Багиры

Черт возьми, Кунсайт практически мог понять Наканаси: ему было от чего свихнуться. Нет, не оправдать, но понять — да. Отчасти. Той мужской, глубинной сущностью, не способной не оценить то, как Айно совершенно-прекрасна, и это звучит даже банально, абсолютно без фантазии. Миура окончательно потерял покой от тоски и ревности, от невозможности сломить свое собственническое «я», удержать в своих руках эту женщину, сделать ее только своей. Не эгоизм ли это? Именно он, ведь как еще объяснить это маниакальное желание скрыть Айно от всего света, словно злой дракон из сказки, и никуда не выпускать? Единственное, дракон вряд ли думал о благополучии своей пленницы, в отличие от Кунсайта. Миура же хотел сделать Минако счастливой. Положить весь мир к ее ногам и свою бесполезную голову — тоже. Только вот Минако, похоже, это было не так уж и не нужно, и чем сильнее Кун в этом убеждался, тем отчаяннее и безнадежнее становилась его тоска. Они проводили часы в парках и ресторанах, но все чаще — в его квартире: смотрели фильмы, слушали музыку, пили чай, разговаривали; Кунсайт пек блинчики и скармливал Минако целую стопку, пока та, смеясь, уверяла его, что ни за что столько не съест; учил игре в шашки и шахматы с амбициозным намерением одолеть и маджонг. Минако тщетно пыталась приживить в его квартире хотя бы кактус: тот упорно дох, хотя вроде бы должен был быть неприхотливым (правда, Айно честно призналась, что ее собственная комната обставлена засохшими горшками). Зато полочка с фарфоровыми котятами вполне вписалась, как и нелепые цветастые занавески, очутившиеся на лаконично-спокойной голубой кухне. Миура и думать не думал, что в его квартире появится нечто столь мало функциональное и бесполезное, да еще и с его молчаливого согласия. Наверное, со стороны Миура выглядел олухом, прыщавым юнцом, который расплылся лужицей и отдал себя в добровольное рабство девичей улыбке и блеску радостных глаз: на — топчи, властвуй! Потешный песик, готовый взвизгивать от счастья, видя, что хозяин доволен. Быть может, все было именно так. Но Миура не мог по-другому. Не мог отказаться от присутствия Айно в его жизни, от ее сдержанных, но ласковых поцелуев, от тех моментов, когда она, расслабившись, утыкалась теплым носом ему в плечо и, прищурившись, медленно дышала, забыв обо всем на свете. А может, именно в эти мгновения она много думала, решала, что ей делать дальше со всем этим всасывающим в буйный водоворот чувством, накрывающим их с головой, и тоже боялась минуты, когда все может закончиться. Недосказанность между ними росла, множилась, надвигалась безжалостной волной-цунами, грозящей разрушить весь их маленький мирок и оттащить его останки в морскую пучину, обнажив голое стершееся дно. Кунсайт не хотел отпускать Минако, Минако — не могла остаться. И он не был в состоянии простить себе, что чувствует себя бесконечно одиноким и ущербным, когда за Айно звонко и безнадежно закрывались двери. И ладно бы если его чувства были безответны, если бы он позволял пользоваться собой, Кунсайт бы знал, что ему не за что бороться. Но он дорог Минако. Просто не на столько, чтобы она осталась. И это разъедало ему голову, безжалостно выжигало нутро до костей. Минако, отложив очередной свой выходной («Честно, Кун, в следующий раз — обязательно»), снова спешила в жизнь, где была измучена и несчастна, Кунсайт лениво и опустошённо помешивал ложечкой остывший чай. Уже давно он не ходил на работу хотя бы в сносном настроении. Да, в череде встреч, контрактов и документов личные проблемы задвигались на второй план, но наступал вечер, ночь, минуты отдыха, и Кунсайт знал, что не может провести их так, как хотел бы — рядом с женщиной, которую любил. Он вовсе не считал, что Айно обязана сутками ждать его, забросив все свои дела и заботы, мчать по первому зову, забыв все и вся. Кунсайт слишком хорошо знал, что значит гореть своей работой. Только вот Минако не горела — гибла, и он ничего не мог с этим поделать. Между его заботой и высасывающим из нее соки приютом Айно всегда выбирала второе. Миура выплеснул остатки чая в раковину и даже не потрудился сполоснуть чашку, без всякого удовольствия пошел одеваться; едва успел застегнуть ремень на брюках, как в замочной скважине повернулся ключ. «Минако?» — только