Багиры

Прохлада на Токио падает неожиданно: быть может, все дело в том, что на усеянном, словно близкими звездами, фонарным светом железнодорожном вокзале, напруженном потоками растекающимися в разные стороны суетливыми людьми, Макото оказывается позже семи вечера; она, зябко поведя плечами, оттянутыми лямками туго набитого рюкзака, и как можно спокойнее вдыхая специфический запах креозота, неуверенно остановилась у вагона и, кажется, в сотый раз пробежалась глазами по замызганному билету: всё так. Это ее поезд и ее вагон, а там, за автоматически закрывающимися дверями, ее место, это подтверждает и диктор, чей ровный голос раздается над бесчисленными пассажирами и металлом змеевидных составов. Только вот где Нефрит? От этого навязчивого, беспомощно-тревожного вопроса внутрь Мако будто проскальзывает латунный шар и ухает куда-то вниз, застревая в области живота: зря Ами уговорила ее перекусить перед дорогой, но девушка изо всех сил старается не думать об этом. Кино, взволнованно перекатившись с носка на пятку, вновь мазнула блуждающим взглядом по перрону, однако не увидела никого, кто столь же сильно выделялся бы из толпы, как Ли, и, поймав на себе вопросительно-настойчивый взгляд давно наблюдающего за ее метаниями проводника, подошла к нему и протянула свой билет. Волнение. Почти что паника. Вдруг это шутка? Вдруг все это просто злой, жестокий розыгрыш? И Макото чувствует себя гребаным Гарри Поттером, впервые отправляющимся в Хогвартс с несуществующей платформы, отчего латунный шар внутри нее переплавляется и заполняет ее всю, до самого щекочущего горла. Но проводник приветлив и спокоен, и он вовсе не смотрит на Кино так, словно она сошла с ума. Вернув билет, он помог Макото взойти по лесенке в расчерченный синими сидениями полупустой вагон, и мечущийся запах креозота пропадает, сменяясь спокойствием закрытого помещения. Кино в несколько шагов дошла до своего места и замерла, увидев на соседнем сидении Нефрита. — Почему ты не встретил меня на перроне? — вырвалось у нее с возмущением, хотя латунный шар внутри вмиг исчез, оставляя после себя предательское, почти унизительное чувство облегчения. Нефрит сидел ближе к проходу, оставляя свободным более комфортное место у окна, и на коленях его лежал какой-то журнал. В кофейных вельветовых брюках и бежевом вязаном кардигане на крупных пуговицах мужчина выглядел до того по-домашнему и непонятно, что Макото невольно забыла все свое возмущение. Ли смотрелся странно. Слегка неуверенно. И у нее было недостаточно времени, чтобы привыкнуть, что на лице этого мужчины может и не быть его знаменитого лучезарного оскала. — И тебе здравствуй, — с некоторым опасением улыбнулся Нефрит. — Извини. Я выходил несколько раз, но подумал, что это плохая идея. Боялся, что ты все-таки не придешь, а я буду ждать до последнего и в конечном счете никуда не поеду. Мако почувствовала, как от шеи к щекам приливает жар, и, с силой отведя взгляд, предпочла не отвечать, нарочито сосредоточившись на снятии рюкзака и куртки, под которой скрывался простой белый бадлон; все-таки она надеялась, что Ли отшутится и разрядит в мгновение накалившуюся атмосферу, а не выдаст нечто еще более смущающее. — Давай помогу, — спешившись, Неф слишком быстро поднялся и, не заметив, как на пол соскользнул журнал, легко закинул сумку на багажную полку, где уже лежал дорогой кожаный чемодан. Воспользовавшись этим, Макото резво протиснулась на свое сидение и отодвинулась как можно дальше, к самому окну, но соседство было слишком тягостным, слишком близким; Мако ощущала тепло бедра Нефрита рядом со своим, слышала мускусно-пряный запах его одеколона, коснувшийся ее, когда Неф нагнулся за журналом, и это навязчивым звуком зуммера врезалось в мозг и нервные окончания. Кто бы мог подумать, что все будет так неловко? Невзначай брошенная фраза не с той интонацией — и как каленым железом. Удивительно: в прошлый раз им было так легко… так, словно они чувствуют