Багиры

Зойсайта можно было бы назвать человеком негордым; своенравным — пожалуй, вспыльчивым — наверняка. Но вот гордыня, злопамятность ему не были присущи. Несмотря на свою крайнюю эмоциональность, даже чувствительность, Като пытался, как мог, быть в этом мире гибким. Отношения с Джедайтом складывались изначально нелегко: Кашима уже несколько лет как серьезно сотрудничал с «Сириусом», Зойсайт вошел в фирму восторженным новичком; Кашима — рациональный, жесткий, вдумчивый, Зой — человек настроения, восприимчивый и ранимый. У них разные взгляды на действительность, а больше — разный подход к жизни и взаимодействию с людьми. Там, где Джед привык руководствоваться логикой и расчетом, у Зойсайта — эмоции и впечатления. Были ли они противоположны? Наверное, все же нет. Были ли врагами? Однозначно не были. Зой вошел в «созвездие» Сириуса благодаря наставничеству Кунсайта и компанейскому чувству Нефрита, Джедайт же его просто терпел, сначала даже с каким-то снисхождением, что ли. Но вот Зойсайт взялся за один проект, другой, и все удались ему весьма успешно; отношение Кашима изменилось, он наконец увидел в Зойе человека, способного всерьез браться за дела и выполнять поставленные задачи со знанием и толком. Като, как более мягкий и лояльный, легко простил ему первоначальную холодность. Но что же стало с ними теперь? Зойсайт знал, что несоответствие — это часть их общения с Джедом, и зачастую они смотрят на одни и те же вещи с разных ракурсов. Но если в свою сторону Като мог перетерпеть любые нападки, то бестактность и грубость по отношению к Ами Мицуно он просто так спустить ему не мог, даже когда услышал от нее такое страшное, изумляющее признание о воссоединении с тираном-мужем. Джедайт подходил к Зойсайту несколько раз, но Зой не пожелал с ним разговаривать. В работе он держался с Кашима подчеркнуто ровно и сотрудничал настолько, насколько это было необходимо, не больше. Поведение Джеда действительно задело его за живое: какое неуважение к чувствам совершенно постороннего человека, а еще больше неуважение к своему товарищу, который ясно дал понять, насколько неприятно ему такое поведение. Зойсайт был уверен, что его обида явно не беспочвенна. Только вот сейчас она не имела никакого смысла. Поговорив с Макото и Нефритом, Зой еще долго сидел на кухне в прострации, стараясь обдумать сложившуюся ситуацию. Обман Ами должен был принести ему хотя бы небольшое облегчение, ведь она все-таки не собиралась возвращаться к своему мужу, один разговор о котором Зой считал недостойным. Като не заблуждался на ее счет: девушка, так запавшая ему в душу с первого взгляда, вовсе не бесхребетное, слабохарактерное создание, каким бы могла показаться сначала. Однако ж Зойсайт облегчения не испытывал; он понимал, что вместе с правдой, пусть и самой обнадеживающей, вердикт Ами никуда не исчез: ему нет места в ее жизни. Винить в этом девушку было бы глупо, даже мелочно, и Зой, честное слово, не винил. И все-таки… все-таки было в этом что-то бесконечно печальное. Правильно это или нет, Зойсайт хотел сделать Ами последний подарок, прежде чем исчезнуть с ее горизонта навсегда. И пусть она никогда не узнает, кто ей помог, Като будет легче от мысли, что эта история заканчивается именно так, как он и любит — happy end-ом, даже если не для него. Бездумно посмотрев в окно и мельком оценив, что звонить уже не слишком-то прилично, Зой, тем не менее, взялся за мобильный. Найдя в списке контактов имя Джедайта, он нажал на «вызов». *** Откинувшись на резную спинку своей кровати, расположенной в шатровой зоне его дома, Зой в который раз пересматривал документы, предоставленные Джедом. Утешающего в них было мало. Репутация Томо Тамура была настолько блестящей и ровненькой, что можно было диву даваться: и семья-то у него благополучная, и сам он отличник-передовик-профессионал, без особых заслуг, но и без нареканий. Никаких тебе теневых делишек, скандальных