и успел изумиться он, невольно откладывая рубашку в сторону и направляясь к выходу, но в прихожую неожиданно впорхнула Берилл. — Кун, ты еще здесь? — удивилась она так, словно пришла не к Миура в квартиру, а застала его разгуливающим по парку развлечений. Кинув ключи на стойку, а пакеты под ноги, женщина быстро стащила клубок тонких золотистых ремешков (босоножки?) и сунула их в углубление для обуви. Кунсайт в полном онемении смотрел на ворох бумажных пакетов с кричащими названиями бутиков и на то, как его бывшая прихорашивается у зеркала как ни в чем не бывало: взмах рыжими кудрями, поворот туда-сюда, несколько оглаживающих движений по длине короткой зеленой юбки. — Что ты здесь делаешь? — не слишком любезно поинтересовался Миура, подперев дверной косяк плечом; он был слишком на взводе, чтобы устраивать королевские церемонии. — Где Мира? Ему не понравилось, как неприкрыто изучающе, почти по-хозяйски Берилл скользнула взглядом по его обнаженному торсу, и ему невольно захотелось прикрыться, хотя, казалось бы, вроде бы не кисейная барышня. Да и он — на своей территории. Еще не хватало тушеваться! — В Кобе. Я на шоппинг. Задержусь на ночь, ты же не против? — спросила Хирата таким тоном, словно разрешение ей вовсе не требовалось, более того, спрашивать вообще не входило в список ее намерений: по крайней мере, она даже не удосужилась оторвать взгляд от зеркала, продолжая зачем-то ковырять помаду в уголках губ. — А если против? Ты не предупреждала, что приедешь, а у меня — другие планы, — скрестил руки на груди мужчина. На алых губах Берилл зазмеилась улыбка. Женщина наконец повернулась к хозяину дома. И как Кунсайт не замечал, что она слишком жирно накладывает макияж? Да и все поведение Берилл — неестественно и вульгарно? Когда-то Кун восхищался ее заточенной решительностью, за которой не замечал вероломства, сейчас же, пожалуй, ему была весьма неприятна ее навязчивость. Он упустил момент, когда Хирата стала ему совершенно чужой, да еще и вздумала злоупотреблять его снисходительностью, вообразив, будто имеет право вторгаться в его пространство, когда ей взбредет в голову. Миура всегда считал себя человеком, умеющим держать дистанцию. Однако, судя по всему, он вообще мало себя знал. — Ну, что тебе стоит приютить меня на ночь? Ты знаешь, я не люблю отели, — легкомысленно махнула лощеной ладонью Хирата. — В них все такое дежурное. — Никогда не слышал. Судя по всему, сколько ты разъезжаешь… — с едким скепсисом заметил Кун. — Твоя квартира мне идеально знакома. В ней есть все, что нужно, и если бы ты позволил оставить мне несколько своих вещей… — Даже не думай. Ну и непрошибаемая девица! — Брось, Кун, мы не чужие люди. Женщин ты сюда не водишь, в чем проблема? Тебя раньше не смущало то, что я остаюсь, — судя по невинно состряпанному личику, Берилл, кажется, и правда не понимала, чего он «капризничает», а вот у Миура не имелось ни сил, ни желания долго с ней припираться: — Берилл, я не один. У меня есть девушка. И я хочу, чтобы ты ушла. Кунсайт сразу уловил, что сказал то, что нужно. Кажется, Берилл только этого и ждала — признания. Лицо женщины преобразилось, яркие карие глаза, полыхнув, прищурились, улыбка стала совсем уж ненатуральной, хотя, быть может, кому-то другому, знакомому с Берилл чуть меньше, она показалась бы верхом дружеской добродетели: — А-а… Минако Айно? Та девица, на чьи координаты ты истратил полтюбика моей помады от Dior? — и такой вид, словно ее этот факт ну вообще не интересует. От гнева у Кунсайта заходили желваки. К чему этот театр? Они сто лет не вместе, более того, это она разорвала отношения, предпочла свободу и независимость браку, который когда-то предлагал ей Миура. Кунсайт мог бы заподозрить в ней ревность, но Берилл — не та женщина, которая позволяет себе подобные слабости. Нет, не просто так она возникла здесь внезапно. Это не ее стиль. — Я не обязан перед тобой отчитываться. Ты заходишь слишком далеко. А теперь мне пора собираться на работу, и я был бы тебе весьма благодарен, если бы ты покинула мой дом, — Куна бесконечно бесило, что его бывшую не трогает его ледяной тон, хотя он изо всех сил старался — тщетно — не показывать этого. И когда он умудрился так стереть свои личные границы? Неужели Хирата и правда сует