Багиры

Зойсайт споил Усаги вот уже, наверное, целый литр белого чая в сочетании с кремовым тортом, однако проверенная временем терапия действия не возымела. Его подруга сидела абсолютно невеселая, даже ее детские хвостики-оданго, всегда озорно торчащие на светлой макушке, словно поникли вместе с ней, а Зой все никак не мог добиться ответа, что же стряслось. Хуже того, у него были некие подозрения на этот счет: уж слишком скоро с ним связался необычайно покладистый адвокат Цукино по поводу развода Ами. Не в этом ли кроется тайна упадочного состояния? — Рассказывай, — без обиняков потребовал Като, подталкивая к девушке наполовину искромсанный десерт, в который она, подперев подбородок ладонью, с печальным стоном воткнула предложенную столовую ложку и нехотя выудила из облака взбитых сливок помятую жизнью вишню. Кухня дома Зойсайта давно переименовалась в «Переговорную», потому что именно здесь, в гармоничной обители сверкающих чистотой поверхностей и чайно-кофейных залежей, Зой был в состоянии решать серьезные вопросы, тем более, если требовалось «подкрепление». Сейчас оно было необходимо как никогда, ведь мужчина всеми правдами и неправдами решил разузнать, почему его подруга ведет себя ужасно тихо, а с круглых щечек исчез всякий румянец. Даже сладкое ее не радует! Ну ни в какие ворота же! — Я не выпущу тебя отсюда, пока не расскажешь, — пригрозил Като, наваливаясь локтями на стол. — Ты с отцом поссорилась? Из-за меня, да? Усаги в очередной раз протестующе напыжилась на друга из-под белесой челки, но, неожиданно растеряв свой пыл, сдалась: — Он заставил меня уволиться, — безнадежно горько вздохнула Уса, так и не донеся вишню до рта и плюхая ложку обратно в торт. — Что?! — опешил Зой. Он прекрасно знал, насколько Усаги любила свою работу, хотя, прямо сказать, не всегда та давалась ей легко. Цукино посвящала себя делу со всей страстью, с запалом и чрезмерным энтузиазмом, и часто случалось так, что девушка перестаралась, за что ей нередко попадало от ее босса и тайной зазнобы Мамору Джиба. Но это Уса сносила с присущим ей оптимизмом, чего нельзя сказать о постоянных ссорах с отцом, находящим должность секретарши унизительной для своей дочери. В этом вопросе мягкосердечная Усаги становилась яростной: никакие бойкоты и угрозы на нее не действовали, и глава благочестивого семейства Цукино, кажется, все-таки смирился с выбором единственного ребенка и предмета его постоянных тревожных родительских дум. И что же? Как так получилось, что Уса все-таки ушла из банка, место в котором было для нее так дорого? Этот вопрос, видимо, так ярко отразился на его недоуменно вытянувшемся веснушчатом лице, что Усаги не стала дожидаться, пока друг произнесет его вслух. — В обмен на помощь твоей Ами. Ты не расстраивайся, Зой, не расстраивайся, — замахала руками Уса, видя неподдельное огорчение Като, — ведь выбор был совсем неравнозначный. Судьба твоей девушки намного важнее какой-то там должности. — Но это слишком большая жертва, — безутешно качнул головой Зойсайт. — Если бы Ами знала, она бы ни за что не приняла ее. — Вот и держи язык за зубами, — посоветовала Цукино, снова принимаясь уныло ковырять торт. — Да и пора бы признать, что секретарша из меня никудышная. Столько выговоров накопилось, что уволить надо было еще полгода назад. Я аж на собеседовании умудрилась мистеру Джиба кофе на брюки вылить, а ведь даже не я этот злосчастный поднос несла! Понятия не имею, за что он держал за мной место? — Потому что видел, сколько души ты вкладываешь в свои обязанности, — убежденно заявил Като, и правда не сомневаясь в своих словах. — Сколько людей подходят к своей профессии формально! Где бы еще этот твой слепой дурак нашел такого чуткого, переживательного работника? — Не говори так, Мамору