историй и нелицеприятных тайн. Еще и, судя по «общественной информации», семьянин образцовый. Если бы Като не знал, что перед ним настоящий психопат, он бы скорее усомнился в собственном душевном здоровье, чем в светлом облике Тамура. Неудивительно, что Ами угораздило выйти за него замуж. За такого «святошу» даже Зой пошел бы. — Это все? — в который раз спросил Зойсайт, кинув короткий взгляд в сторону примостившегося на кресле-мешке Джеда и время от времени подавляющего зевки и неловко озирающегося по сторонам; было уже за полночь, однако Кашима приехал по первому зову Като, и тот был ему весьма за это благодарен, даже если им всего лишь двигало желание помириться. — Быть может, есть что-то еще… — Ничего. Ты знаешь, я в таких вопросах щепетилен. Этот Тамура чист, как слеза. Ни одной известной скандальной истории, — было видно, что Кашима так и подмывает высказать свои сомнения насчет поисков друга, но мир между ними был еще слишком хрупок, чтобы Джед решил вмешаться, — все, что можно было найти в общем доступе, я достал. То есть, прямо скажем, ничего существенного. Кажется, хотя Джедайт был не слишком озабочен бедами Ами, сам факт, что у него недостаточно сведений, заставлял его нервничать, что не мешало ему быть максимально привлекательным для престарелой Витары, уютно устроившейся на коленях Кашима, благо шерсти у нее не было, и идеально чистые и выглаженные классические брюки мужчины не страдали от такого явного обожания. — Хочешь сказать, пора сунуться глубже? — озарило Зойя. — Соседи, коллеги, друзья? — Еще чего, — не на шутку встревожился Джедайт, явно понимая, что, если Като что-то задумал, то вполне способен пойти напролом, не заботясь о собственной безопасности и даже законности. — И не думай, у тебя нет никаких полномочий! — Я не собираюсь взламывать его дом, — поспешил успокоить приятеля Зойсайт, стараясь сделать выражение лица максимально невинным. Ну не совсем же он, в самом деле, ополоумел! Еще не хватало самому сесть за проникновение на частную территорию! Однако ж у Джеда, похоже, был диаметрально противоположный взгляд на степень безрассудства дизайнера «Сириуса». — Зой, — самым терпеливым и убедительным тоном обратился к другу Джедайт, — мне кажется, ты перегибаешь. Я понимаю, что Тамура тебе нравится, ты хочешь ей помочь. Ну так найми ей достойного адвоката, зачем строить из себя Рембо? Ввязываясь в какие-то дилетантские разборки, можно только навредить и дать повод лишний раз очернить Ами. Кашима, как всегда, держался очень здраво. Не связанный никакими личными чувствами, он сохранял трезвую голову и, безусловно, был прав. И все-таки у Като все внутри холодело от мысли, что кара не достигнет преступника, и Тамура наверняка отделается с легкостью от всех обвинений; Ами выставят неблагодарной лгуньей, порочащей своего добропорядочного супруга, никогда не замеченного ни за какими недостойными делами. Его светлый образ останется светлым, разве что с крошечной помаркой — разведен. Но разведен с кем? С жалкой женщиной, покусившейся на его честное имя, а значит, чист и оправдан. И может и дальше прятать свою уродливую, бездушную сущность, покуда та не потребует новой жертвы. — Ты ведь понимаешь, что ему все спустят с рук? — серьезно, почти безнадежно спросил Джедайта Зой. — Даже свидетельские показания «багир» вряд ли будут чего-то стоить, эта падаль не понесет никакого наказания за свое зверство. — Есть моменты, Зой, когда надо отступить, — голос Джеда был усталым. — Ведь главное, что Ами избавится от отношений с ним, так? У него не будет никаких рычагов давления на нее, не это ли первостепенное? Конечно, это. Нет ничего дороже свободы и независимости, возможности жить по велению своего сердца, не оглядываясь и не боясь. Ами, стиснутой губительным браком, собственными моральными устоями, мягким характером и ответственностью перед любящими родителями, свобода нужна больше всего. Больше