нос в его жизнь, а он ни сном ни духом? — Значит, верно мне птичка на хвосте принесла: ты связался с этой скандальной Айно. — Берилл… — предупреждающе сощурился Кун. — Ухожу, — скривила губы Хирата в неправдоподобной ухмылке и принялась обвивать ноги бесчисленными золотистыми ремешками, — ты становишься негостеприимным, Кун, это нехорошо. — А ты — наглой. Это тоже, знаешь ли, так себе. Кунсайт уж думал, что его утро началось максимально неприятно, однако, как оказалось, здорово не дооценил черный юмор судьбы. Едва Берилл собрала все свои сумки и пакеты, и за ней захлопнулись двери, Кунсайт снова принялся собираться на работу, еще более раздраженно, чем прежде. Машинально застегивая светло-серую рубашку и начищая и без того сияющие чистотой ботинки, он не переставал думать, что ему делать дальше. Происходящее выходит за рамки их с Минако отношений, о них, судя по всему, начали судачить, раз даже Берилл посмела сунуться к нему с проверкой, чтобы удостовериться, что это так. Да и Миура извелся. Кто он Минако? Берилл он заявил, что у него есть девушка, но считает ли Айно себя таковой? Считает ли его кем-то, кто не просто водит ее по ресторанам и время от времени скрашивает досуг? Кун устал задаваться этим вопросом, чувствовать себя обманутым, хотя никто ничего ему не обещал. Миура уже был в отношениях, где никто ничего никому не был должен, и какое-то время они даже казались ему комфортными. Но на деле это была просто подмена понятий: Кунсайту лишь хотелось думать, что ответственность перед партнером — это не для него. В действительности же, не имея серьезного опыта длительных отношений, он просто подстроился под правила Берилл, которая как раз-таки прекрасно осознавала, чего хочет; на этом их пути и разошлись. Но сейчас Кунсайт знал, что ему нужно, и с каждым днем все меньше был готов мириться с полумерами. Он хотел, чтобы у них с Минако были совместные планы, хотел чего-то более глубокого и определенного, чем выкроенные, вырванные случайно встречи. И он должен понимать, взаимно ли это, или все идет к болезненному краху, который он просто, обманываясь, отодвигает с глаз долой, хотя это абсолютно бесполезно и бессмысленно. Не раздумывая лишний раз, Миура достал из кармана Blackberry и набрал Айно сообщение: «Ресторан «Тайна», 20:00, сегодня. Я буду ждать». Если бы она только дала понять, что он для нее важнее… важнее этих неизвестных ей женщин, этих вечно поломанных труб и закупок домашней утвари. Они бы смогли найти выход — вместе: разыскали бы помощников, заместителей, наняли дежурных, да кого угодно! Кунсайт уже взвалил на себя львиную долю забот по поводу организации благотворительного мероприятия, потянул бы и это. Если бы только знать… Кунсайт наконец спустился к машине и нехотя отправился на работу привычным маршрутом. Конечно, его там не ждали и удивленно поохали, повздыхали и назадавали кучу бессмысленных вопросов, не требующих ответа, но у Миура не было никакого желания сидеть в своей квартире и пенять на судьбу, тем более, кажется, именно на сегодня было назначено очередное слушание у Тамура, и Зойсайт отпросился, дабы помочь пережить своей возлюбленной день, который, ввиду постоянной эмоциональной накаленности и беспрестанной взволнованной болтовни главного дизайнера, стал значимым абсолютно для всех знакомых и подчиненных Като. «Цукино уверен, что этот хлыщ уже выложил все козыри, поэтому нам нужно нанести сокрушительный удар!» — тараторил Зойсайт изо дня в день с таким видом, будто готов, если потребуется, кинуться на соперника с кулаками и объяснить на пальцах, что с ним шутки плохи. Кажется, у Миура и сейчас начинала трещать голова и дергаться глаз при воспоминании слишком уж возбужденного тона Като и его беспрестанно мельтешащей туда-сюда фигуры в очередном кричащем наряде. В любом случае, его отсутствие был неплохой повод оказаться в офисе с видом ответственного человека, не смеющего бросить свое детище без ценного сотрудника: в этом Миура находил вполне логичную отмазку, почему он в очередной раз внезапно отменил свой выходной день. «Ты не неудачник, которого постоянно отшивает девушка», — убеждал Кунсайт себя, бессмысленно перекладывая какие-то документы с места на место. «Вот сегодня и выясним», — заявил мерзкий голосок внутри.