вовсе не дурак, — надувшись, возразила Усаги. — Он лучше всех! Умный и знающий, а еще очень терпеливый. Разве он виноват, что я такая растяпа и вовсе ему не подхожу? — Он довел тебя до комплексов, — рассердился Зойсайт, но, щадя подругу, обороты все-таки сбавил. — Твой потухший взгляд я все равно ему не прощу, как и то, что он так просто отпустил тебя. — Он, конечно, спросил, в чем причина, но я так была расстроена, что ничего не могла объяснить, — пожаловалась Цукино. — Держать меня не стал, даже отработку не назначил и явно выплатил больше, чем был должен. Наверное, так будет лучше. Если он за год ни разу не обратил на меня внимания, то и дальше ждать просто глупо. Это уже и вовсе Зойсайта покоробило. Усаги, от природы обладавшая детской непосредственностью и простой житейской мудростью незлобивого человека, была из тех редких людей, которые никогда не теряли надежды, и несмотря на то, что отец был категорически против должности секретаря, Цукино верила: однажды он обязательно ее поймет, а Мамору ответит на симпатию. Нужно только ждать, надеяться и не изменять своему выбору. Уса никогда не находила в этом ничего «глупого». И Зой тоже. Он уже вознамерился прочитать целую лекцию по этому поводу, как услышал скрежет ключа в замочной скважине. — Ами! — едва не сбил с ног любимую Зойсайт, только девушка, облаченная в простое, но тем и милое белое платье, закрыла за собой двери. Вот ничего он не мог поделать с волнами бьющим восторгом при виде Мицуно! Порой ему до сих пор не верилось, что в ее пугливом, осторожном и нежном сердце нашелся отклик на его чувства, а в удивительных оленьих глазах вместо робости искрится счастье. Все это как будто ему приснилось. И тем ценнее были минуты радости и понимания, что теперь они есть друг у друга, какие бы препятствия не ждали их на пути. Хотя Зой все еще ощущал некоторую неготовность Ами к его напору и откровенности, он искренне верил, что однажды сможет изгнать из ее взгляда и движений призраки прошлых бед. — У нас гости, — весело, лишь бы лишний раз не напоминать о неприятностях, объявил Зой, обхватывая Мицуно за талию и с бесцеремонной лаской прижимая ее к себе, — моя подруга Усаги, ты уже встречалась с ней в парке Хибия. Ее отец сейчас ведет твой судебный процесс. — Я буду рада с ней наконец познакомиться, — неловко улыбнувшись, видимо, припомнив их первую встречу, мягко отстранилась Ами и подала мужчине пакет. — Пирожные? Очень кстати! Когда они зашли в кухню, Усаги уже сидела как ни в чем не бывало, словно это не она минуту назад горько заедала печаль. На ее лице сверкала привычная Зойсайту приветливая улыбка, и она, вскочив со стула, тут же раскланялась, задорно сияя голубыми глазищами: — Рада знакомству, мисс Мицуно, — звонко объявила Цукино, не дожидаясь, когда их представят. — Я — Усаги Цукино, мы с Зойем с детства дружим. — Давай просто Ами, — кивнула девушка, которая, благодаря общению с экстравагантным дизайнером «Сириуса», уже была вполне в состоянии справляться с «энергетическими ураганами» и совершенно точно не была против знакомства, что очень обрадовало Зойсайта. — И на «ты». — Ой, ну до чего хорошо, что ты сразу предложила, — обрадовалась Усаги, — я сама такого нагородить могу! Вот как мне девушку моего друга называть? Не тетушка же ты какая-нибудь — так и хочется «тыкнуть». А вдруг обидишься? Тем более, мне Зой о тебе все уши прожужжал: полное ощущение, что мы знакомы! — И что же он такое обо мне рассказывал? — лукаво усмехнувшись, спросила Ами, и Зойсайт, вспыхнув, тут же замахал на Усаги руками, едва не перевернув заветный пакет с лакомствами. — Я не буду его выдавать, — заговорщически подмигнула Цукино, отбирая злосчастную поклажу и ставя ее на стол, — но скажу, что заочно тебя полюбила. Конечно, я