любви, больше заботы. И, конечно, больше Зойсайта. И все-таки, все-таки… Като терпеть не мог несправедливости и жестокости. А дать Тамура выйти сухим из воды — значит допустить и то, и другое, подарить ему право на безнаказанное насилие над другим человеком. Как Зойсайту жить, помня, что он позволил такое? Знал и все равно утаил? — Подумай над моими словами, Зой, ты же понимаешь, что я тебе зла не желаю, хоть мы иногда и не ладим. Ты должен быть осмотрительнее. — Конечно, — послушно кивнул Зойсайт, хотя был не до конца уверен, что действительно согласен с советом Джедайта, безусловно, разумным и толковым. И все же у Като был последний план. Нет, не план, просто набросок. Очень схематичный и, что важно, вполне законный. Но пока что говорить об этом кому-либо не стоило, и Зой Джедайту ничего не сказал. *** Хотя на улице было пасмурно, Зойсайт не замечал, что солнце вот уже который день упрямо прячется за тучами. Рядом с Усаги всегда было трудно замечать подобные мелочи. Она сама — персональное солнышко, только болтливое и неугомонное, непосредственное и непоседливое. В свои двадцать два в ней больше от девочки, чем от женщины: светлые хвостики-оданго, круглое, румяное личико без лишней косметики, ученическая скромность одежды с девчачьими глупостями в виде невидимок с сердечками-звездочками-бусинками и забавных брелочков и сумочек. Вот и сейчас Уса выбрала самые обычные синие джинсы и белую футболку, вместо того, чтобы расфуфыриться в пух и прах. Что Зойсайту нравилось в Усаги больше всего, так это то, что она никогда не стыдилась быть собой. Искренность — это то, что подкупает, и Уса подкупала на все сто процентов. Одаривая мир взглядом чистых голубых глаз, Цукино любила себя, любила жизнь, людей вокруг, и те, как ни странно, отвечали ей взаимностью, даже если старательно пытались показать обратное. Идти с ней по парку для Зойсайта было так же легко, как идти в одиночестве, как писать письма Ами или придумывать особенно увлекательные проекты. И хотя Цукино больше сочеталась с шумихой, суетой и праздностью города (собственно, как и он сам), выглядывающего над восхитительными безмятежными красотами парка Хибия, Зойю было приятно, что у него есть человек, с которым он мог погрузиться в состояние уюта, расслабленности и откровенности. Усаги была одной из немногих, кто знал об Ами и их непростых отношениях (которые, если честно, Зой, по большей части, придумал себе сам). Сложно было представить себе человека, не только сочувствующего Зойсайту больше Цукино, но и имеющего возможность помочь ему. Нет, конечно, Като мог обратиться к любому своему другу и был уверен, что тот непременно бросится ему на выручку, даже если (как с Джедом) у них есть недомолвки. Но если говорить о реальной помощи… Зойю было даже слегка совестно, что он вытащил Усу в парк с «корыстными» намерениями. В последние годы они виделись и без того нечасто, чтобы портить редкие прогулки поводами. Однако Усаги, кажется, не замечала взволнованности своего друга детства или (Зойсайт подозревал именно этот вариант) просто делала вид, что не замечает, беспрестанно болтая о всяких глупостях и поглощая уже вторую порцию клубничного мороженого с сиропом, исчезающего с поразительной быстротой для такой миниатюрной девушки. — Или ты рассказываешь, что стряслось, или я беру вот ту сладкую вату, — неожиданно не выдержала Цукино, указывая на лавку со сладостями по дороге впереди; светло-розовые, бледно-желтые и голубые сахарные облака были до того гигантскими, что у Зойя сомнений не осталось — пора. Словно по волшебству, из мешковатой наплечной сумки Усаги появился тонкий клетчатый плед, который она ловким движением фокусника тут же расстелила под идеально уютным деревом; оттуда же вынырнуло несколько обожаемых Зойем зеленых яблок, поблескивающих боками, и у Като было подозрение, что это не единственное угощение, припасенное подругой. — Не волнуйся, я намыла, — усаживаясь