айно понравилась ему. Это было бы какой-то особой, отравляющей правдой, после которой ничего не будет прежним. Кунсайт даже сделал попытку презирать ее за связь со старым миллионером, за ее сомнительный клуб и скользкую репутацию, но ничего не вышло. Чем больше он старался думать о ней дурно, тем сильнее было его отвращение к самому себе. Минако Айно вряд ли была безупречна, но Кунсайт был очарован. Влип — и точнее не скажешь. Вот и теперь он мчался, как дурак, к Джиба, лишь бы Минако дали кредит и она смогла отремонтировать свою крепость, за которой скроется от него навсегда, как делала это уже три года — от всего мира. — Я вам так благодарна, мистер Миура… — Вам рано меня благодарить, мисс Айно. Да и не надо, — Кунсайт понимал, что держит дистанцию через силу и наверняка создает впечатление этакого бесчувственного чурбана, но уж пусть лучше так, чем она узнает, какой возмутительной чушью полна его голова. Стараясь не глядеть на Айно и ничем не выдавать своего волнения, мужчина сел в свою белую Maserati и аккуратно выехал с парковки. Обычно вождение успокаивало его, давало возможность отвлечься, но когда слева от него находилась Минако, это было практически нереально. Ему казалось, что она заполнила собой весь салон, все пространство, пропитала своими цветочными, чуть более сладкими, чем нужно, духами; если бы Кунсайт мог злиться, он бы злился. Рычал, отбивался, отбрыкивался. Миура никогда не болел женщинами, не ощущал наваждений, кроме тех, что приводили к постели; но сейчас все было по-другому. Быть может, он превратился в старого сентиментального придурка и ему пора в специальную палату для безнадежных, туда, откуда уже не выходят к обычным, нормальным людям, которые не думают о черных платьях и стянутых в узел волосах? Ну как, как еще это сумасшествие можно охарактеризовать?! Она врывалась в его сознание день за днем, бесцеремонно, беспардонно, точечно, и вот — пожалуйста, здесь, рядом. И где же Кунсайт? Тряпка, месиво, черт знает что! Чтобы не выйти из себя окончательно, Кун, наплевав на все правила, которым, вообще-то, привык следовать, набрал номер Мамору прямо за рулем, но тот не ответил, и Миура пришлось понадеяться, что Джиба просто чем-то, как и всегда, занят. Молчаливая дорога заняла не больше получаса, однако Кунсайт успел извести себя; он был даже счастлив, когда Минако покинула его машину и нерешительно встала около нее, ожидая, когда спутник проводит ее к таинственному помощнику. — Нам сюда, — сухо бросил Кун, указывая на двери. Кунсайт знал банк Мамору почти так же, как собственную фирму: просторный, бело-синий холл, идеальная белизна блузок, приглушенные голоса. Едва Миура ступил на порог, как одна из служащих, приветливо улыбнувшись, сообщила, что немедленно сходит к боссу и узнает, может ли он принять посетителей. Еще через несколько минут Кунсайт и Минако уже стояли в белоснежном, досконально убранном кабинете Мамору Джиба, шагнувшего навстречу другу с приятной сдержанной улыбкой. Они с Кунсайтом были практически одного роста, оба широкоплечие, стройные и при этом абсолютно непохожие: Миура — смуглый, светловолосый, во всем белом; Мамору — довольно коротко стриженный брюнет с чересчур бледной кожей на фоне черного классического костюма. Кунсайту почему-то нравилась их непохожесть. — Не будем долго топтаться на месте и рассыпаться в приветствиях, — улыбаясь, заявил Мамору, любезно отодвинув для Минако стул, который она тут же заняла, — знакомь меня со своей очаровательной протеже и выкладывай, что случилось. — И никаких предисловий? — криво ухмыльнулся Кун, испытывая немало облегчения от того, что общение с Мамору — это всегда коротко и просто. — Легко превратим в эпилог. Я весь внимание, — и каждый занял отведенное ему место: Джиба — свое высокое офисное кресло, Кунсайт и Минако — напротив. Миура уже собирался пусть и кратко, но изложить суть вопроса, как в двери кабинета что-то тихо чиркнуло, и на пороге появилась молоденькая девушка. Кунсайт не дал бы вошедшей больше двадцати или двадцати двух: небольшого