Багиры

Нефриту еще не доводилось видеть свой дом в столь нарядном, даже романтическом свете, хотя публичные мероприятия его мать устраивала не так уж и редко: на деревьях и даже в островках декоративной травы затаились электрические гирлянды и нити послушных дуновениям ветра китайских фонариков, в полумраке выглядевших особенно нарядно, даже волшебно; ненавязчивая живая музыка манила на задний двор, открывающий просторный деревянный настил, где в одной стороне уже стояли фуршетные столы с закусками, а в другой — несколько рядов пока еще пустующих, стянутых красной тканью стульев, так, чтобы хорошо было видно подсвеченный прожектором экран. Вдоль сервированных столов, облитых алым скатертями, сновали вышколенные, идеально «обмундированные» официанты с этими их слепяще-белоснежными полотенцами, перекинутыми через руку, почти как в кино. Нефрит пригубил вино, которое взял с одного из сияющих подносов: Clos Erasmus. Испания. Красное, сухое, с нотками темных фруктов и специй. Ли сам настоял именно на этом вине, его мать — на шампанском и умэсю, Макото — на превалировании безалкогольных коктейлей и почти неприлично крошечных стаканчиков с сакэ. Нефрит знал, что «багиры» не могут позволить себе праздник с размахом, зато это мог позволить он, тем более, желающих вложиться оказалось более чем предостаточно: начиная от Кунсайта, заварившего эту кашу, и заканчивая Джедайтом, который изначально никакого интереса к назревающему мероприятию не питал, однако и он оказался любителем кинуться в омут с головой: никто такой прыти не ожидал, но Кашима с полной невозмутимостью заявил, что мало того что окончательно оборвал отношения с Тетис (честное слово, все вздохнули с облегчением), так еще и нырнул в новые, да ни с кем-то, а с холодной гордячкой Хино Рей, которая, судя по всему, холодна только на первый взгляд, раз смогла так быстро раскачать их Кая. Пожалуй, если бы Нефрит не встретил Макото, да и вообще, будь все в какой-то другой вселенной, она бы его весьма заинтриговала… Но дорога капризно вильнула в сторону, и Неф был даже благодарен ей за это, ведь, похоже, она вывела его — и не только его — на куда более захватывающий путь… — Уже? — присоединился к Нефриту Кунсайт, которому удалось вырваться с переговоров чуть раньше, чем он, судя по всему, планировал, только, кажется, это его почему-то не слишком радовало. Миура вообще выглядел мрачно, а может, все дело было в темно-синем костюме, делающим его несколько незаметным и чуть менее внушительным, чем обычно. Слишком уж Ли привык видеть своего начальника в белом. — Так, оценил свои старания, — небрежно пожал плечами Нефрит, оглядывая пока еще свободный настил и причудливо изгибающуюся в темноте листву сада-закутка, за которым скрывался журчащий пруд. «Черт возьми, идеальное место для свидания!» — Говоришь таким тоном, словно собственными ногами виноград для вина давил и выращивал деревья для пола, — усмехнулся Кун, отобрав у друга бокал и попробовав его содержимое. — Это будет целью моего следующего шага к самосовершенствованию. — О чем треплетесь? — бойко поинтересовался Зой, весело вклиниваясь между друзьями (он вообще способен уставать?); в обычной серой рубашке с фиолетовой бабочкой и довольно простых черных брюках Като смотрелся до того дико, что на него даже скупой на эмоции Кунсайт вытаращился. Да быть того не может! Нефрит, чуя подвох, нагнувшись над Зойсайтом, пригляделся к мелкому узору на бабочке, и всё — слава небу! — встало на свои места: это были вовсе не стандартные повторяющиеся рубчики, а микроскопические кошачьи мордочки с залихватски закрученными усами. Ну хоть кто-то остался собой! — Да вот Кун интересуется, что за похоронное бюро ты обворовал ради этих шмоток, — язвительно заявил Нефрит, выпрямляясь и косясь в сторону молча возмутившегося Кунсайта. — Ну верх остроумия, — ничуть не обиделся Зой, отбирая пустившийся по кругу бокал с вином, — у Ами будет такое милое серо-серебристое платье… — Фу, вы еще парные футболочки купите! — Завидуй молча, — вызывающе дернул плечом Зойсайт, продолжая светиться и нетерпеливо пялиться в сторону витиеватой, оплетенной гирляндой арки, из-за которой должны были появиться виновницы торжества. — Надо будет — купим! Ну и где они? — принялся топтаться он, как курица