по-турецки и протягивая Зойсайту яблоко, сказала Усаги, и, оглянувшись, заметила: — Жаль, солнышка нет, — и тут же очень серьезно: — Что случилось? Зой сжал в руках яблоко, но есть его не стал. Что, действительно? Как часто фыркал Кун, у Зойя очередная драма, и сочувствия, как правило, в его голосе не было. Като часто слышал, что делает из мухи слона, преувеличивает и перебарщивает. Но был ли это тот самый случай? Зойсайт и сам был готов признать, что далек от объективности, и в этом ему лучше положиться на кого-то другого, например, на того же Джедайта, который, кажется, не отключает свою дражайшую логику и рассудок ни на секунду (дурацкие отношения с Тетис — не в счет). Но выбор Джеда — это выбор разума, а в отношении Ами разум у Зойя работал слабо. Мало того, что она замужем, так и решительно дала ему от ворот поворот. А он что? Все тут же, по горло захлебнувшийся в ее проблемах, словно кто-то его просит. Будто у него своих дел и забот нет. — Уса, скажи… Вот если тебе дорог один человек, и он в беде, но не хочет твоей помощи… не хочет, чтобы ты была частью его жизни. Ты станешь ему помогать? — Зой оторвал взгляд от яблока и глянул на Усаги, которая, к слову, тоже не притронулась к фруктам, а смотрела на Като крайне внимательно, даже изучающе. — Против воли? — Точнее сказать, этот человек не будет знать, что ты ему помогаешь. — То есть он не узнает, кто сделал ему добро? Никогда не поблагодарит? Никогда не поймет, какую совершил ошибку, исключив из своей жизни по-настоящему хорошего человека? — Никогда. — Ну, если он мне очень дорог, — задумчиво протянула Усаги, поглядев в безмятежную даль раскидистых деревьев, — дороже гордости… Да, помогла бы. Если мне это важно, то я не буду оглядываться на обиды. Ну хоть кто-то, хоть кто-то понял его! — Уса, мне очень важно помочь Ами. Очень, — жарко заявил Като, хватая подругу за руки и напрочь забывая о яблоке, которое тут же юркнуло в зелень травы. — Но без тебя это будет трудно. — Ты же знаешь, Зой, — все, что угодно! — изумленно воскликнула Цукино на такую неожиданную эмоциональную реакцию. — Мне… То есть Ами, конечно, нужен адвокат, очень хороший адвокат, и денег мне не жалко. А лучше твоего отца я не знаю, но он отошел от дел и больше не практикует. Уговори его помочь мне! Кажется, с полминуты Усаги молчала, и для Зойсайта это были самые бесконечные секунды в жизни. Наконец, с сожалением нахмурившись, Усаги мягко сжала ладони Зойсайта в своих: — Это невозможно, Зой. Он и ради меня не стал бы в это ввязываться. Это было сильнейшее разочарование. Зойсайт, естественно, был в курсе принципиальности мистера Цукино; тот был человеком умным, интеллигентным, но жестким. У Усаги с ним были не самые простые отношения, особенно с тех пор, как она устроилась в банк, напрочь игнорируя требование отца уйти с постыдной для представительницы уважаемой семьи Цукино должности секретарши. И все-таки Като так надеялся, что Уса ему поможет. — Тогда Ами пропала… Нет, это не был конец, однако Зой понимал: без помощи такого именитого адвоката, пользующегося всеобщим уважением, как Цукино, у них нет шансов на то, чтобы Тамура получил именно то наказание, какое он справедливо заслуживает. Конечно, есть и другие практикующие юристы… Тоже уважаемые, востребованные и знаменитые, но Цукино — лучший. А Ами Зойсайту была слишком дорога, чтобы выбрать что-то хуже. — Я обещаю тебе поговорить с ним, — сдалась Усаги, глядя на поникшего друга с неподдельным страданием, — но ничего не могу обещать. Ты знаешь, это не в моих силах. Даже не имея никаких гарантий того, что Уса ему поможет, Зойсайт был готов тут же закружить ее в воздухе, но ограничился лишь крепкими объятьями. И в голове его билось только две мысли: как же он благодарен всем своим друзьям, что есть в его суетливой, полной сумбурных эмоций жизни, и как же глуп этот несносный Мамору Джиба, не замечающий бриллиант рядом с собой…