Багиры

Минако и без того рассеянна сверх меры в последнее время, так еще и умудрилась забыть о слушании Ами! Это уже, знаете ли, ни в какие ворота, мисс Айно. Хуже некуда! Если честно, Минако устала чувствовать постоянный стыд и вину, вот до чертиков. Перед Рей, за то что опять взвалила заботу о клубе, перед Ами, за то что совершенно отстранилась от судебного процесса, перед Кунсайтом с этим его невозможно-мучительным взглядом, когда она в который раз объявляла, что у нее появились очередные супер-важные-срочные-перевешивающие дела. Он старался не смотреть на нее в упор, моментально отводил взгляд, но Айно все равно успевала коснуться потускневшего блеска его глаз, слишком сильно сжатых челюстей и застывших плеч. Миура никогда не упрекал ее, но его онемевшее лицо — упрек; его молчание — упрек, и то, как спокойно и покорно он ее отпускает — тоже. Упрек. Упрек, упрек. Минако чувствовала себя человеком, проложившем через огненную яму соломенный мост. Она бегала по нему с одной стороны на другую, и с каждым разом добраться до противоположного края все труднее и опаснее. Когда-то ей придется остановиться или упасть вниз — нельзя ходить по горящей соломе вечно. К сожалению, Айно все чаще ловила себя на мысли, что этот день невероятно близок. Сегодня она снова сделала очередной выбор, и это было горько. Горько, потому что вся ее сущность, невзирая на терзания совести, протестовала против этого шага. Стараясь оставить личные чувства за дверьми, Минако вышла из подъезда дома, в котором жил Кунсайт, и направилась в сторону стоянки, где наверняка можно было найти такси; все-таки очень неплохо, что Миура живет в самом центре города. Увидев несколько знакомых ярко-желтых с алой полосой машин, припаркованных недалеко от бизнес-центра, не сбавляя темпа, девушка набрала номер Рей. Спасибо, та ответила почти моментально: — Да? — Буду в течение минут сорока, — выпалила Айно, мельком оглядывая сигналы светофора и вливаясь в поток офисных работников. — Выдохни, слушание в три, — снисходительно фыркнула Рей, но прозвучали ее слова совсем не обидно. — Необязательно нестись на всех парусах и так пыхтеть в трубку. — Ами… — Уже ушла. Наверное, хочет побыть одна или что-то в этом роде. Но Мако сказала, что с ней все в порядке. Минако перешла дорогу вместе со всеми и остановилась, позволяя своим случайным провожатым безнадежно ее обогнать. И что теперь? На самом деле, ей действительно лучше поехать в приют: привести себя в порядок, настроиться, взять себя уже в руки, в конце концов. Но проклятая вина гложила просто нещадно; у девушки ком в горле вставал при мысли, как она в который раз обидела Куна. — Хорошо. Тогда буду через часа полтора или два. Минако нажала кнопку «отбоя» и остановила взгляд на вывеске с корзинкой с продуктами. Она уже хотела убрать телефон, как экран моргнул уведомлением о входящем сообщении: Кунсайт: «Ресторан «Тайна», 20:00, сегодня. Я буду ждать». Это дало новый толчок решимости. Конечно, чтобы приготовить достаточно съедобный и безопасный благодарственный обед, ее навыков вряд ли хватит; готовая еда — тоже как-то так себе. Она уместна, когда люди собираются есть вместе здесь и сейчас, и вряд ли Кун впечатлится остывшим якинику из ближайшего ресторана. Но что-то хорошее для своего мужчины Минако сделать все равно хотела, хотя бы для успокоения души, а больше из искренней благодарности. Миура (надо же, такой невозмутимый, такой с виду малоэмоциональный!) окутал ее своей заботой, и Минако — просто смешно! — чувствовала себя маленькой холеной принцессой в его объятьях, даже без этих вылизанных золоченых резиденций, дорогих подиумных тряпок и бриллиантово-платиновых подачек. В самой обычной квартире, под самым обычным пледом, с кружкой самого обычного чая Айно ощущала себя на вершине мира — самой богатой, самой желанной и нужной женщиной на земле. Впервые Мина повстречала мужчину, которому были интересны ее чувства, которому взаправду не все равно, что у нее на сердце. Наканаси эмпатии был лишен начисто. Душевный импотент. Эгоистичный потребитель, думающий только