роста, стройная, но круглолицая и румяная, с двумя светлыми девчачьими хвостиками-оданго, девушка походила на неопытную вожатую в своей розово-поросячьей блузочке с рукавами-фонариками и синей юбкой-солнце. С трудом удерживая поднос с чашками и чайником (Кунсайт невольно задался вопросом, каким местом своего тела все-таки стучала в дверь вошедшая), девушка едва ли не ввалилась в комнату. Пыхтя и игнорируя изумленно-возмущенный взгляд своего босса, блондинка с трудом водрузила поднос на стол перед Мамору и, страшно гордая собой, встала, как вкопанная. — Уса-ги, — Кунсайта невольно поразила интонация, с которой Мамору произнес имя своей секретарши, уж очень эти едко-мрачные нотки не подходили всегда спокойному, ровному Джиба. — Время чая, мистер Джиба, — жизнерадостно заявила Усаги, сияя ярко-голубыми глазами и ямочками на спелых щеках, — для вас и ваших гостей. — Разве я вызывал тебя? — угрожающе тихо шипя, спросил Мамору, глядя на подчиненную исподлобья. Наконец, и до Усаги стало доходить, что ее босс не слишком-то обрадовался ее радушию (которое, как пить дать, очень часто было неуместным), и милые ямочки исчезли, щечки надулись: — Я же всего лишь хотела… вы не завтракали… — Ох, Усаги, иди, иди, — сдаваясь, поднял ладони Мамору, чтобы, видимо, не сгореть со стыда окончательно, и несчастная Усаги снова взялась за свой огромный поднос. — А я бы с удовольствием выпила чашечку, — неожиданно выступила Минако, видимо, в поддержку незадачливой секретарше, — если позволите. — Конечно, — спохватился Мамору, уже пунцовый от глупости сложившейся ситуации, которая, если честно, крайне позабавила Миура. Усаги гордо и демонстративно налила Минако чай и подала его гостье, всем видом показывая, что притащилась со своим подносом очень даже не зря, и украдкой (Кун все-таки заметил) подмигнула Айно, отчего та насмешливо фыркнула в чашку. Опасно раскачивая свою позвякивающую и дрожащую поклажу, секретарша удалилась, бесцеремонно закрыв двери каблучком туфель. — Прошу прощения, — сквозь стиснутые зубы процедил Мамору, глядя на то место, где только что исчезла Усаги, — Цукино иногда путает обязанности секретарши с мамочкиной заботой. И было в этой фразе, в мрачно-сосредоточенном, глубоком взгляде Джиба что-то такое, что навело Кунсайта на интересную мысль: похоже, его друг неровно дышит к своей подчиненной, иначе Миура не мог найти ни одной причины, почему неуклюжая, непочтительная, не умеющая держать дистанцию Усаги все еще является его секретаршей. Догадывается ли об этом сама Цукино, вопрос спорный. Кунсайт, пожалуй, сделал бы ставку на то, что не догадывается. И тем более патовой становилась вся сложившаяся ситуация. — А теперь я весь ваш, — с натугой улыбнувшись, все еще сверкая синими глазами, заявил Мамору, — чем могу быть полезен? — Я бы очень хотел попросить тебя об одном одолжении, — волнуясь и тут же забывая об Усаги и развернувшейся перед ним драме, начал Кун, — не для себя, для мисс Минако Айно, которая вот-вот станет моим деловым партнером. Точнее, уже стала. Мамору кротко поклонился Минако, тем самым, видимо, выражая, что знакомство все-таки состоялось, пусть и через пень-колоду. — Мисс Айно требуется кредит. — Как ни странно, я догадался. — Все подробности я могу выслать уже из своего офиса, мои люди высчитают и распишут все нюансы. — Но-о… — многозначительно протянул Мамору, ожидая пояснений на предмет того, почему Миура пришел к нему лично, а не отправил Минако подавать стандартную заявку. Кунсайт не удержался от того, чтобы кинуть взгляд на Айно, тревожно поерзавшую на своем месте и сцепившую ладони на коленях. — Но мисс Айно не совсем обычный клиент, — осторожно принялся объяснять Кунсайт, стараясь как можно тщательнее подбирать слова. — Она содержит некоммерческую организацию и не имеет практически никаких источников дохода. — Вот на этом стоп, — прервал его Мамору, — да простит меня леди, не могла бы она оставить нас с мистером Миура наедине и немного подождать? — Джиба выражался крайне любезно, однако Кунсайт не мог не уловить