друг друга. Самообман? Или просто десятки нерешенных вопросов, десятки недочувств и недоотношений, выводящих всё на лезвие ножа? — Я подумал, что будет проще, если мы приедем вечером. В пути — всего полтора часа, дальше — гостиница, я снял самый приличный номер с двумя спальнями и общей комнатой. Отдохнем, выспимся, позавтракаем, а уже завтра пойдем, куда задумали. Макото не обернулась, с двойным вниманием врезаясь взглядом в мельтешащих снаружи отъезжающих, и мучительно подумала, что ведет себя глупо. — Если ты не хочешь ехать, до отправления еще четыре минуты, — чуть глуше добавил Нефрит, и Мако нечеловеческим усилием воли все-таки заставила себя посмотреть на него. В его взгляде не было укора или раздражения, не было и презрительного вызова, однако то, что Кино уловила в блеске его синих глаз, понравилось Кино еще меньше: Ли, с каким-то мрачным, доселе неизведанным ей смирением будто только и ждал, что Кино все-таки признается в своей ошибке — ее не должно быть здесь. И как-будто даже оправдываться не придется: он не скажет ни слова против, не станет просить убедительных причин или скомканных извинений. Отпустит, стоит ей только дать понять, что она жалеет о своем необдуманном решении. И от этого нетребовательного, безысходно-выжидательного взгляда в ней наконец разожглась желанная уверенность сказать и сделать нечто вопреки, хотя еще минуту назад она и вправду сомневалась. — Прости. Я перенервничала, — созналась Кино, выдохнув, и откинулась на спинку сидения. — Наверное, я слишком много размышляла о том, как это будет, словно это не ты, а я… — Едешь к своему отцу? Мгновенно вспыхнув, Макото кинула на Нефрита быстрый взгляд: не слишком ли это кощунственно и эгоистично? — Наверное. Наверное, да. — Ну, будем считать, что это проба пера, — бледно усмехнулся Неф. — Судьба редко дает шанс отрепетировать такие события. Вот уж не поспоришь. — Я не хочу, чтобы ты думал, будто мне все равно… — Поверь, я так не думаю. Тебе — и все равно? Равнодушие — это последнее, в чем можно тебя упрекнуть, Мако, — покачал головой Нефрит, и поезд тронулся: оказывается, Кино пропустила, когда объявили завершение посадки. Всё. Назад пути нет. Перрон, будто слегка качнувшись, остался позади, вагон наполнил мерный стук колес — слабое седативное в накалившемся поле между ними. — Я тут кое-что взял для тебя, — почти как ни в чем не бывало Ли передал свой журнал Мако, и только сейчас она заметила, что на обложке размещено фото какого-то впечатляющего на вид десерта с фруктами. — Сначала хотел купить какую-нибудь книгу, что-то вроде Сидзуо Цудзи, но решил, что, наверное, ты и без меня зачитала его до дыр, а я не слишком разбираюсь в кулинарии, — и, видимо, заметив некоторое замешательство Макото, добавил: — Ты говорила моей матери, что хотела бы открыть свое кафе, да и тот лимонный пирог… — А, который пришлось выкинуть, — с неожиданной легкой обидой хмыкнула Кино, ощущая себя весьма неловко от внимательности Ли, однако при этом невольно расслабляясь, потому что, кажется, неудобные темы пусть и пока, но все-таки были отложены. — Почему же выкинуть? Зойсайт оценил. А вообще, я ничего не имею против пирогов, не считая цитрусовых, и если когда-нибудь тебе захочется впечатлить меня выпечкой… — его улыбка наконец стала чуть естественнее. — То я отметил кое-что в твоем журнале. А теперь, с вашего позволения, я займусь работой, — и, так и не дав уперевшей руки в бока Кино высказать все, что она думает о его самоуверенности, с ухмылкой углубился в текст на экране своего навороченного телефона, а уже через несколько секунд пропал для всего мира. Макото не нашла достаточных причин мешать Ли заниматься делами и вскоре сама не заметила, как, устав наблюдать смену пейзажа за окном (надо сказать, довольно однообразного), окунулась в чтение своего журнала, и даже нашла те пару десертов, которые красной «галочкой» отметил для нее Нефрит: профитроли и австралийские пирожные «Ламингтон» она и сама любила и иногда баловала ими подруг и других постоялиц «Багир», особенно сладкоежку Минако, и это почему-то хоть немного, но повысило ей настроение. Интересно, как отреагирует Нефрит, когда услышит, что она давно знает эти рецепты наизусть?.. — Проснись, нас ждет такси. Макото сонно протерла глаза, забывая про тушь, и с недоумением вскочила со своего места, еле сохранив равновесие: участливое лицо Нефрита, нависшего над ней, почти (нет, совершенно точно!) напугало и обескуражило. Вагон практически опустел; ее рюкзак висел на плече Ли, и девушка еще несколько сумасшедших секунд недоумевала, как она и ее вещи оказались в этом поезде. — Потерпи до гостиницы, — Ли аккуратно вывел Макото из вагона, и она поежилась, зябко обхватив плечи, черти как дошла до заказанной машины и в сомнамбулическом состоянии добралась до заказанного номера. Именно здесь, после звякнувших в замке ключей, сон предательски покинул ее. Нефрит включил светильник, видимо, чтобы окончательно не разбудить ее, и поставил багаж на пол. Перед Макото открылась небольшая, довольно уютная на первый взгляд светло-желтая комнатка с неподходящей, но добротной мебелью: странный ворсистый диван темно-бордового цвета, примыкающее к нему такое же кресло и журнальный столик с телефоном и стопкой журналов, наверняка разных лет; затаившийся чуть поодаль синий торшер, узкая тумба с плазменным телевизором, одним из «родоначальников» жидкокристаллической техники, небольшой холодильник и даже — вы только гляньте на эту допотопность! — старый мини-бар. Явно не уровень Нефрита. — Это лучшая гостиница спального района, — словно уловив немой вопрос во все еще осовелом взгляде Мако, развел руками Неф. — Специально забронировал поближе к дому Осака. — Все в порядке, я просто еще не пришла в себя. В сущности, это было правдой: девушка еще не до конца осознала, куда и зачем приехала, и чужая обстановка и рассеянная возня Ли лишь подчеркивали это. Чтобы не стоять на месте, окончательно ощущая, как сонное марево покидает ее, Кино медленно, будто на экскурсии, обошла комнату и открыла первую попавшуюся дверь, за которой скрывался крохотный совмещенный санузел. Дверь рядом, как и та, что располагалась напротив, судя по всему, вела в одну из обещанных спален. — Комнату рядом с ванной закрепляем за тобой. — Место у окна, ванная под боком… Великодушно с твоей стороны. — И не говори, ярмарка неслыханной щедрости. Макото обернулась. Нефрит кулем упал в кресло и поморщился: видимо, в него впилась одна из пружин, скрытая предательским пушистым ворсом. — Надеюсь, ванна в куда лучшем состоянии, — простонал Ли, сползая на край кресла. — Но проверить это придется тебе. А я пока закажу что-нибудь перекусить, — и, с опасением хлопнув по подлокотникам, вышел из номера, хотя мог бы позвонить по телефону. Кино не могла не оценить его чувство такта и тут же воспользовалась предоставленным одиночеством. Подхватив свой рюкзак, щелкнув включатель, Кино вошла в отведенную ей небольшую белую спаленку, состоящую из постели, шкафа и прикроватной тумбочки, и кинула сумку на узкую кровать, покрытую розовым покрывалом. Так. Футболка, шорты, расческа, полотенце, душистое мыло, мочалка, зубная щетка… черт, она забыла щетку, раззява такая! Будем надеяться, что гостиница и правда лучшая в спальном районе Кацуура. Быстро освободившись от верхней одежды, Макото с удовольствием заперлась в ванной и мысленно послала благодарности хозяевам отеля, не поскупившимся на щетки и тапочки для гостей. Придирчиво осмотрев предложенные халаты и найдя их свежими, девушка включила воду (которая, к безбрежному удивлению, поступала бесперебойно) и залезла в хлипкую, но чистую душевую кабинку, блаженно отрешаясь от всего, что происходило с ней за этот бесконечно длинный и нервный день. Минут через пять щелкнула входная дверь: это, должно быть, Нефрит вернулся с легким ужином. Ли будто нарочно погремел чем-то в коридоре, и в наполненную