о своих удовольствиях. Наверное, именно поэтому Минако так трепетно обожала дамские романы: по крайней мере, хотя бы там ей встречались мужчины, способные на благородство, любовь и честь. Они помогали ей сохранить хрупкую, день ото дня опровергаемую жестокой реальностью веру, что в этом мире не все так погано и пошло. Конечно, дело еще и в том, что в ее жизни было слишком мало обратных примеров, слишком мало счастливых людей, и образ самодостаточного, умного и понимающего мужчины окончательно становился мифологическим персонажем: скорее всего, прототип имелся, но кто он, как и тысячи канувших в Лету тайн, навсегда останется загадкой вечности. Кунсайт перевернул представление Минако о мужчинах. Нет, он не состоял только из добродетелей и, конечно же, не был лишен недостатков. Как и любой смертный, как и сама Минако, Миура имел слабости: поддавался угрюмости, упрямствовал. Кунсайт привык командовать и считать свое мнение главенствующим, и вообще, иногда Минако казалось, что Кун уверен, словно знает все лучше других. А еще он излишне консервативен и не склонен пробовать что-то новое, это не вызывает в нем энтузиазма. Нет, в ее чудачествах (да нормальные идеи, на самом деле), Кунсайт зачастую уступал, но весь его вид хотя бы долю секунды так и говорил: «И что, без этого никак»? И все-таки Минако млела от его ласкового, бережного покровительства, от ощущения безопасности, когда Кунсайт находился рядом, от понимания, что все, что он делает, для ее блага. Наверное, отчасти такое поведение было восполнением отцовских чувств: порой Миура смотрел на нее так, как смотрел на свою дочь в парке развлечений, когда ему казалось, что она может вытворить что-то себе во вред: оступиться или по невнимательности столкнуться с каким-нибудь раззявой-прохожим. Это было особое, полное готовности и сосредоточенности выражение глаз. Как у телохранителя, собравшегося лечь под пули. Минако обожала снимать это напряжение с его лица, сдувать легким дыханием призраки тревог, разглаживать пальцами морщинку между белесых бровей и целовать сжавшиеся губы. Ей хотелось, чтобы он чаще улыбался. И чтобы чаще причиной его улыбки была она. К сожалению, у нее это получалось далеко не всегда, а с каждым разом — все реже и реже. Минако зашла в магазин и выбрала несколько пучков свежего салата в крошечных пластиковых горшочках: Кунсайт любит зелень, но только несрезанную. Утром, кажется, в холодильнике ее не было, а еще совершенно точно закончился соевый соус и зерновые хлебцы с сушеными ягодами. Выбрав несколько банок консервированных персиков и пакетиков жареного миндаля, Айно наконец отправилась со своей поклажей на кассу; по крайней мере, проторчав у полок не меньше получаса, она была уверена, что выбрала все самое лучшее, и это даже подняло ей не самое веселое настроение. Сложив покупки в бумажный пакет, девушка не торопясь дошла до дома Миура и поднялась на нужный этаж. Скорее всего, Кунсайт уже отправился в офис, и у нее действительно получится небольшой сюрприз — маленький жест ее любви и неравнодушия. Пусть Кунсайт знает, что он ей дорог, и, несмотря на непростую ситуацию, ей не все равно на их отношения, какими бы шаткими они ни были. Повернув ключ несколько раз, улыбаясь, Айно зашла в коридор и оторопела: из приоткрытой двери ванны доносилось явно женское пение. Минако не успела испугаться, устыдиться или что-то подумать; ее не прошибли подозрения и ревность, не сразили догадки. Айно, смяв пакет у груди, с безоружным изумлением смотрела на вышедшую из ванной женщину, глядящую на нее так, словно тайно умудрилась пробраться в чужой дом и была поймана с поличным. На какое-то мгновение и самой Минако так показалось: произошла какая-то нелепая ошибка. Воры не моются в чужих ваннах. И уж точно в них не поют. Но это была квартира Кунсайта. Это был его большой белый халат, слишком просторный и длинный, так часто надеваемый и Минако. Он тоже путался у незнакомки в ногах, хотя она и была выше ростом, и опоясывал ее практически дважды. И полотенце, повязанное тюрбаном, его, серое, с золотистым