Багиры

Кунсайт даже не заметил, как вскочил со своего места, которое занял буквально секунду назад, не обратил внимания на опрокинувшейся в сторону стул — никто не обратил. Взгляд его (и не только его) был прикован к очень тощему и высокому молодому мужчине, выступившему откуда-то из толпы. Смоляные, прилизанные назад тонкие волосы, темные глазки, узкое, грубо вырубленное острое лицо — кончик карандаша, неаккуратно отесанный ножом; черный фрак и бабочка, опустошенный бокал в паучьих пальцах. Кунсайт не знал этого человека, а вот Минако, похоже, знала и смотрела на него с таким мертвенным ужасом, будто перед ней выросло приведение. — Ну? И чего ты молчишь? Продолжай заливать этим идиотам об уличных горестях, ты же так много понимаешь в этом, — было видно, что мужчина зол и мертвецки пьян, но гости оцепенело расступались перед ним, позволяя двигаться к сцене. — Рассказывай, как позировала старику голышом, как плохо тебе жилось, пока ты обслуживала моего папочку… и меня. Гости ахнули, Усаги Цукино, пискнув, рывком закрыла ладонями рот. — А вы пейте, пейте. Наматывайте себе лапшу на уши, — развязно расхохотался Наканаси, словно удачно пошутил, только вот смешно было лишь ему. — Здесь раздают неплохое пойло. Айно, как и все элитные шлюхи, к другому и не привыкла, знаете ли. — Наканаси? Хидеки Наканаси?.. — раздавалось вокруг. — Что, солнышко, забыла своего хозяина? А я тут, вот он я! К ноге, дешевая шавка, — отбросив бокал, разлетевшийся вдребезги, Наканаси стал развязно расстегивать ремень брюк плохо слушающимися руками, заставив нескольких дамочек завизжать. От едкого, кислотного гнева, заливающего его до кончиков волос, у Кунсайта перехватило дыхание, и он рванул вперед, к мерзавцу, но почувствовал твердую хватку Джиба на своем плече: — Успокойся, — прошептал тот белыми губами, — мы сейчас его выведем. Краем глаза Кунсайт видел, как двинулись в сторону Наканаси Джед и Нефрит; Зойсайт, Усаги и Рей шагнули ближе к обомлевшей Минако. Миура грубо вывернулся из хватки друга и пошел на цель, как хищник на добычу — яростно, безжалостно, с безрассудным, безумным желанием растерзать на куски. Еще никогда прежде Куну не приходилось чувствовать такой гнев, никогда не хотелось… убивать. Размозжить кому-либо голову, заставить его давиться кровавой пеной, сплевывать собственные выбитые зубы. И скулить, скулить… — Кунсайт! Но Миура уже не слышал предостережений Мамору, обгоняя и Нефа, и Джедайта. Кто-то вскрикнул. Люди отбежали в стороны, и занесенный кулак Миура ударился в грудную клетку Хидеки, а потом еще, еще, еще — под ребра, в мягкий, безвольный живот. — Кунсайт! Мерзавец обвис на локте Куна, но тот продолжал наносить удары, не помня себя, не слыша, как кричат вокруг, улавливая только тошнотный запах выпивки и стоны невменяемого тела. — Кунсайт, прекрати! Неф, оттащи его! — хрипящий голос Джедайта ничуть не отрезвлял, наоборот, заставляя вцепиться в Хидеки сильнее, толкнуть плечом наседающего на него Ли. — Кун, ты его покалечишь! Он посадит тебя! — с отчаянием вопил Нефрит, хватая друга за ворот пиджака. И вдруг все закончилось так быстро, как и началось. Взмыленная, босиком, над Миура нависла Макото и поливала его холодной водой прямо из бутылки, и руки Кунсайта странно обмякли, впуская в затуманенное сознание и сбитые костяшки боль. Хидеки со стоном упал на пол. Вода лилась и лилась, и Кун, оглушенный, глотал ртом воздух, стараясь не захлебнуться, а потом, когда минералка, наконец, иссякла, медленно опустившись на колени, огляделся вокруг. Красный, с перекошенным лицом Кашима. Помятый Нефрит. Синюшный Мамору. Дышащая, как рыба на берегу, Мако. И десятки, сотни, тысячи глаз малоизвестных ему людей. Праздник был окончен. — Я осмотрю его, — между ними юркнула Ами и склонилась над Кунсайтом, легко