на насесте. — Рей сказала, что едут, — Джедайт появился так неожиданно, что трое его друзей совершенно натурально вздрогнули всем телом. В отличие от Кунсайта и Зойя, своим традициям Джед не изменил: остался верен классическому черному смокингу от Saint Laurent и здорово навевал мысли о легендарной бондиане и агенте 007. Пожалуй, даже лучшей его вариации. И только Джедайт перенял эстафету в опустошении винного бокала, на площадку стали выходить прибывшие «багиры». Взволнованные, неловко озирающиеся, они рассыпались по площадке и группировались небольшими оборонительными компаниями, все такие беззащитно-трогательные в своих блестках и пайетках, и лишь зачинщицы благотворительного вечера довольно свободно направились к группе молодых людей, едва отыскав их глазами. Вот Минако… не Минако, а Барби какая-то! Она и раньше казалось Нефриту красивой, но сейчас, пожалуй, превзошла саму себя. Рей в красном — предсказуемо и по-прежнему безупречно-элегантно. Ами и правда мила, а рядом с восторженно светящимся Зойем — так еще лучше. Но Мако… Нефрит предполагал, что, наверное, выглядит полнейшим идиотом, но, в общем-то, пусть знает, согласен на откровенность. Просто отвести от нее взгляд было бы выше всяких сил! На скромных, но все же каблуках, облитая синим шелком, с безупречным гладким пучком на макушке, кокетливо повязанном лентой, Кино выглядела стройнее и взрослее. Конечно, выбирая платье, Ли старался представить, как оно будет на ней сидеть, и все же получил совершенно не то, чего ожидал. Гораздо, гораздо больше! Ему вполне была по душе ее тяга к пацанским кофтам и берцам, это давно воспринималось привычно и спокойно, и он вовсе не собирался переламывать Макото и переделывать ее под себя, однако был несказанно рад, даже горд, что увидел ее именно такой — пунцовой, смущенной, хрупкой. Почти как в ту ночь, когда они были близки. Или… еще ближе? По венам, жарко вспыхнув, пробежался огонь. Забыв про всю неопределенность между ними, все тайные взгляды, что они посылали друг другу, все несказанные слова, Ли шагнул Макото навстречу и, взяв ее руку, поцеловал дрогнувшие в его ладони пальцы. Пока что она не выбрала его, но ее выбрал он. И пусть Нефрита считают снобом, но в это мгновение, опьяненный своим восхищением, он был бесстыдно уверен, что этого сейчас вполне достаточно. — У меня нет слов, — улыбнулся Ли, как бы невзначай притягивая к себе девичью руку и одновременно шагая девушке навстречу — на самом пристойном, но недвусмысленном расстоянии, чтобы сразу обозначить свою позицию кавалера. — Я рад, что ты его все-таки надела. — Что, боялся, как бы я не заявилась в косухе? — прихотливо скривила очерченные розовым губы Кино, но получилось не капризно, а выдающе-сконфуженно. Было видно, что ей совершенно некуда деть глаза, и взгляд Ли, его неприкрытые ухаживания доводят ее практически до паники, однако Нефриту нравилось это. Да, нравилось! Нравилась эта небольшая игра, под которой, в общем-то, придумки особенно и не было, лишь, пожалуй, головокружительный флирт с нотками острого азарта. — Переживал, что ты выберешь глухое кимоно, — на этом он остановился, но Макото вполне верно смогла прочитать в его взгляде продолжение, и пока у Кино не появилось желания обвинить Нефа в пошлости, Ли подал ей локоть: — Пойдем еще раз поздороваемся с мамой. Я думаю, ей будет приятно увидеть тебя. Они, словно прогуливаясь, под любопытно-лукавыми взглядами присутствующих, медленно двинулись в сторону дома, где, занятая последними распоряжениями, вовсю хлопотала Сэцуко: — После официальной части стулья должны быть убраны, это обговаривалось не раз. Настил будет максимально открыт, чтобы гости могли свободно передвигаться. Скамеек по периметру вполне достаточно, еще одна есть у пруда. Мисс Кино! Макото! — одетая в праздничное изумрудно-зеленое платье, Ли Сэцуко, приподняв резную трость, шагнула навстречу сыну и его спутнице, и девушка поспешила поклониться. Они уже здоровались сегодня, но времени на общение не нашлось, а Кино меньше всего хотела показаться невежливой. Мать Нефрита действовала на нее просто магически: ни с кем другим Мако так не радела за формальности этикета, но это было волнующе, даже приятно. Как-будто она их круга, своя, что ли? Будто она что-то значит? Нет, Мако