паром кабинку отравляюще просочилось то, что преследовало Мако несколько последних часов, и что она так тщетно игнорировала — подчеркнутая, аккуратная вежливость. Страх. Этот самоуверенный, напористый мужчина боялся ее, боялся сказать и сделать что-то не так, боялся показаться еще более слабым и заплатить за это своей ущемленной непомерной гордостью. Боялся, что его боится и она. И этот обоюдный страх, эти недосказанность и старательность убивали едва пробудившуюся попытку близости, так резка и неуклюжа она была. Она рассказал ему слишком много о себе. Он рассказал ей слишком многое о себе. И что с этим теперь делать, не знал никто. Макото нехотя вышла из кабинки и вытерлась, старательно убирая следы въевшейся под глазами туши (втайне ужасаясь, что разгуливала перед Ли в таком виде), расчесала влажные, по-девчачьи беззащитно топорщащиеся волосы, медленно переоделась в белье, серую футболку и спортивные узкие шорты, показавшиеся ей вдруг слишком фривольными в напряженной атмосфере их с Нефритом номера, и, собрав все силы в кулак, покинула ванную. Мужчины не было: наверное, он пошел в свою комнату. И хотя Кино отчаянно последовать его примеру, а еще лучше притвориться спящей, она, убрав грязные вещи в свой шкаф, все-таки вернулась в общую гостиную. Ли за это время успел проскользнуть в душ. На небольшом столике у дивана уже чудом примостились несколько тарелок, бокалов и салатниц, и Кино не удержалась посмотреть, что же принес для них Нефрит: красноватую икру минтая, рис, незатейливый овощной салат, лосось, судя по виду, приготовленный на пару, жареные гёдза, маринованные баклажаны, бокалы с пивом и чашки с чаем. Как он умудрился все это назвать легким ужином, а тем более принести, осталось для Мако загадкой, но пахло и выглядело предложенное угощение довольно аппетитно, и ей было непросто ждать на неудобном диване, пока Ли приведет себя в порядок. — Я взял всего понемногу, не знал, что ты любишь, — взъерошивая волосы полотенцем, сказал Неф через несколько минут после того, как в ванной утихла вода. На нем были простые синие домашние брюки из натуральной ткани и легкая темно-зеленая футболка, открывающая смуглые сильные руки — очередной оживший фотоснимок журнала моды — даже в таких мелочах. — Я не привередлива, — слегка солгала Макото из вежливости, старательно изображая безразличие — и перед едой, и перед ним, вновь наэлектризовавшим своим появлением пространство вокруг. На самом деле, у нее был печальный период, когда приходилось есть все подряд, мало задумываясь, что попадает в желудок, лишь бы отступило тупое, сосущие чувство голода. Сейчас же, пробыв в «Багирах» больше года и углубившись в кулинарию, она привыкла относиться к блюдам с некоторым трепетом. Приготовленная посторонним еда вызывала некое опасение и чуть-чуть ревность, однако говорить это было было бы как-то по-детски. — Могла и не ждать. — Я предпочитаю есть в компании. На удивление, Нефрит сел не рядом и даже не на злополучное кресло, а, повесив полотенце на ручку двери (и что за дурацкая привычка?), расположился прямо на полу, сложив босые ноги по-турецки. Есть с такой позиции было не очень удобно, и Кино даже слегка оробела. — Предпочитаю уступить даме право выбора, — ответил на ее немой вопросительный взгляд Нефрит, подтаскивая к себе бокал с пивом. — Здесь столько еды, что каждый может выбрать что-то, не обидев другого. — Вот и выбирай. Если честно, мне кусок в горло не лезет. Мако взяла лосось и отщипнула немного. Выглядело это так, словно Ли пытался понять, не отравлена ли их еда, и в качестве жертвы выбрал Кино. — И как? — У меня сочнее получается, — без всякого самодовольства заметила Макото, однако Неф усмехнулся — удивительно, совсем не издевательски: — Мне не удалось удовлетворить изысканный вкус леди? — Если ты думаешь, что я порисоваться хочу… — Нет, Макото, я ничего не думаю. Снова. И в своем оправдание могу сказать: это лучшее, что, к сожалению, я могу