была немного сердита, когда ты отшила Зойя, и он превратился в неуправляемого бесенка… — Ой, лучше молчи! — досадливо взмолился Като. — …но я рада, что все закончилось благополучно, — закончила Уса. — В этом мире очень не хватает счастливых финалов, не находишь? — Поэтому предлагаю всем сесть и занять рот, пока мы не испортили радостное настроение, — вклинился Зойсайт, включая электрический чайник, так удобно расположившейся прямо под рукой. — Ну нет, — воспротивилась Цукино, морщась и хватаясь за живот, — я знаю, от меня это звучит странно, но на сегодня я всё. Да и вообще, мне пора, не хочу мешать уединению наших Ромео и Джульетты, — пропела она, выразительно глядя на друга и его девушку и заставляя Мицуно стать свекольно-помидорной. — Провожать не надо, — и упорхнула, напоследок крикнув: — Была рада знакомству, Ами! В замке снова заскрежетал ключ: у Усаги был свой экземпляр. — Ты не обиделась? — поинтересовался Зой смиренно, с трудом сдерживая горячее желание расхвалить Усаги со всех сторон, но все еще опасаясь, что Ами приняла панибратство Цукино слишком болезненно. — Если бы я не знала, что ты единственный ребенок в семье, я бы решила, что это твоя сестра, — улыбаясь, покачала головой девушка. — А я не могу сердиться на кого-то, кто так на тебя похож и дорог тебе. — Как здорово, что ты ее уже обожаешь! — просиял Зойсайт, закатывая рукава оранжевого свитера. — Предлагаю это отметить поеданием пирожных! Медовые? — засунул любопытный конопатый нос в пакет парень. — Мои любимые! — и поднял глаза: — Ну чего ты так на меня смотришь? — ласково спросил он, не выдержав теплый, задумчивый взгляд Ами, от которого в груди Зойсайта задрожало и дернулось куда-то к солнечному сплетению, расцветая на щеках почти девичьим румянцем. Ни у одной женщины — реально существующей или написанной чуткой рукой мастера — он не видел таких ясных, лучистых глаз, неизменно трогательных, цепляющих в нем нечто глубинное, не поддающееся логике и контролю — большого и яростного Зверя, готового на все ради спокойствия и безмятежности охраняемого им существа. До встречи с Ами Зой и думать не думал, что в нем есть эта собственническая, дикая сущность, что у нее такие губительно острые когти и клыки, которыми он в любой момент готов воспользоваться без всякой жалости. Но сейчас Зверь спал, свернувшись мурчащим клубком, и мягко перебирал плюшевыми подушечками мощных опасных лап. Като чувствовал их мерное движение где-то под ребрами. — Просто мне очень хорошо. И даже слегка от этого страшно. — Пустое, — успокоил любимую Зойсайт, оставляя угощение и снова заключая Ами в объятья. — Все наладится, вот увидишь. Бояться больше нечего. — Но Томо… — тревожно трепыхнулась на его груди девушка, однако Зой не позволил ей вывернуться. — Скоро будет позади. Пойми, Ами, у него нет уже над тобой власти. Какие-то жалкие бумажки? Подумаешь! Скоро ты их получишь, если уж они так важны в нашем бренном мире. Главное, что в твоей душе, в твоей жизни больше нет места этому человеку. И я тебе это докажу, — уже весело закончил он, заглядывая Ами в глаза. — Сейчас половина двенадцатого, так? Поэтому мы пьем чай (как раз вода вскипела!), а потом едем кататься на моей велорикше. — Кошмар! — звонко и легко рассмеялась Мицуно. — Как на нас посмотрят? — Да какая разница? Подумаем об этом в последнюю очередь. Потом можно где-нибудь пообедать, я та-акой индийский ресторан знаю… А еще сейчас гастролирует совершенно потрясающий европейский цирк. Я, если честно, не одобряю подобную деятельность, но если тебе хочется… Или сходим в кино? Мы обязательно должны опробовать места для поцелуев. — И это все за один день? — удивленно вытаращилась Мицуно. — Я еще не закончил! — самым убедительным тоном заверил девушку Зой, наслаждаясь