дотрагиваясь до него своими прохладными, невесомыми пальцами. — Как себя чувствуешь? Что-то болит? — Это я избивал его, а не наоборот, — Кунсайт не узнал своего голоса — как наждаком по стеклу. Убедившись, что все и правда в порядке, Мицуно перепорхнула к лежащему без сознания Наканаси и брезгливо расстегнула его рубашку под оглушающую тишину: — Серьезные гематомы будут однозначно, о состоянии внутренних органов и переломах сказать трудно. Его бы в больницу. — У меня частная клиника, — неуверенным тоном предложил кто-то из гостей, и все вдруг засуетились. Кунсайт со стороны отупело наблюдал, как грузят на носилки невменяемое тело, как расходятся приглашенные, как беспрестанно извиняются Сэцуко и Ли, и окружающие будто бы забыли о Кунсайте, позволили ему зрителем отсиживаться на опустевшем ряду. Глаза Миура искали Минако, но ее нигде не было. — Она в доме, — отряхивая запыленный мокрый синий пиджак с надорванным лацканом, ответила на его безмолвные метания Рей, и Миура заметил, что помада ее здорово смазана. — С дочкой адвоката Цукино, сестрой Нефрита и Ами. Ну и учудил ты! — недовольно пробурчала она, но, похоже, это было лишь напускное; и добавила: — Они все обещали молчать. — Кто? — Приглашенные. Не знаю, насколько можно поручиться их словом, но поведение этого гаденыша всех не на шутку возмутило. Как я поняла, это его не первая выходка за последнее время: успел натворить дел. Он пьян вдрызг и, возможно, завтра даже не сможет вспомнить, что случилось: судя по всему, отсиживался где-то в саду и глушил одну за одной, пока глаза не залил. И кто его сюда позвал? — Я. Рей на секунду перестала яростно отряхивать его рукав (зачем? пиджак все равно придется выбросить), и изящная рука ее так и застыла в воздухе. — Я с ним не знаком, это было официальное приглашение. Я не знал, что Минако… жила с Наканаси. Кажется, какое-то время Рей пыталась понять, не издевается ли он, но, заметив, что Миура мучительно-серьезен, даже будто бы посмотрела на него с сочувствием, немного дико смотрящемся на ее высокомерном личике: — Все об этом знают. — Я не хотел копаться в сплетнях. Ее прошлое меня не касается. Я хотел, чтобы у нас было настоящее и будущее. — Лучше бы ты об этом думал, когда Наканаси морду чистил, — отстраняясь, фыркнула Хино с невольным уважением. — Иди уже к ней и поговори толком. Кунсайт благодарно кивнул, но Рей, кажется, совершенно не нуждалась в признательности и тут же помчала на своих каблуках куда-то еще. Интуитивно выбрав тропинку, ведущую к дому, Миура поспешил к Айно так, словно от этого зависела его жизнь. Не смущаясь и не раздумывая, мужчина зашел внутрь и огляделся, мигом выхватывая источник света — большую голубую кухню. За полированным столом, оперевшись локтями, сидела Минако, напротив — какая-то неизвестная девочка — сестра Нефрита? — Усаги Цукино стояла у стойки и, судя по всему, заваривала чай. Куда делась Ами, Миура не знал. Стоило Кунсайту оказаться на пороге, все девушки тут же повернулись к нему, и заварка высыпалась из рук бывшей секретарши Джиба прямо на пол. — Можно мне поговорить с Минако? — на удивление спокойно спросил Миура, перекинув взгляд с Усаги на худенькую, похожую на Ли девочку, и та, зардевшись, спешилась: — Конечно. Пойдем, Усаги. Было видно, что Цукино выходить ну очень не хочет, однако повода возразить у нее не было, и она, с любопытством оглядываясь, все-таки пошла за новой знакомой. Минако же выглядела безучастной. Едва за девушками закрылись двери, она отвернулась к окну, но Миура тут же заметил, что плечи ее затряслись. — Минако… Рывком взяв ее руки, Кунсайт повернул Айно к себе; по ее щекам, слепив в сосульки накрашенные водостойкой тушью ресницы, катились слезы. — Пожалуйста, прошу тебя, не плачь, — взмолился он, падая перед ней на колени и