предложить тебе на данный момент. На его лицо легла тень, и нет, это не была тень светильника, который до сих пор не заменили более ярким и откровенным светом ламп. Это была тень каких-то личных, очень тонких переживаний, о коих Кино могла лишь догадываться, но к которым не могла остаться равнодушной. Они здесь, в Кацуура, должно быть, в нескольких кварталах от дома Нару Осака, девушки, спящей обычным сном и не догадывающейся, что уже завтра она встретится со своим сводным братом, мелькнувшим в ее жизни более десяти лет назад. Какой будет эта встреча? Какой будет эта ночь, разделяющая вчера и сегодня? Теперь, отбросив личные переживания и обиды, Мако видела: Ли готовится провести эти часы без сна, и ей стало жаль его. — Тебе страшно? Несколько секунд Нефрит, не шевелясь, молчал, а потом, сцепив под коленями руки, слегка откинулся назад, глядя на нее пристально, прямо. — Очень. Я привык предугадывать реакции людей, и я могу представить, как поведет себя Нару, разброс не так уж и велик. Но свое поведение… — Нефрит задумчиво покачал головой. — Я ненавижу неуверенность, Мако. Я умею контролировать чувства, умею делать так, чтобы люди действовали так, как мне хочется. Но не сейчас, — и без всякого перехода: — Быть может, поэтому меня к тебе так тянет? Макото, непроизвольно вздрогнув, вспыхнула, но вопрос был риторическим: Нефрит явно не ждал ответа не от нее, не от себя. Ли находился где-то в себе, в своих переживаниях. — Зачем-то я должен был встретить эту девочку, Мако, запомнить ее глаза, ее образ. Он тенью следовал за мной все эти годы, сначала наполненный ненавистью, раздражением, укором, сейчас — ожиданием и страхом, а еще — странными, сумасшедшими надеждами, которые могут завести неизвестно куда, и я не хочу причинить этой девочке вред, не хочу, чтобы, встретившись со мной снова, она почувствовала себя несчастной. Я смогу пережить это, переступить ее отторжение, я исчезну. Это то, что навсегда останется со мной, но вполне может стать просто частью памяти. Я легко отпускаю людей. И все же… и все же есть место исключениям. Одно из них сидит прямо передо мной, а второе, быть может, повстречается мне только завтра, только если раньше я старался понадеяться на судьбу, ждать ее знака, то теперь сам шагаю в неизвестность. Нефрит вздохнул и наконец внимательнее посмотрел на стол. Выбрав овощной салат, совершенно бездумно поковырялся в нем палочками, но так и не попробовал его. — Нару Осака, восемнадцать лет, студентка первого курса Международного университета Будо. Занимается боевыми искусствами. — Не боишься, что она тебе наваляет? Нефрит вскинул на Кино взгляд. Несколько бесконечно долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, оба опешившие от вопроса Макото, а потом вдруг разразились хохотом — нервным, безудержным, до слез на глазах и икоты, и смеялись, кажется, целую вечность, пока обоим не стало плохо, а потом еще долго лежали без сил: Мако — на дурацком неудобном диване, откинувшись на спинку, Неф — прямо на полу, глядя в потолок. И девушка наконец чувствовала странное легкое опустошение, которое, наверное, ощущал и Нефрит. — Знаешь, даже если ей захочется меня ударить, — после тишины задумчиво произнес Неф, и Кино подняла голову со спинки дивана и посмотрела на него, — я не смогу ей ответить. — Так и знала, что ты хлюпик. — Я не дерусь с женщинами, — пояснил он и добавил: — И как так вышло, что рядом со мной только такие, которые способны задать мне тумаков? Нефрит поднялся с пола; волосы его были почти сухими и живописно спускались к плечам, словно он мылся не в замызганной душевой кабинке, а у какого-нибудь именитого стилиста, и Кино невольно кольнула зависть. — Доедай и ложись спать, Мако, завтра будет чудовищный день. Кино было трудно с этим спорить. Она боялась, что не уснет, но едва ее голова коснулась подушки, девушка отключилась. И даже если ей что-то и снилось, ничего не запомнила, что, возможно, было только к лучшему.