ее посветлевшим лицом. — Дальше мы скроемся где-нибудь от шума и чужих глаз, например, в каком-нибудь милом парке с достаточным количеством растительности. Мы можем устроить небольшой пикник или просто посидеть на траве. А потом, я надеюсь, ты согласишься снова пойти ко мне и не захочешь возвращаться в свой приют. Может, останешься? — с замиранием сердца спросил Зойсайт, невольно став серьезнее. — По правде говоря, я предупредила Мако, что сегодня могу не приехать, — совершенно по-девчоночьи смущаясь, нервно улыбнулась Мицуно, за что была награждена еще более крепкими объятьями и даже поцелуем, от которых у влюбленных закружилась голова, и Зой, не помня себя, решившись, выпалил: — Я бы хотел, чтобы ты вообще не уезжала. Никогда. Он прекрасно знал, что такое предложение несвоевременно, и оно наверняка напугает Ами, однако не успел сдержать порыва и был расстроен, что все его опасения сбылись. Улыбка Мицуно стеклянно замерла, взгляд скользнул куда-то в сторону, раня без всяких резких или осторожных отказов. — Я понимаю, что сейчас не время об этом заводить речь, — стараясь скрыть разочарование, как можно мягче произнес Като, сжимая напряженные плечи, — мы слишком мало знакомы, да и твой развод… Что бы я ни говорил, я понимаю, насколько для тебя важно, чтобы брак был расторгнут, и я вовсе не хочу давить на тебя. Все будет так, как ты захочешь. Я обещаю, что больше ни словом не обмолвлюсь о своем желании. Като не хотел, чтобы Ами видела, как он расстроен, однако понимал, что его чувства сейчас обнажены, оголены до предела, и он вряд ли может скрыть, насколько уязвлен. Даже легкое прикосновение пальцев Мицуно к своей щеке вдруг отдалось неожиданной тягучей обидой. Ну кто тянул его за язык? — Не сердись на меня, Зой, — ласково и печально попросила Ами, заставляя Зойсайта взглянуть ей в глаза. — Я на себя сержусь. Я опять тебя напугал. — Нет, Зой, я тебя не боюсь. Во всем белом свете нет человека, которому я готова доверить себя без оглядки, только тебе. Как бы не распорядилась с нами судьба, я знаю, что ты не способен причинить мне боли. Но пока… пока я не могу… вот так. Дай мне время. Дай мне время снова встать на ноги. Я знаю, я очень тебе обязана… — Ничем ты мне не обязана. Я не хочу, чтобы ты так считала. — И все-таки я тебе не беспричинно благодарна, — мягко настояла Ами. — Мне не нужна твоя благодарность. Только не от тебя, — захотел отшатнуться Зойсайт, однако Мицуно ему не позволила, а крепче прижалась к его груди. — Глупенький, — ласково укорила его она, прильнув пылающей щекой туда, где заполошно билось стиснутое гордым и ревнивым Зверем зойсайтово сердце, и за этим незатейливым словом Като слышал много того, чего девушка не произнесла вслух. Нетерпеливый и порывистый, Зойсайт готов был ждать, когда Ами без страха и оглядки скажет ему то, чего он так жаждал, и наконец шагнет в его жизнь, чтобы остаться там навсегда. Зой не мог лишить себя такой важной для него живительной и смелой надежды. А пока впереди был целый день вдвоем, который Като решил сделать максимально приятным для себя и своей девушки, и в этом желании он был куда настойчивее и решительнее. — Что же там твой обещанный чай? — преувеличенно радостным голосом спросила Ами, обхватывая мужчину за плечи. — В чайнике, небось, плавают льды Антарктики? — она, выпорхнув из его рук, снова щелкнула кнопочку, и агрегат ворчливо загудел. — Никакого гостеприимства, мистер Като, все самой делать приходится, так что пока я вожусь на кухне, вытаскивай свою велорикшу, не заставляй даму делать и это. Зой улыбнулся помимо воли, пока Ами принялась суетливо готовить стол и, не поднимая глаз, игриво добавила: — Знаешь, цирки я тоже не люблю, а вот места для поцелуев попробовала бы. Как тебе такое предложение?