Багиры

Нефрит посмотрел на наручные часы, блеснувшие в свете солнца: — Знаешь, еще только начало девятого утра (надо отметить, не самого простого утра), и мне бы не хотелось вот прямо сейчас ломануться на вокзал. Как смотришь на то, чтобы погулять, раз уж мы здесь? Лично я никогда не бывал в Кацууре, — его тон был максимально невинным, однако Кино посмотрела на мужчину с укоризной — ни следа былого сочувствия. — Если ты думаешь, что я затащил тебя сюда обманом и все подстроил, то ошибаешься, имей ввиду, — белозубо улыбнувшись, предупредил Неф, и, несмотря на фирменную жизнерадостность, предупредил вполне серьезно. Да, он был расстроен реакцией Нару, хотя и не считал ее какой-то особенной и непредсказуемой. Да, ему хотелось, чтобы все сложилось иначе. Но что поделать? У Ли не было никакого желания портить себе день, изводить себя никому не нужной хандрой и бесполезными вопросами, все это он уже сделал предыдущей ночью. Теперь он был настроен уделить время Макото, причем не собирался терять времени даром, которого у него, быть может, было не так уж и много, тем более, если девушка вдруг решит в который раз усомниться в его искренности со всеми вытекающими. Или, что хуже, изо всех сил примется его жалеть со всей возможной эмпатией, на которую способна, а потенциал в этой сфере у Кино был о-го-го. Не этого хотел добиться Неф. Поэтому то, что он думает по поводу встречи с сестрой, он предпочел бы оставить при себе: пусть уж лучше Макото считает его актером, чем нытиком и рохлей. Однако Макото не стала разражаться возмущенной тирадой. Вместо этого, наплевательски махнув рукой, она пошла вдоль узкой улочки, и Нефрит последовал за ней. — Не хочешь взять что-нибудь из номера? Деньги? Документы? Зеркальце с помадой? — Немного наличных и паспорт у меня всегда с собой. А для простой прогулки я и так хороша буду, — заявила Мако, вздернув нос. — Да кто спорит? Вы прекрасно выглядите, мисс Кино. — А вы повторяетесь, мистер Ли, — съехидничала Макото, смешно сморщившись. — Надеюсь, ты так фривольно подкалываешь меня не для того, чтобы отправить в безвылазную френдзону, — молитвенно сложил ладони Нефрит, с удовольствием замечая, как вспыхнули щеки его спутницы, — я, конечно, от души оценил то, как ты жертвенно принялась сглаживать углы между нами, но если ты думаешь, что таким образом избавишься от моей настойчивости… — Не ты ли обещал, что бросишь свои… свои… — она так бессильно смущалась, что никак не могла произнести слово «ухаживания» (наверное, в лексиконе Мако было немного другое слово), и вообще, мысль, что кто-то может так настойчиво добиваться ее расположения, похоже, совершенно сбивала Макото с толку. — Если ты не придешь на поезд. Но ты пришла, а значит, у меня есть шанс, — с самодовольной улыбкой отметил Неф, чем, кажется, возмутил Кино до глубины души. — Я сделала это просто из жалости. — Вы заблуждаетесь, мисс. Кстати, — без всякого перехода заметил Неф, — а ты знаешь, что рыбный рынок Кацуура — самый большой рынок тунца? Именно сюда попала самая большая рыбина весом в четыреста одиннадцать килограммов. К сожалению, непосредственно аукцион мы с тобой пропустили, он проходит рано утром, но почему бы нам не попробовать рыбу где-нибудь в местном ресторанчике? Я еще от отца слышал, что эти места славятся котлетами из тунца, — Нефрит усмехнулся: — Я тогда и понятия не имел, что он сюда не только котлеты отведать заезжает. — Меня просто поражает твое циничное отношение к ситуации, — покачала головой Макото, но было видно, что она совершенно не сердится. — Возьми на заметку. Временами ну очень полезная позиция. Они сели на автобус и поехали в один из предпортовых небольших ресторанов, который был рассчитан не столько на туристов, предпочитающих куда более презентабельные виды и фешенебельные отели и пляжи, сколько на местных жителей — немного старомодный, абсолютно невычурный, но притянувший Макото и Нефрита своей простотой, видом на рыбацкие