была гордой, Мако себя не стыдилась. Невежества, несдержанности, грубости, необразованности — да, но не себя. Макото хотела быть лучше и чувствовала, что становится таковой рядом с Сэцуко, потому что ее величие не довлело и не унижало. Гордость в ее блеклых глазах и радушие были абсолютно настоящими, и Макото начинала видеть то, что видел Нефрит — блестящую, элегантную женщину, настоящую леди. Теперь ей не было странно, что когда-то ослепительный красавец-отец Нефрита Ли полюбил такую невзрачную особу. Сэцуко была удивительной, ни на кого не похожей. — Ты расцвела, Мако, я очень за тебя рада. — Спасибо. И Макото, позволив себе снова опереться на локоть Нефрита, кажется, вполне довольного таким раскладом, неожиданно почувствовала прилив сил. У нее все получится! Для нее действительно все началось, и ей больше не надо ждать, когда она чего-то добьется, она уже другая. Она готова увидеться со своим отцом. Готова перешагнуть обиды и боль и встретиться лицом к лицу со своим прошлым. И простить. От души, от сердца. — Неф, я знаю, ты можешь найти невозможное, — не стесняясь присутствия Сэцуко, а может, даже желая, чтобы та стала свидетелем, повернулась к своему кавалеру Мако, — ты даже добрался до прошлого Ами, а это, на мой взгляд, было просто невозможным. Ты попробуешь найти моего отца? Она с надеждой заглянула в его глаза, а вот улыбка Ли, кажется, дрогнула, и взгляд метнулся на мать. Всего на секунду, какое-то крошечное мгновение, и все же!.. Она уловила это — неотвратимо. Словно померк свет. Словно отравленный шип сомнения разом впился в грудь, заставляя застрять в легких воздух. — Давай обсудим это потом, — мягко улыбаясь, возвращая себе видимую беззаботность, предложил Неф, однако Макото ему не поверила, не позволила увильнуть; в груди, разрастаясь холодным цветком, сжались страх и тревога: — Неф? — Сегодня такой день… — Извините, миссис Ли, — стараясь заставить голос не дрожать, едва ли повернулась к женщине Кино, — мы отойдем… на минуточку… Наплевав на все правила приличия, Макото, ощущая дрожь в коленях, почти оттащила Нефрита от матери и чуть ли не толкнула в одну из неосвещенных комнат, оказавшейся, судя по обстановке, одной из гостевых спален. Ли не сопротивлялся. Он вообще казался абсолютно безучастным к ее панике. — Объясни. Сейчас же, — голос Макото предательски срывался, но сейчас было не до церемоний и выдержки. Нефрит молчал. Этот вечно болтающий, не знающий, как закрыть рот, человек молчал! Стоял посреди комнаты, как истукан, не произнося ни звука, смотря на нее жалостливыми глазами, и это его выражение лица в полутьме было отчетливым, как днем. И Мако стало жутко от того, что она понимала причину его поведения. Понимала и не хотела верить. — Ну! — Он умер, Макото, — бесцветно сознался Ли, кажется, физически страдая от своих слов. — Месяц назад. Из окна, закрытого рисовой бумагой, доносились бойкие звуки скрипки, и они казались танцем на костях. Цветные мерцающие фонарики — могильными огнями. Все внутри Мако будто обмерло. Она опоздала на месяц. Тридцать дней назад ее отец был жив! Но она не пришла к нему. Он умер один. Он так и не узнал, что так нужен ей. Если бы она нашла его раньше, сломила гордость, быть может… — Он спился, — словно прочитав ее мысли, яростно вторгся в ее терзания Неф, шагнул, и Кино почувствовала на плечах его успокаивающие руки и мускусный запах одеколона. — Наверное, не затушил сигарету. Он сгорел прямо в своем доме, ничего не осталось, одно пепелище. Мне жаль, Мако. Я не хотел, чтобы ты узнала это так. Сегодня. Ему и правда было тошно являться дурным вестником, ощущать сникшие плечи под своими ладонями и видеть затуманенный, полный покаяния взгляд, понимая, что не способен избавить любимую девушку от кислотного самоистязания и что-то исправить. Мако всегда была такой сильной. Но сейчас перед ним стояла маленькая осиротевшая девочка, и Ли не мог ничего для нее сделать. — Ты ни в чем перед ним не виновата. Но Мако считала иначе. Ее глаза блестели от непролитых тоскливых слез. — Он… мучился? — слабо спросила она, и хотя Нефрит не знал таких подробностей, готов был лгать и ничуть не стыдился своего вранья: — Он спал. Задохнулся от угарного газа. И ничего не почувствовал. Голова Макото бессильно упала на его плечо.