иероглифом 気. Минако выбирала его сама. Все это явно чужое одеяние сидело на неизвестной женщине так по-хозяйски, что Айно не нашлась, как себя повести. — О, — отреагировала незнакомка первой, не слишком красиво округлив тонкие блеклые губы и потеряв свой обескураженный вид, — а Кун уже ушел. «Кун». Как интимно. И издевательски двусмысленно, будто намек на их близость, в которую Айно отказывалась верить, даже видя перед собой полураздетую женщину, чувствуя от нее запах геля для душа, которым пользовался Кунсайт, явственно ощущая самым нутром: эта особа — чужая только для нее. От женщины разило самоуверенностью, апломбом и развязностью. У Минако появилась мысль, что, в отличие от нее, незнакомка получает от происходящего удовольствие и явно хочет добиться от нее совершенно определенных эмоций, хотя, казалось бы, еще мгновение назад была удивлена их встрече. — Я знаю, — с легким вызовом дернула плечом Минако, пусть и внутри нее все сковало предательским страхом, — я на минуту, — холодно заявила она. Совершенно одеревеневшая, с залившимся жаром каменным лицом, Айно на негнущихся ногах прошла мимо женщины на кухню и принялась с нарочитой методичностью раскладывать покупки, кожей ощущая на себе острый оценивающий взгляд, но изо всех сил делая вид, что он ее не трогает. Сколько их было в ее жизни? Минако и не стала бы считать. Но этот — самый мерзостный, самый отвратительный, самый… ужасающий? Потому что Минако не знала, чей он, но больше всего хотела знать. «Ресторан «Тайна», 20:00, сегодня. Я буду ждать», — сообщение Кунсайта заиграло для нее совершенно другими красками. Действительно тайна. Но Минако не опустится до грязных разборок, не даст этой наглой особе поутверждаться за ее счет, пусть и не надеется. Все происходящее Айно выяснит исключительно с Кунсайтом, и сегодня же, но только с ним, не впутывая себя в истеричные сцены. Оставив покупки на положенных им местах, Минако сквозь дурноту вышла в коридор и уже коснулась ручки двери, как незнакомка, развязно сложив на груди ухоженные руки, невинно поинтересовалась: — Куну что-нибудь передать? — на ее красивом, но уже явно облагороженном пластикой лице расплылась слащавая улыбка, однако Айно не поддержала ее. — Нет, благодарю. Какая мерзость! За спиной захлопнулись двери. Девица закрылась изнутри своим ключом. Минако поняла, что оторопело стоит на месте и никак не может заставить себя дойти до лифта: ее ноги, как назло обутые в легкомысленные туфли на каблуке, налились нестерпимой тяжестью, а кровь наконец стала отливать от лица, только вот легче не становилось. Нет, невозможно, что Миура обманывает ее и ведет двойную жизнь, это что-то за гранью фантастики. Он на такое не способен. «Мужчины и не на такое горазды, ты что, не в курсе?» Кто угодно, но не Кунсайт. Не он. «Он устал от тебя. Устал, что ты вечно им пренебрегаешь, устал от твоей холодности. Какой мужчина захочет постоянно чувствовать себя на последнем по значимости месте? Особенно такой, как Кун». Он бы порвал отношения, но не стал опускаться до измен. Это против его чести. «Да много ты понимаешь! Мужчины мнят себя центром вселенной. Вспомни Наканаси. Вспомни Кунайо, подставившего Мако. Вспомни Тамура, истязавшего Ами». Какие дурацкие примеры! У Кунсайта нет ничего общего с этими мерзавцами! «Ты не способна дать ему то, чего он хочет. Он хочет любящую девушку рядом, хочет быть на первом месте, и ты не имеешь права упрекать его в этом, его желания абсолютно нормальны и естественны. Ты мучаешь его, пытаясь совместить несовместимое. Для всех хорошей не будешь. А Кунсайту ты врешь. Вводишь его в заблуждение, даешь ложную надежду, что сможешь быть с ним и приютом — поровну. Словно это реально! Словно это способно устроить его! Ты же сама понимаешь, что это невозможно. Либо одно, либо другое. Сколько можно обманывать друг друга?» Минако медленно вошла в лифт. От приподнятого настроения не осталось и следа. Она знала, что ничем хорошим сегодняшний вечер не закончится. Пришло время решений, время ответов и время главного выбора. И ничего как прежде уже не будет.