лодки, качающиеся на ультрамариновых волнах, и совершенно невероятным, щекочущим ароматом даров моря. Неф тут же поделился, что обожает морепродукты, и они с Мако еще с полчаса обсуждали, как лучше готовить устрицы и мидии. — Ты обязана попробовать мои устрицы, — настаивал Нефрит, когда им наконец принесли легендарные тунцовые котлеты, о которых они в пылу разговора даже слегка позабыли, — я с ними не церемонюсь, выбираю оливковое масло. Но если ты скажешь, что где-то ела устрицы вкуснее, я уйду в монахи. — Я бы на это посмотрела, — фыркнула повеселевшая Кино, с удовольствием пробуя новое для нее блюдо, явно пришедшееся ей по вкусу: рыба действительно была свежайшей, панировочные сухари — хрустящими, а соус понзу с тертой редькой — пикантным. — Да ты сама меня не отпустишь, когда попробуешь! Хотя, — Нефрит явно решил отхватить звание «мистер Внезапность», — можешь попытаться. Тут недалеко от города есть святилище Кумано нати тайся, часть целого религиозного комплекса Кумано, между прочим, известного по всему миру, как и водопад Нати, который, к слову, тоже открыт взору туристов; автобусы ходят каждые сорок пять минут, так что с дорогой проблем не будет, а вот впечатлений, я тебя уверяю, хватит надолго. — Ты что, там бывал? — Нет. Но я умею пользоваться Интернетом, — самодовольно улыбнулся Ли закатившей глаза Кино. После плотного завтрака, не ограничившегося котлетами из тунца, Нефрит и Мако отправились на станцию Кия Кацуура, чтобы сесть на автобус до Кумано, и, несмотря на довольно жаркую погоду, были полны энтузиазма. Неф, как мог, развлекал Макото разговорами и вычитанными фактами о достопримечательностях, и вскоре его стала слушать не только Кино, ради которой он, в общем-то, и лился соловьем, но и весь автобус, по поводу чего Макото ну просто не могла его не подколоть, стоило молодым людям покинуть транспорт. — Прекрасный Нефрит Ли просто не может ходить без свиты восхищенных зевак? — Меня вполне бы устроила компания восхищенной тебя. — Очень скромно. — Скромность — удел королей. Нефриту нравилось, что Мако не колется — не так, как раньше. Ему удалось расслабить и отвлечь ее, и Ли не собирался останавливаться на достигнутом: ему слишком хотелось, чтобы их отношения изменились, чтобы та девушка из его мечтаний стала реальностью, и мужчина наконец чувствовал силы преломить угол ее зрения, показать себя с другой, неизвестной ей стороны. Конечно, за ним всегда будет волочиться флер этакого плейбоя — манерного, ухоженного, самовлюбленного красавца, заинтересованного, прежде всего, самим собой, однако Ли и не собирался лгать — ему нравилось быть таким. Это — часть его жизни, его выбора, его потребностей, и, на самом деле, позерства в этом было куда меньше, если бы не другие люди на фоне — с требованиями поскромнее. Нефрит Ли любит опрятную, стильную одежду, хороший парфюм, дорогие автомобили; любит, чтобы у ногтей не торчало заусенцев, волосы лежали ухоженной, блестящей волной, а тело было крепким и развитым; любит комфорт, красоту, саморазвитие, любит себя. Да, многое досталось ему по факту рождения: богатые родители, возможности, о которых другие могли только грезить, незаурядная внешность, однако это никогда бы не подействовало, если бы не сам Нефрит, его собственные усилия, ежедневная и ежеминутная работа над собой. То, что Ли мог прожигать и растрачивать, мужчина пускал во благо и преумножал. Конечно, отчасти из себялюбия и эгоистичной амбициозности: он, наследник рода Ли, считал, что гораздо выше того, чтобы быть никем. Однако Неф атлетически сложен не столько потому, что у него есть на это средства, сколько потому, что есть стимул и упорство. Он добивается успеха, потому что идет к нему, а не потому что много имеет. Никакие деньги не заставят тебя тренироваться, делать зарядку, ходить в зал, раз от раза, стиснув зубы, превозмогая себя, подчинять тело и разум. Никакие деньги не заставят тебя становиться профессиональнее, накапливать