принимаясь гладить ее ледяные руки, и Минако, свесившись со стула, вдруг уткнулась ему во влажную макушку и горько разрыдалась. — Кун, что теперь будет? Какая разница? Да гори оно все синем пламенем! Не стоит это все ни одной ее слезинки! — Все хорошо будет, — зачастил он, успокаивая всхлипывающую девушку, яростно гладя ее по спутавшемся волосам, лезущим в его лицо, — сделаем мы этот ремонт, за так сделаем, если понадобится. Я тебе и слова дурного не скажу про клуб, в любой момент туда ездить будешь. Я сам с тобой поеду, слышишь? Хоть днем, хоть ночью. Сядем в машину и поедем, зря я, что ли, автомобиль держу?.. — что угодно он был готов нести, лишь бы она успокоилась. — Кун, а если?.. — испуганно отстранилась от него Минако, заглядывая в глаза, и Кун все понял без лишних слов: — И со мной ничего не будет, этот кретин пьян в стельку, — сам не слишком-то веря своим словам, твердо возразил Миура. — Я же его всего пару секунд… — Я не спала с ним, — выпалила Минако и замолчала, не дыша. В распахнутых голубых глазах плескались страх и доверчивость. Ей так было нужно, чтобы он все узнал!.. Кунсайт убрал с девичьей щеки прилипший локон: — Это не важно, Мина. — Важно, — отведя глаза, возразила Айно. — С его отцом — да, спала. Сама согласилась и не ищу оправданий. Но с ним… — она яростно замотала головой, часто моргая. — Понимаешь, он меня… Никого дома не было, только прислуга. Хидеки был пьян. Он давно приставал ко мне, а я противилась… У Кунсайта все внутри перевернулось, и он непроизвольно сжал ноющие пальцы в кулаки, но тут же разжал, боясь напугать Минако. Мало, мало он дал этому уроду, надо было так, чтобы мозги брызнули и костей не собрал. — Я все рассказала Старикану, был скандал, он ударил Хидеки, хотя раньше и пальцем не трогал, и тот возненавидел меня еще сильнее. Но я никогда бы и не подумала, что он может вернуться. Что он… — она зябко поежилась, и Кунсайт снова сжал ее в объятьях: — Все это позади, Минако, я тебе обещаю. Я не дам тебя в обиду — никому и никогда, и никакие Наканаси мне не страшны. Главное, ты ничего не бойся. Я люблю тебя, Минако, я так люблю тебя… И Минако обняла его так крепко, что нельзя было не удивиться силе этих нежных, женственных рук. — Я тоже люблю тебя. Прости, что не сказала этого раньше. *** Усаги Цукино топталась на месте, расставаясь со всеми хозяевами вечера разом, а Мамору все никак не мог вклиниться в бесконечные благодарности и утешения. И вот, наконец, Усаги вроде бы отступила, заверив Зойсайта, что доберется до дома сама. Уж этого ей Джиба, коршуном следящий за воздушным розовым платьем, позволить не мог. Когда девушка двинулась в сторону выхода, Мамору тут же нагнал ее. — Я подвезу тебя, — слегка приказным тоном заявил Мамору и тут же смутился: он больше не ее начальник, но Усаги, кажется, ничуть не обиделась на такую вольность: — Мистер Джиба, — осветилась улыбкой Цукино, словно и не была вымотана всем, что произошло недавно, — разве вы не пили шампанское? — Догадался воздержаться. — Ох, — покачала головой Цукино, — а я не догадалась, — и Мамору не смог скрыть улыбки. Они вышли за территорию родового дома Ли, и Джиба подвел Усаги к своему черному Лексусу, наслаждаясь покоем и круглощекой мордашкой своей секретарши. Стыдно, но он скучал по ней, очень скучал, гораздо больше, чем позволено скучать такому деловому и невозмутимому человеку, как он. С ним под руку должна идти изысканная дама, а не эта восторженная девчонка с детскими хвостиками, однако Джиба не нужна была ни одна, кроме этой — неуклюжей и родной. — Возвращайся, Усаги, — выпалил Мамору, открывая пассажирские двери, и Цукино, удивившись, замерла; лицо ее впервые стало серьезным и взрослым: — В банк? — ничуть не наивно спросила она. — Нет. Ко мне, — и губы Джиба сами собой нашли губы Цукино.