сомнений в его голосе. Минако, неловко кивнув, вышла. — А теперь объясни, что происходит, — нахмурился Мамору и, склонившись над столом, посмотрел на приятеля с нескрываемым удивлением. — Кто она, и почему ты решил взвалить на себя ее проблемы? Уж чего-чего, а прямоты в Джиба всегда было предостаточно. — Я уже сказал, что она моя клиентка, — самым невозмутимым тоном ответил Кун, понимая, что уж перед Мамору ему строить из себя недотрогу просто-напросто бесполезно. — Вот не надо, пожалуйста, — сгримасничал Джиба. — За все то время, что мы знакомы, у «Сириуса» были сотни клиентов, но еще ни один из них, кроме этой особы, не сидел в моем кабинете в твоем сопровождении. Ты что, запал на нее? — У мисс Айно есть некоторые проблемы… — Кончай. — Я просто хочу ей помочь, и всё, — ну, почти правда; конечно, дело, прежде всего, в благородных порывах… — Все ясно. Запал, — убежденно констатировал Мамору, глядя на Куна, как на безнадежно потерянного. — Только вот чего ты от меня хочешь? Если, как ты говоришь, у этой дамы ноль дохода, то что прикажешь мне делать? — У нее не ноль дохода. У нее есть вполне себе современное трехэтажное здание, которое можно отдать под залог. — Даже если и так, то, рассуди сам, чем она будет платить по счетам? Я могу это все упустить, могу поручиться твоей рекомендацией и все такое, но… Ты думаешь, это разумно? Придет время, и банк просто отберет это здание. И будет прав. Я понимаю, ты хочешь ей помочь, она нравится тебе, но и голову отключать не стоит. — Мне кажется, это ее дела. Она большая девочка и сама понимает, что идет на риск. Мое дело — помочь найти деньги на ремонт приюта, ее — разобраться со всем, что связано с кредитом. Я не могу подарить ей услуги «Сириуса», ты — услуги твоего банка. Каждый из нас спросит с нее то, что должен, никакого панибратства. Однако у нее отчаянное положение… — Она может попасть в еще более большую… ну как бы это выразиться цензурно? Неприятность, — рассудил Мамору. — Это ты, приятель, добренький, у тебя чувства и прочие сантименты, но мой бизнес, знаешь ли, колесо, и в нем вращаются деньги. Если ты так просишь, я дам кредит твоей Айно, дам. Но потом, когда положение станет плачевным, я не приму ее и не уступлю никаким уговорам. Ты должен это понимать, — Джиба посмотрел на Кунсайта со всем возможным убеждением, на какое был способен. — У тебя есть какое-то другое предложение? — догадался Миура, отвечая другу тем же внимательным взглядом. — Не предложение, просто… размышление на этот счет, — пожал плечами Джиба. — Если у мисс Айно нет денег содержать свое здание, его разумнее продать. Кунсайт, если честно, находил эти мысли весьма здравыми, однако у него ни на секунду не возникло надежды, что Минако могла бы согласиться. Клуб — ее детище, ее дом, быть может, самое дорогое, что есть в ее жизни. «Багиры» ни за что не откажутся от своего обиталища. — Я думаю, это невозможно, — признался Кунсайт. — Тогда мисс Айно рано или поздно ждет крах, и это тебе не я говорю, а здравый смысл. Если она хочет сохранить хоть что-то, то должна избавиться от балласта. Большое здание, на которое нет средств, это балласт. Продай его, купи поменьше, и у положения появится будущее. Кунсайту было трудно поспорить со словами Мамору, но в данном случае, он не имел права делать хоть какие-то решения. — Давай так, — резюмировал Джиба, видимо, замечая, что его друг в замешательстве, — пусть твоя Айно придет ко мне, когда обо всем подумает. Я дам ей кредит, как ты этого хочешь. Не придет — ее дело. Но, Кун, я бы на твоем месте, если уж она тебе так нравится, постарался разубедить ее в этом шаге. Мужчины распрощались. Кунсайт пребывал в растерянности. Сам того не ведая, он вплел себя в судьбу клуба «Багиры». Вплел в судьбу Минако… а это была ужасная ошибка, если он хотел держаться от нее подальше, а он, Небо видит, хотел. Но главным было даже не это. Волею судьбы, Кунсайт почувствовал ответственность перед женским приютом и Минако в частности, и как себе вернуть вчерашнее безразличие, не имел ни малейшего понятия.