знания и опыт. Это — труд. Определенный вектор, требующий не только направления, но и шагов. Нефрит самолюбив, не в меру любопытен, склонен поддаваться секундным прихотям и зачастую поверхностен — он это знал, как и то, что далек от образца благодетели. Более того, не раз пользовался своими преимуществами и недостатками. Не плохой и не хороший, со слабостями и сильными сторонами. И Ли хотел показать это. Да, не все его решения были правильными, не всегда его поведение было образцом благоразумия, и все же, наверное, и он достоин еще одного шанса? Первое впечатление друг о друге у них навсегда останется отрицательным. Однако кто сказал, что оно должно быть решающим? …Посреди дикого соснового леса выросла высокая каменная лестница с узкими ступеньками, выходящая на платформу, на которой возвышался ярко-алый дом, и Нефрит с Макото вынуждены были задрать головы, чтобы хоть чуть-чуть рассмотреть виднеющуюся крышу, изгибающуюся на фоне голубого неба и заросших горных хребтов Натисан — одну из многих, разбросанных по ухоженному цветущему саду. Это было странно — чувствовать себя маленькой крошкой на дне зеленой чаши природы, слегка подавленным и очарованным ее величием и мощью, без всяких этих ваших небоскребов, машин и нагромождений асфальта. Наверное, Макото ощущала нечто подобное, потому что смотрела вокруг широко распахнутыми, удивленными глазами, совершенно растратив свою иронию и дерзкий вид. — По поверьям, здесь обитает дух водопада, — с благоговением поднял палец Неф, и они вслушались в шум воды, затопивший все вокруг, как и чистый горный воздух, от которого слегка пьянела голова. — Пойдем? Переступив «Ворота в поднебесье», красной аркой замершие у подножия лестницы, молодые люди стали медленно подниматься вверх, а когда оказались на каменной платформе, Макото ахнула: отсюда открывался вид на водопад Нати, несущийся белым потоком с отвесной скалы, и пусть это было не самое удачное место для обзора, Кино и Ли все равно были под впечатлением. — Никогда не видела ничего подобного, — выдохнула Макото, оглядываясь вокруг, на убегающую вперед аллею из карликовых елочек и клумб, виднеющиеся красные религиозные здания, выполненные в едином японском стиле, и ребристые спины гор. Нефриту было приятно видеть ее одухотворенное, восторженное лицо, и он в который раз убедился, что сделал все правильно: от решения встретиться с Нару и до этой секунды, когда они оказались в Кумано. Всё не зря. — Ты говорила, что много ездила по стране. — Нас с Кунайо интересовали совершенно другие «достопримечательности», — едко скривила губы Мако, не замечая, что Ли смотрит на нее с особенным вниманием, — ночные клубы, парки развлечений, дешевые бары. Приехав в Кацуура, мы скорее бы зависли на каком-нибудь пляже, чем посетили буддистко-синтоистский храм, знаешь ли. — Ничего не имею против баров и пляжей, однако я вышел из того возраста, когда достаточно только их, — Макото и Неф неспешно двинулись по аллее, разглядывая тщательно разбитый сад, — мать все детство водила меня по консерваториям и выставкам, на балет и уроки по суми-э. Возила на театральные премьеры, учила игре на скрипке. Хотела расширить мой опыт и глубину восприятия. У меня многое получалось, что-то даже неплохо, но ничего не заинтересовывало надолго, и мама это видела. В какой-то момент она перестала настаивать, направлять. Дала мне полную свободу, и на несколько лет я погрузился во все эти подростковые развлечения с шумными посиделками, ночными тусовками и всем, о чем мечтают половозрелые юнцы. Нет, я должен был учиться, сохранять имидж дома, никто не снимал с меня моих обязанностей перед семьей. Только в какой-то момент — понимаешь? — я почувствовал, что мне этого мало. Просто веселиться. Гулять с самой красивой девушкой. Козырять перед сверстниками своим острословием, тщеславно ощущая свое превосходство. В общем-то, мамины старания даром не прошли: я сам вернулся к необходимости узнавать и пробовать новое, чем-то наполняться. Мне кажется, ты тоже подошла к такому периоду. Брови Макото, сложившей руки за спину, были иронично приподняты. — Нет, не смейся, ничего высокопарного в моих словах нет. Не обижайся, но я пролистнул те блокноты и тетради, которые ты оставила в моей машине. Мако, это же потрясающе, правда! Все эти заметки на полях, знаки вопроса, эта скрупулезность, с которой ты подходишь к своему делу. Ты готова к чему-то большему. Но недоверие — твой главный враг. — Любишь же ты на ушах ездить, — скривилась Макото, тем не менее, явно смутившись, — вот не с одной стороны, так с другой подкатишь. — Хочешь сказать, что я пытаюсь, как бы ты выразилась, тебя охмурить? — осуждающе покачал головой Неф. — Прельстить мне. — Видишь? Ты все воспринимаешь как нападение. Пригласил на свидание — нападение. Проявил настойчивость — нападение. Похвалил — тоже нападение. А если нападают, значит, надо защищаться. При твоей взбалмошности такой подход вообще противопоказан. — Вот спасибо! А я уж думала, так и будешь церемонии разводить! — Ох, Кино! Я бы тебе сейчас… Гляди. Они подошли к небольшой сувенирной лавке, где переливчато звенели фурины всех форм и расцветок: в виде шаров, колоколов, мордашек животных; из фарфора, камней, бамбука, ракушек и железа. Их было столько, что разбегались глаза, однако Нефрит сразу нашел тот, нужный — округлый, изящный, выполненный из прозрачного стекла с нежной росписью из фиалок. — У вас есть бумага и перо? — спросил мужчина у низенького пухлого продавца, расплывшегося при виде потенциальных покупателей в улыбке, и тут же получил ярлычок, перьевую ручку и чернила. Быть может, Макото все еще хотела показать свой праведный гнев, однако все равно нагнулась над плечом Нефрита, чтобы прочитать, что он пишет. А Ли и вовсе не собирался это скрывать: Отчего ты живёшь Свою жизнь так, Словно бессмертен? — Можно вот этот колокольчик? — Нефрит снял с перекладины приглянувшийся фурин и, заплатив положенную цену, привязал к язычку ярлычок и подал Макото: — Хочу, чтобы у тебя что-то осталось от этой прогулки. — Спасибо, — смутилась Кино, с удивлением и какой-то беззащитной растерянностью глядя на легкий колокольчик в своих руках. — Интересный выбор, — она провела пальцем по полувоздушным сиреневым лепесткам цветов. Очевидный. В этом колокольчике Нефрит видел то, что видел в Макото, в самой ее сущности, скрытой от глаз: женственность, талантливость, добросердечность. Такие подарки дарят… девушкам. Девушкам, которые нравятся, о которых мечтают, которые волнуют, и Ли печалило, что Мако это удивляет. Такая порывистая, такая… испуганная? И, быть может, у Нефрита есть только один день, чтобы все изменить. — Дело не в том, что ты мне не веришь, Мако. Ты себе не веришь. Макото опустила взгляд. Несколько секунд Нефрит все еще ждал, что она что-нибудь скажет, однако, тут же поменяв тон, улыбнулся как ни в чем не бывало, чем, кажется, снова сбил Кино с толку: — Пора и о душе подумать. Пойдем, нас все еще ждет святилище. Словно по заказу дорожка вышла туда, куда они все это время держали путь: Кумано нати тайся вырос перед ними величественным деревянным строением из трех ярусов с покатой крышей, увенчанной шпилем; как и все здания, он ярко пылал на высоком каменном постаменте, и молодым людям пришлось подняться по лестнице, чтобы подойти ближе. Справа, не видя преград, раскрывшийся во всей свой необузданной красе, несся водопад Нати. Это было действительно нечто особенное. Судьба. Как тут можно не верить в судьбу? — Как ты думаешь, что там? — Макото приложила ладонь к деревянной стене, словно пытаясь прощупать то, что скрывается внутри здания, от которого веяло мудростью и историей многих поколений людей, бывавших здесь до них. У Нефрита на это имелся вполне реальный ответ: комнаты для религиозных ритуалов, статуи богов и духов, но сейчас было не время продолжать экскурсию. — Там начало, Мако. Макото молча посмотрела ему в глаза.